Хочешь, чтобы я проследил за торговцем? Но
Нет.
Тогда Я растерянно пожал плечами.
Меньше всего ожидал, что отец решит до срока передать мне браслет. И тем более не думал, что ближайшую ночь проведу с ним на запястье.
Зачем? Зачем его надевать? И почему
Так ходил Вайши́я.
На это мне возразить было нечем. И можно понять, с какой тревогой поутру я понял, что браслет утянулся, вживился в кожу. Дернул его несколько раз, раскровил запястье, но ничего не добился. Знал, что моей вины в этом нет, но боялся, что отец все равно станет злиться. К счастью, отец весь день был занят общинными делами, утро провел в Саду старейшин, а в обед уехал на бахченные поля за стенами Карун-Айя. Вернулся лишь к ужину. Выглядел обеспокоеннымнастолько глубоко ушел в свои мысли, что даже не замечал, как на скамейке выплясывала Джалла, как в сенцах случился переполох из-за обвалившейся зерновой стойки.
Едва сгустились сумерки, поля вокруг нашей нейлы осветились мерцающими фиолетовыми огоньками. Это были молькрины, мелкие роговые жуки. Любимые жуки Джаллы. Сестра ловила их сачком, собирала в закрытые чаши из козлиных пузырей, обычно предназначенных для хранения закваски, и выставляла в детских покояхночью любовалась их свечением. Молькрины могли бы удивить разве что путника из далеких земель, никогда прежде с ними не встречавшегося, и все же в тот вечер многие жители нашей нейлы вышли из домов.
Чудно́, улыбалась вольница из скотного двора. Каким ветром их сюда?
Молькрины обычно предвещали дождь. Селились на болотах за Оросительной чертой, и к нам прилетали только на запах крови или перед непогодойв надежде поживиться потрохами забитого скота или земляными насекомыми, жившими глубоко под стерней и поднимавшимися на поверхность в ливневую пору. Но скотобойня к тому дню молчала три недели, а вечер над нами был ясным, прозрачным до самых далеких звезд. В крепнущем мраке на небе проглянули холодные пояса Валлы. Дождя ничто не предвещало, да и пора стояла сухая, жатная. И все же к нам прилетели молькрины. Их было столько, сколько не бывает в сезон дождей перед праздником Науртдайских свечей. Округа купалась в фиолетовом мерцании. Джалла в буйном нетерпении кинулась искать отложенный до осенних дней сачок. Это ее спасло.
Все, кто вышел, привлеченный нашествием молькрин, увидел и приезд Харконов. Я же тем временем сидел в покоях, вновь пытался снять браслет. Пробовал подсунуть под него лезвие ножа, но только чувствовал, как режу кожу и плоть. В дверь постучали. Я постарался стереть следы неловких попыток, но вошедшая бабушка увидела и кровь, и надетый браслет. Она удивилась, но не успела ничего сказатьсо двора донесся стук копыт. Выглянув в окно, мы обнаружили, что в фиолетовом сиянии обезумевших молькрин приблизилась группа всадников. Им навстречу в сопровождении дружинников вышел отец.
Отец твоих отцов взял то, что ему не принадлежит! Пришло время платить по старым счетам! крикнул один из чужаков.
Это был Грет-Индит из дома Харконов. Таких в моем краю называют наемниками белого флагаони принимают герб и флаг дома, которому нанялись в услужение, или выступают вообще без флага, несмотря на давний запрет любой группе наемников, числом превышающей пять человек, ходить без флага и приписки. Сейчас на груди Грет-Индита красовался незамысловатый символ в виде одиночной башни, увитой змеем: голова с раскрытой пастью покоилась на осадной верхушке, а хвост крепко обвивал скалу, на которой эта башня высилась. Я узнал этот герб. Такая же башня со змеем была на попоне коня, взнузданного торговцем для поездки к нашему домутем самым чужестранцем, который хотел выкупить браслет. О том, зачем приехал Грет-Индит, можно было не спрашивать, и отец смело пренебрег пустыми вопросами. Вместо этого громко, едва сдерживая негодование, произнес:
Ты знаешь, к чему это приведет.
Знаю. Лицо Харкона было спрятано под кожаным шлемом с кольчужной бармицей.
Если ты посмеешь
Посмею.
На твой дом падет красный камень.
СинкАльнийский совет меня не пугает. Камень падет на пустую землю.
Пустую землю
Отец не ждал такого ответа. Это означало, что вознаграждение, обещанное Харконам, в самом деле оправдывало возможные лишения. Они даже согласились покинуть нашу долину.
Что же вам пообещал торговец? Всех его товаров было бы недостаточно для такой сделки. Гарн-Атдур
Гарн-Атдур больше не глава дома Харконов.
Вот как Ну что ж, приветствую тебя, Грет-Индит. Но теперь ни одна Луна не осветит твои камни.
Мой дом не принадлежит вашим Лунам. Я оставил тропы Вайшия. А ты скоро отправишься в его Сады со всеми, кто тебе дорог.
Дружинники обнажили битоги. Все понимали, что этой ночью наша земля вкусит кровь. Молькрины прилетели не впустую. Я завороженно следил за происходившим во дворе. Услышав последние слова Грет-Индита, кинулся к деревянной панели с клинковым оружием, но остановилсяменя за руку перехватила бабушка, о присутствии которой я в предчувствии беды совсем позабыл.
Неан, с недовольством, но мягко сказал я, пытаясь высвободить руку. Ты знаешь, я должен.
Ты должен выслушать.
Не сейчас.
Слушай! Бабушка крепко держала меня, вцепившись прямо в браслет. Так должно было случиться, но мы не знали когда. Никто не знал.
О чем ты?
Твой путь лежит в Западный Вальнор
Что? О чем ты?
в Земли Эрхегорда. В Зиалантир. Что бы ни случилось дальше, только там ты сможешь
Со двора донеслись крики. Не обращая внимания на бабушкины слова, я рванул руку. Бабушка, охнув, потянулась в мою сторону и упала. Я от обиды стиснул зубы. Дернулся помочь ей, но взглянул в окно и замер. Отец и его дружинники лежали пронзенные стрелами. К тем, кто вышел из дома любоваться необычным нашествием болотных молькрин, неслись всадники Харконов. Взмахи ножей, удары совень и чеканов. Прерванные крики и густые брызги крови. Попытки укрыться за дверью. Надрывный лай собак в псарне. Арбалетные выстрелы. Моя мать, онемев, стояла на веранде. На окраинах Карун-Айя вспыхнули дома. Теперь крики доносились от соседских полей. Всюду гомон. Звон металла. Ржание лошадей. Мать приподняла руку, словно укрываясь от жаркого пламени. Грет-Индит обрушил на нее всю тяжесть меча, нарочно обрубив лишь выставленную кисть. Кровь при фиолетовом свете молькрин казалась черной. Кисть легко, почти беззвучно упала на деревянный настил. А мама так и не опустила руку. Вся залитая кровью, она смотрела на убитого мужане успевшего ни защитить свою семью, ни договорить последних слов и ради неизвестного ей семейного предания отдавшего всех родных на поругание наемникам белого флага.
Даже сейчас, три года спустя, я с дрожью вспоминал смерть родителей. Пальцы невольно искали рукоять меча, будто можно было тут же, не сходя с места, расквитаться со всеми повинными в той бойне. Тогда, в ночь погрома, я сделал свой выбор. Как и просила бабушка, добрался до Западного Вальнора. Спустился с гор в Предместье лесного Целиндела и знал, что на этом не остановлюсь. Пройду выбранной тропой до конца.
Устав от подобных мыслей, я наконец отошел от изгороди и быстро зашагал назад, в таверну. С тех пор как мы выехали из Багульдина, я уже второй раз вспоминал последнюю ночь в Карун-Айе. Стоило расслабиться, как мысли сами влекли к ней, будто искали в тех мгновениях нечто важное, но мною отчего-то упущенное.
В таверне было по-прежнему душно и шумно.
Почти не пил, а с баками уже обнимался? Громбакх приветствовал меня из-за стола.
Я не ответил.
Хозяйка! Охотник остановил проходившую поблизости служанку. Посмотрев на ее обильное, свободно державшееся под тонкой дхантой тело, изобразил почтение и с улыбкой заказал новый кувшин хмеля.
Служанка, кивнув, заторопилась к главному столу. Собственно, это был даже не стол, а ветвь эйнского дерева, проходившая насквозь через весь зализ одной стены в другую. Тянулась она ровно, почти без наклона, и при строительстве «Хмельнеса» это учли: ее верх стесали, превратив в столешницу, а по бокам закрепили высокие, в два аршина, лавки. Сама ветвь оставалась живой и даже порывалась с исподней стороны разойтись зелеными ростками. Посетителям нравилось, что служанки, поднимаясь по деревянным сходням, должны были удерживать равновесие, затем тянуться с подносами в разные стороны, попутно наваливаясь на людей, позволяя себя шутливо обнять и даже ущипнуть. Их приход всякий раз вызывал оживление, и заказывать за главным столом старались как можно чаще, пусть по небольшой крынке ягодной настойки.
Ни высота, ни своеобразие эйнской ветви нас не привлекли, так что мы выбрали небольшой стол в углу. Прислонившись к стене, с глубоко надвинутым капюшоном сидел молчаливый Тенуин. Рядом с ним на табурете покачивался Теор. Он казался взволнованным, то и дело поглядывал в окно, встречал взглядом каждого нового посетителя, но собственное беспокойство объяснять не хотел, более тогонастойчиво его отрицал.
Охотник уже управился с бараньим боком и теперь, вливая в себя остатки хмеля, рассматривал карту, которую я днем купил в одной из лавок Предместья.
Итак, нам сюда. Я ткнул пальцем в кружочек, подписанный «Авендиллом».
Торжество логики, хохотнул Громбакх. Читать ты умеешь. Полезный навык для того, кто пишет путеводник.
Я проигнорировал слова охотника:
Самый короткий путь из Целиндела в Авендиллпо Старой дороге. По Пчелиному тракту.
Ну да, кивнул охотник.
Тенуин и Теор молчали. Глаз следопыта не было видно в тени капюшона. Он вполне мог бы сейчас спать, но я привык к его затаенности и знал, что в таком положении он все хорошо видит и слышит.
А мы поедем по Кумаранскому тракту, продолжал я.
Да, все так же беспечно кивнул охотник.
При том, что этот путь едва ли не в два раза длиннее.
Да.
И
Что?
Не хочешь объяснить?
Короткий путь не всегда самый быстрый, неожиданно проговорил следопыт.
Точно. Громбакх забросил в рот несколько кубиков синюшки. Даже сквозь духоту «Хмельнеса» до меня донеслись пряные ароматы пенистого клюта.
А подробнее? не успокаивался я.
Все подробностипод юбкой твоей подруги. Кстати, где она?
Я с обеда не видел Миалинту, но сейчас не хотел о ней говорить.
На Старой дороге опасно. Теор отряхнул рукава своего костюма, будто те успели запылиться. Люди боятся Лаэрнорского леса. Всегда боялись. А теперь вовсе не хотят к нему приближаться. Видите? Теор ткнул в черную точку на восточной окраине леса. Ворнад. Небольшой город. Сейчас опустел. Никого нет. ЗдесьРавнская лесопилка. Точка с юга от леса. Тоже опустела. Ну и Авендилл, конечно.
Даже чокнутые пасечники из Розбарга не едут сюда напрямик, кивнул Громбакх. Как собальские крысы плывут через Маригтуй, а потом до са́мого тракта прут через весь Зашейный распадок.
У них теперь паро́м. Теор заправил за уши выбившиеся пряди черных волос. Так что По Старой дороге мы не поедем. Там можно застрять.
А что с этим лесом? Обнаружив, что вся закуска на столе съедена, я теперь поджидал служанкузаказать себе отрубей с зеленью. Почему его так боятся?
Надеюсь, никогда не узнать этого доподлинно, улыбнулся Теор и вновь бросил тревожный взгляд на открывшуюся дверь. Вошли новые посетители.
В общем, выкинь из головы, подытожил охотник. Никаких Старых дорог.
На Кумаранском тракте всегда спокойно? спросил я.
Узнав, что я не слышал историю тракта, Теор оживился. Ему было приятно на время отвлечься от тревог, сутью которых он так и не поделился.
От него я узнал, что весь тракт выложен кумаранским камнемтем самым желтым камнем с прожилками, из которого Предшественники строили свои дороги.
Первую дорогу к Таильской пещере знаете о пещере?
Да, там нашли лигуры.
Именно. Так вот, эту дорогу строили семь лет. Долгий горный путь. Только теперь она заброшена. Еще Эрхегорд заложил обходную дорогу из кумаранского камняследопыты нашли его залежи в древней Ортванской каменоломне. Как и Гробницы, она была запечатана. Каахнеры.
Каахнеры?
Да. Чистильщики. Те, кто и пещеру замуровал, и каменоломню. Те, кто нарочно укрыл все следы Предшественников. О них известно немного, но они тут по всем Землям отметились.
Служанка принесла кувшин хмеля. Громбакх, натиравший маслом носовые бурки, кивнул ей, а я наконец сделал заказ.
По сути, власть Вер-Гориндора строились на кумаранском камне. Он не меньше лигуров помог Эрхегорду и его наследникам объединить Земли.
Что в нем особенного?
В камне?
Да.
Многое чего Крепкий как сталь. Его обрабатыватьцелая история.
На свире. Следопыт, очнувшись от недвижности, достал из-под складок бурнуса короткую деревянную трубку.
Так и есть. Поддается только резцам и киркам, обожженным на свире. В Ортванесвой источник. Не такой сильный, как в Багульдине, но вполне внушительный. Поставили там заслонки, наладили свои кузни. Вырезать плиты, как это делали Предшественники, не получилось.
Вырезать-то можно. Громбакх глубоко затянулся маслом из носовых бурок. Но потом ищи горб, на котором эту плиту тащить.
Да, кумаранский камень тяжелый, согласился Теор. Так что решили вырезать простую брусчатку. Из нее и выложили тракт.
К тому времени уже знали две главные особенности камня. Тенуин несколько раз чиркнул серными полосками и теперь неторопливо, через слова, выдыхал травный дым. Он усиливает влияние лигуров
И отпугивает всякую пакость, закончил за него Громбакх.
Да. Теор, привстав, выглянул в окно. Его беспокойство не ослабевало. Охотник пошутил о сухопутных пиявках, поселившихся в табурете Теора. Дикие звери и насекомые держатся в стороне от кумаранского камня. Полезное свойство для наших краев.
Сейчас Кумаранский тракт оплетает все Земли Эрхегорда. Кирпичами из Ортвана укреплены пограничные крепости в Южной расщелине и Камданском ущельеединственных низинных проходах в Южные земли. Конечно, ойгуры заботились прежде всего о торговцах и сборщиках податей, но и простым людям стало спокойнее в пути. Так что да, Кумаранский тракт в наших краяхсамый безопасный. И если выбирать между ним и Старой дорогой
Громбакх, хохотнув, плеснул хмель из кувшина на карту. Брызги полетели по всему столу. Я от неожиданности дернулся:
Что
Чистая вещьпустая. А все пустое лишено жизни, без улыбки заявил охотник.
Вот почему ты не отдаешь прачкам свои штаны, огрызнулся я, подняв карту и смахивая с нее хмель. Три золотых! И один серебряный!..
Хвастаешь, что тебя обсчитали? Громбакх, довольный, увидел, что на карте местами потекла тушь.
Думаешь, это смешно?
Нет. Думаю, что у каждой вещи должна быть история. Так пусть история твоей карты начинается правильно. Потом будешь смотреть на эти разводы и вспоминать, как мы тут сидели, здоровые, сытые, ни по одному месту не заштопанные.
На меня поглядывали из-за соседних столов. Услышали перепалку и надеялись, что она окончится дракой. Готовы были при случае поддержать нас криками.
Я старательно отряхнул карту, скатал, вложил в тканый чехол и скорее убрал в сумкуна случай, если Гром решит заодно подпалить ее, обгрызть по краям или, чего доброго, обдать синюшной слюной.
Наш охотник знает толк в забавах. Теор отодвинулся от стола, опасаясь, что я захочу отомстить и открою хмельную войну, не хотел попасть под перекрестный полив. И только Тенуин оставался спокоен, мягко тянул дым из трубки.
Посетители за соседними столами, убедившись, что драки не намечается, поскучнели и вернулись к неспешным разговорам.
Утром, подъезжая к Предместью, я был уверен, что к вечеру мы покинем Целинделсразу, без промедления, устремимся к руинам Авендилла, ведь с каждым днем шансов найти Илиуса, брата Теора, оставалось все меньше. Он пропал два месяца назад; Громбакх поговаривал, что в лучшем случае мы найдем его тело для похорон. И все же, несмотря на спешку, сам Теор попросил у нас отсрочку. До того, как подняться в Багульдин, он объявил награду за Илиуса и теперь хотел разведать, отправился ли кто-нибудь к руинам и нашел ли там следы мальчика. Тенуин предложил сопровождать Теора:
Если его кто-то уже искал на руинах, мне лучше с ними поговорить. Чтобы не повторять их ошибок.
Теор от сопровождения отказался. Заявил, что при случае обязательно сведет Тенуина с нужными людьми, а пока не уверен, что кто-то вообще откликнулся на объявление и не хочет зазря дергать следопыта.
Как знаешь. Тенуину, как и Громбакху, явно не понравился этот ответ. Я же тогда не придал ему значения.
Прежде чем отправиться по своим делам, Теор вместе с охотником заглянул в Заложный дом и там подтвердил, что у него в самом деле хватит залогов для обещанной платы, треть от которой Теор уже выплатил монетами. Более того, Гром заставил его подписать обходной залог, обналичить который, правда, можно было лишь в присутствии Теора или по решению Правосудного двора.