Тебе известно, как появилось это поселение? спросила я.
Да, мне рассказывали. Курт работал в одном из лагерей несколько лет. Но насмотревшись на ужасы, что там творятся, он сбежал и поселился в лесу. Однажды на охоте он нашел почти замерзшего ребёнка, потом ещё одного, он растил их. Появлялись и другие, пришлось перестроить дом, потом про него узнали люди, теперь сюда частенько приносят рождённых детей. Некоторые даже приходят сюда рожать. Курт всех принимает и берётся растить любых детей. Главное работать, а не жить нахлебником. Когда дети вырастают они уходят, кто-то к повстанцам, кто-то подделывает документы и идёт жить в Общество. Прежде чем уйти они передают знания, тем, кто остаётся вместо них, мне передали рецепты и маленькие хозяйские мелочи. Ладноона встала и ополоснула чашку, надо бы на боковую, завтра выходной никто не объявлял.
16
Дни текли за днём, а я не решалась уйти. Я познакомилась с некоторыми детьми, они льнули ко мне, видя, что могут получить ласку. Я узнала, что в селении есть учебный дом, жилой дом, медицинский дом, столовая и детский дом. Я познакомилась с Анжелой, жившей здесь, о которой говорила Катя упоминая тех немногих кто давно перестал быть детьми, она занималась детским домом. Там жили детишки от рождения до пяти лет, о них заботились старшие девочки, занимались и играли с ними.
Анжела пришла сюда беременной, но её ребёнок погиб при родах, она думала уйти, но не смогла и осталась помогать с малышами, живя здесь уже пять лет.
В один из вечеров я сидела на бревне и смотрела на костёр. Конечно, мне было хорошо здесь, я приносила пользу, но понимание, что это не моё место не оставляло меня. Моя душа рвалась отсюда, ведь глядя на этих детей я видела лишь жестокость Общества.
Ко мне подошел подростокНик, он был из тех деток, которых здесь называли взрослыми детьми. Эти ребята были добры и наивны, им тяжело давалась учёба, их действия были менее скоординированы, чем у ровесников, но у меня они вызывали исключительно положительные эмоции:
Ты скучаешь? спросил Ник, подсев рядом.
Я отрицательно помотала головой
Я тебе не буду мешать? я улыбнулась, погладив его по плечу и снова отрицательно покачала головой, а почему ты не говоришь? я пожала плечами и развела руками, показывая, что не знаю, ты скоро уйдёшь? я снова пожала плечами удивляясь каким проницательным он оказался, Курт говорит, что ты потеряла себя, а вот когда найдёшь тогда и заговоришь. Как можно потерять себя, если вот же ты? я достала из кармана блокнот и ручку, этот вопрос требовал развёрнутого ответа, одними жестами не обойдёшься.
Уж не знаю про себя, возможно именно поэтому Курт прав. А потерять себя значит не знать какую из жизненных дорог выбрать, чтобы она была правильной. Понимаешь? он долго читал, шевеля губами.
Нет, не понимаю. Я понимаю, что ты написала, но не понимаю, причём тут потеря себя.
Ну, наверное, потерять себя это когда ты из весёлого и активного человека вдруг превращаешься в буку. Может так?
Но ты не бука!
Да, но я перестала быть весёлой, я перестала петь, отдав записку Нику я обвела глазами детей, сидящих у костра, а потом посмотрела на пламя, мне вспомнилось, как такой же огонь сжигал меня изнутри, когда я узнала о смерти родителей. Может действительно Курт угадал как было на самом деле и в этот день я потеряла себя, да так и не нашла?
А ты красиво пела? Я тоже люблю петь, только когда я пою другие ругаются, говорят шум не красивый.
Я пела красиво. Меня приходило слушать всё село. А ты не слушай других, когда душа хочет петьнадо петь, он улыбнулся, читая мои слова. Читал он медленно, вдумчиво, по несколько раз перечитывая слова.
А почему ты перестала петь?
Погибли мои мама, папа и сестра
А у меня никогда не было мамы. Курт нашел меня в лесу у ворот нашего селенья. Моя мама боялась, что меня убьют или что её накажут. Так сказал Курт. Я бы не хотел, чтобы так было. Я на неё не обижен, но грустно, что я её не знаю. Наверное, она похожа на тебя или Анжелу, такая же красивая и добрая. А ещё мне грустно, что твоя мама умерла и ты не поёшь.
Я погладила Ника по голове. Этот большой ребёнок был добр, он был готов дарить любовь каждому, кого видел. Ну как можно было проводить испытания или убивать таких детей. Да, они до конца никогда не вырастут, но их чистая добрая душа заменяет все умения, которым они не смогут научиться. Мы ещё немного посидели в тишине, потом Ник обнял меня, поцеловал в щёку и сказал:
Спокойной ночи, мне пора спать, после этих слов он ушел в дом.
Я уже собиралась уходить, когда ко мне подсел Курт:
Я заметил, ты разговаривала с Ником. Ну что? Вызывают у тебя отвращение такие люди как он?
Да что ты! Как можно! Он же такой чистый мальчик! я возмущённо сунула ему записку в руки и демонстративно встала, собираясь уходить.
Подожди, поймал меня за рукав Курт, это была проверка, ведь у многих такие, как он, вызывают отторжение, я всплеснула руками, но всё же села обратно, Общество считает, что таким нет место среди нас.
А почему он такой?
Да кто ж знает, Курт смял мою записку с последним вопросом и бросил в костёр, скорее всего какое-то генетическое изменение вызванное прививкой, сейчас таких детей становится всё больше, и чаще всего они рождаются у выращенных. Возможно, это сделано специально.
Прививкой?
Ну да. Тебе же делали каждый год прививку, для укрепления организма? задумалась, я, как и все, проходила эту процедуру, до того как я создала ячейку, но в прошлом году Герман запретил её делать. Он кричал и ругался, я тогда очень испугалась. В итоге он сказал: «Ты не будешь больше никогда делать прививку, я сделаю так, что этого никто не заметит» и ушел. Сейчас я задумалась, а что это тогда была за прививка, если оказалось, что Общество не совсем, такое, как я думала.
Она не для укрепления организма?
Нет, она для того, чтобы в ячейке не было рождённых детей. Но природа, как видишь, всегда находит выход, к сожалению, этот выход не всегда самый удачный, он вздохнул, получаются вот такие детки. Когда-то давно, до войны за территорию, их называли умственно отсталыми, мы их называем большими детьми. Самое печальное, что, откровенно говоря, они могут жить самостоятельно, обеспечивая себя, и детки у них могут, родиться обычными. У нас сложилось несколько пар. В следующем году я буду строить для них дом. У одной пары родился малыш, замечательный мальчик, ему почти год и он ничем не отличается от обычных детей его возраста.
Муж был категорически против, чтобы я прививалась, я не знала, почему я написала это Курту, но мне захотелось с кем-то поделиться.
Ты знаешь, почему он ушел? я помотала головой, ты хочешь его найти? я задумалась, хочу ли или я просто бежала от того, что боялась. Я пожала плечами, хотя где-то глубоко, под рёбрами, при мысли о Германе сердце забилось быстрее, куда ты идёшь? я снова пожала плечами.
Вы расскажете, как дойти до ближайшего селения?
А ты уверена, что хочешь в селенье?
А куда?
Мне кажется, твой муж ушел к повстанцам. Может стоит податься туда? Ты девушка заметная, своей особенностью внимание привлекаешь. У тебя есть родные?
Да, тётушка
Значит, она заявит о твоей пропаже и тебя будут искать. А кроме внешних у тебя есть одна очень сильно отличающая от остальных приметаты немая. Ты думаешь подобных тебе много? Все, у кого было такой недугв Лагерях. Как ты туда не попала, для меня удивительно.
Я здорова. Моя немота вызвана чем-то психологическим, так сказал последний врач, который меня осмотрел
Возможно, это и спасло тебя, а может ты просто удачливая, кто знает. Хотя сейчас ты не дойдёшь до повстанцев, не заходя в сёлапотёр подбородок Курт, ночи становятся холоднее, и тебе будет нужна еда ты очень торопишься? я помотала головой, дай мне подумать несколько дней.
17
Следующие дни Курт ко мне даже не подходил. Я уж начала подумывать, не забыл ли он своё обещание, когда, во время ужина, он поймал меня за рукав и сказал, чтобы я после трапезы заглянула к нему в комнату.
Когда я пришла, на столе была разложена карта, а на стуле рядом пристроился молодой парень.
Это Эрик, без предисловий представил сидящего Курт, он собирается через неделю выдвигаться к повстанцам, я думаю, вам вдвоём сподручнее будет идти. У тебя есть документы? обратился он ко мнея кивнула, покажи, я сходила за документами, которые лежали на дне моего рюкзака, пристроенного под кроватью.
Курт долго рассматривал карточку идентификации, вертя её в руках:
А твои родители были выдумщики, надо же, царица луча солнца, я удивлённо уставилась на Курта, это был первый человек, кто понял значение моего имени, да уж с таким именем не спрячешься, убери свою карточку подальше и доставай её только в самом крайнем случае. А пока будешь пользоваться вот этой, он протянул мне документ, на котором было написано Ася Маккалистер, житель села егерей, Эрик по документам твой брат, так будет удобнее, мало ли, куда вы попадёте, для всех вы идёте столицу посмотреть. Мне пришлось уменьшить твой возраст до восемнадцати, но это ничего, ты выглядишь на этот возраст. А теперь смотрите сюда, Курт подошел к карте, мы находимся здесь. До ближайшего села два дня пути, но туда не стоит заходитьКомиссия знает, что где-то недалеко в лесу есть поселение, они отлавливают таких, как вы и везут Лагеря. Лучше, если вы неделю будете идти в эту сторону, не заходя в селения. Дальше небольшой город по переработке, туда можно зайти, закупить продуктов. Но вы сами понимаетеменяться вам нечем, так что придётся поработать. Потом надо идти в этом направлении, он провёл пальцем по карте, Дальше как часто заходить в селения, ваше дело, но всё же, рекомендую, делать это пореже. Повстанцы где-то в двадцати днях пути, но это я не учитываю того времени, когда вы будете работать. Тем более они не сидят на одном месте. За месяц, по идее, вы должны дойти. Всё понятно? Обо всём лучше договариваться Эрику. Чем меньше людей знает, что ты немаятем лучше. Ася ты меня поняла? я кивнула, тебя сейчас ищут и, если найдут, будет плохо. Обратно тебя не отправят, Общество не любит самовольных. Если поймают Эрика, он знает, что его ждёт, а ты выросшая как под стеклянным колпаком, очень удивишься. Обращаться я ни к кому не стал, это может вам только помешать. Всё. Через неделю приходите, все ваши вещи будут собранными лежать у меня. Ася у тебя здесь появились друзья, не забудь с ними попрощаться, прежде чем придёшь ко мне за вещами, я кивнула и вышла из комнаты. Хотя Курт был хорошим человеком и делал мне только добро, его отношение ко мне как к маленькой девочке раздражало.
Когда я пришла в комнату, многие уже спали, подойдя в сумраке к своей кровати я увидела сидящую на ней Катю.
Когда ты уходишь?
Через неделю, писать было неудобно, а читать и подавно, Катя достала карманный фонарик.
Куда ты пойдёшь?
Пока пойду с Эриком к повстанцам, а там не знаю, пожала плечами в подтверждении своих слов.
Катя молча сидела на моей кровати и не уходила.
Ты это ты береги Эрика. Он, конечно сильный и самостоятельный, но она запнулась, я вдруг поняла, что он ей не безразличен. Ей жалко, что он уходит, а он, скорее всего, и не знает какие чувства будит в душе этой девушки. Я взяла её руку в свои и погладила. Мы так и сидели молча некоторое время, глядя друг другу в глаза. Казалось, что в эти минуты каждая раскрыла всё, что было спрятано в глубинах наших душ, одним взглядом, ну ладно, Катя встала, аккуратно вытянув свою ладонь из моих, ложись, нам завтра рано вставать, она пошла к своей кровати, с прямой спиной и высоко поднятой головой, мне это было видно даже в сумраке спальни.
18
Прошла неделя. Вечером я со всеми простилась. Крепко обняла и поцеловала Катю и Ника, которые стали мне близкими людьми за то короткое время, что я провела здесь и пошла в комнату к Курту. Он уже ждал меня. В углу комнаты стояли два больших рюкзака. Пару дней назад я принесла сюда свои пожитки, чтобы их переупаковать и оставить ненужное. И теперь мои сокровища были надёжно упакованы и спрятаны на дне рюкзака. Эрик появился через полчаса, всё это время мы с Куртом молча сидели в комнате. Когда Эрик закинул свой рюкзак за плечи, Курт встал и крепко, по-отечески, его обнял, потом, к моему удивлению, подошел и обнял меня.
Ладно, ребята, вам предстоит трудный путь, заботьтесь друг о друге, потому что в одиночку вам будет сложнее.
осле этих слов он вышел и направился к воротам, мы последовали за ним. Отперев ворота, он пропустил нас и снова закрыл их на засов. Исчез освещенный редкими фонарями двор и нас обступила кромешная тьма, воскрешая в памяти воспоминания о моей первой ночи в лесу. Эрик здесь явно чувствовал себя более комфортно, нежели я тогда, он уверенно направился в чащу, по, ему одному видимой, тропе, я поплелась за ним. Ну почему уходить надо было именно в темноте? Возможно для того, чтобы нас не увидели те, кто жил в селении или для того, чтобы не привлекать к селению внимание. Но уверенности в этом не было. А быть может, у Курта на этот счёт были свои размышления, но легче от этого не становилось.
Ближе к утру, когда ноги начали гудеть, Эрик остановился и кинул мне фонарик:
Посвети мне, пока я буду ставить палатку. Мы сейчас ляжем спать, а ближе к вечеру двинемся дальше.
После того как он поставил палатку я с радостью рухнула в спальник и провалилась в сон. Уж не знаю как Эрик, а я, отстояв смену на кухне, а потом, идя всю ночь, была без сил. Проснувшись, я обнаружила, что уже три часа дня. Эрика в палатке не было, но с улицы доносился аппетитный запах. Когда я вылезла, он как раз положил себе порцию омлета с беконом. Нам дали с собой немного яиц на первый завтрак. Взяв свою порцию я, с удовольствием, на неё накинулась, вот ведь не подозревала, как была голодна. Дождавшись пока я доем, Эрик собрал посуду и пошел её куда-то мыть. Эх, как было жаль, что я не могу говорить, я хотела окликнуть его и спросить, нужна ли помощь, но не могла, а бежать за ним я побоялась, мне казалось, что я заблужусь. Он скоро вернулся и принялся собирать палатку и вещи, я помогала, чем могла, но чувство, что я больше мешаю, чем помогаю, не покидало меня.
Мы будем идти, пока не устанем, потом будет небольшой привал, затем будем идти, сколько есть сил, а когда совсем устанем, тогда уже будем устраиваться на ночёвку. Идти лучше вечером и ночью. Так мы менее заметны.
Наша дорога пролегала через лес. Эрик старался держаться маленькой, еле заметной тропинки и ориентируясь по каким-то, только ему известным, знакам. Шли мы в тишине, я не могла общаться на ходу, а он видимо и не хотел.
На привале я поинтересовалась, как он ориентируется.
Каждый, кто уходит из селения, оставляет метки. Есть договоренность, какая метка, что значит. Вот эта, он указал на крест высоко на дереве, значит к повстанцам, вот эта, он нарисовал веточкой на земле галочку, рисуется на уровне глаз и ведёт к городу, вот эта, он нарисовал прямую линию, рисуется ближе к земле и показывает, где хорошо охотиться для тех, кто не планирует выходить из леса.
А мы ставим метки?
Конечно, я рисую крестики на тех деревьях, на которых их нет каждый час пути. Ведь старые метки исчезают, где-то дятел на ней дупло сделал, где-то кора отвалилась, где-то само дерево упаловсякое бывает.
Почему ты идёшь к повстанцам?
А куда мне ещё идти? В сёла, где люди живут искусственной жизнью? Где, если я вдруг не полюблю сам, меня насильно заставят создавать ячейку? Где мой ребёнок будет непонятно чем?
Но ведь у всего этого есть и хорошая сторона! Жизнь не искусственная, а самая обычнаяспокойная. Вот я не влюбилась, но создала ячейку с назначенным человеком, а сейчас я жалею, что он ушел. Мне с ним было хорошо. Ребёнок будет понятно чем, просто он будет, например, абсолютно здоров.
Это тебе было хорошо в ячейке, а ему-то было, раз он ушел? я потупила глаза. Не единожды я задавалась эти вопросом, думая, а что будет, если я его встречу? тем более мне путь в сёла заказан, если меня найдёт Комитет, я отравлюсь обратно в Лагерь.
Обратно?
Да, я оттуда сбежал пять лет назад, не без помощи повстанцев. Попади я на мед. комиссию меня первой же машиной отправят назад, в места не столь отдалённые. У меня нет части парных органов, а те, что есть, не очень-то фурычат, потому что и эксперименты мы тоже видали, он оголил руку, она была испещрена разными шрамами, а кожа отличалась по цвету и напоминала лоскутное одеяло, вот здесь они смотрели, как приживается кожа животных, он указал на лоскутки, здесь смотрели, что происходит, если в организм вводить разные лекарства, а вот здесьон указал на огромный рубец, они исследовали, как заживает большая рана без пересадки кожи, он опустил рукав куртки, так что мне не раздеться. Остальное хуже.