Ольга ОстровскаяКто ты, моя королева
Глава 1
Выскочив из метро, я на ходу запускаю руку в рюкзак, зажатый подмышкой, в поисках трезвонящего телефона. Наверняка, мама. Знаю, что задержалась, но вырваться раньше никак не получилось. Последняя индивидуалка слегка затянулась из-за опоздавшего отца моего ученика. Тот, конечно, очень извинялся, но теперь вот уже я, благодаря ему, не успеваю к назначеному времени.
Алло, мам, уже бегу. Вы где?
Возле Мака. Митя места себе не находит. Решил, что ты вообще не придёшь.
Как я могу? Разве я когда-нибудь не выполняла свои обещания?
Я ему об этом напомню. смеётся она. Мы тебя ждём, Нэлли.
Улыбаюсь, предчувствуя вечер в компании младшего брата. После кинотеатра можно будет погулять. Сегодня уже по настоящему тепло. Настолько, что я даже рискнула надеть кардиган вместо куртки. Зима долго держала позиции, но весна вступила наконец-то в свои права, что не может не радовать такое светолюбивое и теплозависимое существо, как я. Спрятав телефон, прибавляю шагу, желая как можно скорее встретиться с родными.
Мне было шесть, когда папа нас бросил и мы остались вдвоём с мамой. С тех пор я его видела от силы пару раз. Маме было сложно, но она справилась. Вот только очень долго не могла найти своё счастье. Видимо, подорвал у неё мой отец доверие к мужчинам. А ещё была я. Короче, знакомая многим ситуация. Но восемь лет назад, у меня всё-таки появился отчим. Замечательный, кстати. Самое лучшее его качество состоит в том, что он искреннее любит мою родительницу и делает её счастливой. А ещё у них родился неожиданный Митя. Для мамы неожиданный. В свои сорок два она беременеть не планировала, но получилось, как получилось, и пришла к ней вторая молодость. Стоит ли говорить, что младшего почти на двадцать лет брата я обожала. И само собой с удовольствием проводила с ним время. Вот и сегодня мы договорились вместе сходить на последних драконов. Митя обожает этот мультфильм. И я, если честно, тоже. А из-за нерадивого папаши можем опоздать на сеанс.
Маму и брата я увидела ещё перебегая дорогу. На площади перед торгово-развлекательным центром сегодня, в будний день и ещё рабочее время, людей было немного. Тем неожиданней стало то, что случилось. Митя, увидев меня, тут же бросился настречу, а я краем глаза заметила со стороны движение. Повернув голову, с ужасом поняла, что по тротуару несётся спортбайк и сейчас он врежется в моего брата. Не знаю, откуда во мне взялись силы совершить такой рывок, но в следующее мгновение я метнулась наперерез и буквально оттолкнула малого назад, заставив отлететь и шлепнуться на пятую точку, а сама уйти из траектории движения байка не успела. Удар был ошеломляющим. От боли и шока, я потеряла ориентацию и в пространстве и в происходящем. Пришла немного в себя лишь когда оказалась лежащей на брусчатке. Живая. Хоть и слегка помятая. Однако спустя минуту, я поняла, что далеко не слегка. Пришла БОЛЬ. Во всём теле. Так много. И накатила дурнота, моя стандартная реакция на болевой шок. Краем глаза я ещё увидела бегущую ко мне маму, а потом отключилась.
Пришла в себя уже в больнице. Рядом что-то пипикало. В руке торчала игла капельницы. И боль снова вернулась.
Нэлли, солнышко. Всё будет хорошо, слышишь меня. Доктора говорят, что ты поправишься. Ничего страшного. Девочка моя. Держись. Сейчас тебя везут оперировать. И всё будет хорошо. Обязательно будет.
Мама ещё что-то тараторила рядом. Её голос успокаивал, дарил ощущение покоя, напоминал о детских болячках, она и тогда всегда утверждала, что всё будет хорошо. И я верила. Поверила и сейчас.
Я люблю, тебя мама. прошептав пересохшими губами, пожала её дрожащие пальцы. Как Митя?
Митя хорошо, не бойся. Испугался очень. За тебя волнуется. И Витя приехал. Мы с тобой, родная. Ни о чём не переживай. Мы справимся.
Кажется меня покатили куда-то дальше. Я снова утонула в навеянной болью дурноте. Рядом о чём-то разговаривали доктора и медсёстры. Мне что-то кололи, куда-то перекладывали. Сознание уплывало и я с облегчением приняла эту спасительную темноту.
Операция, казалось, прошла успешно. Доктора остановили внутренне кровотечение, зашили разрывы. Сложили переломанные руку и парочку рёбер, обработали множественные ушибы. Начался период реабилитации, сопровождаемый мучительной болью, тошнотой, и выматывающими дыхательными упражнениями. Мне грозило длительное восстановление, строгая диета, но я была жива. Мама почти прописалась в моей палате, взяв на работе отпуск, чтобы ухаживать за мной. И всё бы хорошо, но мне не становилось лучше. Каждый день снова и снова начинался с боли. Мне уже пора бы было понемногу подниматься, сидеть, а я не могла. Внутри начинало жечь, ныть, казалось, что внутренности горят. Накатывала невыносимая тошнота, которую я всеми силами пыталась сдержать, потому что поддаться ей означало подвергнуть себя адской муке. Постоянные обмороки и состояние болевого шока лишь усугублялись. Я не могла ни есть ни пить, и просто чувствовала, как жизнь во мне угасает.
Мама била тревогу, места себе не находила, но её успокаивали, говорили, что это последствия операции, что всё пройдёт, что это во мне воли к жизни не хватает. Да что они понимают?!! Я ещё и не жила толком. Мне столько всего хотелось!!! Семьи хотелось, любви настоящей, детей! Мир хотелось увидеть, себя найти! Да как они смеют говорить, что во мне воли нет?!! Да я жить хотела так, что только на этом и держалась, когда мне окончательно поплохело настолько, что отмахиваться они уже не могли. А новое обследование повергло меня в панику. Эти сволочи забыли во мне зажимы и марлю.
Меня снова начали готовить к операции. Мама, как чувствовала, привела Митю, чтобы я могла с ним увидеться. Ещё и моя лучшая подруга Катя как раз срочно вернулась из командировки и прибежала в больницу с пылающими глазами и украдкой стираемыми слезами. Последний час перед тем, как меня укатили в операционную, со мной были мои самые близкие люди, давая мне заряд сил на упорную борьбу. Ничего эти доктора не понимают. Я буду жить, чего бы мне это не стоило.
Так странно ничего не чувствовать. Мне, кажется, глаза мои открыты, но я ими ничего не вижу. И слышать ничего не могу. Лишь какие-то далёкие голоса, несущие тарабарщину. Мне хочется повернуть голову, прислушиваясь. Но пошевелиться я тоже не могу. И головы не чувствую. И остального тела. Так странно. Я вроде бы, как есть, и будто бы нет.
Снова эти голоса. Теперь уже значительно ближе. Особенно хорошо различим один. Мужской. Красивый. Кажется, такие называют бархатными. Я бы сравнила его со сталью под бархатом. Он что-то говорит. Возможно даже мне. Но я ничего не понимаю. И видеть до сих пор ничего не могу, на глазах словно белая пелена. Однако мне кажется, что кончики пальцев начинает покалывать.
Он снова пришёл. Этот голос странно на меня действует. Он, словно вытаскивает меня из забытия, заставляя стремиться быть. Хочу узнать, кто этот мужчина, чьё незримое присутствие возвращает меня к существованию. Чем не цель? Он ругается с кем-то. Грозит, что четвертует, если его жена умрёт. Очень убедительно грозит. Повезло его жене, против такого не попрёшь. Приятно уже хоть что-нибудь понимать. Ещё бы хоть что-то чувствовать. Надоело быть деревяшкой. Покалывание сместилось на ладони и ступни. Хорошо, что они у меня есть. Значит я не умерла.
Ваше величество, Ваша супруга постепенно восстанавливается. Но поймите, от этого яда вообще никто ещё не выживал. То, что она это смогла, уже чудо. Дайте мне время. Ей лучше с каждым днём. лебезил дребезжащий голос совсем рядом.
Я вас понял, Варэк.холодно отчеканил тот, кого я так хотела услышать. Виновник до сих пор не пойман, так что в королевские покои по прежнему доступ будет только у вас. Отвечаете головой за её жизнь. И никто не должен знать, что королеву отравили.
Мне показалось, что надо мной пошевелился воздух и в белой пелене мелькнула какая-то тень.
Как интересно! Она в сознании! эмоционально воскликнул тот, кого окрестили Варэком. Ваше величество, вы меня слышите?
Наверное, кто-то в моей палате включил телевизор с очередным сериалом про отравленных королев и властных королей. Значит и голос, который тащил меня обратно в жизнь, принадлежит актеру. Надо будет потом у мамы спросить, что она смотрела. А пока можно порадоваться, что руки я уже по локоть чувствую. Что же со мной такое произошло?
Кто-то взял меня за руку. Несмело так, неуверенно. Пальцы дрогнули от этого уже забытого ощущения, что выдернуло меня из очередного сна. Рядом раздался новый голос. На этот раз детский. Тихий, полный мольбы, отчаянья и надежды.
Мама, я очень люблю вас. Знаю, что вы меня не любите, знаю, что не заслужил вашей любви. Но я обещаю, что обязательно исправлюсь. Я буду очень стараться, дабы стать в ваших глазах достойным сыном. Только умоляю, живите. Я очень прошу!
Я почти уверена, что на мою руку упали чьи-то горячие слёзы. От боли за этого мальчика конвульсивно сжалось сердце в груди и затрепыхалось, как припадочное, разгоняя по венам кровь. Мне отчаянно захотелось увидеть этого ребёнка. И белая пелена немного спала, открывая неясные силуэты, в том числе хрупкий детский совсем рядом. Кто же его мать? Почему в этом детском голосе чувствуется столько боли и одиночества? И почему он это говорит мне?
Что ты делаешь здесь, сын? раздался внезапно голос короля, ну или актёра, играющего его роль, и я даже рассмотрела очертания огромной мужской фигуры надо мной.
Простите, отец. Я узнал что случилось с матерью. И пришёл её увидеть. Почему вы мне ничего не сказали? А если бы она умерла, а я даже не успел попрощаться?!!
Если бы она умерла, никто бы не успел, даже если бы были желающие. с досадой заметил муж отравленной королевы. Но она, как видишь, жива. И даже идёт на поправку. Нужно только ждать. Пойдём. Раз уж ты узнал всё сам, нужно поговорить.
Хорошо, отец. согласился получается принц. Моей ладони коснулись чьи-то тёплые губы. Поправляйтесь, мама. Я ещё обязательно к вам зайду.
От тоски в его голосе, к моему горлу подкатил горький ком, заставляя это самое горло чувствовать. Я всем существом рванулась к этой одинокой детской душе, как никогда желая обнять обиженного бессердечной матерью ребёнка, но смогла лишь слегка пожать его пальцы, вызывая удивлённый вздох.
Почему я ни разу не слышала и не видела ни маму, ни отчима, ни Катю, никого из моих родных? Почему именно ко мне обращаются, когда говорят о каком-то её величестве? Кто этот мужчина, чей голос так запал мне в душу? И чей ребёнок назвал меня мамой? Может это всё бред? Может я всё-таки умерла? Нет! Нет! Я жива. Я чувствую. Я дышу. Я почти вижу. Мама, мама, где ты?
Новый виток внутренней истерики, прервал звук чьих-то шагов. В поле зрения замаячил пока ещё нечёткий силуэт невысокого мужичка в странной коричневой одежде. Я не могла толком рассмотреть, но первые ассоциации были с какими-то средневековыми камзолами. А может и не средневековыми. Я в истории костюмов не сильна. Мой посетитель склонился над моим лицом, явно рассматривая, заставляя напряжённо ждать развития событий.
Ваше величество, вы меня видите?
Это он мне? Что вообще происходит? А если мне, то как я должна ему ответить, если по прежнему не могу шевелиться. Может я в коме? Мой глюк с минуту молчал, а потом взял рядом с кроватью что-то, поднёс к моему лицу и вытер мне щёки чем-то похожим на мягкую ткань.
Не плачьте, ваше величество. Я не желаю вам зла. Слишком уважаю своего короля, а ваша смерть принесёт ему много проблем.
Он отложил салфетку, или чем он там мне слёзы вытирал, может даже и платком, и поднял надо мной обе руки. Правая замерла над головой, левая над сердцем, которое я внезапно почувствовала. А дальше произошло то, что укрепило во мне мысли о галлюцинациях. Его ладони засверкали. Вот честное слово, от них начал исходить мягкий белый свет, повергая меня в настоящий шок. Куда я попала?
Ну что ж, вам уже значительно лучше, ваше величество. Но вы и сами это, наверное, чувствуете. Его высочество утверждает, что ваши пальцы дрогнули, когда он держал вас за руку. Может, если я тоже это сделаю, вы сможете хоть как-то дать понять, что осознаёте происходящее. он разговаривал вроде бы со мной, но вместе с тем будто бы сам с собой, напоминая своим бубнежом странного учёного. Но эта его идея мне нравилась. Не то чтобы я сильно хотела подержаться со своим глюком за руки, но это давало шанс хоть на какое-то двухстороннее общение. Если только я смогу снова пошевелить пальцами.
Прикосновение к руке теперь ощущалось гораздо чётче. Но как-то странно. Как будто, рука не моя. Что за бред в голову лезет? Но тем не менее, я чувствовала и это радовало.
Прошу простить мне моё своеволие, ваше величество. попросил мужчина, обхватывая мою ладонь, не плотно, а так чтобы точно уловить малейшее движение.
Что простить? Своеволие? Это ж за кого меня принимают? Ах да. За королеву.
Итак. Если вы меня слышите и понимаете, пошевелите, пожалуйста, пальцами. начал этот странный сеанс общения глюк в коричневом камзоле. Я напряглась внутренне, сконцентрировав всё своё внимание на руке. Нужно пошевелить! Нужно!
Пальцы дрогнули, едва-едва, но всё же.
Очень хорошо! просиял мужчина.
Кажется его Варэком зовут, всплыло в памяти странное имя.
Вы можете видеть? задал он новый вопрос.
Новое напряжение всех сил и мои пальцы снова дрогнули.
Я безмерно рад это знать, ваше величество. Вы помните, что с вами произошло?
Эээм. Скорее нет, чем да. Как я здесь оказалась, и где именно это здесь находится, я точно не помню. Не получив моего подтверждения, глюк задумался.
Уверен вы хотите знать, что с вами.
О да! Очень хочу. На этот раз пальцы сами дёрнулись, выдавая моё нетерпение.
От его величества не было распоряжения скрывать от вас правду, так что я могу рассказать. Тем более это может помочь вам вспомнить что-нибудь важное. кивнул своим мыслям Варэк. Вас отравили Слезами Киеры. Как вы наверняка знаете, это очень сильный, смертельный яд. Его алхимическая составляющая, нацеленная на мгновенный паралич всех органов и систем организма, не так страшна, как магическая, которая выжигает душу. После этого яда никто не выживал. Кроме вас. И это настоящее чудо. Ваша душа не умерла, тело я поддерживаю с самого начала, не позволяя тканям умирать, связи и магические потоки понемногу восстанавливаются, вы возвращаете себе контроль и скоро моё вмешательство будет ненужным.
То, что он говорил, не укладывалось в голове. Какой яд? Какие слёзы Киеры? Какая магия? Я сейчас должна быть в больнице, восстанавливаться после очередной операции, а не неизвестно где в компании психа, выглядящего, как музейный экспонат, и слушать его бредни о том, чего быть не может. Или может? Невозможность нормально чувствовать, рассмотреть то, что меня окружает, шевелиться в конце концов, лишь усугубляло ощущение нереальности. Внутри я металась и выла от бессилия, билась об клетку собственных ограничений, сдвигая границы контроля, надрываясь в нечеловеческом усилии. Кажется, мне удалось ощутить новые слёзы на щеках и как поднимается моя грудь, делая вдох, а потом сознание опять померкло от перенапряжения.
Меня снова разбудил этот голос. Мужчина, которого Варэк именует королём и моим мужем впервые пришёл с тех пор, как я начала видеть. И сейчас, стоило ему появиться в моём поле зрения, я впиваюсь глазами в незнакомое лицо. Не лежи я до сих пор бревном, наверное бы не сдержала восхищённого вздоха. Он красив. Очень. Высокий, широкоплечий, темноволосый. Вот только глаза холодные, как лёд, и голубые, как зимнее небо. В тот момент, когда наши взгляды встречаются, меня даже посещает чувство облегчения, что я ограничена в своих физиологических реакциях, иначе точно бы вздрогнула от неприкрытой ненависти, направленной почему-то на меня.
Ну здравствуй, дорогая супруга. кривит он губы в неприязненой гримасе. У меня есть к тебе несколько вопросов, Тэрэса. Надеюсь, со мной ты так же охотно пообщаешься, как с нашим достойным целителем?
Тэрэса. Вот и имя мне другое присвоили. Чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что для меня существует три варианта того, что происходит. Либо я сошла с ума и живу в своих собственных галлюцинациях и всё это: вышитый балдахин над моей головой, эти люди в странных одеждах, то, что я видела, чувствовала и слышала, всё это лишь плод моего больного воображения, либо передо мной разыгрывают какой-то дурацкий спектакль, зачем-то умыкнув из больницы. Третий же вариант кажется мне настолько невероятным, что я пока его даже не учитываю. Хотя нет-нет, да и возвращаюсь к нему мыслями. Ну не бывает попаданок, не могла я в другой мир попасть. Это всё сказки. До зеркала бы добраться. И убедиться, что там именно я.