Но путешествия можно совершать лишь в пространстве. Вам не вернуться в прошлое и не добыть знания о минувших событиях практически. Так что книги всегда останутся необходимостью.
Ну разумеется! Хотя вот передо мною человек, который не только наблюдал многие великие события древности, но и был их участником, а то и инициатором! Полагаю, что беседы с вами и станут для меня тем практикумом, ведь я, по сути, совершаю путешествие во времени, коль говорю о неком давно минувшем событии с его современником!
О, я бы не стал уже полагаться на свою память, усмехнулся маг. За эти столетия я позабыл больше, чем иные учёные узнают за жизнь.
Каково этожить так долго? внезапно спросил юноша.
Не знаюпризнался Каладиус. За все эти долгие века ещё никто не спрашивал его о подобном. Иногда это кажется чрезмерно сложным. Иногдапростым и приятным. Но, судя по всему, к этому постепенно привыкаешь.
Вы помните своих родителей?
Маму я не помнюона умерла при родах. Отца я тоже никогда не виделв момент, когда я родился, он был на войне, поэтому меня забрал тот, кто извлёк меня из безжизненного чрева матери. Это был весьма могучий маг, и он воспитывал меня.
Как его звали?
Его имя ничего не скажет вам, молодой человек, покачал головой волшебник. Он был отшельником, не вмешивающимся в людские дела. То, что он оказался в нашем замке в ночь моего рождениянастоящий промысел богов, ибо ему было видение. Несколько дней он шёл пешком, чтобы поспеть к означенному сроку.
И это он обучил вас магии?
Он обучил меня магическим техникам. Что же касается способностейони были даны мне от рождения. Вероятно, я стал бы волшебником и самостоятельно, однако нужно отдать должное моему учителюон передал мне всё, что знал, и это были весьма ценные знания.
А как узнатьесть ли у человека магические способности? было видно, что юноша спрашивает не из праздного интереса.
Вы хотели спроситьмогу ли я проверить вас на предмет их наличия? усмехнулся Каладиус.
Если честно, тодапокраснел Вилиодий. Признаюсь, я был бы счастливейшим из людей, если бы мог сделаться учеником самого мессира Каладиуса!
Определить способности можно, хотя это и трудно. Однако, должен сказать, что если бы вы, друг мой, обладали достаточно выдающимся даром, он за эти годы уже сумел бы как-то проявить себя. Если этого не произошло, то либо таких способностей у вас нет, либо они имеют слабый потенциал. И в том, и в другом случае обучение магии не будет эффективным для вас. Вы можете, конечно, заниматься, но не достигните особенных успехов. Поэтому куда более правильным будет бросить все свои силы на то, чтобы из вас вышел, например, выдающийся политик, ежели быть выдающимся волшебником не суждено.
Политик? переспросил Вилиодий. С чего бы мне становиться политиком?
Ну это я просто для примера, пожал плечами маг. Однако, должен заметить, из вас получился бы отменный политик!
Говоря откровенно, мессир, я не думаю, что теперь самое удачное время для занятий политикойосторожно проговорил молодой человек. Я хочу сказать, что его величество, конечно, весьма добр к нам, но
Не надо, не продолжайте, мой юный друг, кивнул в ответ Каладиус. Я понимаю, что вы хотите сказать, и не всякие слова уместны здесь, в этом дворце. Давайте лучше говорить о науке.
И они говорили больше двух часов. Каладиус был в восторге от живого ума юноши. Недостаток жизненного опыта он с лихвой компенсировал остротою своего разума. Глядя на юного герцога, волшебник всё больше думал о том, каким отличным правителем он мог бы стать. Именно рядом с таким монархом и было его место, именно такому королю был бы нужен первый министр вроде него.
Нельзя сказать, что Каладиус испытывал жестокие угрызения совести из-за произошедшего с семьёй Конотора, но всё же изредка он думал о том, что было бы, не отлучись он в ту поездку. Конечно, казнённый принц не был бы образцом великого правителя, окажись он на троне, но, с другой стороны, он был бы явно лучше отцабесполезный, но и безвредный. Королеву и принцессу великому магу было даже немного жальнастолько, насколько он вообще не утратил ещё способность кого-то жалеть.
Сейчас верховным магом всё чаще владела мизантропия. Иногда он и вовсе подумывал о том, чтобы оставить двор и отправиться куда-нибудьда хоть действительно в саррассанскую пустыню! Король Конотор не только сам был животнымон словно понемногу убивал всё человеческое в окружающих его людях. Останавливало лишь однопотеря ресурсов, которые маг тратил на свои изыскания. Сидя в пустыне, заниматься наукой было бы куда как сложнее.
И вот внезапное появление герцога Вилиодия словно открыло небольшое окошко в тёмном затхлом подвале. Небольшой лучик света, небольшое дуновение свежего воздуха, но этого хватило, чтобы что-то изменилось. Нет, презрение Каладиуса к людям и их извечной возне никуда не делось, но вдруг появилось ощущение того, что он мог бы и даже хотел бы что-то изменить.
Не нужно было быть великим мыслителем, чтобы понять, что Конотор довёл Латион до краха. Великий маг за свою жизнь видел много королей, но мало кто из них был хуже этого жирного злобного чудовища. Наверное, можно было просто ждать, пока он умрёт сам, при этом наблюдая, как умирает королевство, которому лично он, Каладиус, некогда отдал столько сил. Наверное, в этом не было бы ничего страшногопо меркам волшебника оставшийся Конотору срок был просто ничтожным. Да к тому же в последнее время сам он так мало интересовался государственными делами
Но мысль, едва зародившись, тут же накрепко вцепилась в мозг. Латиону нужен новый король. Король, достойный носить корону.
Глава 43. Помолвка
В следующий раз Каладиус пригласил Вилиодия в свой особняктак он мог быть уверен, что их не подслушают. Конечно же, нельзя было прямо так вот взять и предложить молодому человеку совершить государственный переворот. Нужно было готовить его к этому, а значит, что требовалась ещё не одна встреча.
Вилиодий охотно посещал великого магаон получал удовольствие от учёных бесед с ним, а кроме того, особняк волшебника был просто набит всевозможными редкостями и уникальными вещами. Таким образом, он едва ли не каждый день находил время, чтобы приехать хотя бы на час. С горящими глазами юноша взирал на могущественные магические артефакты, произведения искусства минувших веков, ценнейшие книги, некоторые из которых были писаны ещё во времена империи. Всё-таки он действительно мечтал стать учёным, коль уж стезя мага оказалась для него недоступной.
В какой-то момент Каладиус даже забеспокоилсяжажда знаний так поглотила юного герцога, что он вполне серьёзно заговорил о поступлении в Академию, дабы посвятить себя науке. Это шло вразрез с планами великого мага, поэтому он попытался ограничить любопытство молодого человека. Он стал реже демонстрировать ему диковины, вести меньше учёных разговоров.
Теперь они всё больше говорили о государственном устройстве, экономике, политике. Здесь, во дворце верховного мага, можно было не опасаться, что неосторожные слова будут донесены королю. Вся прислуга Каладиуса была тщательно отобрана и боялась своего господина пуще любой службы безопасности, самого короля, а также всех пыток и казней. Кроме того, великий маг был невероятно щедр, так что многие из его слуг жили не хуже иных государственных чиновников. Таким образом Каладиус мог быть почти абсолютно уверен в каждом из них. Кроме того, он уж точно был абсолютно уверен в том, что король никогда не посмеет поднять на него руку.
Каладиус в разговорах с Вилиодием не пытался чрезмерно очернять короля. Однако он часто упоминал те или иные факты, выставляющие Конотора не в лучшем свете. Даже живя в глубокой провинции, юный герцог не мог не знать, что происходило в стране, но эти знания были поверхностны и обрывочны. Сейчас волшебник методично дополнял и углублял их, пытаясь в итоге создать целостную и мрачную картину.
Следует отметить, что молодой человек был осторожен не по годам. Он никогда не позволял себе лишнего слова, которое могло бы быть неоднозначно трактовано. Возможно, он не доверял до конца великому магу, или же просто осторожность была одной из черт его характера. Впрочем, осторожность и ум, по наблюдениям Каладиуса, всегда шли рука об руку.
Когда волшебник после изложения очередного исторического факта предлагал Вилиодию прокомментировать тот или иной поступок короля Конотора или предложить собственное решение, тот довольно искусно увиливал от скользкой темы. Конечно, человек вроде Каладиуса при желании легко добился бы требуемого, но великий маг предпочитал не давить на своего «ученика». В конце концов, умение увиливать от прямых ответоводно из ценнейших качеств любого политика.
Пока что Каладиус не мог прочесть, что творилось в сердце юноши, что было достаточно странно для такого мудрого и проницательного человека. Иногда ему казалось, что глаза Вилиодия на мгновение вспыхивают, когда маг предлагал представить себя на месте короля, но затем молодой человек вновь отгораживался непроницаемой маской вежливости. Он не оспаривал слова волшебника, когда тот всё более резко критиковал Конотора, но и не спешил поддакивать.
Единственный раз, когда великому магу действительно удалось расшевелить юношу, случился в момент разговора о судьбе королевской семьи. Каладиус рассказал всё, что узнал, вернувшись три года назад в столицу. Он достаточно подробно выяснил, что произошло тем роковым летом, и пусть подробности остались ему неизвестны, но в целом картина была совершенно ясна. В частности, он знал, что обвинения против принца были ложны, и что королева и принцесса были задушены. Он знал даже имя исполнителяРент Бабер. И он позаботился о том, чтобы этот человек не слишком задержался на этой стороне Белого Моста, будучи абсолютно уверенным, что его душе не сделать и шага по Белому Путион оскользнётся и исчезнет в пучине Хаоса.
Обо всём этом Каладиус рассказал Вилиодию, не тая ничего. Почему-то он был твёрдо уверен, что молодой человек не выдаст его, не помчится с доносом к Конотору. И порукой тому была не только репутация самого верховного мага, но и ощущение порядочности юного герцога. Молодой человек с нескрываемым ужасом и отвращением выслушал эту страшную историю. Пока что он не имел возможности столкнуться с низменными проявлениями короля, но вполне осознавал, на что тот способен.
Ну и что вы об этом думаете, милорд? поинтересовался волшебник у хранящего потрясённое молчание Вилиодия.
Что я об этом думаю? эхом повторил тот, но затем немного пришёл в себя и сосредоточился. Я думаю, мессир, что нам с Пелли нужно как можно скорее уезжать. Ей может грозить чудовищная опасность.
Вы полагаете, что в Латионе есть место, где вы сможете укрыться от его правителя? картинно поднял бровь маг. Вы полагаете, что ваш замок станет достаточной защитой для вас?
Всё лучше, чем быть здесь и ждать, когда придёт беда, буркнул Вилиодий, но по его виду было понятно, что он не питает иллюзий.
Но пусть даже и так, не сдавался Каладиус. Разве бегствоэто достойный ответ? Может быть, вы и сбежите, хотя я в этом очень сомневаюсь. Но множество других? Они останутся здесь и рано или поздно разделят судьбу несчастных домочадцев короля.
Почему вы пытаетесь на меня взвалить такую ответственность? воскликнул юноша. Вы-то сами почему не прекратите всё это? Вы, самый могущественный человек в королевстве! Стоит вам лишь пошевелить пальцеми всё закончится! Причём здесь я?
Да, вы правы, смиренно кивнул маг. Смерть этих несчастных да и, говоря по совести, смерть сотен и сотен других подозреваемых в измене, действительно во многоммоя вина. И я мог бы остановить это, но Мой юный друг, вам двадцать один год, и вы прожили уже довольно долгую жизнь, которая многому вас научила, многое сделала привычным. Представьте каково мне, старику, прожившему больше половины тысячелетия! Людские жизни уже давно ничего не значат для меня. Я видел столько смертей, что этими мертвецами можно было бы заселить целое королевство. Люди для менякак листья на дереве. Одни осыпаются, появляются другие, чтобы вскоре также опасть на землю. Я давно устал вмешиваться в суетные дела людей, потому что это всё равно, что пытаться построить дом из сухого пескапокуда ты пытаешься сформировать одну стену, три другие уже рассыпаются бесформенными кучами.
Вилиодий за то время, что он провёл с Каладиусом, понемногу привык к нему, и уже относился к волшебнику почти как к обычному человеку. Теперь же он вновь смотрел на старика со страхом и благоговением, не имея сил даже попытаться постичь те бесконечные годы, что тот прожил на свете, и то бессчётное количество людей и событий, что пронеслось перед ним.
Я мог бы избавить королевство от этого тирана, продолжал меж тем маг. От этого, и от многих прочих, поскольку Конотор, быть может, один из худших, но всё же далеко не единственный. Но кем бы тогда я стал? Тайным правителем? Уж не проще было бы тогда самому надеть себе на голову корону? Признаться, когда-то у меня были такие мысли. Но это было слишком давно, и теперь уж подобным меня не заинтересуешь. Но даже если я и решусь нарушить свой принцип и устранить Коноторакто придёт ему на смену? Если уж затевать подобное, то нужно быть уверенным, что в результате станет лучше. Для всех. Поэтому-то мне и нужен человек, способный стать тем правителем, которого достоин Латион.
Говоря это, Каладиус пристально глядел на Вилиодия. Он уже почти целиком открыл все картыболее чем достаточно, чтобы умный юноша всё прекрасно понял.
Вы понимаете, что предлагаете мне измену? слегка дрожащим голосом произнёс герцог.
Изменукому? возразил Каладиус. Измену этому жирному борову, пожирающему собственных детей? Ведь не измену же королевству, которое наконец-то вздохнёт свободнее? Посмотрите на меня, молодой человек. Я почти четыреста лет служу этому государству. Не кажется ли вам, что в каком-то смысле именно я, а не Конотор представляет Латион в гораздо большей степени?
Но это ведь будет смена династии. Знать этого не потерпит.
Династия и так умрёт вместе с королём. Он уничтожил всех прямых наследников династии и бо́льшую часть побочных. Так или иначе, но династия Тионитов в том виде, в каком мы её знаем, прекратится очень скоро.
Но с чего вы взяли, что они примут меня в качестве короля? Меня, никому не известного провинциала, у которого и молоко-то на губах ещё не обсохло? Даже если вы усадите меня на трон, доживу ли я хотя бы до собственной коронации?
На этот счёт вы можете быть абсолютно спокойны, милорд. Если рядом с вами буду я, никто не посмеет даже косо на вас поглядеть.
Вам просто нужна марионетка на троне, не так ли? Ведь вы сами сказали, что считаете себя главным представителем Латиона. Значит, и я буду лишь читать с листа то, что вы мне напишете. А в случае чегопросто найдёте мне замену.
Мне нужна марионетка на троне? усмехнулся Каладиус. Ежели хотите знать, молодой человек, то уже несколько столетий на троне Латиона сидят мои марионетки. В том смысле, что я легко мог управлять, а иногда даже и приказывать любому из королей, начиная с короля Келдона Первого. Иногда я так и делал, не скрою. Но напомню вам о том, что я говорил ранеея давно уже пресытился всем этим. Настолько, что если вы и откажетесь, мне, по большому счёту, это будет безразлично. Простите, но скале не вредит возня мышей в норах под нею. Хотите, мы сейчас же закончим этот разговор и никогда более не вернёмся к нему?
Да, мессир, вы оказали бы мне огромную услугу, если бы впредь не ставили меня в подобное положение и не заставляли вести беседы о том, что может стоить жизни мне и моей сестре, негромко, но твёрдо ответил Вилиодий.
Что ж, с явной досадой бросил Каладиус. Воля ваша. О чём тогда изволите говорить, молодой человек?
Пожалуй, мне пора вернуться к Пелли, мессир. Она, должно быть, уже заждалась меня.
***
Слух о том, что король, похоже, надумал жениться, облетел двор со скоростью молнии. Конечно, официально об этом не было сказано ещё ни слова, но у придворных обычно нюх на такие вещи. Действительно, его величество уже почти четыре года как был вдов и, что гораздо хуже, остался без наследника. Никто не говорил на эту смертельно опасную тему, но все думали о том, что же будет, если Конотор вдруг умрёт.
У короля было огромное количество бастардов. Всю свою жизнь он был невоздержан и наплодил множество детей. Какие-то из них имели достаточно высокое положение в обществе, поскольку матери их принадлежали к знатным фамилиям и были приближены ко двору. Гораздо большее количество их было безвестными отпрысками шлюх, дворцовой прислуги, мещанок или мелких дворянок. Конечно, с точки зрения закона и обычаев ни один из них не имел права на трон, однако некоторые наиболее дальновидные придворные уже приглядывались к одному-двум из наиболее приемлемых вариантов.