Её отличала прекрасная дикция, но она была холодной и отчуждённой. У человека при этом возникало ощущение, что с ними разговаривали свысока. Позже она бы научилась говорить мягко, скромно и кротко, когда ей разрешали бы говорить. Скорее всего, обычно она одевалась несколько простовато, но со слишком очевидной элегантностью. Она была холодной, чопорной, педантичной и сухой. И всё же под её одеждой, если бы кто-то присмотрелся повнимательнее, он смог бы различить, что она могла бы быть весьма соблазнительной особой. А уж когда она была раздета, это становилось несомненным.
Брюнетка, затряслась от рыданий и закрыла лицо руками. Между ей пальцев просачивались слёзы. В её голове бился вопрос, не сошла ли она с ума.
В этот самый момент мужчина, узник контейнера, Тэрл Кэбот, открыл глаза. До разрушения осталось всего несколько минут.
Мы не знаем, сколько он уже бодрствовал, но, по-видимому, недолго. И всё же мы уверены, что он пришел в себя несколько раньше, чем он позволил об этом узнать остальным.
В конце концов, он был из касты Воинов. Он был человеком быстрого ума, к тому же, к настоящему времени он неплохо ознакомился с характером своего заключения. Поэтому его вряд ли поразило или встревожило обнаружение себя в контейнере, скорее он бы удивился, если бы очнулся в каком-нибудь другом месте. Его больше занимали другие проблемы, например, попытаться понять планы его похитителей. Прежде всего, в чём причина того, что он теперь был не один в этом контейнере, и почему именно с этими двумя особыми существами?
Разумеется, Царствующие Жрецы не сочли нужным сообщать ему, о его халатности, ошибке или преступлении. В этом нет ничего необычного. Вот Вы стали бы сообщать, скажем, насекомому или мелкому грызуну о том, что стало причиной вашего неудовольствия? По-видимому, Вы просто разобрались с ним так, как вам бы захотелось. Конечно, Огненная Смерть ничего не объясняет, она просто уничтожает. Однако в определенных случаях, имея дело с разумными существами, эта нехватка информации является преднамеренной и просчитанной, должной растормошить, если можно так выразиться, жертву, озадаченную и напуганную, отказывая ей в объяснении её предполагаемых ошибок или обвинений. Тем самым узник погружается в смущение и тревогу, и, весьма часто бывает подавлен осознанием своей неизвестной, туманной вины. Такие методы, кстати, не являются чем-то неизвестным и на Земле или в некоторых из Стальных Миров. Но, похоже, Тэрл Кэбот предположил, и правильно сделал, что причина его теперешнего положения крылась в его вмешательстве в борьбу между Стальными Мирами и миром Царствующих Жрецов Гора, вмешательстве, которое сыграло на руку Зарендаргару или «Пол-уху». Кроме того, в значительной степени на основе этого вмешательства, было предположено и, конечно, с некоторым правдоподобием, что он стал агентом кюров. А Царствующие Жрецы не те существа, которые будут смотреть сквозь пальцы на подобные дела. Впрочем, точно так же этому не стали бы потворствовать кюры, у которых есть множество интересных методов для того, чтобы иметь дело с воображаемыми предателями. Мы не будем заострять внимание на этих методах, на том основании, что они могли бы быть найдены читателями отвратительными, но которые, однако, им могли бы быть знакомы из их же собственной истории. Несомненно, у Царствующих Жрецов тоже есть свои методы. И мы подозреваем, что по своей эффективности их методы едва ли были ниже тех, что применяют кюры. Безусловно, учитывая его кодексы, Тэрл Кэбот был увлечён не столько бесплодным гаданиям и трудоёмким анализом, сколько выжидал в надежде раздобыть оружие, прикидывал планы побега и так далее. Кодексы поощряют внимание к будущему и действию, а не к прошлому и предположениям. Исключения обычно касаются вопросов чести и мести.
По большому счёту, после нескольких первых дней или часов, проведённых в контейнере, Тэрла Кэбота серьёзно волновал только один вопрос. Ему было любопытно, почему его оставили в живых? Почему он всё ещё не убит. Почему? Фактически, если бы его хотели убить, то могли бы сделать это давно, сразу же, как только обнаружили. Конечно, он по-прежнему оставался полностью во власти своих похитителей. Ему можно было отказать в пище, подаваемой время от времени через шланг, или вместо снотворного газа пустить в контейнер ядовитый, или можно было откачать воздух и так далее. В действительности, с ним можно было сделать много чего. Кто может сказать, что можно было подкинуть в контейнер пока он пребывал без сознания и не мог сопротивляться, чтобы удовлетворить пониманию мести обиженных Царствующих Жрецов, возможно клубок остов, живого слина или выводок уртов. Контейнер даже можно было медленно заполнить грязью, песком, быстрорастущей ядовитой плесенью, водой, в которой плавали крошечные угри с острыми, как бритвы зубами, содержавшиеся в больших бассейнах роскошных вилл некоторых гореанских олигархов, и как деликатес, и как постоянное напоминание их рабам и рабыням о том, что они могут быть брошены на съедение этим быстрым, змееподобным, алчным до крови существам.
Понятно, что тому, что его оставили в живых, имелась причина, но вот какая?
Похоже, Царствующие Жрецы, имели на него некие планы. Возможно, он был оставлен в живых для какого-то праздника, на котором он мог бы стать частью зрелища. Разумеется, они не забыли бы о нём, как это иногда случается с заключёнными в гореанских темницах.
Они ведь были Царствующими Жрецами.
К тому же, он теперь был не единственным обитателем контейнера.
О нём явно не забыли.
Так для каких целей эти женщины были вброшены в его крошечный мир, и почему именно эти конкретные женщины?
Блондинка, поскуливая, принялась облизывать его плечо. У брюнетки, по-прежнему отчаянно пытавшейся прикрыться, чем она могла, даже дыхание перехватило. Она смотрела на это простое действие с непередаваемым недоверием. У неё вырвался невольный вздох удивления, шок, негодования, неодобрения, протеста и даже оскорблённого достоинства. И всё же этот акт, прежде всего, напугал её, потому что, она почувствовала его реальность и энергетику. Это показалось ей одним из самых реальных действий, которые она когда-либо видела в своей жизни. Это говорило не идеями и теориями, не пустословием или лицемерием и ханжеством, в которых она всячески стремилась совершенствовать свои навыки, которые могли бы принести ей статус в её мире, но от имени другого мира, того, о котором она если что-то и знала, то совсем немного, того, к которому она не имела почти никакого отношения, того, которому она не принадлежала, тому, в котором ею пренебрегут и будут игнорировать, от имени мира дождя и ветра, травы и животных, солнечного тепла и света, мира жизни, а не её выдуманных суррогатов.
Но, несмотря на то, что землянка, несомненно, была потрясена увиденным, она также была взволнована этим. Возможно, в одном из своих снов она уже видела себя именно в такой покорной манере облизывающей плечо мужчины, который приказал ей это сделать. Бывало, она просыпалась в своей кровати, от таких снов, на своих скомканных простынях, горячих и мокрых, измученная эмоциями, которые казалось, оживили и зажгли каждый кубический дюйм её тела, и превратили её кожу в пятнистый лист живого пламени. В такие моменты малейшего прикосновения мужчины или даже его улыбки хватило бы, чтобы бросить её к его ногам. Иногда, просыпаясь в таком состоянии, она в ужасе ощупывала свои запястья, щиколотки и горло, удостоверяясь, что на её маленьких, изящных конечности нет верёвок, на её тонкая шея не окружена ошейником мужчины.
У шлюхи были ясные перспективы.
Царствующие Жрецы хорошо знают и делают свою работу.
Мужчина, казалось, даже не заметил её, уделив всё своё внимание блондинке. Очевидно, он говорил с нею, и, несомненно, делал это, используя гореанский. Блондинка выглядела поражённой тем, что такие явно членораздельные звуки исходили от человека. Она даже попыталась подражать им, но достигла немногим большего, чем воспроизведение нескольких бессвязных фонем. Мужчина, казалось, был озадачен её реакцией. Конечно, в тот момент он не мог знать, что она, независимо от того, каким мог бы быть её врождённый интеллект, который, кстати, был весьма значительным, речью не владела, по вполне очевидной причине. Её этому никогда не учили. По-видимому, первой его мыслью было то, что она просто говорит на другом, незнакомом ему языке. Однако он быстро отбросил это предположение, поскольку она, казалось, не говорила с ним на другом языке, а скорее пыталась воспроизвести ряд звуков из его собственного. Также он отказался от вероятности того, что девушка страдала задержкой в развитии. Её живой, проницательный взгляд говорил об обратном, кроме того, она повторила многие из произнесённых им звуков с живостью и точностью, которая скорее предлагала проворный и быстрый ум. Также, она явно не могла быть глухой или немой. Немая не смогла бы произнести звуки вообще, а будь она глухой, тот как она воспроизвела звуки из его речи, не услышав их? В общем, в тот момент Тэрл, как мы позже узнали, предположил, что она, скорее всего, была гореанским экзотиком, в данном случае рабыней, которую воспитывали, не обучая речи. Тогда ему в голову прийти не могло, что она может быть со Стальных Миров.
Затем он обратил внимание на брюнетку. Девушка, явно напуганная и старавшаяся не встречаться с его глазами, покраснела до корней волос, казалось каждый дюйм её тела полыхал алым. Она, отчаянно перебирая ногами, не забывая прикрывать свои груди маленькими ладонями, отодвинулась от него настолько далеко, насколько позволяла их камера, и вжалась спиной в прозрачный барьер.
Тэрл признал, что фигура у брюнетки была замечательной.
Он сразу предположил, что перед ним рабыня, раз уж её предложили ему. К тому же, её формы были достойны аукционной площадки, по крайней мере, в каком-нибудь из второстепенных городов. Правда, его озадачило её поведение. Почему она так страстно пыталась скрыть себя от него, что по существу было бесполезно. Это не было похоже на поведение рабыни. Ни одна рабыня, зная о плети, не отважилась бы на такое. И всё же, такая соблазнительная штучка, такая фигуристая маленькая шлюха, не могла быть никем иным, кроме как рабыней.
Разумеется, он видел многих рабынь. Но эта казался ему необычной во многих отношениях. Во-первых, её поведение было странным. Девка пыталась прикрыть себя, впрочем, безрезультатно, от его взгляда. За это рабыня могла быть наказана. К тому же, она не выполнила почтение, и при этом не обратилась к нему по-гореански. Ему даже в голову не пришло, что девушка, оказавшаяся в контейнере, могла бы быть свободной женщиной. У него даже мысли не возникло, чтобы рассматривать её как свободную женщину, облечённую достоинством гражданку, наделённую правом на почтение и уважение. Он сразу начал смотреть не неё, несомненно, как и запланировали Царствующие Жрецы, с точки зрения клейма и ошейника, кандалов и плети, аукционной площадки и клетки. Она была тем видом женщины, которую мужчина с удовольствием, радостью и торжеством бросит к своим ногам. Она была слишком красива и желанна, чтобы быть свободной. Свобода была не для такой как она. Она принадлежала к тому типу женщин, которую мужчина не будет воспринимать иначе, чем в терминах абсолютного и полного права собственности.
Любой мог, посмотрев на неё, сказать, что она была прирождённой рабыней. Мужчина, который не рассматривает прирождённых рабынь, как рабыньдурак. Онирабыни, и они цельны только у ног мужчины.
Наконец, брюнетка решилась повернуть голову, и умоляюще посмотреть на него. Конечно, он должен понять её душевное страдание, её страх, смущение, испуг, её неловкость!
Ответом ей стало негромкое угрожающее рычание блондинки.
Брюнетка задрожала. Её пугала эта странная женщина. Но одновременно, она вдруг инстинктивно поняла, где могла бы лежать её единственная надежда, единственная защита от этой враждебности. И лежала она рядом с этим молчаливым, голым, сильным, но гибким мужчиной.
Никогда прежде не случалось ей хоть в чём-то зависеть от мужчин.
Как остро она вдруг ощутила свою наготу.
Возможно, она могла бы улыбнуться ему.
Нельзя сказать, что брюнетка не сознавала того эффекта, который она оказывала на мужчин. Более того, она часто, без стыда, зато с удовольствием, пользовалась своим полом, чтобы дразнить, мучить и эксплуатировать их. При этом она продолжала притворяться бесполой и нейтральной, тем самым выдвигая шараду беспристрастной индивидуальности, которая была слишком очевидна, проницательному наблюдателю. Просто её напускному образу противоречили подсознательные сигналы, которые она изо всех сил старалась скрыть. А на шумы и ярость, которые они неизбежно разжигали, она реагировала с удивлением и негодованием.
Насколько я помню, мы ранее уже ссылались на такие аспекты её личности.
Но мужчинами, с которыми она была знакома, было легко управлять. Хитроумная женщина, особенно если она достаточно красива, могла делать с ними всё, что ей нравилось.
Разумеется, они не были гореанами.
Внезапно их глаза встретились.
Напрямую. Открыто. Полностью
Она так и не улыбнулась, как только что планировала. Не смогла. Лишь её нижняя губа задрожала. Она была глубоко поражена.
Такого она не ожидала.
Что это были за глаза?
Женщину трясло как в лихорадке. Если бы она сейчас попыталась заговорить, то начала бы беспомощно заикаться.
Только говорить она не могла.
И землянка почувствовала, что, если бы он заговорил с нею в неком окружении, вроде ковра в палатке туарега или мраморного пола римской виллы, и она немедленно опустилась бы перед ним на колени, и пылко, умиротворяюще, прижалась губами к его ногам.
Она смотрела в глаза доминирующего самца. Впервые в своей жизни, она увидела глаза мужчины, который был по своей природе господином для таких как она, для женщин.
Это не мог быть, подумала она, мужчина Земли. Его глаза не могли быть глазами мужчины Земли. Их них на женщину смотрела твёрдость и власть.
Перед ними она вдруг почувствовала себя маленькой, беспомощной, уязвимой, женственной и слабой. Никогда прежде не чувствовала она себя так, как перед этим мужчиной, настолько контролируемой, настолько слабой, настолько женственной.
Она чувствовала его тысячекратное превосходство над собой.
И чем же тогда могли быть, такие как она, для такого как он? И она подозревала, что знала ответ.
Где она прежде могла видеть такие глаза? Быть может, в своих снах?
И тут она ощутила себя оцененной. Она задрожала ещё сильнее.
Конечно, здесь было вовлечено нечто большее, чем просто глаза доминирующего самца, рассматривавшего самку.
Безусловно, само по себе это могло быть отвратительно для неё. Кому понравилось бы узнать, что тебя рассматривают так, как можно было бы смотреть на собственность, на что-то желанное, чем можно было бы владеть, и что могло бы естественно принадлежать. Но здесь было вовлечено нечто гораздо большее. Вспомним, что она была отобрана как достойная данного конкретного мужчины, и что они должны были оказаться привлекательны друг для друга, непреодолимо, мучительно. Фактически, она была той шлюхой, к которой он мог бы стремиться в своих снах. И точно так же он сам был для неё, в таких же снах, тем, к чьим ногам она будет готова броситься, чтобы встать на колени и прижаться к ним своими тёплыми мягкими губами, в надежде, что её сочтут удовлетворительной. Она казалась ему той женщиной, чье горло было создано для его ошейника. А он был для неё тем, чей ошейник было выкован для её горла.
Брюнетка нашла эти моменты, эти внезапные эмоции и чувства, беспрецедентные и необъяснимые, постыдными, шокирующими, подавляющими.
К ней внезапный пришло понимание того, что она принадлежала ошейнику, рабскому ошейнику, и что такие как она была законной собственностью таких как он.
И он, также, хотя это было не столь заметно рассматривал это испуганное, красивое, раздетое животное с необыкновенной тщательностью. И у него не возникало каких-либо сомнений относительно её пригодности. Такие женщины просто созданы для невольничьего рынка. Это совершенно правильно для них. Они должны оказаться там, чтобы быть уведёнными оттуда владельцами.
Каково было бы иметь её у своих ног?
Как вышло, поражённо думал он, что столь чрезвычайно привлекательная и соблазнительная шлюха оказалась перед ним.
И какой уникальной, особенной, она ему казалась!
Сказать, что ему было приятно смотреть на неё, это не сказать ничего. Он получал удовольствие от одного её вида.
Она была обещанием.
Конечности таких женщин словно взывают о цепях, а их горла умоляют об ошейниках. Такие как она становятся цельными только у ног мужчины.
И здесь, в этом месте и в том виде, в каком она была, она должна быть рабыней! И она должна быть его!
Несомненно, будь они снаружи, он быстро бы привёл её в свои цепи.
Но уже в следующий момент, внезапно, его охватили подозрения.
Насколько велика вероятность того, что эта женщина случайно оказалась в одном контейнере с ним? Красивых рабынь было много, на Горе не трудно найти их. Он был мужчиной богатым и сильным, и даже капитаном Порт-Кара, владельцем многих судов, он владел множеством клеймёных красоток, приобретая их и избавляясь от них на рынках, стоило ему только захотеть. Однако эта женщина заняла бы особое место среди небольшого количества тех, кого он счёл бы наиболее мучительно желанными. Пожалуй, она была одной из самых волнующих шлюх, которых он когда-либо видел. Всё в ней, казалось, умоляло забрать её в собственность, владеть ею. Царствующие Жрецы могли поместить сюда любую из тысяч шлюх в ошейниках, но они посадили эту, казавшуюся особенной именно для него, словно созданную по заказу, по чертежам из его снов. Возможно, так оно и было! Не могли ли Царствующие Жрецы, посредством своей магии, узнать о таких вещах? В конце концов, разве случай этой женщины не указывает на то, что они получили доступ к его собственным потребностям, фантазиям и снам?