Мою мать убили, когда мне было двенадцать, неожиданно произнес Витхар. Отец сгорел или, точнее будет сказать, угас через два месяца после ее смерти. Дворец, где они правили, до сих пор сохранился таким, каким был при их жизни. Это дань их памяти. Он построен на горе, и с суши к нему не подобраться. Со стороны воды тоже. На возведение флотилии я потратил долгие годы, но Даармарх защищен. Его не достать ни с неба, ни из-под земли.
Потрясенная подобным я даже не нашлась, что ответить.
Вернее, сразу не нашлась, потому что даже короткое «сожалею» мне сказать не позволили.
Они были парой? осторожно спросила я.
И тут же об этом пожалела, потому что угасание означает одно: родители Витхара связали себя не только супружескими узами, но и огнями.
Навсегда.
Один без другого не смог бы жить: когда часть твоего огня, твоего сердца умирает, дальше жить невозможно.
Мир становится пустым.
Моя мать была наложницей.
Что?!
Мой дед и дед Флангеррманского были очень дружны. Несмотря на разделявший нас океан, они были частыми гостями друг у друга.
Частыми? удивилась я. Но ведь, чтобы пересечь океан
Чтобы пересечь океан, дракону нужно от шести до восьми часов. Даармархский скользнул пальцами по поручням и повернулся ко мне.
Я же только глубоко вздохнула, подавляя готовый сорваться с губ вопрос.
Получается, Янгеррд здесь действительно один. Вот почему я не видела рядом с ним свиты.
Мать родилась на Севере, ее подарили моему отцу после первого испытания.
Первым испытанием назывался оборот, после которого сын правителя становился его достойным преемником. Это означало, что он готов править и может повести за собой как людей, так и драконов.
Он любил ее. Настолько любил, что отказался от остальных девушек, которые к тому времени украшали его гарем. Отказался от отбора и от невест, одна из которых должна была стать правительницей Даармарха.
Что значит подарили?! вырвалось у меня.
Все, о чем он говорил, казалось диким.
Каким бы сильным ни был иртхан, он не мог жениться на простой девушке, ему бы не простили такой слабости. Да что там, его детей не признало бы общество, даже первенца, как достойного правителя, а значит, мать Даармархского была иртханессой. Но как иртханессу могли подарить?
За что?!
Она была человеком. Витхар прикрыл глаза, словно воскрешая в памяти ее образ. Ненадолго: на пару мгновений, но лицо его утратило резкость. Впрочем, когда он открыл глаза, в них гасли отголоски пламени. Но они с отцом настолько любили друг друга, что она согласилась на огненное перерождение.
Огненное перерождение.
Так появился первый иртхан: когда в кровь людей вливали кровь драконов.
Но ведь это
Да, это большой риск. Она могла не выжить. Даармархский кивнул. Но сказала отцу, что хочет быть рядом с ним, что хочет стать матерью его детей и что, если она не попытается сейчас, потом никогда себя не простит.
И он ей это позволил?
Они были молоды. Ему семнадцать, ей шестнадцать, а в этом возрасте не признаешь полумер. Дед рвал и метал, но все-таки дал свое согласие. Чтобы перерождение прошло успешно, желательно брать кровь дракона, рожденного в тех же местах, где и ты. Отец приучал ее к своему пламени постепенно, вливая его сначала понемногу, затем больше. У нее создалась привязка, но это уже не имело значения: когда они прилетели во Флангеррман (он нес ее на себе через океан), матери предстояло стать иртахнессой. Или умереть.
У меня мороз по коже прошел.
Да, первые иртханы появились именно благодаря тому, что шаманы Пустынных земель шли на риск, вливая себе драконью кровь. Кого-то она убивала сразу, кого-то медленно, но
Подозреваю, что дед до конца не верил в успех, потому что иначе не позволил бы ему улететь. Скорее всего, он рассчитывал, что девушка навсегда останется на Севере, а сын вернется и возьмется за ум, но она приняла кровь снежного дракона. Точнее, драконицы.
Теперь я еще и поежилась: если верить летописям, это жуткие дни, когда ты горишь и сгораешь раз за разом. Когда пламя вгрызается в твою кровь изнутри, выжигая частицу тебя, сливая воедино человека и зверя и создавая новую расу.
Делая тебя
Иртханессой.
Нужно очень сильно любить, чтобы на такое решиться.
Что было потом? Несмотря на жару, мой голос слегка охрип.
Потом? Они вернулись и были счастливы, после ухода деда правили вместе до того дня, когда один из хаальварнов, относящих себя к сторонникам тех, кто считал, что чужестранка обманом села на трон, не вонзил в сердце матери смазанный ядом клинок.
Я закусила губу.
Взгляд Даармархского сейчас был обманчиво-темным, как угли, только ладонь с силой сжалась на поручне. Он продолжил:
Многие приняли этот брак, но многие считали его недействительным. Во-первых, это было смешение огней. Лед и огонь, такое раньше никому не пришло бы в голову.
Хеллирия.
Теперь я понимала, откуда у нее странная внешность, магия и цвет волос: она все это взяла от мамы.
Во-вторых, у матери не было титула. На Севере она была дочерью зажиточного торговца и до того, как прошла перерождение Витхар ненадолго замолчал, но потом закончил: Да, многие уважали ее за мощный огонь, который она приняла, и за силу, которая помогла ей через это пройти. Но были и другие.
Неосознанно потянулась к его руке и накрыла ее ладонью.
Но «сожалею» я снова не успела сказать, потому что дракон пристально посмотрел мне в глаза.
Надеюсь, теперь ты понимаешь, почему я не хочу видеть тебя своей женой.
Любая претендентка мечтает это услышать, Витхар, заметила я и отвернулась.
Отвернулась, потому что сейчас мне отчаянно захотелось столкнуть его за борт, а сверху сбросить ведро, которое попалось мне на глаза, когда я демонстративно смотрела в другую сторону. Кто-то из команды, проследив за моим взглядом, тоже увидел ведро, мгновенно подхватил его и исчез в трюме.
А жаль!
Такой снаряд, такой снаряд.
Ты не любая, Теарин. Когда ты уже это поймешь?
Резко повернулась к нему.
Я это знаю с рождения. Но судя по тому, что говоришь ты, я именно любая и даже не претендентка. Потому что ни одной из них ты бы такое не предложил.
В груди вспыхнуло, и я прикусила язык.
Обещала же себе!
Обещала, и вот, пожалуйста, снова!
Расскажи мне про таэрран, закрыла предыдущий разговор.
Про таэрран? Раздражение в голосе дракона тоже полыхало огнем, но сильнее пылало у меня в груди.
Нет-нет-нет, миленький, пожалуйста.
Только не сейчас.
Только не сейчас!
Мы уже обошли скалу, дворец остался позади, а впереди простирался океан, безбрежный и бесконечный. Ветерок ласково скользил по щекам, соленый воздух так и манил вдохнуть полной грудью, но я сейчас пошевелиться боялась, не то что глубоко дышать. Одна искра из-под моих пальцев и тайна раскрыта. Что, если Даармархский просто почувствует бьющееся во мне пламя?
Да, хочу знать, что будет, если через таэрран прорвется огонь.
Это невозможно, Теарин. Взгляд его смягчился, но сейчас за такое я готова была не просто швырнуть в него ведро, а предварительно набрать туда помои.
А если все-таки возможно? Я вскинула бровь. Если на миг представить, что такое возможно, и я пройду отбор? Что ты будешь делать тогда?
Мне не нужен отбор, чтобы быть с тобой.
А мне не нужен ты!
Глаза дракона полыхнули, но я уже подхватила юбки и направилась в носовую часть, совершенно не заботясь о том, что о нас подумают. Мало ли, может, в раскаленном от чувства собственной важности местара воздухе местари стало нечем дышать, и она решила немного прогуляться. То, что мои туфельки остались рядом с Даармархским, я поняла, когда уже поднималась по лесенке: ударившись пальцем о ступеньку, вспомнила несколько совершенно недостойных дочери правящего слов.
Впрочем, именно это помогло отвлечься. Я заметила, что на меня смотрит капитан, и улыбнулась. Хаальварн направился ко мне, а я отпустила юбку, чтобы прикрыла босые ноги.
Местари Ильеррская?
Я давно хотела попробовать управлять кораблем, заметила негромко. Вы же меня научите, капитан?
Хаальварн, к его чести, не только не побежал выяснять у местара, можно ли, но даже не взглянул мне за плечо. Вместо этого протянул руку.
Пойдемте, местари.
Теперь на нас снова смотрели все, с той лишь поправкой, что на нас это на меня и капитана, и признаться честно, это было куда приятнее. Я слушала его объяснения, запоминая, как ориентироваться в открытом океане, как швартоваться и как не сесть на мель, как происходит разворот, когда нужно поднимать паруса, когда лучше опустить и почему в свое время при создании флотилии отказались от весел и от гребцов. В случае полного штиля их заменяли иртханы из Восточной пустыни, одним из проявлений огня которых была способность управлять потоками воздуха.
Слушая все это, я почти забыла о своем пламени.
Неудивительно, потому что в груди больше не жгло, и к счастью. Когда капитан отступил, решительно шагнула к штурвалу.
Корабль нужно чувствовать, произнес он. На время, пока ты на воде, становиться с ним единым целым.
Совсем как с драконом во время призыва.
Хаальварн улыбнулся.
Именно так.
Я улыбнулась в ответ, и когда штурвал лег мне в руки, почувствовала себя свободной от всех условностей, от ненавистного мне отбора, даже от невозможности покинуть Даармарх по своей воле. Впереди, над гребнем дракона, справа и слева от его крыльев расстилался бескрайний простор океана, в моих руках, готовый отозваться по первому движению, был огромный корабль. Сейчас я действительно чувствовала его так, словно мы стали единым целым. Точно он был живым, и движение рук, как приказ, могло развернуть его в любую сторону.
Поворачивайте чуть-чуть влево, местари Ильеррская.
«Чуть-чуть» оказалось отнюдь не таким простым, каким могло показаться, но и на слабость в руках я никогда не жаловалась. Когда дракон, то есть корабль чуть изменил курс, задохнулась от восторга.
Там, где небо в ослепительном сиянии солнца сливалось с водой, почти стирая тонкую нить горизонта, казалось, начинается новая жизнь.
Новая жизнь, забытая до этого дня.
Свободная жизнь.
Куда мы сейчас плывем? спросила я, но тут же взглянула на небо, вспоминая. На Север?!
Все верно, местари Ильеррская.
Капитан улыбнулся, а я вернулась к кораблю.
И к океану.
Сейчас мне даже начинало казаться, что штурвал едва различимо подрагивает в моих руках, и от этого ощущения были просто запредельные. Казалось, я могу разбежаться и взлететь, а потом парить в выбеленном от жара солнца небе, пока оно не сменится пронзительной синевой Севера.
Непередаваемое чувство, правда?
Голос Даармархского, как арбалетный болт, вспорол воздух, в котором, если бы не таэрран, я, возможно, на самом деле могла бы парить. Сильные руки легли на штурвал, накрывая мои и разрушая очарование момента.
Прошу прощения, местар. Я вывернулась и поняла, что капитана на мостике уже нет.
Не скрывая разочарования, направилась к лестнице.
Вернитесь, местари Ильеррская.
Это был приказ.
Пришлось вернуться, ступая по нагретому солнцем дереву.
Вы что-то хотели, местар?
Если ты не забыла, у нас свидание.
Как я могу забыть, если вы постоянно мне об этом напоминаете.
Даармархский взглянул на меня.
Мы не закончили разговор.
Действительно не закончили.
Да, мы говорили про таэрран.
Руки дракона на штурвале сжались сильнее, тем не менее он процедил:
Я не знаю ни одного случая, когда пламя прорвалось бы через таэрран. В истории Надорги был случай, когда правитель запечатал таэрран своего первенца, сына заговорщика. Парня бросили в подземелье, но спустя несколько лет его сила возросла настолько, что печать отца оказалась слабее его пламени.
Я затаила дыхание.
Однако преодолеть магию таэрран и вырваться из-под нее огонь все равно не мог. Поэтому сжег заговорщика. Изнутри.
Последние слова перебили дыхание окончательно.
Сжег изнутри?
Нет, это же
И его отец позволил этому случиться? хрипло спросила я.
Все произошло очень быстро. Огонь набирал силу постепенно, день за днем, а потом разом полыхнул. Никто не успел ничего сделать.
Но он же должен был что-то чувствовать? Идущий изнутри жар или
Под таэрран свой огонь не почувствовать. Это печать, магию которой ни одному пламени преодолеть не под силу. Даармархский пристально на меня посмотрел, и я решила прекратить расспросы.
Тем более что слова «свой огонь не почувствовать» выдернули меня из состояния, близкого к животному страху. Я отошла к поручням мостика, обхватила себя руками. Нет, это точно не мой случай, потому что я действительно ничего не чувствовала под таэрран. Точнее, чувствовала, но когда рядом был Даармархский, его огонь я воспринимала так же ярко, как сейчас
Чей?!
Эта мысль вытряхнула из меня воздух еще сильнее, чем предыдущая, но оформиться не успела.
Огонь набирает силу только до полного созревания. Тебе не о чем волноваться, Теарин.
Я обернулась. Даармархский стоял рядом со мной, к штурвалу вернулся капитан.
Не о чем? воскликнула я. Да, пожалуй, мне не о чем волноваться. Кроме того, что я всю жизнь проведу, не чувствуя своего пламени.
Я говорила, но мысли метались взбешенными драконами.
Пламя.
Если оно не мое, тогда чье?! Чье?!
Я же не могу быть
Иногда не чувствовать гораздо проще.
Это ты по своему опыту говоришь?! посмотрела ему в глаза. Ты хоть раз лишался частицы своего пламени?! Хоть раз становился пустым, без огня, с которым родился?! Ты когда-нибудь такое чувствовал, Витхар?!
Да. Дракон спокойно встретил мой взгляд. Отец несколько раз наказывал меня за проделки. Надевал таэрран.
На сколько? спросила я. На пару часов?
Самое большее на полгода. Ноздри дракона шевельнулись. За то, что заставил сына прислужницы при всех называть себя дурными словами. Он мне надерзил, и я решил его проучить. Отдал приказ. Отец сказал, что достойный правитель никогда не поступит так со своим подданным, после чего надел на меня таэрран там же, на глазах у всех. После этого в Даармархе было введено наказание за ментальные приказы людям.
Глубоко вздохнула, пытаясь успокоить себя.
Свои мысли.
Как видишь, я прекрасно понимаю, чего ты лишена. Но рядом со мной ты будешь чувствовать пламя. Столько, сколько пожелаешь.
Какое неслыханное благородство! выдохнула я.
Чуть громче, чем рассчитывала, просто потому, что меня уже начинало трясти. Невысказанное даже про себя откровение сейчас пыталось пробиться сквозь череду сменяющих друг друга чувств, эмоций и мыслей. Руки сами собой сжались в кулаки, грудь обожгло.
Снова.
Ноздри дракона шевельнулись, словно он что-то почувствовал.
Сбавьте тон, местари Ильеррская.
Это и растекающийся по груди огонь относительно привели меня в чувство.
Мне надо сосредоточиться на чем-то другом. На чем-то другом, не настолько остром.
Таэрран.
Даармархский сказал, что отец надел ему таэрран за приказ сыну прислужницы, но
Сколько же тебе было лет? прошептала я. Сколько тебе было лет, когда ты отдал ему приказ?!
Шесть.
Шесть?!
У меня очень рано проснулся огонь, Теарин. Предположительно из-за того, что произошло с матерью. У первых иртханов огни пробуждались в самом раннем детстве благодаря яркому слиянию с драконами. Ты должна это знать.
Нет.
Конечно же я это знала. И о том, какие аномалии творились с перерожденными, и о том, что сила их была запредельной, гораздо больше, чем сейчас у нас. Знала о том, что они оборачивались в секунды, что у драконят пламя просыпается еще во время созревания в яйце, но
Нет!
Нет, нет, нет, пожалуйста, нет!
И когда у тебя проснулся огонь?
Мать почувствовала его еще до моего рождения.
Перед глазами потемнело.
Куда мы плывем? Теперь уже я вцепилась в поручни, чтобы скрыть мелкую дрожь рук.
Мысленно глубоко дыша, унимая втекающее в каждую клеточку пламя.
Вскинув голову, чтобы не позволить чувствам взять верх над разумом и разрушить все.
На остров, отозвался дракон, и лишь неимоверным усилием воли я заставила себя сосредоточиться на этих словах.
Остров?
Да, отец с матерью случайно нашли его, когда вместе летали над океаном. Взгляд Даармархского снова смягчился. Он становился таким всякий раз, когда дракон говорил о родителях. Я был зачат на этом острове, и они посчитали это благословением. В самом сердце острова отстроили дом, и родители уединялись там, когда была такая возможность. В редкие часы отдыха они прилетали туда.