Рука Сфинкса - Бэнкрофт Джосайя 2 стр.

 Правила ведения боя,  объяснил капитан Том Мадд разгневанному капитану, одураченному уловкой,  изобрели люди, которые выиграли от них больше всего.

Это философское высказывание, возможно, вызвало бы больше уважения, не произнеси его мужчина в чепце с рюшами.

Взятие «Каирской гончей» оказалось сравнительно простой задачей. Они следили за кораблем с рассвета. Убедившись, что их приближение осталось незамеченным, перешли по веревочной лестнице на воздушную оболочку «Гончей» и спустились в гондолу по такелажу. Волета отвлекала команду, пока капитан и остальные не заняли выгодное положение. А потом надо было лишь чесать языком, что у капитана неплохо получалось.

Когда груз переместился с «Каирской гончей» на «Каменное облако», корабли разделились и разошлись.

Эдит позвала Адама, который стоял у руля на квартердеке.

 Полный вперед, пожалуйста. Давайте посмотрим, не получится ли снова отыскать юго-западное течение, что принесло нас сюда.

Адам повторил приказ и взялся за рычаг, который открывал вытяжную трубу, ведущую к нагревательному элементу в оболочке корабля. Непохоже, что «Каирская гончая» последует за ними, но, если так случится, Эдит хотела, чтобы солнце светило преследователям в глаза.

Волета наблюдала за удаляющимся кораблем, следя, не изменит ли он курс. Хотя она недавно спровоцировала толпу и ускользнула от нее, на лице девушки не отражалось никаких признаков беспокойства. Она балансировала на перилах и наклонялась над огромной пропастью, небрежно сжимая трос, заставляя своего брата Адама сильно нервничать. В поле зрения промелькнул гракл, и она отметила легкий изгиб его крыльев.

 Течение переместилось на запад,  сказала Волета.

 Сойдет,  решила Эдит.

Старпом повернулась к капитану Мадду. Тот стоял, прямой как дымоход, и смотрел на Башню, господствующую в небе. Эдит позвала его дважды, второй раз более резко, но ей не удалось нарушить его глубокий транс.

 Том,  сказала она, немного смягчаясь. Ее темные брови тревожно слились в единую суровую линию. Томас Сенлин снова сосредоточился на ней и улыбнулся.  Куда летим, капитан?

Он все еще чувствовал себя неуютно из-за формальностей, на которых настаивала Эдит. Она называла его «Томом» лишь наедине и просила, чтобы он звал ее «мистером Уинтерсом» перед командой. «Мистер» было титулом, достойным старпома, и это звучало разумно. Однако Уинтерс  фамилия мужа, с которым она рассталась и который отстранил ее от руководства фермой семьи, а потом отказался давать развод, когда она попросила. Сенлин не мог себе представить, с чего вдруг она захотела, чтобы ей постоянно напоминали об этом человеке.

В минуты спокойствия Сенлин вспоминал часы, которые они когда-то провели в клетке, привинченной к стене Башни снаружи. Они были напуганы неожиданной жестокостью Салона и смущены внезапным товариществом, рожденным из тяжелых испытаний. Но вместе с тем тогда они были друг для друга просто Томом и Эдит.

Казалось, это случилось давным-давно. Все произошло до того, как она потеряла руку и присоединилась к пиратской команде, до того, как он разминулся с женой на несколько часов, упустив шанс воссоединения, и украл сперва картину, а затем корабль.

Стоя перед Эдит сейчас, Сенлин не мог не изумиться тому, что их дружба пережила все эти перипетии.

 Думаю, отправимся в Вертун, мистер Уинтерс. У нас есть немного рома на продажу.

Действительно, выбор у них был небольшой. Вертун оказался единственной бухтой, которая не отвернулась от «Каменного облака».

 Так точно.  Она повернулась, чтобы передать приказ, но застыла. Подалась ближе, чтобы голос не разошелся далеко в безмятежной тишине. В отличие от моря, с его шумом валов, воем ветра и стуком волн о борт, воздух казался вполне спокойной средой.  Том, опять ты за свое. Пялишься в пустоту.  Когда в ответ он лишь нахмурился, Эдит продолжила:  Если я вижу, что ты отвлекаешься, экипаж тоже это видит. Это меня беспокоит. Уверен, что все в порядке?  Ее механическая рука, красиво облитая солнцем, отбрасывала на лицо золотые блики.

 Да-да, конечно.  Он положил руку ей на плечо.  Я всего лишь

 Человек за бортом!  крикнула Волета с перил.

Они обернулись как раз вовремя, чтобы увидеть трепыхающуюся фигуру в белой простыне, которая падала с «Каирской гончей». Они были слишком далеко, чтобы услышать крик, если таковой и раздался, но от тишины зрелище лишь сделалось еще более зловещим.

Никто не сомневался в том, кем был упавший.

 Он был плохим капитаном,  прервала Ирен недолгие тихие размышления.

 А птица из него вышла еще хуже,  заметила Волета.

Глава вторая

Вавилонская башня крутила и вертела ветрами, как ей хотелось. Сталкиваясь с ее неровной поверхностью, воздушные течения нарушались и меняли направление, словно волны у песчаной косы. К некоторым портам можно было подойти только в определенные часы и при благоприятной погоде. Другие опустели из-за небольшого сдвига в воздушном потоке, который сделал их недоступными. Воздушная навигация вокруг Башни требовала бесконечного пересмотра карт, пристального наблюдения за сигнальными устройствами и безграничного мужества.

И самое главное  для выживания в ветрах около Башни требовалась счастливая команда, а каждому ее члену для счастья требовался на борту уголок, который можно было бы назвать своим. Без этого воздухоплаватели ощущали себя загнанными в ловушку. Они препирались и ворчали. Итак, каждый член команды «Каменного облака» подыскал себе особое местечко и удалялся туда, если позволяли обстоятельства.

Адам обосновался в главном грузовом отсеке, хотя проводил в нем мало времени. Там было темно, потолки нависали над головой, и обстановка в целом наводила на мысли о чреве кита. Юноша предпочитал потрясающий вид с приподнятого квартердека, предпочитал стоять у руля. Будучи прирожденным инженером, Адам мечтал однажды демонтировать и заново собрать корабль и его управляющие системы, сделать их лучше. Но пока что им приходилось полагаться на ветер, который большей частью и направлял «Каменное облако». Адам мог только перемещать корабль вверх и вниз, дросселируя нагревательный элемент и выпуская балласт из переднего бака, хотя это считалось крайней мерой: пополнять резервуар было утомительно и он к тому же служил команде ванной.

Ирен и Волета заняли кают-компанию. Еще недавно та служила казармой для дюжины матросов Билли Ли и оттого провоняла грязной обувью. Новые жилички принялись обустраиваться: сорвали большую часть гамаков, проветрили помещение и выдраили каждый дюйм сладко пахнущим сосновым мылом. Старую одежду выбросили в иллюминатор, хотя Волета сохранила  и беспощадно прокипятила  несколько небольших предметов гардероба, которые можно было подогнать под нее. Она пришла на корабль в шали поверх синего трико  наряда, который носила во время заточения в «Паровой трубе». Она пришпилила трико к стене каюты, где оно висело, как безголовая тень: напоминание о жизни, которая осталась позади.

Спальня Эдит, изначально штурманская рубка, была всего лишь чуланом, где гуляли сквозняки. Стены украшали старые сигнальные флаги из поблекшего флагдука и поеденные тараканами карты. Она заняла это помещение, когда корабль находился под командованием Билли Ли, потому что только оно надежно запиралось. Первое время на борту «Каменного облака» она страдала от лихорадки и слабела от инфекции, которая в конечном счете сожрала ее руку. Старпом отказалась подробнее рассказать об этом испытании, и Сенлин не настаивал. Значение имело лишь то, что штурманская рубка уберегла Эдит, когда она была наиболее уязвима, и «мистер Уинтерс» очень привязалась к этой комнатке.

Тот факт, что в комнату Эдит могла попасть только через большую каюту капитана, был неудобным, но терпимым во время командования Билли Ли. С точки зрения личных отношений Эдит была почти невидима для Ли. Прежнего капитана привлекали женщины другого рода: худышки, не обремененные здравым смыслом. Он считал ее «слишком мускулистой», и к тому же она была определенно старухой в свои тридцать пять. Это освободило его  что в каком-то смысле радовало  от необходимости соблюдать видимость приличий при общении. Его небрежная сдержанность и грубые манеры раздражали, но лучше было терпеть их, чем оказаться предметом его вожделения.

Сенлина такой расклад тревожил куда сильнее. Ради уединения и благопристойности он предложил занять гамак в трюме, вместе с Адамом, но Эдит настояла, чтобы капитан спал в большой каюте. Команде, как она пояснила, требовались часы личного времени, чтобы ворчать, развлекаться и планировать мятежи. Это поднимало моральный дух.

Доводы забавляли Сенлина, однако он понял, почему она так настаивает: команда не смогла бы расслабиться, будь капитан все время рядом.

И потому, согласившись делить пространство, они выработали систему стуков. Два удара означали: «Я прохожу». То есть: «Я всего лишь воспользуюсь твоей комнатой как коридором. Нет необходимости отвлекаться от занятий, но лучше, если ты одет». Три быстрых стука означали: «Я хочу тебя навестить». А один сигнализировал: «Я собираюсь спать. Спокойной ночи».

Если точнее, не они создали этот словарь постукиваний. Это сделал Сенлин, чем вызвал у Эдит нешуточный ужас. Мало того что стуки были излишне сложным решением простой проблемы  можно было переговариваться через дверь, в конце концов,  они еще и казались раздражающе благородными. Эдит, по крайней мере, вспомнила тот момент, когда они спасались бегством в Салоне и Сенлин отказался помочь ей расстегнуть платье. Щепетильность директора школы едва не убила ее.

Но он не уступал, и просьба была пустяковой. Эдит согласилась, и с той поры они подсчитывали стуки.

Вечером, после того как они присвоили несколько бочонков рома с «Каирской гончей», Сенлин сидел за столом в каюте, изучая схему нижних уровней Башни, когда в наружную дверь постучали три раза. Вошла Эдит с оловянным кувшином в руке, и с нею ворвался порыв ветра.

 Совенок на вахте,  сказала она, подразумевая Волету. Склонность девушки лазать по такелажу заставляла всех нервничать, но делала ее отличным дозорным.  Я выдала Адаму и Ирен порцию рома.

 Полагаю, этим вечером уроков не будет,  сказал Сенлин, пощелкав языком.

Сбежав из порта, они с Ирен могли возобновить ее обучение и сперва так и поступили. Но с каждым днем возникали новые поводы для разочарования и отвлечения, так что занятия стали нерегулярными. Он подозревал, что вскоре они и вовсе прекратятся.

Эдит сняла с подставки два оловянных кубка:

 Ну, взгляни на это с ее точки зрения. До того как она встретила нас, у нее было стабильное жалованье, надежное питание и особым образом распланированные дни и ночи. Мы же с той поры, как удрали от Голла, постоянно влипаем в новые неприятности. Нам приходится лезть из кожи вон, чтобы выжить, чтобы не умереть от голода. И она вынуждена подыгрывать тебе в твоих странных интригах. Разве можно ее винить за нехватку терпения для книг в такое время?

 Ты в чем-то права. Полагаю, импровизация  сама по себе урок.

 Вот уж не думала, что директор школы окажется таким коварным.

 Совсем наоборот. Я развиваю способности, которые уводят меня все дальше от старой профессии.

 Поясни.

 Моя работа директора школы заключалась в том, чтобы научить детей думать как взрослые. По-видимому, их работа заключалась в том, чтобы научить меня думать как ребенок  ожидать, что все пойдет кувырком, что на стуле окажется кнопка, а в столе  ящерица.

 Они разыгрывали тебя?  Она налила ром и устроилась поудобнее, улыбаясь, представляя, как взвизгивал Сенлин, сев на кнопку.

 О, не просто разыгрывали! Некоторые из них были подлыми умниками. В самом начале моей карьеры кое-кто постоянно вынуждал меня выходить из себя

Сенлин улыбнулся воспоминанию.

 Одним очень холодным зимним утром я, как всегда, пришел в школу пораньше, чтобы разжечь огонь в очаге. Но кто-то размешал угли, и они погасли. Я заподозрил розыгрыш, но подумал, что он какой-то беззубый. Я положил свежие дрова, но, когда заглянул в спичечный коробок, там оказались только голые палочки. Все спичечные головки пропали. «Ах,  подумал я,  вот в чем фокус! Кто-то испортил все мои спички». Я отправился в чулан за новым коробком и, когда вошел в темную комнату, наступил на заледеневшее пятно на полу. Я чуть не сбил все полки, когда упал.

Эдит прикрыла рот, смеясь.

 И вот я под впечатлением от грандиозного розыгрыша,  продолжил Сенлин,  влачу ушибленные колени обратно к очагу, держа в руке свежий коробок спичек, и пытаюсь понять, кто из моих учеников достаточно умен и хитер, чтобы придумать такой каскад трюков. Когда я подношу спичку, печь вспыхивает ярким пламенем, которое опаляет мне брови. Это так пугает меня, что я отпрыгиваю и переворачиваю ряд парт.

 Кто-то положил спичечные головки под пепел?

 Да, она это сделала.

 Так ты знаешь, чья это работа?

 О, ум не в силах возобладать над восторгом. Когда они тем утром расселись по местам, мне всего-то и требовалось найти того, чьи глаза лучились довольством.  Сенлин забыл упомянуть, что симпатичная преступница в конце концов стала его женой.

 Рада, что дурное семя научило тебя чему-то полезному,  сказала Эдит, поднимая чашку.  За проказников.

 За проказников,  подхватил тост Сенлин.

В иллюминатор они видели, как темный силуэт Башни блистает огнями небесных портов, обсерваторий и крепостей богатых кольцевых уделов. Огни сияли, словно звезды на небосводе из древнего камня.

 Это странно,  проговорил Сенлин, чье настроение вдруг переменилось.  Я думал: когда заполучу корабль, все встанет на свои места. Я уж точно не собирался бросать школьные журналы ради пиратства. Я представил себе прямую линию событий. Думал, мы полетим в Пелфию, найдем мою жену, отвезем всех домой и на этом все закончится.

 Я могла бы тебе сказать, что на воздушных кораблях не существует прямых путей.

 Хоть убей, не пойму, как нам пройти через дверь.  Он постучал пальцем по уровню аэрожезла, названному «ПЕЛФИЯ».

Этот кольцевой удел располагался между двумя другими, весьма негостеприимными. Под Пелфией лежал Новый Вавилон, откуда они только что удрали и куда не собирались возвращаться. Над Пелфией  Шелковый риф, некогда огромный парк, которым совместно владели Пеллы и альгезийцы. Но сто лет назад Пелфия и Альгез вступили в череду горячих и холодных войн, и внутренние входы в Шелковый риф запечатали в обоих кольцевых уделах.

Итак, теперь единственный путь в Пелфию лежал через небесные порты. Сенлин узнал обо всем этом из небогатой коллекции воздухоплавательских историй, которую собрал Ли.

 Сперва я думал  мы сбежали из тюрьмы. Теперь мне кажется  нас выставили из дома  проговорил Сенлин, в отчаянии лохматя волосы.

 Башню построили для того, чтобы держать таких, как мы, подальше от нее, Том. Мы пара лис, которые кружат возле курятника, надеясь добраться до курицы.  Сенлин бросил на Эдит неуверенный взгляд, и она рассмеялась.  Я не намекаю, что твоя жена  курица, Том. Просто иногда во мне проглядывает фермерская натура.

 Что ж, рад, что мы не выбили из тебя все фермерство подчистую.  Он покачался на стуле и закинул руки за голову.  Сегодня утром мне приснился мой старый домик. Он, наверное, ужасно зарос. Ставни висят наперекосяк, в дымоходе поселились птицы. Или, может быть, городские власти его продали. Может, отдали новому учителю, которого наняли вместо меня.  Передние ножки стула опустились на пол с громким ударом, и мечтательное лицо Сенлина посуровело.

 Странно думать о том, как твоя прежняя жизнь продолжается без тебя.

 Так и есть,  согласился он, заново наполняя кружки.  Я переживаю, что упустил единственный шанс вернуться к той жизни. Я сожалею, что побежал за ней так опрометчиво и так рано. Это не было лучшим моим планом.

Он не вдавался в подробности. Они оба вспоминали катастрофическую попытку войти в Пелфию через публичный небесный порт.

По сути, в тот самый день и началась их пиратская жизнь.

Глава третья

После побега из порта Голла команда была в бреду от воодушевления. Они выскользнули из хватки Финна Голла, Родиона и Билли Ли. Они вернули себе свободу. Они сбежали из Башни. Так что все казалось возможным, даже отыскать единственную душу, которая затерялась в Башне почти год назад.