Во рту стоял стойкий вкус железа (или крови?). На душе было муторнообычное ощущение после копания в мозгах нашего специфического контингента. Еще практически всегда выскакивает, как чертик из табакерки, дежурный вопрос самому себе: «А на хрена мне все это надо? Уволиться к чертовому дедушке и перейти в Общий!..»
Я работаю в Особом отделе. К нам поступают те, кто совершил тяжелое преступление. Нет, не ларек ограбил, не бумажник у пьяного вытащилно убийство, изнасилование с тяжкими последствиями или зверское избиение. Присылают и просто душевнобольные, для проверки: нуждаются ли они в изоляции или могут жить в лоне семьи без риска для остальных ее членов.
Общих отделов больше, и они почти столь же привычны, как поликлиники. Любой человек, идущий в политику, во власть или поступающий на работу с повышенной ответственностью, в обязательном порядке проходит проверку на адекватность и стабильность психики, и затем повторяет ее каждые полгода.
Профессия мада считается одной из самых тяжелых и изматывающих. Пенсия после пятнадцати лет работы, инфаркты, нервные расстройства. А то и психозы. Но этот факт меня не беспокоитпока. Мне двадцать восемь, ни заикаться, ни дергаться без причин еще не начал. Разве что седых прядей многовато для моего возраста. Свою работу люблюнесмотря на все перечисленное. Как, впрочем, и большинство мадов. По мне, так нет ничего интереснее, чем бродить в душах людей, пусть даже изломанных и искореженных. Каждая психикацелый мир (амазонские джунгли, Венера, иная галактика) со своей особенной атмосферой, красотами, ужасами и чудесами.
В народе таких как я и мои коллеги не любят. Называют «инквизиторами», «мозговыми шнырями», «гололобыми». Последнееиз-за выбритых висков и полоски надо лбом, куда накладываются датчики «Мадонны». По сей примете мадов узнают безошибочно. Не шарахаются, конечно, как от прокаженных или палачей в красной рубахе, но и записывать в друзья особо не стремятся. Меня такое отношение почти не трогает. Волки (жили когда-то такие звери в густых чащах) санитары леса. Мысанитары каменных джунглей. Причем сами выбравшие свою судьбу, свою работу.
Я и париков никогда не ношу, в отличие от многих коллег. Жарко, чешется маковка, да и вообщекакого черта? Все мои малочисленные приятели и знакомыетакие же мады, а на соседей по лестничной клетке или продавщиц в магазинах мне искренне наплевать. Впрочем, будь я обыкновенным обывателем, думаю, тоже не жаловал бы нашего брата. И даже не только потому, что мы вершим судьбы оступившихся людей, выносим окончательный приговор. Мадов считают бездушными, как машины, и в этом есть доля правды. Прежде чем войти в чужое сознание, нужно полностью очистить собственноени воспоминаний, ни мыслей, ни эмоций. Это достигается двумя путямимедитацией, либо машинным очищением. Я избрал первый путь. Большинство моих однокашников предпочли второйв этом случае не нужно прилагать никаких усилий, все за тебя делает «Мадонна». Через пять-шесть лет подобных машинных чисток человек неуловимо меняетсястановится все менее чувствительным, менее эмоциональным и сердечным. А уж во что он превращается к пенсионным годам Впрочем, о последних мне судить трудно: предпочитаю общаться с ровесниками.
Отлепив от себя датчики «Мадонны», я сел, энергично помотал головой, растер онемевшие кисти рук и ступни и поплелся в джузи.
Каждый мад справляется с издержками профессии по-своему. Для этого в офисе существует специальный «кабинет разгрузки». Начальство, зная о наших маленьких причудах, не пожалело средств на его обустройство: слишком дорого могла обойтись возня с мадом, не сумевшим справиться с собой, плененным чужим внутренним миромна реабилитацию ушли бы месяцы. «Кабинет разгрузки» состоит из уютного холла с огромным аквариумом, в котором покачиваются вальяжные разноцветные рыбы (баснословно дорогая вещь по нынешним временам!), примыкающей к нему джузи (так отчего-то называется просторная круглая ванна) и курительной комнаты в восточном стилеподушки, ковры, кальян. Курить предлагается как простой табак, так и ароматические смеси и даже «травку». Есть и стереосистема с богатым выбором кассетот Баха до крах-рока.
Моей бывшей жене Алисе (тоже маду, но из Общего отдела) помогают расслабиться две кошки, живущие в ее кабинете. Дома она не держит никакую живность, но после контакта не может придти в себя без того, чтобы не запустить пальцы в шелковистую шерсть, не взять мурлыкающе создание себе на колени и долго, очень долго поглаживать выгибающуюся спину и упругие лапки. Кошки тоже баснословно дороги, и уборщица, отвечающая за их благополучие, трясётся, чтобы изнеженных зверьков не продуло или они не отравились недоброкачественной пищейдля чего пробует их корм и затыкает все щели.
Со мной прощея обхожусь водой. Вот и сейчас: хорошо, что джузи свободно. Кроме меня в отделе работают еще четверо мадов, но один ловил кайф, сжав зубами мундштук, в курительной комнате, а трое еще не восстали со своих кушеток. Я отвернул все краны, подставив под упругие горячие струи спину, плечи, ступни, и блаженно прикрыл глаза. Водамой спаситель. Она уносит с собой чужие мысли и страсти, наполняя влажным покоем
Минут через десять закрутил краны и по самые ноздри погрузился в лазоревый ласковый кайф. Вода была ароматизированной, и ароматов предлагалось больше дюжины. В этот раз мой выбор пал на «ночную фиалку». Ночная фиалка, господи боже мой! На земле давно не осталось таких цветов, а запах живет. Впрочем, откуда мне знать, что фиалка пахла именно так? В воде растворили создание химиков, и не факт, что оно имеет что-то общее с реальным цветком. Возможно, так благоухал когда-то стиральный порошок или детское мыло. Ну и черт с ним! Запах «ночной фиалки» вкупе с лаской воды возрождал и очищал мой усталый мозгэто главное.
Я открыл разморенные негой глаза и пошевелился. Мне нравится смотреть, как от жары набухают вены на руках, как скукоживаются бледным узором подушечки пальцев. Я уже забыл, что только что был женщиной, калечившей собственного сына во имя мифической чистоты и благодати. Снова стал собоймолодым, но уже опытным мадом, разведенным, имеющим интересную работу (да-да, какой, к черту, Общий отделтам же скука смертная!) и уютную однокомнатную хатку. А такжеединственную дочь, которую люблю столь сильно и безотчетно, что порой самому странно: откуда во мне, скептичном и рациональном дяденьке, взялась такая жгучая нежность к маленькому и, в сущности, ничего из себя не представляющему созданию?..
Слышно было, как за стеной ходила Любочка, моя ассистентка. Отключала аппаратуру, протирала спиртом чуткие щупальца датчиков, готовила бумаги мне на подпись. А за другой стеной двое санитаров отсоединяли недвижную женщину от объятий «Мадонны», приводили в себя и, поддерживая с двух сторон, уводили в одиночную палату-камеру. Интересно: я только что был ею, но не знал, как она выглядитсогласно инструкции (с непонятной мне логикой), нам не дозволяется видеть своих пациентов.
Денис Алексеевич, извините, что отвлекаю, но не могли бы мы сегодня закончить пораньше? У меня мама приболелахочу ее навестить.
Стук в дверь, сопровождаемый тонким деликатным голоском, вызвал всплеск раздражения. Не отвечая, я нарочито медленно вынул себя из воды и принялся вытираться. Эх, Люба-Любочка-Любаша Катастрофически глупая и столь же добросердечная барышня. Когда-то она даже занимала меня. Это было сразу после развода с Алисойчьей полной противоположностью являлась моя ассистентка. Пару раз мы даже переспализа что до сих пор ощущаю слабое чувство вины: нехорошо подавать надежды незамужней томящейся девушке. На сегодняшний день участливо-слезливая блондинка не вызывает у меня ничего, кроме снисходительной жалости, периодами сменяющейсявот как сейчасраздражением.
В кабинет я прошлепал босикомлюблю утопать пятками в ворсинках паласа. Плюхнулся в кресло. Темно-синий палас, серебристые обои, голубой потолокпо контрасту с духотой джузи даже прохладно. Нам разрешено обустраивать рабочие норки в своем вкусе, и это замечательно. Все остальные помещения в нашем учреждении выдержаны в ярких тонахпресловутая «цветовая компенсация». Любочка не раз жаловалась, что в моем кабинете слишком уныло. А мнев самый раз.
Ассистентка, шурша уже надетым плащом, принесла бумаги.
Так я побежала, Денис Алексеевич?..
Я кивнул:
До завтра, Любочка. Маме привет!
Терпеть не могу писать отчеты. И вообще писатьлень напрягаться, выстраивая слова в нужном порядке. Да и почерк мой ублажит не всякое эстетическое чувство. Но главная трудностьпребывание в чужой психике трудно облечь человеческой речью. Пациент, или «ведомый» погружается во время контакта в особый сон без сновидений, нечто вроде гипноза, при котором его воля парализуется, дабы не мешать воле «ведущего». Войдя, слив два потока сознания воедино, мы начинаем помнить и знать все, что помнит и знает «ведомый», чувствуем то же, что и он. Но при этом не теряем собственное «я», своих целей и намерений, и редких мыслей (куда от них денешься, очищайне очищай?..)
Пошарил по столу в поисках хоть одной неиспользованной ручки. Увы. Пришлось прогуляться до стола Тура, благо он рядомв трех метрах от моего. С фотографией альпийского луга под стеклом и глиняной статуэткой какой-то богини. Обычно он завален бумагами, усыпан крошками и усеян пепломТур грандиозно неряшлив. Но сейчас педантично чистЛюбочка постаралась.
До Катастрофы никто не писал ручкамито бишь, пальцамиэто делали «компики». Они еще много чего умели: показывали кино, утешали при депрессиях, забалтывали детей на ночь сказками. Не говоря уже по всемирную всепроникающую паутину.
«Компик» бы сюда. Совсем маленький, совсем простенький
«Перебьешься».
Я почти услышал голос Тура. Даже оглянулся на его стол, от которого едва отошел. Артур, Тур, Турище Мой напарник и друг. Единственный. Все-то у меня в одном экземпляре: один друг, одна жена, одна дочка. Одна работа, она жехобби.
С Туром мы подружились во время учебы. Мады-практики не имеют высшего образованияхватает двухгодичных Курсов, на которых основное внимание уделяется «спортивному ориентированию» и технике безопасности. Особо одаренные особи (их кличут Ооо) учатся еще три года, пополняя затем ряды одной из самых престижных и секретных наук современностипсихологии. По уровню престижности и секретности с ней сравнится разве что генная инженерия.
Япрактик. Еще в школе был троечником, и погружение в умные книжки с неудобочитаемыми словесамине моя стихия. Тур на порядок меня головастее, но тоже отчего-то не захотел влиться в блестящие ряды Ооо и предпочел тишь кабинета и ласковые объятья «Мадонны».
«Мадонна» Помнится, когда только изобрели чудо-машинку и дали ей это имяимея в виду милосердное воздействие на измученное человечество (а тех, кто с ней работал, тут же окрестили «мадами»), это вызвало ряд протестов со стороны христиан: кощунственно давать бездушной машине имя матери Христа! Но от возмущенных голосов отмахнулисьслишком они были малочисленны.
Христианство, бывшее до Катастрофы самой влиятельной религией на планете, превратилось в раздробленные крохотные секты. Астероид с символическим названием Немезида нанес неисцелимую рану не только плоти Земли, но и ее душевере. Большинству выживших трудно было совместить в сознании заповедь «Бог есть любовь» с конкретным проявлением этой любви, упавшим с небес. Нет, конечно, все помнили печальные истории про Всемирный Потоп и Содом и Гоморру, но то было в Ветхом Завете. Новый же вещал о милосердии и заботе Отца.
Большинство оставшихся в живых католиков, протестантов и православных поменяли мировоззрение, став атеистами и агностиками. Нью-Эйдж, расцветший пышным цветом в начале века, уцелелхотя стал малочисленнее, и разделился на два течения. Одно, широкое и полноводное, являло собой соцветие духовных школ на любой вкус, с любым «слоганом», или образом Творца: «Бог есть игрок», «Богэкспериментатор», «Бог есть!», «Богсумасшедший гений», «БогТы!» и прочее в том же роде. Другое было закрытым, эзотерическимнечто вроде древних орденов, куда входили лишь посвященные. Учась на Курсах, мы с Туром параллельно посещал одну из таких школ (помнится, лозунгом ее было: «Богодинокий безумный гений») чтобы овладеть техникой медитации.
А сейчас Тур в больнице. Психиатрической, вестимов иные мады попадают гораздо реже. Что с ним случилось, толком не знаю: Тур слетел с катушек два месяца назад, когда я был в отпуске. Проводил его в доме отдыхаспециальном, для мадов (солярий, оранжерея, натуральный творог на ужин), вернулся загорелым и лоснящимсяи на тебе, пустой чистенький стол. «На реабилитации», сухо сообщила Любочка. Где? Как? Отчего? Молчание. Самое обидное, что даже навестить его не могуне положено у нас навещать коллег в психиатрических клиниках, и адреса клиники мне никто не доложит
Остается только ждать, когда Турище подлатают, и он заявитсягромоздкий, флегматичный, похожий на Дельвига, с вечной незлой усмешечкой на губах и привычкой цитировать непонятно кого, к месту и не к месту.
Мы на редкость близки с ним. Созвучны. Оба любим синее и серебряное, ненавидим ТВ и кайфуем от древних книжек. Оба скептики и агностики. Вот только женат Тур не был, ни разу. И детей у него нет.
Бегло накарябал нелюбимый отчетуложился в две страницы.
Помнится, в первые дни своей профессиональной деятельности вместо отчета строчил детские стишки и скороговоркибыл свято уверен, что никто этот хлам не читает и никогда не прочтет. Но где-то через неделю меня вызвал шеф и с полчаса орал, тряся перед моим растерянным фейсом моими же липовыми бумажками. Оказалось, читают, да еще кактеоретики-ученые, крупномозглые Ооо, строя на таких вот бумажках свои умные психологические теории.