Я знаю, но я должна вернуться Мне это нужно. Этого хотел бы папа.
Мы поговорим об этом позже. Не сейчас. Не сегодня, Кассандра сжала губы, ее тон был решительным.
Я знаю, что ты не хочешь говорить об этом сейчас, но ты не станешь говорить об этом и завтра, и в другой день. Ты знаешь, что он хотел бы, чтобы я вернулась. Он думал, что у меня есть что-то особенное. Он хотел, чтобы я использовала свой дар.
Не надо этой ерунды. Дело не в твоем отце, хватит им прикрываться. Дело в твоем упрямстве, и я не буду больше с этим бороться. Ты остаешься дома.
Серьезно? Может, ты не поняла, что я уже взрослая, мам, и мне не нужно твое разрешение. Я вернусь в Калаис. Мне оставили наследство, и я должна решить, как его использовать.
Твой отец трудился, чтобы ты была обеспечена на случай, если с ним что-то случится. Это не дает тебе права глупо тратить деньги. Нужно подумать о будущем. Я рада, что тебе нравится петь, милая, но мы знаем, что этим на жизнь не заработать. Лучше бы ты
Тебе так хочется рушить мои мечты?
Ты издеваешься! Я не рушу твои мечты. Ты хоть раз думала, что я не хочу, чтобы ты уезжала? Что и мне тяжело? Может, стоит перестать вести себя как эгоистка и подумать о семье? У меня осталась только ты, и я не смирюсь с тем, что ты снова уедешь.
Ты когда-нибудь чувствовала, что должна что-то сделать? Что тебе суждено это сделать?
Да, но это не важно
Важно! Очень важно! Я знаю это, мама. Можешь не верить, но я хорошо пою, ясно? Я получила шанс, и я не брошу его из-за смерти папы. Я хотела лишь этого
Почему Мейн? Почему ты не хочешь остаться в Колорадо?
Почему не Мейн? Там правильно. Мне нравится там. Нравится колледж, город, и я многому научилась. Там Бри и Челси, и они веселые
Мы не будем платить только за твое веселье, Лорелей. Ты можешь научиться всему и тут. Можешь параллельно заниматься и вокалом, если надо, но я не вижу повода влезать в долги из-за образования, которое потом не выйдет использовать!
Мне все равно! Плевать, сколько это стоит! Мне там нравится, и я вернусь. И профессор Камден думает, что у меня есть шанс выиграть стипендию Эльмсбрука в следующем году
Ее мать завизжала, ударила по тормозам и съехала к обочине.
Нет! Это не обсуждается. Разговор окончен, Лорелей Энн. Закончен! Я не хочу ни слова больше слышать.
Кассандра поехала снова, ее костяшки побелели на руле, она смотрела на дорогу. Лицо Лорелей пылало от гнева, она вжалась в сидение, а потом нашарила наушники на полу. Ее мама не понимала, зачем ей нужно было вернуться в Мейн. Лорелей сама не все понимала, но знала, что там было ее место, искала его, как реки искали море.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Лорелей спустилась вниз немного позже шести утра, Гизмо плелся за ней. Ее волосы были еще мокрыми, она убрала их в тугой хвост. Тонкий ободок сдерживал кудри, с которыми она вечно боролась. Она выпустила собаку на улицу, прошла на кухню где мама оставила записку на кусочке желтой бумаги.
«Лорелей,
Я на пробежке. Скоро вернусь. Разгрузи посудомойку и покорми Гизмо. И поешь сама.
Скоро увидимся, мама».
Кассандра Кларк следовала четкому графику. Каждое утро она начинала с часового бега, если не было снега, тогда она занималась пилатесом. Ее упражнения заканчивались протеиновым коктейлем и просмотром газеты, а потом душем, и она начинала день. Лорелей сверилась с часами на стене. Ее мама вернется через полчаса, но ей все еще было не по себе. Она не знала, была ее тревога от страха или из-за вины.
Она взяла собачий корм и насыпала в миску Гизмо, впустила его внутрь. Он прыгнул на нее и лизнул ее руку, пошел к миске. Лорелей нашла блокнот мамы в бордовой кожаной обложке, который она хранила на столе на кухне. Она быстро полистала список контактов, пока не нашла то, что искала: визитку со словами «Страхование Харрисона, агент Карл Питерсон». Она записала его имя и телефон в блокнот, вырвала страницу, сложила ее и сунула в задний карман джинсов. Она прошла к столу и под запиской мамы написала свою:
«Мам,
Я покормила Гизмо, но не успела вытащить тарелки. Вернулась в Мейн. Люблю тебя и буду скучать. Постарайся не злиться слишком сильно.
С любовью, Лорелей»
Машина загудела перед домом. Гизмо побежал к двери, лая. Лорелей поднялась и забрала свой небольшой чемодан и сумочку. Она повесила сумочку через плечо, спустилась по лестнице. Гизмо еще рычал в прихожей.
Будь хорошим мальчиком, Гиз, она похлопала его по голове, выкатила чемодан за дверь.
Ее кузина Дженнифер выпрыгнула из оранжевой «Кии». Она подбежала к крыльцу и обвила руками шею Лорелей.
Поверить не могу, что мы это делаем, прошептала Дженнифер, это ведь так плохо.
Лорелей рассмеялась. Дженнифер была хорошей девочкой. Ей было немного жаль втягивать в это кузину, но она знала, что проблемы Дженнифер будут минимальными, и Лорелей как-то загладит вину перед ней. Она открыла заднюю дверцу машины, там сидел брат-близнец Дженнифер, Джошуа. Он посмотрел на нее из-за солнцезащитных очков.
Я возьму, он потянулся за ее чемоданом.
Лорелей передала багаж ему, посмотрела на Дженнифер. Та пожала плечами и закатила глаза. Лорелей закрыла дверцу и вздохнула. Она любила Дженнифер, но Джошуа вечно лез за ними, и он откуда-то всегда знал, когда они что-то затеяли. Дженнифер винила в этом связь близнецов. Лорелей думала, что он был пронырой. Он подрос и стал лучше, но в последнее время стал саркастичной помехой.
Тетя Кэсси тебя убьет, сказал Джошуа, когда Лорелей села на место пассажира.
Молчи, рявкнула Дженнифер, обернувшись. Я говорила, чтобы ты не мешал.
Мне теперь и говорить нельзя? Не нужно быть такой гадкой, Джен.
Лучше, чем быть неудачницей, как ты.
Я хоть не толстый и наглый
Хватит! Можете просто прекратить? закричала Лорелей.
Близнецы притихли, Дженнифер выехала с парковки. Первые лучи солнца озарили крыши домов, которые стояли идеальным рядом, отличаясь оттенками бежевого.
Я распечатала информацию о полете, сказала Дженнифер. Лежит за сидением.
Спасибо, Лорелей взяла скрепленные бумаги, сколько это стоило.
Четыре двадцать пять.
Блин. Много. Я отплачу, как только смогу.
Ничего. Я знаю, что ты вернешь. И я использовала кредитку мамы
Нет! У тебя будут большие проблемы.
Так я и сказал, перебил Джошуа. Она будет сильно злиться.
Мы не спрашивали твоего мнения, балбес, сказала Дженнифер, и у Лорелей будут деньги, и мы вернем их маме. Она не будет злиться.
Ага, может быть, ведь это мисс Идеал. Она даст тебе медаль. Если бы это был я
Если бы ты не попадал постоянно в передряги со своими тупыми друзьями, косящими под панков
Ты не знаешь, о чем говоришь
Снова они за свое. В последнее время они только спорили. Лорелей пыталась отстраниться. Она вытащила из сумочки бутылку воды и пила, холодная жидкость текла по ее горлу. Они ехали на восток, к солнцу. Лорелей пыталась расслабиться, но это было невозможно, пока близнецы ссорились. Она представила, как мама преследует машину, и вдруг она подумала, что мама их догонит. Чем скорее они доберутся до аэропорта, и она пройдет врата, тем меньше будет переживать, что мама попытается остановить ее.
Думаешь, она больше не будет с тобой разговаривать? спросила Дженнифер.
Да, скорее всего, сказала Лорелей. Если и заговорит, то не сразу. Она умеет дуться.
Плохо дело. Может, она расстроится не так сильно, как ты думаешь. Может, оттает.
Ты не видела ее в злости. Я люблю ее, да, но когда она злится, компромисс невозможен. Я могу заслужить ее хорошее отношение только постоянным послушанием, но этого не будет. И это обидно, ведь без папы и она будет одна. Но она же не думала, что я буду жить дома вечно?
Ты поступаешь правильно. Ты не пытаешься ранить ее. Ты просто делаешь то, что лучше для тебя, слушаешься сердца.
Знаю, Лорелей вздохнула. Вина давила на нее, она пыталась смириться с правдой. Она почти бросала маму, но, если бы оставила начатое, предала бы себя. Ее мама и пение дали ей жизнь. Музыка заставляла Лорелей ощущать себя живой, целой, когда она пела, она была связана с телом и миром вокруг себя. Стоило ли это счастья мамы? Она надеялась, что они поладят, но этот день наступит через много недель, а то и месяцев, и этот ее поступок забыть будет непросто.
Аэропорт был белым в утреннем свете, полным машин. Снаружи было несколько полицейских машин, они направляли движение, свистели машинам, что долго стояли на парковке. Дженнифер подъехала к зданию, Лорелей выпрыгнула из машины. Джошуа задремал на заднем сидении, приоткрыв рот.
Удачи, Дженнифер обняла кузину. Позвонишь, когда доберешься туда, ладно?
Да. Спасибо за все, Джен. Ты знаешь, что ты лучшая?
Дженнифер села в машину и уехала. Лорелей прошла в здание. На первом этаже аэропорта потоки людей ждали, пока пройдут проверку. Ее желудок мутило. Она смотрела на большие часы в терминале, переживая, что мама вот-вот появится и утащит ее домой. Она задумалась, не вызовет ли ее мама полицию после записки Лорелей. Они не могли остановить ее, да? Ей было восемнадцать. Она имела право сесть на самолет. Лорелей пыталась не думать о таком.
Очередь медленно шла вперед. Чуть больше недели назад она обнимала маму в аэропорте. Любовь ее матери была осязаемой, когда она обнимала Лорелей. Она задумалась на миг, верно ли поступала, было ли справедливо оставлять маму одну. Но что было справедливым? То, что ее отец резко умер? Что Лорелей должна была жить в клетке?
Один из стражей поманил ее, и она показала ему документы. Он быстро отметил у себя и указал ей идти дальше. Лорелей сняла кроссовки, поставила их с небольшой сумочкой и рюкзаком на ленту конвейера. Она прошла через металлический детектор. Не пикнул.
«Вот и спасена», подумала она.
* * *
Самолет плавно опустился возле аэропорта Бангор. Лорелей ерзала. Ее ноги болели, пришлось весь день сидеть, и ей нужно было размяться. Самолет проехал по полосе, а Лорелей вытащила телефон из сумочки и включила. Экран загорелся, и через минуту пришло пять сообщений.
Мама: Где ты? Надеюсь, про Мейн была шутка?
Мама: Л, я хочу знать, когда ты будешь дома. Я пойду к Майку и Линде позже.
Джен: Твоя мама тут. Пришлось рассказать. Она в ярости. Я под домашним арестом.
Мама: ПОВЕРИТЬ НЕ МОГУ, ЧТО ТЫ ТАК СДЕЛАЛА. ЭТО ХУЖЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВА. Я РАЗОЧАРОВАНА!
Джен: ОГО твоя мама ужасна в гневе.
Лорелей пожелала Джен удачи с родителями. Она сунула телефон в сумочку и вытащила рюкзак с полки над головой. Через несколько минут Лорелей спустилась с самолета и пошла к аэропорту. Бри уже ждала в своей потрепанной Хонде. Она помахала Лорелей и отперла дверцу.
Эй, прости, что так грязно, Брианна убрала пустые бутылки воды с сидения и бросила их назад.
Не переживай, Лорелей забралась в машину. Спасибо, что подобрала.
Не за что, Брианна посмотрела на дорогу, отъехала от края дороги. Как ты?
Неделя была тяжелой, но я держусь. Надеюсь, останусь тут.
Поверить не могу, что ты вернулась так быстро. Я рада, что ты тут, но удивлена.
Мне нужно было вернуться. Быть дома все напоминает о папе, это сложно вынести. Каждым утром я вижу его пустой стул, и я вспоминаю, как он читал газету с чашкой кофе, и как говорил «Приветик, кроха», когда я спускалась. Я не могу ходить по дому, не видя его лицо.
Мне так жаль, Лорелей. Не могу представить, как тебе.
Спасибо. Я хочу, чтобы все вернулось в норму, понимаешь?
Это понятно, сказала Брианна.
Небо было холодным и серым, они ехали на север к Калаису. Девушки болтали про школьные сплетни, пока не доехали до кампуса. Брианна припарковалась, они пришли в комнату общежития. Лорелей нашла в сумочке ключи и открыла дверь. Она помнила восхищение, когда вошла в эту комнату впервые в начале семестра, и как она впервые встретила Брианну, низкую, стильную меццо-сопрано с острова Роде, первую подругу Лорелей в Калаисе.
Комната была такой, как она ее бросила. Грязные вещи лежали грудой на полу. Тело Лорелей устало от полета и эмоций, и она невольно ощущала себя ужасно за то, что ослушалась маму и повела себя как неблагодарная эгоистка. Она вытащила телефон и написала:
«Прости».
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Не дави так сильно! рявкнула профессор Камден. Так ты напрягаешь голос, а этим мелизмам нужно быть легкими. Еще раз с начала страницы.
Лорелей посмотрела на ноты на стойке, они жались на странице. Быстрые упражнения довели ее до максимума ее голоса, пение кружилось, становясь ниже. От одного вида нот голова болела. Пение мелизмов было тренировкой мышц, чтобы ноты получались почти инстинктивно. Она знала, что перегибает, поет ноты с лишним нажимом, а потом стала излишне исправлять себя, и ноты стали неуклюжими. Профессору это явно не нравилось.
Что ты делаешь? Нет, нет, нет. Вернись и пропой «а» снова, профессор Камден была одной из самых сложных профессоров, и обычно Лорелей нравился вызов в ее кабинете, но сегодня она злилась на себя, на то, что не стала лучше. С каждым повторением Лорелей казалось, что она поет только хуже.
Пианино заиграло еще раз, и Лорелей стиснула зубы и закрыла глаза.
«Хоть в этот раз, подумала она, спой правильно», она глубоко вдохнула и начала, выдавливая мелодию, горло сжалось. Она не ожидала быстрых нот, сбилась, попыталась догнать, и голос сорвался на высоких нотах. Лорелей перестала петь и стукнула рукой по пианино, сдавшись, плечи опустились.
Что такое, Лорелей? спросила профессор Камден.
Простите, сказала Лорелей. Не знаю, почему не выходит. Клянусь, я работала над этим вчера, но не могу правильно исполнить.
Сделаем сегодня перерыв, сказала профессор Камден. Прогресса я не вижу, но и не хочу, чтобы ты навредила себе.
Я не знаю, почему не могу с этим справиться. Наверное, сегодня я не в себе.
Лорелей, не хочу, чтобы ты не так это восприняла, но ты была не тут последние пару недель. Ты не так связана с музыкой с тех пор, как вернулась. Твой легкий голос, каким он был в начале семестра, с тобой не вернулся. Ты чересчур стараешься. Это звучит механически.
Я не знаю, почему не справляюсь. В голове я знаю, как нужно делать, но не получается.
Лорелей, я знаю, месяц был для тебя сложным. Я не хочу, чтобы ты думала, что я пытаюсь тебя задеть, ведь я на самом деле сочувствую тебе, но радость пропала. Я не слышу страсть в твоем голосе, ту свободу, что у тебя была. Не знаю, осталось ли это где-то в тебе. Такое не пропадает просто так, но ты не связана с этим. Может, тебе поможет небольшой перерыв, чтобы ты снова отыскала свое счастье.
Я в порядке, обещаю. Я буду больше тренироваться.
Не в том проблема. Я не сомневаюсь в том, что ты трудишься над программой. Я уважаю твой труд, но ты будто заставляешь себя делать это, чтобы забыть то, что с тобой произошло, и это слышно в голосе. Ты напряжена, и тебе лучше не давить на себя, а выделить немного времени себе, все обдумать и связаться с тем, что вызывает у тебя любовь к пению.
Вы хотите, чтобы я не занималась до конца года? спросила Лорелей.
Не обязательно. Тыталантливая девушка, и твое место будет ждать тебя, когда ты будешь готова вернуться.
Лорелей запаниковала. Если профессор говорила ей сделать перерыв, куда ей отправиться? Точно не домой, поджав хвост. Ее мама будет издеваться, Лорелей этого не выдержит.
Не нужно решать сейчас, но обдумай это, ладно?
Да, я подумаю над этим.
Хороших выходных.
Спасибо, профессор, Лорелей схватила свои книги и сунула в рюкзак. До встречи.
Дверь за ней закрылась, она вышла из студии. Она лишилась воздуха. Она не могла скрыть факт, что голосом управлять было сложнее, чем раньше. Желание проявить себя заставляло ее нервничать на личных занятиях по вокалу, и стресс мешал ей петь музыку, которую от нее ждали. Лорелей в тумане проживала эти дни, но каждое утро просыпалась с надеждой, что в этот день жизнь станет нормальной. Пока что она просто делала все, не присутствуя полностью в теле.
Она укуталась в черное пальто и надела серую вязаную шапку на волосы, покинула здание. Тяжелые снежинки падали на ветви вечнозеленых деревьев и таяли на щеках Лорелей. Она подняла воротник пальто и попыталась спрятать им уши, но без толку. Голые пальцы мерзли. Лорелей шла среди снега, билась с холодным ветром. Ее ноги оставляли новые следы на белой пыли на дорогах, снежинки слепили ее, пока она шла к краю леса возле кампуса.
Узкая тропа, укрытая снегом, вела по рощам голых деревьев и поднималась на утес, спускаясь оттуда к реке. Лорелей замерла на берегу реки и смотрела, как она бурлила под коркой льда, а потом склонилась и осторожно коснулась пальцами твердого льда. Он был холодным, но она ощущала движение воды под ним, будто это был спящий великан. Она почти каждый день приходила к воде. Она была спокойной, тут ее мысли утихали. Лорелей вспомнила, как прах ее отца уплыл по течению с горы, она ощущала тут связь с ним. В этом месте она была снова живой, как река под оболочкой льда.