Билетер в надвинутой на узкое лицо высокой меховой шапке с отвращением рассмотрел протянутые ему древние купюры, посовещался о чем-то с сопровождающим очередной аэростат и, наконец, позволил мне занять место в следующем аппарате.
Через час мы прибыли в центр. Темнело. Извилистые улицы освещались редкими фонарями, рождающими длинные тени. Стояло ужасающее зловоние, свойственное всем трущобам.
На крупнейшем рынке Маронтика анцилла сообщила, что раньше здесь была целая гильдия гидов-людей, некоторые из них, возможно, еще помнят маршруты, связанные с местными легендами. Она напомнила мне, что люди имеют обыкновение проводить темное время суток во снестранное состояние, о котором я почти ничего не знал, а потому следует поспешить.
Ты же ищешь приключений, сказала она. А здесь их найти проще простого, причем с минимальным риском для жизни.
В лабиринте грязных проулков, больше похожих на сточные канавы, я отыскал древнюю, выложенную речным камнем витрину матриарха гидов. В комнате, едва освещенной единственной свечой, обнаружилась чудовищно толстая женщина, облаченная в свободную мантию из белой прозрачной ткани. Сперва она уставилась на меня с нескрываемой подозрительностью, но сразу успокоилась и сделала несколько предложений, показавшихся мне оскорбительными, например, насчет экскурсии по катакомбам с мертвецами. Наконец, приняв мои оставшиеся деньги, толстуха провела меня через занавешенную каким-то тряпьем арку к гиду помоложе, который, по ее словам, мог быть мне полезен.
На Эрде-Тайрине имеется сокровище, молодой Предтеча, проворковала она сладкозвучным баритоном. Да ты и сам уже это понял, раз прилетел сюда. А для тебя у меня есть славный парнишка.
Здесь, во влажной тени тростниковой хижины, я и познакомился с Чакасом. Мое первое впечатление от этого полуголого человека с бронзовой кожей и сальной копной черных волос было не самым приятным. Он не сводил с меня взгляда, словно мы уже встречались когда-то а может, высматривал в моей нательной броне уязвимое место.
Люблю разгадывать тайны, сказал Чакас. Я тоже ищу потерянные сокровища, это моя страсть! Будем друзьями, ага?
Я знал, что люди, как существа низшей расы, склонны к обману и всяким хитростям. Тем не менее выбирать не приходилось, мои ресурсы были почти исчерпаны. Так что несколько часов спустя Чакас провел меня темными улицами в соседний район, где обитали чамануши, и представил своему партнеру, серолицему флорианцу. В окружении толпы низкорослого молодняка и двух сутулых, пожилых, как мне показалось, женщин, тот изволил ужинать, поглощая какое-то мясное блюдо с гарниром из фруктов.
По словам флорианца, его предки некогда посещали кольцеобразный остров в центре громадного затопленного кратера. Его называли Джамонкин-АуфВода Великана. По словам Чакаса, остров был настоящим кладезем древностей.
Тех, что остались от Предвозвестников? спросил я.
Это еще кто такие?
Древние мастера, ответил я. Еще до Предтеч.
Может быть. Очень древние. Флорианец обвел меня подозрительным взглядом, потом пошлепал себя по губам тыльной стороной кисти.
Органон? спросил я.
Ни Чакасу, ни флорианцу это не было известно, но они поспешили заверить меня, что такое вполне возможно.
Тем временем экипаж открыл крышку каллиопы. Чамануш, голова которого едва доставала мне до пояса, помахал поднятыми руками. С помощью его маленьких ловких пальцев они вставили новую деревянную дощечку, усаженную крохотными роговыми шпыньками, потом переустановили набор жильных струн, установили рожок для передачи музыки в воду, прикрепили паровую трубу, перемотали пружину, которая приводила все это в действие.
К корме подошел Чакас, все еще взволнованный.
Музыка успокоит дикие цветы, сказал хамануш, поднеся мозолистый палец к губам. Мы теперь будем ждать и смотреть.
Подбежал флорианец и сел на корточки рядом с нами, обхватив голые щиколотки своего друга. Череп маленького существа был раза в три меньше головы молодого Чакаса, но мне было трудно решить, кто из них умнее или правдивее.
Я вовсе не собирался делиться со своими проводниками драгоценными знаниями о человеческой истории, которые по крупицам собирал в записях первых Предтеч.
Десять тысяч лет назад люди воевали с Предтечами и проиграли. Центры человеческой цивилизации были уничтожены, а сами люди деэволюционированы и разделены на множество рас. Некоторые считали это наказанием, но большинство сходилось на том, что такая мера была вызвана природной жестокостью человека.
И тут за людей почему-то вступилась Библиотекарь. Именно ей Совет ойкумены поручил курировать Эрде-Тайрин. Библиотекарь переместила на планету остатки человечества, часть которого смогла эволюционировать к своему прежнему состоянию. Что ж, я не был в этом уверен, уж слишком деградировавшими мне показались люди.
Девять тысяч лет назад на планете оказалось больше двадцати рас, некогда принадлежавших единому человечеству. Постепенно дюжие красновато-желтые и коричневые ктамануши откочевали к северным широтам и обжили тамошние ледники. Они носили грубую одежду из меха и растительного волокна. По экваториальным лугам вокруг образовавшегося на месте гигантского кратера внутреннего моря бродили щуплые, гибкие башамануши, спасавшиеся от хищников на колючих деревьях. Несколько попыток создать примитивные города ждала постыдная неудача.
Из-за близкого сходства в геноме некоторые мудрецы Предтечи считали людей родственным видом, который, как и мы, был сотворен Предвозвестниками. Возможно, именно эту теорию желала проверить Библиотекарь.
Как бы то ни было, сейчас коллекция Библиотекаря грозила уменьшиться на семь особей; на одну особь грозило уменьшиться и число Предтеч.
Мы расположились в самом широком месте палубы, подальше от низкого фальшборта. Чакас сложил пальцы в колыбельку, а потом ловко вывернул их. Он знал, что я очень хочу научиться этому фокусу, и забавлялся, отказываясь раскрыть секрет. Его ироническая улыбка была похожа на улыбку ребенка Предтеч. Маленький флорианец наблюдал за нами не без удивления.
Мерс издал печальный влажный свист, пустив вверх водяные струи. Запахло гниющими водорослями. Издалека существа, окружившие наше судно, казались до смешного примитивными, не сложнее ктенофоров, которых держал в аквариуме мой обменный отец.
Тем не менее они пели друг другу, долгими ночами переговаривались тихим музыкальным бормотаниема потом, с первым проблеском солнца, погружались в сонное молчание.
Иногда кратер вскипал короткими войнами, после которых берега на долгие недели оставались усеяны лоскутами лоснящейся плоти
Может быть, в этих слепых спрутах было нечто, недоступное манипуляру вроде меня. Похоже, Библиотекарь доставила их на Эрде-Тайрин и поселила в кратере Джамонкин для каких-то своих целей. А может, она просто любила биологические загадки.
Это игра моего воображения или скрежет внизу и чавканье вокруг нас действительно стали понемногу утихать?
Зашла луна. Некоторое время небо было густо усыпано звездами. Потом кратер вновь заполнился непроглядным туманом.
Чакас сообщил, что слышит слабый плеск волн о берег.
Мерс, кажется, успокоился, с надеждой добавил он.
Я потянулся за нательной броней, но Чакас отрицательно покачал головой.
Экипаж наконец рискнул включить двигатель, и мы снова двинулись вперед. Я ничего не видел, кроме мелких флуоресцентных вспышек за фальшбортом. Вода казалась спокойной.
Чакас и флорианец бормотали человеческие молитвы. Флорианец заканчивал их коротким мелодичным звуком, похожим на птичий щебет. Если бы я оставался верен своему воспитанию, то сейчас размышлял бы над предписаниями Мантии, безмолвно повторяя двенадцать заповедей Творения и Изменения и позволяя в унисон с их ритмами мышцам напрягаться и расслабляться, пока не начал бы раскачиваться, как молодое деревце
Вместо этого я оказался там, где оказался: в компании всякого отребья и с перспективой в самое ближайшее время быть разорванным в клочья зубастыми безмозглыми тварями.
А может, мне повезет и я стану бродить по пустынному берегу священного острова посреди древнего астероидного кратера, заполненного водой настолько чистой и прозрачной, что, испарившись, она не оставляла следов.
Вызов, тайна, опасность и красота. Ради этого стоило рискнуть, даже несмотря на временами накатывающее на меня чувство стыда.
Да, я был манипуляром.
Но при этом в душе куда больше походил на Чакаса, чем на своего отца. Я по-прежнему считал любое проявление эмоций унизительным, но еще не разучился улыбаться. И в то же время в мечтах я видел себя таким же высоким, широкоплечим и сильным, как отецс его вытянутым бледным лицом, копной волос и выбеленным пушком сзади на шее. Способного пальцами сломать твердую оболочку шроп-арбуза, чтобы добраться до мякоти.
Это противоречие не давало мне покоя: я не верил ничему из того, что касалось моей семьи и моего народа, мечтая мутировать во вторую формуи в то же время сохранить юношескую независимость. Конечно, это было невозможно.
На корму пришел явно обнадеженный проводник:
Мерс принимает нас за одного из своих. До кольцевого острова меньше вспышки.
Здешние аборигены измеряли время, поджигая связанные в узлы вощеные фитили, загоравшиеся от наступающего пламени. Даже сейчас, несмотря на опасность, двое членов экипажа зажигали фонари примитивными палочками.
В тумане о борт ударилось что-то крупное. Палубу качнуло, и я с трудом удержал равновесие. Чакас вскочил, улыбаясь до ушей.
Наш берег, сказал он.
Экипаж выбросил трап на черный песок. Флорианец спустился первым и принялся отплясывать, щелкая пальцами.
Ш-ш-ш! остерег его Чакас.
Я снова попытался надеть нательную броню, но экипаж воспротивился. Я обратился к Чакасу; тот лишь пожал плечами:
Они боятся, что эта штука может разозлить мерса даже отсюда.
Выбора у меня не было, так что теперь я оказался полностью уязвимым. Мы спустились на берег в тумане. Экипаж остался на судне, как и моя броня. Едва мы оказались на берегу, судно развернулось и двинуло в обратную сторону, оставив нас в мелкой мороси с тремя небольшими пакетами провизиичеловеческой, вполне съедобной, если, конечно, зажимать ноздри, чтобы не ощущать зловония.
Они вернутся через три дня, сказал Чакас. Времени, чтобы обследовать остров, достаточно.
Когда судно удалилось настолько, что мы перестали слышать его пыхтящую песню, флорианец сделал еще несколько па. Он явно был счастлив, снова почувствовав под ногами кольцевой остров Воды Великана.
Остров скрывает все! Он издал щебечущий раскатистый смешок и показал на Чакаса. Парень ничего не знает. Ищи сокровище и умри, если не идешь туда, куда иду я.
Флорианец вытянул выразительные розовые губы и поднял над головой ладони с соединенными большими и указательными пальцами.
Эти слова вовсе не задели Чакаса.
Он прав. Я ничего здесь не знаю.
Я тоже испытывал сильное облегчение, спасшись от мерса, и почти не заметил собственного раздражения. Давно понял, что доверять людям нельзя, уж слишком они деградировали. И в то же время на этом острове, на этом берегу ощущалось столько необычного, что моя надежда вспыхнула с новой силой.
Мы прошли чуть дальше вглубь острова и присели на камни, дрожа от холода и сырости.
Сначала объясни, почему ты на самом деле хотел попасть сюда, потребовал Чакас. Расскажи нам о Предтечах и Предвозвестниках.
В темноте я не мог разобрать ничего, кроме слабого мерцания накатывающих на берег волн.
Предвозвестники были всемогущими. Они оставили свой след во многих небесах. Некоторые говорят, что давным-давно они создали Предтеч.
Даже то имя, которое мы дали себе сами, Предтеча, подразумевало меняющееся место в Мантии, признавая тот факт, что мывсего лишь этап в служении живому времени. После нас придут другие. И эти другие будут лучше нас.
А мы? спросил флорианец. Хамануш и чамануш?
Я отрицательно покачал головой, не желая придавать вес этой истории или верить в нее и продолжил:
Я здесь для того, чтобы узнать, почему исчезли Предвозвестники. Понять, не оскорбили ли мы их чем-нибудь и, возможно, найти причину их могущества, их силы и разума.
Вот как? сказал Чакас. Ты здесь, чтобы найти великий дар и угодить отцу?
Я здесь, чтобы обрести знание.
Что-то такое, что доказало бы, что ты не глуп. Гм Чакас открыл сумку и протянул мне несколько хлебцевплотных, черных, воняющих рыбьим жиром.
Не скажу, что съел их с удовольствием, но это лучше, чем ничего. Всю жизнь окружающие считали меня глупымно, когда животные-деграданты приходят к тому же выводу, мне становится не по себе.
Я швырнул камушек в темноту.
Когда начнем поиски?
Слишком темно. Сначала нужно развести огонь, сказал флорианец.
Мы сложили костер из веток и полусгнивших пальмовых обломков. Чакас, казалось, задремал, но тут же проснулся и улыбнулся мне. Он зевнул, потянулся, посмотрел на океан.
Предтечи никогда не спят, произнес он.
Это верно, но только если на нас нательная броня.
Ваши ночи длятся долго? спросил флорианец.
Он скатывал хлебные шарики и выстраивал их в линию на гладком, как стекло, плоском черном камне. Теперь он принялся хватать их один за другим и, причмокивая, забрасывать в рот.
Так вкуснее? спросил я.
Рыбный хлебдрянь, скорчил он гримасу. Фруктовая мука лучше всего.
Туман рассеялся, но тучи все еще нависали над кратером. Рассвет был не за горами. Я лег на спину и посмотрел на серое небо, впервые за долгое время чувствуя себя в ладу с самим собой. Я был глуп; я предал собственную манипулу; но я был в ладу с самим собой и наконец-то делал то, что хотел делать всегда.
Даова-маад, сказал я.
Оба человека вскинули брови, отчего стали похожи друг на друга, как братья. «Даова-маад»человеческое слово, обозначающее расширение и сжатие вселенной. Довольно точно это переводилось на язык Предтеч-строителей так: «Твои напряжения разрывают тебя, и ты падаешь».
Ты знаешь об этом? спросил Чакас.
Анцилла научила меня.
Это голос в его одежде, объяснил Чакас флорианцу. Женщина.
Она хорошенькая? спросил недомерок.
Не в твоем вкусе, улыбнулся я.
Флорианец доел последний хлебный шарик и опять скорчил гримасу. Столько мышц для выражения эмоций.
Даова-маад. Мы охотимся, растем, живем. Жизнь простая штукамы живем просто. Он толкнул Чакаса. Этот Предтеча начинает мне нравиться. Назови ему все мои имена.
Чакас сделал глубокий вдох:
Этот чамануш, что сидит рядом с тобой, чье дыхание пахнет рыбьим жиром и черствым хлебом, зовется семейным именем Дневной Стайер. А его личное имя Утренний Райзер. Его полное имя Дневной Стайер Заранее Прокладывает Тропы Утреннему Райзеру. Длинновато для такого короткого парня. Ему нравится, когда его зовут Райзер. Ну вот. Как ты просил.
Все в порядке, все верно, удовлетворенно сказал Райзер. Мои праотцы построили здесь стены, чтобы защищать и направлять нас.
После восхода ты их увидишь. Покаслишком темно. Хорошее время, чтобы узнавать имена. Как твое настоящее имя, Предтеча?
Для Предтечи открыть свое настоящее имя кому-то за пределами манипулы да еще и людям Прелестно. Идеальная фига всему моему семейству.
Звездорожденный, ответил я. Звездорожденный, Созидающий Вечность. Нулевая форма, манипуляр, несертифицированный.
Полный рот, кивнул Райзер. Он широко открыл глаза, подался вперед и выгнул губы, изображая полный рот. Потом хитро усмехнулся, что у флорианцев означало огромное удивление. Но у него приятный перекатывающийся звук.
Я откинулся назад. Я все больше привыкал к его быстрой мелодичной речи.
Мать называет меня просто Звезд, сказал я.
Чем короче, тем лучше, заметил Райзер. Значит, Звезд.
День наступает. Скоро будет теплее и ярче, сказал Чакас. Нужно идти, не поднимая ног. Не хочу, чтобы нас могли найти по следам.
Я подозревал, что если кто-то с Эдома или даже сама Библиотекарь со своей орбиты решит отыскать меня, то это не составит труда, как бы мы ни скрывали свои следы. Но моим спутникам знать этого не стоило. За короткое время на Эрде-Тайрине я успел понять, как высоко среди бедных и забитых ценится глупая храбрость.
Я, конечно, был глуп. Но похоже, мои спутники теперь верили, что я не трус.
Следы мы заметали пальмовыми ветками, найденными на берегу.