Падение сделало их близкими к людям. Проклятие, сопровождавшее это падение, могло, наконец, настигнуть Разиэля. Никакой надежды на искупление, даже сомнительного благословения ада Уриэля. Просто вечность мучительного небытия.
Азазель закрыл глаза, боль пронзила его. Было так много потерь, бесконечных потерь, так мало первородных осталось. Возможно, эта потеря будет слишком большой.
А потом он поднял голову и снова почувствовал, как свет входит в его тело.
Кажется, я её слышу, тихо сказал он.
Глава 5
БЛИЗИЛСЯ РАССВЕТ, и мужчина рядом со мной умирал. Его тело горело, как в огне, и угли алели под его кожей, испуская неземное красное сияние, которое освещало темноту после того, как огонь, в итоге, погас. Он уже несколько часов не издавал ни звука, даже стоны смолкли. Где-то ночью он отпустил меня, и жар от его кожи стал невыносимым. Интересно, почему его одежда не загорелась?
Я сделала всё возможное, чтобы охладить егомне удалось снять с него кожаную куртку и положить под голову в качестве импровизированной подушки, затем расстегнула его джинсовую рубашку и вытащила её из джинсов, открыв доступ прохладному ночному воздуху, и почувствовав себя странно виноватой. Кожа на груди и животе была гладкой, с едва заметными золотистыми волосками. «Человек», подумала я и посмеялась над собой за то, что думала о чём-то другом. Я протянула руку, чтобы прикоснуться к нему, бессознательно потянулась и отдёрнула руку, обжигаясь.
Его рот превратился в мрачную линию боли. По крайней мере, я была избавлена от тревожащего вида зубов. Должно быть, у меня были галлюцинации, что неудивительно. Я не знала, где нахожусь, в каком времени и как вообще сюда попала, а ночь была наполнена ужасающими звуками хищников. Неудивительно, что у меня разыгралось воображение.
Даже сейчас мой мозг не работал должным образом. Одно было ясносама бы я сюда не пришла. Так что логично было предположить, что этот мужчина привёз меня сюда, а ягородская девушка, не пришла бы сюда по доброй воле. Хотя мне нравилось его хорошенькое личико, но, как и любая другая женщина, я была сверхъестественно осторожна.
Так почему же я так стремилась защитить этого мужчину? Мужчину, который не был похож на человека, с зубами или без? Жар под его кожей был далеко не нормальным. И всё же я знала, что должна сохранить ему жизнь, должна остаться с ним.
Первые лучи рассвета начали распространяться по высоким деревьям, ограждавшим поляну. То, что скрывалось в кустах, давно исчезло, и ничто не удерживало меня здесь. Я могу выйти из этого лесаэто не может продолжаться вечно. Мужчина умирал, и я ничего не могла для него сделать, кроме как попытаться найти помощь. Я должна спасти себя, и если он выживет, прекрасно. Это не моё дело.
Но оно было моим. Я придвинулась ближе к нему, так близко, как только могла, к свирепому жару, который горел глубоко внутри его костей.
Так тебе и надо, прошептала я, жалея, что не осмелилась дотронуться до него, убрать спутанные волосы с его лица, в страхе обжечься.
За исключением того, что он был ранен, пока вытаскивал меня из того ужаса, который я каким-то образом представляла за тем, что было определённо твёрдой скалой. Я не могла вспомнить, но это я знала. Он пытался спасти меня, и за это я перед ним в долгу.
Я придвинулась ближе к нему, и жар опалил меня. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы и нетерпеливо сморгнула их. Плач не принесёт ничего хорошего. Если я наклонюсь и позволю слезам упасть на него, они зашипят и испарятся, как вода на сковороде.
О, чёрт, пробормотала я с отвращением, вытирая их. Ты не должен умереть, что бы ты со мной ни сделал, я придвинулась ближе, и моё лицо обожгло. Боже, помоги мне, не умирай на моих руках, в отчаянии произнесла я.
Внезапная вспышка света ослепила меня, гром сотряс землю, и меня отбросило к каменной стене. Меня охватила паникачто, если она снова откроется, что, если на этот раз он не сможет меня спасти? Я отползла от неё, затем повернулась и посмотрела на умирающего мужчину, и поняла, что у меня снова галлюцинации.
Его тело было окружено кругом высоких фигур, окутанных туманом, и повсюду были крылья. Может, он умер. Должно быть, это ангелы пришли забрать его куда?
Один из них с лёгкостью поднял его, не обращая внимания на жар его тела. Я застыла, не в силах пошевелиться. Конечно, он был мёртв и направлялся на небеса, но у меня не было особого желания сопровождать его. Я хотела жить.
Но почувствовав на себе взгляды, я стала гадать, смогу ли убежать. И задавалась вопросом, действительно ли я этого хочу.
Приведите её, слова не были произнесены вслух, они, казалось, вибрировали у меня в голове.
Я была готова сражаться, готова бежать, прежде чем позволю им прикоснуться ко мне, прежде чем позволю этому случиться снова но не было ничего, кроме ослепительного белого света, за которым последовала тёмная тишина, когда темнота, глубокая и тёмная, как смерть, окружила меня.
Чёрт, слабо выругалась я.
И меня поглотила темнота.
МНЕ БЫЛО ХОЛОДНО. И СЫРО. Я слышала странный звук, порывистый шум, похожий на шум океана, но в лесу ведь не было океана? Я очень не хотела двигаться, хотя лежала на чем-то твердом и влажном, сырость просачивалась сквозь одежду и проникала в кости. Это было как воспоминание о швейцарском сыре, мне казалось, что каждый раз, когда я открывала глаза, всё становилось только хуже. На этот раз я хотела оставаться на месте с плотно закрытыми глазамитак было намного безопаснее.
Я облизала губы и почувствовала вкус соли. Вдалеке послышались голоса; тихое, приглушенное пение на языке, более древнем, чем время.
«Держи глаза закрытыми, чёрт возьми». Всё это было одним адским кошмаром, и было ясно, что не время просыпаться. Как только я почувствую под собой удобную кровать и хлопчатобумажные простыни, можно будет безопасно проснуться. Прямо сейчас сознание было не чем иным, как ещё большим беспокойством, и с меня было достаточно.
Но всю свою самодисциплину я приберегала для писательства, а когда дело доходило до чего-то другого, например, до отказа от любопытства, я обладала силой воли кролика. Я решила буквально на чуть-чуть приоткрыть глаза, и лишь убедилась, что да, я действительно лежу на мокром песке, на краю каменистого пляжа. А в волнах по пояс в воде стояли люди, держа тело моего моего кого? Моего похитителя? Моего спасителя? Не важно, кем он был, он был моим.
Он не умер. Я поняла это, когда с трудом поднялась на ноги, чувствуя себя так, словно меня пинали обезьяны. Он не был мёртви всё же они опускали его под воду, напевая какую-то искажённую чепуху. Они пытались его утопить, похоронить в океане, и я не могла позволить этому случиться, не после столь больших усилий сохранить ему жизнь прошлой ночью.
Я не уверена, то ли я что-то произнесла, то ли закричала «Нет!», помчавшись к ним. Я влетела в ледяную воду, протискиваясь мимо них, когда они отпустили его тело, нырнула за ним, прежде чем он успел погрузиться в бурлящие волны.
Только когда я рукой коснулась его под водой, я почувствовала, как он повернулся, и его рука поймала мою, я без труда вспомнила, что никогда не училась плавать.
Слова появились из ниоткуда, затанцевав в моей голове:
Глубоко там отец лежит,
Кости стали как кораллы,
Жемчуг вместо глаз блестит,
Но ничего не пропало.
По-морски лишь изменилось,
В чудо-клады превратилось.
Слова звучали смутно, как во сне, но теперь тонула я. Какой же я была идиоткой, нырнув за ним. В конце концов, я умру, и в этом не было ничьей вины, кроме моей. Я должна была знать, что, умирая, услышу Шекспира.
Я преображусь, переплетаясь с демоном-любовником под холодным солёным океаном, и я приветствовала это, ошеломлённая, когда его рот накрыл мой под солёной поверхностью, его дыхание вплывало в меня, моё тело прижималось к его, когда я чувствовала, как возвращается жизнь. Мгновение спустя меня выбросило на поверхность, всё ещё зажатую в руках мертвеца. Мертвец, который оторвался от моего рта и смотрел на меня своими странными серебристо-чёрными глазами.
Мы стояли по пояс в океане, волны разбивались о нас, и он держался за меня, глядя на людей, которые перенесли его сюда, с ошеломлённым, вопрошающим выражением на лице.
Это выражение было мне знакомо. Что-то вроде внезапного «Что за хрень?», и единственное знакомое, за что я могла держаться, был этот мужчина рядом со мной.
Она позвала на помощь, сказал с берега один из мужчин. Ты велел нам привести её.
Мужчина запрокинул голову и рассмеялся, неожиданно и неосторожно, и меня охватило облегчение. Зубы у него были белые и ровные. Конечно же, клыки мне померещились. Вампиров не существует. Я не могла поверить, что вообще помню эту галлюцинацию.
Он подхватил меня на руки, и я уткнулась лицом в его мокрую грудь, пока он выносил меня из прибоя, сама не знаю почему. Поверхность, должно быть, была неровной, но он нёс меня, не оступаясь, почти скользя по шероховатому песку. Меня никогда в жизни не носили на рукахнесмотря на мой невысокий рост, я была сложена из благородных линий, и никто никогда не был достаточно романтичен, чтобы подхватить меня и отнести в постель.
Конечно, этот мужчина совсем иное. Если подумать, какого чёрта он вообще делал? Я посмотрела на огромное каменное здание, стоявшее на берегу моря, и начала извиваться, пытаясь спуститься. Он проигнорировал меня. Ну, хоть, это казалось знакомым.
Он не отпустил меня, и я обнаружила, что знаю его достаточно хорошо, чтобы не ожидать этого. Он поцеловал меня. Типа того. Он прижался своими холодными влажными губами к моим и вдохнул в меня жизнь, когда сам был на грани смерти.
Не хочешь меня опустить? спросила я рассудительным голосом.
Не то чтобы я ожидала от него разумного поведения, но попробовать стоило. Он ничего не сказал, и я попыталась вырваться, но его хватка ничуть не напряглась. В этом не было необходимости, она была свободной, но нерушимой.
Кто ты такой? раздражённо спросила я. Кто ты?
Он, конечно же, не ответил. К нам подошли другие мужчины, и у меня возникло странное ощущение, что они окружены какой-то дымкой или аурой. Должно быть, это реакция на солёную воду. Как сильно я ни старалась сосредоточиться, всё оставалось таким же туманным, как и моя память.
Мы можем избавиться от неё сейчас, Разиэль, пока не слишком поздно, сказал один из них холодным, глубоким голосом. Она больше не нуждается в тебе, а ты в ней.
Речь звучала необычайно старомодно, и я попыталась повернуть голову, чтобы посмотреть на заговорившего, но Разиэль, мужчина, который держал меня, просто прижал мое лицо к своей груди.
А как же Благодать? Конечно, это сработает.
На мгновение воцарилось молчание, которое, казалось, не предвещало ничего хорошего для моего будущего. В моём затуманенном разуме он был единственным знакомым, и я запаниковала, подняв руку и потянув его за расстёгнутую рубашку.
Не позволяй им забрать меня, это прозвучало жалко, но я ничего не могла с этим поделать.
Я проглотила немного солёной воды, прежде чем Разиэль схватил меня, и мой голос был хриплым.
Он посмотрел на меня сверху вниз, и я узнала этот взгляд. Как будто он знал обо мне всё, прочитал мои дневники, заглянул в мои фантазии. Это нервировало. Но потом он кивнул.
Я оставлю её себе, Азазель, сказал он. По крайней мере, пока.
«Лучше, чем ничего», подумала я, не слишком польщённая. У меня было искушение поспорить, просто ради этого и потому, что он говорил так чертовски неохотно, но я понятия не имела, куда идти, и я не доверяла тем другим мужчинам, которые пытались утопить моего компаньона.
По крайней мере, пока он держал меня, ничто не могло причинить мне вреда. Я смогу справиться с остальным, когда это случится.
Сейчас я в безопасности.
Глава 6
Я ЧТО УЖЕ РАЗУМ ПОТЕРЯЛ?
Я оставлю её себе.
Смехотворно. Я презирал людей.
Наступал вечер. Большую часть дня я провёл в бассейне, отмачивая своё избитое тело в морской воде, исцеляя боль, которая всё ещё пронзала меня.
Азазель посмотрел на меня.
Что мы будем делать с женщиной? Сейчас не время приводить кого-то нового в Шеол, особенно кого-то без определённой цели. Уриэль надвигается, и Нефилимы у нас на пороге. Мы не можем впустую тратить время.
Где она? спросил я равнодушным голосом, пытаясь выиграть время.
Я растянулся на чёрной кожаной софе. Опаляющая агония прошла, но моё тело изнывало, словно я пробежал марафон, и затем меня растоптало стадо козлов.
Она у Сары. Она с другими женщинами, они позаботятся о ней, успокоят её страхи.
Они скажут ей правду?
Я не знал, была ли это хорошая затея. Женщина оказалась умной, бесстрашной и именно такой женщиной, чтобы сразиться против текущего положения дел. Такой женщиной, которая доведёт меня до помешательства и даже хуже, всеми всевозможными способами.
Вероятно, она уже знает. Во всяком случае, какую-то часть. То, что помнит, иначе говоря, произнёс Азазель леденящим голосом, который напугал бы большинство наших собратьев, и умудрился повалить меня на спину. Мы слишком многое пережили вместе, чтобы он устрашал меня.
Мы всегда можем внушить ей всё забыть, сказал я. Она пробыла со мной слишком долго, Благодать должна быть весьма сильной. Несколько недель она пробудет в замешательстве. Но это сработает. Она уже позабыла что случилось, когда я впервые забрал её.
Но куда она отправится, дружище? Она вчера умерла. А её тело уже успели кремировать.
Чёрт, выругался я, основательно раздосадованный. Я думал, она была еврейкой.
Ты же знаешь, некоторые из них перестали следовать старым устоям.
Как типично для рода людского. Они всегда такие лицемерные, когда дело касается их судьбы, выбирая то, чем следовать им хочется, игнорируя всё, что вызывает неудобство. Нет ничего удивительного, что Господь отрёкся от них, поставив бессердечного ублюдка типа Уриэль на своё место.
Если они были достаточно набожными, чтобы сразу же захоронить её, они хотя бы оставили её тело в сохранности, сказал я, постаравшись не зарычать. Мы могли бы с этим разобраться.
Куда она отправится? упорствовал Азазель. Тебе же ни к чему земная женщина. Если только ты не изменил своего мнения?
Я знал, что это последует.
Не изменил. Я не свяжу себя узами снова, и сейчас у меня нет потребности в сексе. И если я оказался бы достаточно глуп, чтобы изменить мнение, это был бы некто иной, но не она.
А что с ней не так?
На минуту я прикрыл глаза. Я смог увидеть её, умную, пытливую, безупречно потрясающую.
Просто она не та, упрямо сказал я.
Азазель внимательно следил за мной, и я сместился, чтобы он не смог увидеть моего лица.
Тогда почему ты спас её? рассудительно поинтересовался он. Почему сказал нам доставить её?
Откуда мне знать? Временное помешательство. Не то, чтобы я помню хоть что-то из того, что происходило я почти был мёртв. Ты уверен, что я просил? Я едва мог говорить.
Да. Я слышал тебя.
Проклятье. Азазель никогда не лжёт. Даже если я не мог произнести слова вслух. Азазель услышит меня и исполнит мою волю. Если я сказал ему оставить её, должно быть у меня были на это какие-то причины, но будь я проклят, если бы я мог вспомнить что это было.
Значит, придётся разобраться с ещё одним вопросом. И я понятия не имею, что происходит, только то, что Уриэль лгал нам.
И это тебя удивляет? Его сила безгранична. До тех пор пока свобода воли существует, Уриэль будет за главного, будет исцелять или причинят боль любому, кому посчитает нужным. Только потому что он сказал нам, что хорошие души уходят в лучший мир, нет гарантий, что мы не переправляем их прямиком в ад. Дети, младенцы, юные влюблённые, бабушки с нашей стороны было глупо не осознавать, что он сделает это. Уриэль жестокий и могущественный судья.
Уриэльзаноза в моей заднице.
Тебе лучше быть осторожным, предупредил Азазель. Кто знает, когда он слушает.
Я встал, расправив переливчатые голубые крылья на фоне сумрачного неба, сияющие от пурпурных и розовых тонов, которые насыщали наш туманный мир.
Ты заноза в заднице, Уриэль, повторил я, повысив голос так, чтобы не было никаких сомнений, кто высказал оскорбления. Ты злобная, мстительная, лживая заноза в заднице, и если бы Господь знал, чем ты занимаешься, ты был бы по уши в дерьме.
Я любил кощунствовать.
Это было одно качество, которое, как ни странно, мне нравилось в людяхих язык. Богатая экспрессивность слов, духовных и мирских, которые, казалось, использовали все за пределами Шеола. Мне нравилось, как запрещённые слова танцевали на моём языке. Не говоря уже о ярости, которую как я знал, я вызывал у Уриэля.