Они оба были изгоями в собственной семье, оба знали это, оба научились с этим жить. И это всегда их роднило.
Но те времена прошли.
Когда Яннем сделал в Совете то, что сделалпринял присягу новоявленного Лорда-хранителя, утвердил его назначение и ни от кого не получил возражений, Брайс не сразу понял, что именно произошло. Точно так же медленно он среагировал в ущелье, когда заклинание тролльего шамана сбросило отца со скалы. Он не считал себя тугодумом, отнюдь, даже Клайд с Рейнаром не упрекали его в подобном. Просто Яннем всегда соображал быстрее. Он мгновенно приспосабливался к любым переменам, чутко улавливал сиюминутные обстоятельства и умел извлекать выгоду из событий. И там, на скале, он раньше Брайса понял, что смерть отца изменит между ними все. Конечно, они и прежде понимали, что этот день рано или поздно придет, но никогда не обсуждали этого вслух. Ведь Лотар был еще далеко не стар, как для королевской особыпомазанные монархи живут долго. А в последний год король, утешившийся наконец после смерти второй жены, присматривал новую супругу Нет, ни Брайс, ни Яннем никогда не говорили о том, что будет, когда их отца не станет. Яннем, возможно, думал об этом. Но Брайс Брайснет. Ему лишь недавно исполнилось двадцать лет. Жить настоящим было проще.
Поэтому сейчас, когда Яннем так наглядно показал ему, где его место, он отреагировал как мальчишка. Просто сбежалот этого унижения, от такого стремительного и полного поражения, но главноеот своего гнева. Брайс чувствовал, что если останется, то сделает или скажет нечто такое, о чем впоследствии будет жалеть. Поэтому просто покинул зал Совета, едва не бегом спустился по лестнице, ворвался в конюшню, перепугав конюших, и, грубо отвергнув их услуги, самолично взнуздал коня. И через четверть часа оказался в городев шумном, суетливом, многолюдном Эльдамаре, где никто не знал его настоящего имени. Где он переставал быть и грязным полукровкой, и наследным принцем, только что потерпевшим поражение.
Здесь, в городе, он был Брианом, сыном одного из многочисленного сонма придворных лордов. И у этого Бриана в городе водилось полно друзей. Они всегда были страшно рады видеть его и упиться с ним в хламразумеется, за его счет.
Брайс так спешил убраться из дворца, что забыл переодеться, но его мрачный костюм никого в городе не смутил: многие сегодня облачились в черное. Не то чтобы по королю Лотару очень скорбели, разве что в той мере, в какой народ всегда скорбит по монарху, особенно в отсутствие официально признанного наследника. Однако традиция предписывала всему дворянству облачиться в траур и носить его тем дольше, чем знатнее род. Трактиры, однако, не закрылись: митрильцам оставили возможность помянуть почившего короля, хотя алкогольные напитки во время Поста были строго запрещены. Люди собирались тем вечером в тавернах, чтобы обсудить безвременную кончину монарха, повздыхать, посокрушаться, прикинуть, какое влияние окажет смерть короля на торговлю и не отменят ли на этой неделе ярмарку. Однако слишком явные проявления скорби не приветствовались, как и вообще любые бурные чувства. Народ Митрила, тысячу лет назад построивший в горах город, а затем шаг за шагом отвоевавший у орков обширные земли, примыкающие к хребту с юга и запада, был довольно суров и не растрачивал сил на пустые стенания.
И тем не менее Брайс видел печаль и растерянность на многих лицах, когда ехал тем вечером через город. Он направился сразу в таверну «Два хвоста», где часто коротал вечера. Там собирались его друзья, в основном из купеческого сословия и из мастеровых, но и несколько мелких дворян, не допущенных ко двору, среди них тоже водились. Заводить более родовитых друзей в городе было опасноБрайса могли узнать. А он для того и удирал из королевского замка от своих забот и печалей, чтобы стать ненадолго Брианом и ни в коем случае не становиться Брайсом. Сегодня он нуждался в этом больше, чем когда-либо прежде.
А вот и Бриан! Только что тебя вспоминали, приветствовал его Ройс, поднимаясь навстречу из-за стола. Брайс дружески кивнул ему и еще двум знакомым парнямвсе трое состояли в гильдии кожевников, крепкие, рослые парни. По сословному положению им не предписывался строгий траур, и они ограничились нарукавными повязками из черного крепа.
Помер король, надо ж, какое дело, сокрушенно сказал один из них. Парень выглядел не на шутку подавленным, да и прочие посетители в таверне казались такими же. Гул в воздухе стоял, но непривычно тихий для этого времени суток, не слышалось разудалого стука кружек и пьяного смеха.
Да уж, никто и не ждал, вздохнул Ройс. А от чего помер-то? Говорят, на охоте?
На охоте, коротко подтвердил Брайс, садясь с ними рядом. Его убил тролль.
Тролль, вона как, присвистнул Ройс. Здоровенный, видать?
Я не видел. Меня там не было.
А на похоронах был?
Нет. К церемонии погребения допускаются только наиболее родовитые члены двора.
Ага. Жаль, что выпить нельзя, сказал один из кожевников, и другие усиленно закивали.
Брайс оглядел их, чувствуя себя странно. «Я здесь Бриан, напомнил он себе. Я должен скорбеть не больше, чем любой из них».
Выпить нельзя. Пожрать зато можно, отрывисто сказал он. Ненавижу Пост, тьма его забери.
Дерзкая речь, но он находился среди друзей, и те довольно заухмылялись. Никого из них не отличала чрезмерная набожность, однако за несоблюдение ритуалов можно было вылететь из ремесленной гильдиицеховые мастера боялись вызывать недовольство жрецов и строго следили за тем, чтобы подмастерья чтили традиции. Отчасти это объяснялось близостью жреческого сословия ко двору и сильной позицией Лорда-пресвитера в Совете. Брайс знал обо всем этом, но, разумеется, не собирался ни с кем делиться своей осведомленностью.
Хорошо сейчас первый месяц, а не третий. Хоть рыбу можно. Я видел на кухне, хозяин во-от такенную щуку потрошил! сообщил Ройс и развел руки в стороны, заговорщицки скалясь.
Брайс сглотнул. Он в самом деле чувствовал страшный голод.
Так пусть тащит ее сюда. Я за все плачу, как обычно.
Вот это дело! завопили мастеровыеих уныние как ветром сдуло. Другие посетители тоже стали поглядывать в сторону стола, за которым, похоже, решили устроить пирушку, презрев траур. В некоторыхно только в некоторыхвзглядах читалось осуждение. Брайс посмотрел на них с вызовом, и головы опустились. Все же он носил сегодня черное, а это значило, что он дворянин.
Хозяин оценил дерзость клиентов и, радуясь возможности заработать в эти не слишком доходные дни, сбился с ног, таская к столу обильные, хотя и постные блюда. Брайс как раз начал отдавать должное расхваленной щуке, когда в трактир явился еще один его знакомецАртен, сыродув из оружейного цеха. Заприметив Брайса за ломящимся от яств столом, он тут же рванул тудада не один, а волоча за компанию двух низкорослых, но очень дюжих бородатых мужиков.
Эк я вовремя, не все еще сожрали? радостно гаркнул Артен, и Брайс ухмыльнулся:
Только начали.
Да уж вижу, как начали, от щуки-то одна башка осталась!
Да не ори ты, дубина. Пост. Траур, сказал Брайс без тени упрека, на что Артен только пожал плечами.
А и точно, траур. Король же помер. Идите-ка сюда, ребята, обратился он к бородатым мужикам, и те кое-как втиснулись за стол, заняв на скамьях столько места, сколько хватило бы на четверых.
Брайс, не отрываясь от щуки, пристально всмотрелся в незнакомцев. Выглядели они и впрямь странно, заметно отличаясь от всех, кого ему доводилось видеть прежде. Точно взяли двух дюжих богатырей и приложили кувалдой по головам, расплющив и скукожив в росте вдвое, зато вдвое же увеличив вширь.
Вы гномы, внезапно осознал Брайс, и сердце у него в груди громко бухнуло в унисон этим словам.
Он сказал это, пожалуй, чересчур громко. Все за столом замолчали. Гномы переглянулись, ухмыльнулись в бороды одинаковыми усмешками, и один из них ответил:
Ага. Гномы и есть. ЯТофур, а этот вот доходягаДваин.
Сам доходяга, отозвался другой совершенно невозмутимо. В прошлом месяце на спор только четыре штофа бар-дамара выпить сумел. Позорище на весь Подгорный мир.
Брайс, и не только он, в изумлении переводил глаза с одного на другого. С ума сойти, настоящие гномы! Он никогда не встречал в Митриле существ из иных рас, кроме людей. Не считая, конечно, останков орков и троллей, которые привозили с гор и из долины в качестве трофеев. Но чтобы вот так, живые, всамделишные гномы свободно разгуливали по Митрилутакого Брайс за свои двадцать лет припомнить не мог.
Как же вас пропустили через ворота? вырвалось у него.
Он тут же понял, что не стоило задавать этот вопрос. Гномы напряглись. Артен обменялся с ними беглым взглядом, который Брайсу не понравилсяот этого взгляда за лигу несло сговором. Какие Темные силы занесли двоих гномов в столицу Митрила в день похорон короля?
Король Лотар умер, негромко сказал гном, назвавшийся Тофурома может, это был Дваин, Брайс плохо их различал.
Ага, отозвался Ройс, пялившийся на гномов с таким же недоумением, как и Брайс. И чего, вы решили, митрильцы сразу же полюбят подгорный народ?
Ну может, и не сразу, покладисто признал гном. Может, и не полюбят. А проверить не повредит.
Да ладно тебе, Ройс, вмешался Артен. Если ты первый раз в жизни видишь гнома, так не все ж в столице такие деревенщины. Гномы и эльфы время от времени приезжают к нам по торговым и ремесленным делам, прямого запрета на это нет.
Да ну! поразился Ройс. Брайс, по правде, разделял его изумление.
Ага. Только въездную пошлину платим. И подушную пошлину. И цеховую пошлину. И пошлину нечистой крови. И хренову кучу еще всяких пошлин, чтоб только пробраться в ваш благословенный город! заявил Дваин (или это был Тофур?), а его брат (или просто товарищ?) согласно кивнул.
Пошлина нечистой крови. Да, Брайс о таком слышал. Тысячу лет назад Митрил основали люди, изгнав из предгорья кочевые племена орков. Но король Подгорного царства, правивший в то время гномами, попытался оспорить право людей на эту землю. Недалеко от возведенного людьми города залегали старые гномьи шахты, давно заброшенные, некогда в этой местности проходила митриловая жила, что и дало название хребту, долине, а потом и королевству, которое основали здесь люди. Жила давно истощилась, и гномы отсюда ушли, так что первый человеческий король Митрила не признал притязаний гномов. Разразилась войнав те времена светлые расы еще воевали друг с другом по малейшему поводу, в которую неосмотрительно ввязались и эльфы, причем на гномьей стороне. Учитывая, что ценных руд в Митриле к тому времени уже почти не осталось, смысла особого в войне не было, она продлилась одно поколение и угасла вместе со смертью тогдашнего гномьего короля. Его преемник поддался на миролюбивые уговоры Светлой владычицы, стремившейся погасить затянувшийся конфликт, и гномы ушли, оставив бесплодную гору людям.
Но хоть война и закончилась, вражда осталась. Память о том, что светлые расы не только не помогли людям в борьбе с орками, но и сами пошли против них, оказалась в митрильцах весьма крепка. Суровый горный климат, нехватка плодородной почвы, необходимость снова и снова отвоевывать предгорье у орочьих ордвсе это не способствовало развитию в митрильцах излишнего мягкосердечия. «Кругом враги, а кто не с нами, тот против нас» вот на какой идее взрастали многие поколения в течение тысячи лет. А гномы и эльфы, со своей стороны, ничего не делали, чтобы исправить положение: их мало волновала жизнь людей в отдаленном горном королевстве. Империя людей, постепенно набиравшая все большую силу, пыталась наладить с Митрилом связи, но короли Митрила негодовали от того, как вольготно ощущали себя в Империи ненавистные гномы и эльфы. «Кто не с нами, тот против нас, друг моего врагамой враг», упрямо твердили митрильские короли, а с нимимитрильские жрецы и маги, которым замкнутый образ существования королевства был только на руку: закрытым миром проще управлять. И хотя не существовало прямого запрета на посещение Митрила светлыми расами, горожане пялились на их представителей как на диковину, больше тогодиковину враждебную и потенциально опасную.
Так что эти двое гномов, так запросто приехавшие в Митрил, вошедшие в таверну и севшие за один стол с людьми, отчаянные ребята.
У вас, гномов, Зимнего Поста нет, сказал Брайс. Правда же?
Правда, подтвердил Тофур. У нас другой календарь, да и дань богам по-своему отдаем.
Значит, у вас наверняка есть с собой выпивка. Этот, как вы его называете бар-дамар?
Гномы переглянулись. Ройс, Артен и другие мастеровые вытаращились на Брайса. Брайс в упор смотрел на гномов.
Тофур коротко хохотнул. Вынул из сумы плоскую железную флягу. Потряс ею: внутри соблазнительно забулькало.
Да иди ты, Бриан, неуверенно сказал Ройс. Оно-то понятно, бухнуть охота, но ведь Пост, траур, то да се да и вон, пялятся на нас
Брайс, не взглянув на него, протянул руку, и гном вложил в нее флягу. Брайс отвинтил крышку, нюхнули отшатнулся, когда на него дохнуло таким нестерпимым смрадом, что защипало глаза. Гномы загоготали опять, теперь уже оба.
Только ты учти, парень, что на вас, людей, бар-дамар действует непредсказуемо. Может замертво с ног свалить, а может, обблюешься весь, смотря на то, крепкое ли у тебя нутро.
Вот сейчас и проверим, крепкое или нет, сказал Брайс и поднес флягу к губам.
«Пью за тебя, отец. Не знаю, к каким богам ты ушел, но пусть они примут тебя и облегчат твой путь», подумал он и отхлебнул из фляги.
Тофурили Дваинне соврал. Расплавленный свинец, сдобренный кислотой виверны и тролльими соплями, был бы куда более приятным и бодрящим пойлом. Брайс затаил дыхание и, быстро сунув левую руку под стол, тайком свернул защитный аркан, оберегая внутренности. Ему казалось, что в желудке у него ворочается чей-то чугунный кулак. Прошло бесконечно много времени, прежде чем буря улеглась, и Брайс, с трудом удерживая рвотные позывы, мужественно выпрямился за столом.
Теперь уже гномы таращились на него во все глаза.
Ты глянь! воскликнул Дваин. Да я до самого Солнцестояния про это всем рассказывать буду. Никогда не видел, чтоб человек так бар-дамар хлебал!
А я и не
Брайс едва не сказал: «А я и не человек. Только наполовину». Совершенно не подумав о том, чем это может кончиться. Ядреное гномье пойло ударило ему в голову, и в долю секунды Брайс опьянел так, как не пьянел ни разу в жизни. От глупейшего саморазоблачения его спасла случайность. Брайс увидел упавшую на него тень, а когда обернулся, то перед ним стояли четверо нет, пятеро мужчин, еще недавно сидевших в противоположном углу таверны. Все они были одеты в черное с головы до пятполный траур по королю, что означало благородное происхождение. Брайс окинул взглядом их лица: слава богам, знакомых нет. И все же он подобрался и поднялся на ноги, надеясь, что его не шатает из стороны в сторону.
Милорды, поприветствовал он пятерых мужчин, в холодном молчании глядящих на него. У вас ко мне какое-то дело?
Как ты смеешь, проговорил один из дворян размеренным, почти певучим голосом, как смеешь в день похорон нашего славного короля сидеть с простолюдинами, хуже тогос грязной кровью, и пить с ними их грязное пойло, нарушая священный Пост?
Брайс мгновенно протрезвел. И расцвел. Он понял, что будет драка, еще когда только заприметил этих пятерыхони сидели в углу тихо и ничего не ели, у них было горе, и чужое легкомыслие в такой день они сочли за личное оскорбление. «Умер мой отец, но горе у них. Кто я после этого?» подумал Брайс, но не позволил и этой мысли увести его слишком далеко. Он имел право ответить этим людям, куда большее право, чем они могли помыслить.
И он им ответил.
Да, милорды, король умер. Но теперь у нас новый король. Его имя Яннем. Впервые за тысячу лет на трон Митрила взойдет человек, не владеющий магией. И не значит ли это, что старый мир сегодня рухнул, милорды? Не значит ли, что с этого дня многое может измениться? В том числе вековые законы и предрассудки. А за это, я считаю, стоит выпить!
Его слова произвели эффект разорвавшегося фаербола. Все в тавернеа Брайс нарочно сказал так, чтобы его голос донесся в каждый угол, замерли, ошеломленные услышанным. И верно: весть о том, что Совет признал Яннема монархом, еще не успела распространиться. Ее принес Брайс. Он лично сообщил всем о своем проигрыше и позоре.
«Ну же. Вперед, дайте мне повод!» мысленно крикнул он, мечтая только о том, чтобы сорваться и дать выход скопившейся ярости.
Боги, Светлые или Темные, услышали его мольбу.
Если так, то это к добру, тяжело роняя слова, сказал дворянин. Потому что уж лучше пусть нами правит король, неспособный к магии, чем эльфийский ублюдок-полукровка, который, глядишь, напустил бы в Митрил вот такой вот швали!