Вот и в ставшем родным для Булата селе, появился приход на дому, основанный по инициативе одного из сельских жителей, имеющего какие-то дальние родственные связи с московским аферистом, который, отсидев в молодости срок за мошенничество, стал очень хорошо разбираться во всякого рода мутных делишках. Он сразу смекнул, что верить в западную веру очень выгодно, так как, помимо божьего слова, и благодати, она ещё несла, огромные баулы с гуманитарной помощью. В этих баулах, валом в Россию везли вещи, довольно приличные, и не сильно затасканные, по меркам того тяжелого времени. Это был очень ценный товар, на котором можно было сделать целое состояние. Бывший уголовник быстро втёрся в доверие к одному проповеднику, прибывшему из Германии спасать российские души. Срок в лагере и татуировки на руках, не стали преградой, вскоре занять пост доверенного лица по распределению помощи между приходами. Ведь грех в теории веры допустим, и если хорошо помолиться, а ещё лучше исповедоваться, то он будет прощён. Ну, естественно Богом, а не лицом, пострадавшим от этого греха. Ещё одним его козырем, была супруга того самого пастыря. К ней аферист нашел более практичный подход. У них были схожие взгляды не только на духовную жизнь, но и на интимную.
В деревне, приход являлся местом не для всех, а тоже для избранных, если так можно сказать. Всё что оставалось после дотошной переборки для отправки на барахолку, привозилось по субботам на собрания верующих. Тайные вечери, проходили в доме уже бывшего тракториста колхоза. Маленького плюгавого, с клочковатой бородой мужичонки. Его бегающие глазки, и внешний вид, делали его очень похожим на Иуду, изображенным на одной из картин эпохи Ренессанса. В большой комнате ставили скамейки и рассаживались по рангу. Сам пастырь проводил собрания не часто, уж больно много в то время было очагов просвещения. Поэтому проповеди читал сам хозяин дома. Люди внимательно слушали с набожными лицами, непонятные слова и фразы, косясь на мешки. Кстати, все кто там присутствовал, имели друг с другом родственные связи, чужакам там места не было. По завершению службы, снисходило чудо. Полу слепые ворошили шмотки быстрее зрячих, а хромые с мешком на горбу обгоняли здоровых. После того как все расходились, хозяева дома сжигали в печи всё что осталось, так как уложить это всё, уже было некуда, а кому-то отдать попросту жалко. Поэтому, черный, густой, вонючий, едкий дым, столбом валил из трубы, того самого дома как минимум пару раз в месяц, сообщая всем, что собрание состоялось.
Как то летним вечером, Булат случайно стал свидетелем разговора, который с ног на голову перевернул всю его жизнь. Заходя вечером во двор, он увидел в окне кухни маму, которая стояла возле газовой плиты. За столом сидел Отец, и размахивал руками. Парень заинтересовался. Дверь на веранду была прикрытой только занавеской из тюли. Аккуратно пройдя веранду, Булат пошел к входной двери. Надавив плечом на её, он начал медленно давить ручку вниз, дверь бесшумно открылась. Аккуратно сделав большой шаг, чтобы не наступить на скрипучую доску перед порогом и прикрыв также тихо, он оказался в коридоре. Сделав ещё пару шагов на цыпочках, и вслушавшись в разговор замер.
Нет, ну так дальше жить нельзя, надо что-то думать. Ты уже полгода, не копейки домой не принес. А мою библиотеку и вовсе закрыли. Книги вывезли, теперь там видео салон. Вместо Достоевского с Пушкиным, но ночам порнуху всякую крутят. А днем, мультики дебильные детям показывают, вместо того чтобы домой идти уроки делать, они туда прутся как бараны. Ко мне такой очереди за книжками не было. Осточертело, ой как же осточертело, мне уже это хозяйство в горле сидит, осточертело, понял! Надо бросать все к чертовой матери, и перебираться в Москву. Снимать комнату, квартиру, не знаю что угодно.
Да остынь ты, с голоду не помираем, а с работой, я думаю всё наладиться. Сейчас понимаешь, рыночная экономика. Это не то, как раньше, солярку в канавы сливали. Сейчас все решает грамотный менеджмент.
Да плевать на этот бизнес. Кто такой ваш еврей, он что ли силен в этом менеджменте? Придумают всякую ерунду, не выговорить! Как будто в русском языке слов не хватает, сами больше половины своих не знаем, а еще и за иностранные беремся.
Не, ну Моисеевич мужик то головастый, на семинар вон ездил.
Ага ездил, с женой, за ваши деньги в Ялту. Он всю жизнь вас вокруг пальца водил, а так вам дуракам и надо, пашите дальше на «доброго дядю».
Нет родная, мы теперь всю прибыль, будем поровну на всех делить. Вон посмотри, все поля рапсом засеяли, скоро уборка. Его у нас за валюту купят, понимаешь за баксы! А это деньги, не то-что наши деревянные.
Ну давай, я посмотрю сколько ты этих баксов, домой принесёшь! Пять или шесть. Ты смотри, нам в августе Булата в школу собирать! Он из всего вырос, ни одежды, ни обуви нет.
Да ладно, что ни будь, придумаем. Если что, то свинью одну сдадим.
Придумаем! Свинью сдадим! А жрать, жрать вы что будете? Вам же надо чтоб каждый день кусок мяса в тарелке плавал! Когда, когда вы уже нажретесь то!? Придумаем! Надо было думать, когда в детдом шел! За сыном за своим!
После этих слов, Булат провалился в какую то пустоту, все мысли смешались. Елена швырнула на стол полотенце, которое все это время лежало на её плече, и вылетела из кухни, столкнувшись с Булатом. Увидеть парня она не ожидала, и опешив рявкнула, схватив и толкнув его в направлении его комнаты: «А ты что тут стоишь? Пошел спать!» Затем зашла в спальню и с такой силой хлопнула дверью, что на улице залаял, пожилой пес Джек. Следом из кухни, со словами: «Ты что гадина наделала!», вылетел Иван. Осмотревшись в темном коридоре по сторонам, он никого не увидел, и пошел в комнату Булата. Парень лежал на кровати в темной комнате, и молча плакал. Иван сел рядом. Он понимал, что сейчас испытал его сын. Да именно сын, он искренне был ему родной. Иван не знал, с каких слов начать разговор. У его самого к горлу подкатил давящий сухой ком. Минут десять в комнате висела тишина. Первый набрался сил для разговора отец, положив ладонь на спину Булату, попытался схитрить: «Ну, хорош тебе, хорош. Мало ли что она там наплела. Не бери в голову. Знаешь, наверное у неё с головой не всё в порядке». Булат, шмыгая отдернул плечо, и перевернулся набок, носом к стенке. Иван продолжил: «Знаешь, мне плевать на все, главное ты мой сын. Я о тебе забочусь, воспитываю, а все остальное ерунда. И в школу мы тебя соберем, да так соберем, что ещё все завидовать будут. Мне для вас с мамкой ничего не жалко». Булату было безумно плохо, но он ощущал своей спиной, что не меньшую боль испытывает и Иван. Он молча вскочил, и обнял своего отца так сильно, как только мог. Так они просидели с полчаса, молча. Слова здесь были лишними.
Булат проснулся в начале седьмого. Сразу после того как Иван ушёл на работу. Встав с кровати, он надел штаны и рубашку. Потянувшись, вышел босиком в коридор и направился в туалет на улицу, пройдя мимо кухни, в которой находилась Елена. Молча, не поворачивая головы, он вышел на веранду, а затем во двор. Женщина тоже сделала вид, что его не заметила. Утро встретило Булата, прохладой, и бесконечно голубым небом, в котором еле различимо глазу мелькали стрижи. Выйдя из туалета, парень не стал возвращаться домой, а зашёл в беседку и сев на скамейку, упёрся лбом в кулаки, поставив их на серый старый стол из дубовых досок. Стол, весь в порезах, сколах и трещинах, стоял на огромном пне. Целая история застолий, была запечатлена на нём, словно текст на листе бумаги. На стол тут же, запрыгнул старый кот, словно взявшись из ниоткуда. Животное уже не имело того лоска, что ослеплял малыша при их первой встрече. Больные лапы, клочковатая шерсть и примутнённые глаза, говорили что он доживает свою длинную кошачью жизнь. Ткнувши головой в голову Булату, кот мурлыкнул, и у парня на хмуром лице проскочила улыбка. Он поднял голову и погладил друга. Кот от старости уже не мурлыкал как раньше, а просто похрюкивал прищурив глаза. Убедившись, что с любимым хозяином всё в порядке, он спрыгнул вниз, и медленной тяжкой походкой отправился в дом. Вскоре на пороге появилась Елена, и спросила: «Ну, долго ты там сидеть будешь? Заходи, мой руки, и садись за стол». Не дожидаясь ответа, она развернулась и зашла в дом. Посидев ещё минуты три, Булат поднялся, и направился к веранде. Поднимаясь на крыльцо, он разошёлся с Еленой. Она уже собралась и направилась на остановку, чтобы успеть к московскому автобусу. Деловитой походкой женщина спустилась с крыльца и заявила: что её не будет дома целый день, и что она приедет на последнем автобусе, потому что, у её очень много дел в столице.
На самом же деле, она уехала к своей старой подруге, которая тоже была родом из этого села, но лет пять тому назад, переехала в Москву, найдя там себе пожилого сожителя. У предприимчивого бывшего научного деятеля, было свое прибыльное дело. Он держал пару конфетных киосков, и хлебный ларёк вблизи оживленного метро. В глазах Елены, этот деятель был просто мужским идеалом и ни в какое сравнение не шёл с её непутевым Иваном, нищим сельским трактористом. То, что она назвала важным делом, представляло собой восьми часовое кофепитие, в процессе которого перемывались кости всех знакомых и их дальних родственников, которых вовсе может уже и не существуют.
Позавтракав творогом с медом и густой домашней сметаной, Булат отправился в гости к своему Петьке. Не дойдя ещё метров сто до его двора, он услышал брань Петькиной матери, которая прекрасно владела русским языком, и не скупилась на выражения. Женщина была очень вспыльчивая, но отходчивая. К тому моменту как Булат подошёл к воротам, брань в доме утихла. Петя вышел во двор, потирая фиолетовое ухо. Следом вышла и его мать, полная женщина невысокого роста с добрым круглым лицом, которое в мгновение ока, могло превратиться в грозу. Вытирая руки о фартук, она сказала: «Так голубчики, далеко не уходите! Позову, притащите мне баллон газовый с гаража, а то этот уже запыхал». Петя, продолжая тереть ухо заканючил: «Ну мам, мы хотели на болото пойти, карасей половить». Тетя Люда хлопнула ладонью по косяку, так что во всей веранде задрожали стекла в деревянных рамах, Петька вздрогнул. С грозным взором, женщина рявкнула: «Никаких карасей! Я тебе сказалабаллон! Я кому варенье варю, себе что ли?!» Желание половить карасей тут же куда-то пропало, и Петька повел Булата в свое потайное место между сараем и высоким забором. Там был всякий хлам, старый стол, пару автомобильных покрышек и люлька от мотоцикла. Который был в дребезги разбит в пьяном угаре его батей, на третий день после его покупки. Мотоцикл, купленный из семейного бюджета, по замыслу тети Люды, должен был возить работы комбикорм. В планах у хозяйки витало увеличение домашнего поголовья свиней до тридцати голов, а может и более. Дядя Боря оказался везунчиком, про таких люди говорят: «в рубашке родился», влетев на полном ходу в столб, и разбив мотоцикл в дребезги, он отделался всего парой царапин. Но к сожалению, травму он всё же получил в этот день, и довольно серьезную. Когда к их двору, изувеченный ИЖ Юпитер волоком со скрежетом подтащил на веревке трактор. Тётя Люда выносила со двора мусор в цинковом ведре. Её супруг спустился с подножки трактора, и протянув руки к жене, еле ворочая языком сказал: «Людмила, я тебя люблю, дай я тебя поцелую». Раздался глухой удар ведра о голову каскадёра, выбив его из сознания. Тракторист выскочил из кабины, и принялся приводить человека в чувство, а тетя Люда кинула погнутое ведро на землю, окинула взором груду металлолома, развернулась и с глазами полными слез, отправилась в дом, выпить валерьянки. Дядю Борю госпитализировали, и поставили диагноз: сотрясение мозга, перелом челюсти и смещение шейных позвонков. Всем известно, что езда на мотоцикле, очень опасное занятие!
Теперь же, в искореженной люльке у Петьки располагался тайник. Зайдя за угол, парень осторожно выглянул из-за него, и убедившись в том, что за ними никто не следит, наклонился и из самой её глубины достал газету, собственно за пропажу которой, и получил в ухо от матери. Затем достал обрезанную пятилитровую канистру, и прозрачный пакет с селитрой. Булат сразу смекнул, что сегодня они будут делать дымовуху. Петька как опытный химик налил в канистру воды, высыпал туда удобрение и принялся перемешивать всю эту шипящую массу. Затем парни слоями уложили туда газету, предварительно порвав её примерно до размера альбомного листа. Дело осталось за малым, высушить целлюлозу пропитанную нитратом аммония. Булат предложил Петьке ускорить процесс сушки бумаги. А именно, пойти к ним на задний двор, там возле перекошенного туалета, лежал большой квадратный металлический бак. Он сильно нагревался от солнечных лучей, как большая сковорода, и просто идеально подходил для их затеи. Так они и сделали.
Летнее солнце, подымалось всё выше и выше. Парни сидели на краю бака, и просушивали листы бумаги один за другим. Их занятие было похоже на приготовление блинов. Бумага высыхая, становилась хрупкой и желтоватой, с налетом из едкой ядовитой соли. Работа, подходила к концу, осталось два листа, Булат скрутил все просушенные в компактную трубку, а Петька переворачивал два оставшихся. Вдруг у них за спиной, скрипнула калитка, обернувшись, ребята увидели тетю Люду идущую к ним. В тот момент как она скрылась за кустами малины, Булат тут же швырнул сверток левой рукой за забор, в непролазные крапивные дебри. А Петька, схватив недосушенные листы, сунул их себе под футболку, но понимая что это полный провал, юркнул к туалет. Через мгновение показалась и тетя Люба. Поставив руки на бедра, она спросила: «Так, а где Петька?» Булат кивнул головой на туалет. Женщина, с подозрением к нужде своего сына, сказала: «Давай голубчик, выходи, я жду! Айда баллон поменяем, и ты свободен». Петька уже крутил головой, куда бы припрятать два листа, конечно разумнее всего, скомкать и кинуть вниз, но было жалко проделанной работы. Тогда он аккуратно сложил листья гармошкой, и подсунул их под шифер. Деловой походкой выйдя из туалета, он со своим другом отправился в гараж за газовым баллоном. Ребята вдвоём без труда его осилили, а потом вынесли опустевший. Тетя Люда, как заправский газовик, заменила прокладку и прикрутила редуктор. Все это время, Булат слышал заливистый храп дяди Бори из спальни, пока хозяйка проверяла не сифонит ли где газ. И только после полной проверки газовой плиты Петька получил добро на гулянку.
Ловить карасей, уже было поздновато. Достав своё изделие из крапивника, ребята отправились на речку. День стоял настолько жарким, что смолу, выдавленную из асфальта, можно было наматывать на палку. На полпути к реке, юные пиротехники завернули на заброшенный карьер. Там среди всяческого мусора валялось бесчисленное множество бутылок, которые, собственно и были им нужны.
Карьер, самое идеальное место для подобных дел. Юные сапёры начиняли бутылки одну за другой, скрученной в трубочку желтой бумагой. Затем они её поджигали, быстро закручивали пробку, и кидали её в яму. Спустя пятнадцать-двадцать секунд, раздавался хлопок, стёкла веером взлетали вверх, и яму заполнял белый едкий дым. Круче и придумать было нельзя.
Время подходило к полудню. Бумага закончилась. Ребята решили пойти искупаться. Выйдя на пыльную дорогу, по которой поднявшейся летний горячий ветер гонял пыль, они отправились к реке.
Тем временем, у Петьки дома, с великого похмелья проснулся его отец. Мужичок среднего роста и худощавого телосложения. Синие мешки под глазами и взъерошенные волосы делали его похожими на циркового клоуна. Достав из кармана пиджака висевшего рядом на стуле пачку папирос и спички, он тяжко поднялся. Его голова просто раскалывалась. Зайдя на кухню, он взял эмалированный ковш зачерпнул им воды из алюминиевого бидона, и залпом выпил до дна. Пытаясь не встречаться глазами с супругой, которая все это время находилась рядом, и делала вид, что его не замечает, вышел на крыльцо. Солнце тут же ударило по глазам и больной голове. Не задерживаясь на солнцепеке, дядя Боря отправился в туалет. На нем висели чёрные семейные трусы и растянутая, застиранная белая майка. На ноги он накинул резиновые сланцы. Зайдя в туалет, человек уселся и закурил папиросину. Дымок потянуло к верху, освещённый солнечными лучами, сквозь щели между досок. С правой стороны в туалете висел приколоченный старый школьный портфель, в котором роль туалетной бумаги исполняла толстенная книга под названием «Справочник советского зоотехника». Также, волею судьбы, в него упала, та самая газета, которую с утра под шифер спрятал Петька. Она подсохла и распрямилась, поэтому её без труда выдул незначительный ветерок. Докурив, дядя Боря выбрал именно её, и применил по назначению. После чего, он сразу начал приходить в чувство, невольно став участникам бурного химического процесса. Выскочив из туалета, человек бегом пустился к колодцу. Благо рядом с ним, уже стоял большой таз, набранный доверху ледяной колодезной воды. Тётя Люда собиралась затеять стирку. Схватив таз, дядя Боря пустился в баню, расплёскивая воду, облившись с головы до ног. Эту картину в окно увидела его супруга, и первое что пришло ей в голову, это то, что загорелся её сарай, или сеновал, или ещё что. И с криками: «Люди горим!», она выскочила во двор. Тут же её фраза эхом пронеслась по дворам. Подбежав к бане, дядя Боря понял, что она закрыта, а ключ от замка лежит дома, и ему ничего не оставалось как поставить таз с водой на землю и сесть в него задом, настолько сильная боль, свалилась на несчастного.