- Ты понимаешь?
Я подняла на него глаза:
- Нет.
- Это сделала ты.
- Как?
- Разве это важно?
Я пожала плечами. Наверное, важно, только я не могла понять - почему. Вообще, все происходящее выбило из меня возможность думать. Я просто смотрела, ничего не понимая. Но тут Никто заговорил снова:
- Важно то, что ТЫ это можешь. И, поверь мне, это лишь крошечная часть того, что тебе подвластно. Все ограничивается лишь твоим воображением, поэтому не стесняйся. Все, что ты захочешь, можно воплотить в жизнь, стоит лишь захотеть. Нет ничего невозможного.
Я поняла глаза и увидела, как на его лице снова разгорается жадное желание вонзиться в меня острыми, как лезвия, зубами, и одному Богу известно, что удерживало его от этого. Я в который раз пыталась понять, что он такоечеловек, зверь или плод моего воображения? Когда он был утонченным, изящным Ваней, выглядел он совершенно реально, так что даже мысли не возникало усомниться в том, что он человек. Сейчас же сейчас это был не человек, с человеческими замашками, звериными повадками, и животным голодом. От его взгляда мне стало нехорошо. Меня пробил холодный пот. Он это понял, и опустил глаза:
- Попробуй еще раз,сказал Никто, мельком бросив на меня взгляд, с плохо скрываемой жаждой.Придумай что-то другое,с этими словами он протянул ко мне левую руку и забрал у меня спичечный коробок.
Я положила руку на песок, закрыла глаза. На этот раз выдумать предмет было совсем не сложно, и в ту же секунду под моей рукой расцвел крошечный подснежниктонкий, хрупкий, он рос прямо из песка, склонив свой бутон к земле, словно желал рассмотреть, что там внизу. Я убрала руку, подняла глаза на Никто и увидела, как его жуткие красные глаза раскрылись в восхищении, совершенно по-детски. Он смотрел на цветок и изучал его. Потом он быстро посмотрел на меня и спросил:
- Что это?
- Цветок,ответила я, не понимая, почему он знает, что такое коробок спичек, но не знает что такое цветок.
- Я не об этом. Как называется?
- Хм это это - подснежник,сказала, почему-то смутившись. Может из-за того, что цветок был слишком прост и небогатое, должно быть, воображение у того, кто предпочел его, например, розе. Но мне он нравился, и тут Никто вторил моим мыслям:
- Мне тоже - нежно прорычал он.Он прекрасен.
- Ты что, мысли мои читаешь?
Никто быстро кивнул, и выглядел при этом так обыденно, словно я спросила который сейчас час.
- Мне это не нравится,тихо сказала я.
Он удивленно поднял глаза.
- Почему?
Я смущенно потупила взгляд и шумно вздохнула. И, правда, чего это я? Всего лишь мысли, подумаешь, эка невидаль. Странно и то, как, оказалось, трудно было объяснять очевидные вещи. Все равно, что рассказывать, зачем ты почесал нос, когда он зачесался. Просто почесал и все. Здесь так же, все казалось очевидным и простым, но когда ты пытаешься построить предложение, выходит полный бред.
- Потому - начала я.Что думаю я о разных вещах, и далеко не все, о чем я думаю, мне хотелось бы выставлять напоказ.
- Оно и не напоказ. Их вижу только я. Ты и я. Мы с тобой.
- А должна только я,быстро и резко выпалила я, но потом успокоилась и сказала нарочито тихо.Мои мысли предназначаются только для меня.
Никто смотрел на меня, и я порадовалась, что не умею читать его. Одни догадки пугали меня до чертиков. Вдруг прямо сейчас он злился. Злился так сильно, что секунда-другая, и он бросится на меня, с раскрытой пастью, разрывая меня на куски, рыча и жадно причмокивая. Меня тряхануло, кишки завернулись в узел, от жуткой картины, нарисовавшейся в моей голове, и я поспешила прогнать ее прочь. Ведь только теперь до меня начало доходить, что он это тоже видит. Словно отвечая на мою последнюю мысль, Никто жадно улыбнулся одним уголком рта. Глядя на хищный оскал, я начала слышать собственное сердце в своих ушах и чувствовать дрожь в руках. Но тут, он перестал улыбаться и сказал:
- Тебе пора, МояЛера,затем он поднялся на ноги и вырос надо мной исполинским монстром, глядя на меня, как на букашку.
Я молча поднялась и посмотрела не него:
- Что мне делать?спросила я, то отводя взгляд, то снова возвращаясь к красным глазам, пристально смотрящим на меня.В смысле, что мне делать со всем этим?я посмотрела на цветок, пустыню вокруг себя и на зверя стоящего передо мной.
- Все, что захочешь,сказал Никто. Он повернулся ко мне спиной и зашагал прочь, все еще сжимая в руке коробок спичек.
С меня словно свалилась непомерная ноша, тонна чего-нибудь, что еще мгновение назад лежало на моих плечах, и тут же испарилось, как только его фигура стала быстро удаляться от меня. Чем больше становилось расстояние, тем легче становилось мне. Я смотрела, как огромный силуэт становился все меньше и меньше, пока не исчез совсем. И только тогда я выдохнула.
Глава 4. Проба пера
- Влад, просыпайся,почему-то шепотом шипела я, тряся его за плечо.
Он раскрыл глаза и сонно посмотрел на меня, не понимая, что происходит.
- Что случилось?спросил он, приподнимаясь на локтях и глядя на меня так, словно мы женаты уже сорок лет, и последние тридцать девять он спит и видит, как бы безнаказанно перейти в статус вдовца.
- Смотри!
Я положила руку на песок, затем убрала ее и показала крошечную ромашку, которая внезапно появилась там. Ромашка получилась страшненькаякривая, с коротким стеблем и с половиной лепестков на цветке. Сразу видно, что я очень волновалась. Влад удивленно вскинул брови:
- Как ты это сделала?он прикоснулся к цветку рукой, еле касаясь бутона кончиками пальцев.
- Я еще и не так могу,сказала я и указала ему рукой, за его спину. Влад обернулся и увидел крошечную полянку из самых разных полевых цветов. Небольшая, примерно метр на метр, она была вся усажена разноцветными бутонами, самых разных цветов, размеров и форм. Простенькие и незамысловатые, но среди голой пустыни они выглядели ярко, ослепительно и совершенно нереально. Я все утро испытывала мой новый дар, забавлялась с моими возможностями, и надо сказать, не однократно возвращалась мыслями к гигантскому чудовищу по имени Никто, который сказал, что мне это понравится. Он оказался правмне действительно это нравилось.
Влад поднялся и медленно подошел к оазису цветущей зелени. Сел рядом и провел рукой по траве и цветам.
- Они настоящие,удивленно сказал он, затем сорвал один и понюхал.Пахнут,констатировал он. Я подошла, села рядом с ним:
- Нравится?спросила я.
Влад посмотрел на меня со смесью удивления и недоумения на лице и кивнул:
- Впечатляет. А я так могу?
- Не знаю. Попробуй.
Я взяла его руку, и в тот же момент меня обожгло нежностью, поднимающейся по моей руке прямо к моему сердцу, которое тут же отозвалось знакомой тоской. Такое родное тепло, контур руки и рельеф кожи. Я посмотрела в синие глаза и поняла, как сильно скучала по нему. Как мне не хватало вот такого простого прикосновения
- Лера, заснула что ли?спросил он, глядя на то, как я схватила его руку и застыла. Я опомнилась и попыталась экстренно привести себя в порядок.
- Кхм, значит так Нужно положить руку на песок и подумать о том, что ты хочешь создать.
Влад кивнул, положил руку на песок, закрыл глаза и, видимо подумал о чем-то, а когда убрал руку, на песке ничего не было.
- Попробуй еще раз,сказала я.
Он так и сделал, но и вторая попытка ничего не дала.
- Может, перестало работать?спросил он.
Я пожала плечами и положила руку на песок, момент - и там красовалось соцветие незабудок прекрасного, нежно-голубого цвета.
За нашими спинами послышались сонные шаги четырехногого. Оно село рядом с нами на песок и вывело аккуратными буквами: «Лера может, Влад нет», - затем потянулось, сверкая ребрами, и потерло заспанные глаза.
- Отлично,хмуро сказал Влад. Он поднялся и тоже потянулся всем телом, оглянулся, осматривая местность, надеясь, что за ночь что-то изменилось. Но нет, все по-прежнему было в песке и, кроме поляны перед его ногами, не появилось ничего нового. Место это начинало угнетать, так как с приходом нового дня небо по-прежнему оставалось черным, словно чернила и совершенно неживым. Ничего в обстановке вокруг не говорило о том, какое сейчас время суток. Мрачное небо, слабо светящийся песок, и все. Словно полярная ночь, все вокруг было таким же, каким оставалось вчера.
А завтрак ты нам случайно не наколдуешь? Кофе бы
Я пожала плечами. Может и наколдую. Я положила обе руки на песок и, какое-то время понимала, что ничего не происходит, как вдруг На это понадобилось больше времени и усилий, но в итоге на песке появилась неглубокая сковорода, в которой покоилась глазунья из десяти яиц.
- Влад,пискнула я.Смотри.
Он повернулся, посмотрел и удивленно засмеялся. Затем подошел, взял сковороду в руки и ткнул пальцем ее содержимое:
- Холодные,сказал он.Согреть бы.
Я снова положила руки на песок, и на этот раз мне понадобилось не меньше пары минут и уйма сил, чтобы на песке появилось три небольших полена и спички. Пока я все это создавала, я впервые ощутимо устала. Не физически, но морально. Но Влад, глядя на мои труды, хмуро сказал.
- Я вообще-то намекал на газовую плитку и баллон с газом.
- Ну, знаешь линахмурилась я. Мне действительно стало обидно, потому как этот вариант мне даже в голову не пришел.Не нравится, делай сам.
Но он молча взял поленья, и как смог, соорудил небольшой костер. Без бумаги и топора поленья никак не хотели разгораться, и Влад попросил сделать бумагу или кусок сухой коры, на что я сказала, что больше не в настроении что-либо делать. Пришлось ему обходиться тем, что было, и в ход пошел сам коробок из-под спичек и все спички, лежавшие в нем. Через пять минут холодная яичница призывно зашипела на сковороде. По пустыне потянулся аромат, которого никогда не было в этих краях. Стерильная среда впервые за всю историю своего существования обретала запах, меняя форму, температуру, структуру поверхности. Стерильность уступала место хаосу. По сути, стерильности не стало уже тогда, когда мы впервые ступили на берег. На смену ей пришла жизнь.
Как оказалось, «Я» еда не требуется и оно с недоумением и даже каким-то отвращением наблюдало за тем, как мы с Владом уплетали яичницу за обе щеки.
- Так что там у нас с кофе, Валерия?сказал сытый, а потому довольный Влад, похлопывая себя по животу.
- Дома будешь кофе пить,надуто пробубнила я.
Он посмеялся. Потом задумчиво огляделся еще раз, и снова перевел взгляд синих глаз на меня:
- Как ты этому научилась?
- Руками.
- Я серьезно. Хочешь сказать, тебя просто осенило?
Я понимала, к чему он клонит, но еще я понимала, что, пожалуй, не стоит рассказывать ему, что существо, затащившее нас сюда, оказалось жутким чудовищем, со странными гастрономическими пристрастиями, чей внешний вид немного отличается от того, о чем я ему рассказывала, и чьи намеренья совершенно мне непонятны. Одно то, что я пошла на его зов совсем одна, не сказав Владу ни слова, мгновенно заставит его сменить милость на гневполучу по первое число, и никакой кофе тут не спасет.
- Да, - ответила я.Просто осенило.
Он смотрел на меня так внимательно, словно пытался запомнить каждую линию моего лица или, на худой конец, прожечь во мне дыру. Я мгновенно покраснела и опустила глаза, а он все смотрел на меня и думал, наверное, о том, как все же все-таки плохо у меня получается врать. Когда он отвел от меня глаза, мне стало значительно легче. Влад повернулся к «Я» и спросил:
- Ну, четырехногий соратник, что нам делать теперь?
«Я» активно рассматривающее что-то на своей третьей по счету ноге, поднял голову и вопросительно посмотрел на него.
- Ты говорил, что пока ОНА не научится создавать, идти никуда не нужно. Теперь она, судя по всему, умеет. Так каков наш следующий шаг?
«Я» пожало плечами и написало:
- Это всего лишь цветы. Нужно больше.
Влад прочитал и, ехидно улыбаясь, заметил:
- Гляди-ка, а нашего синего Сусанина твоя полянка не особо впечатлила.
Я посмотрела на четырехногого:
- Что ты имеешь в виду?
- Это всего лишь цветы, - лаконично повторил «Я», на что Влад язвительно хохотнул своим прекрасным низким, бархатным голосом.
- Но это все, что я могу,удивленно и обиженно возразила я. «Я» не пыталось обидеть меня, я это видела, просто оно, коряво и непонятно, пыталось мне что-то сказать:
- Не все, - написало оно, а затем добавило, - Просто еще не знаешь.
Влад перестал хохотать и лишь с хитрым прищуром во взгляде смотрел на меня и «Я». Что же ты будешь делать со всем этим, Лера? Как будешь выпутываться? Но вслух он ничего не говорил, а потом и вовсе отвернулся и стал рассматривать горизонт. Я же чувствовала себя как на экзаменеот меня требуют что-то, чего я не знаю, но знать должна. Все это окончательно выбило меня из колеи. Вообще не такой реакции я ожидала, создавая свой маленький цветник. И тут, как это довольно часто со мной случается, по щекам потекли слезы, крошечные, холодныеслезы обиды и усталости. Вдруг откуда-то сверху на меня упала капля, большая и увесистая. Я услышала, как рядом выругался Влад, стирая с лица каплю и глядя наверх. Потом еще одна и еще Через минуту черное небо разразилось ливнем, какого я не видела никогда. Стена воды хлынула на нас, резко и сильно. Капли были тяжелыми и неслись на нас так быстро, что ощутимо били по коже. Четырехногий подскочил , как ошпаренный, и если бы мы не стояли под этим же дождем, я бы подумала, что с неба льется кипятоконо прыгало, пыталось убежать, бегая в разные стороны, словно курица без головы, очевидно полагая, что дождь в трех метрах от этого места заканчивается, но потом снова пробегал мимо меня с истеричным мычанием, пытаясь сбросить с себя воду, покрывавшую его тело. Оно поднимало голову, а когда вода попадала в глаза, с силой тер их и мотал головой. Влад поднялся, поймал его и повернул к себе:
- Это вода,говорил он спокойно. С него самого лило, как будто он стоял под душем. Он смотрел «Я» в глаза и снова повторял. - Просто дождь. Это не страшно, - Затем он повернулся ко мне и недовольно пробубнил. - Ну, спасибо, Лера.
Я бессильно взревела пуще прежнего. Что я могла с этим поделать? Что могла сделать с собой? Я же не специально. «Я», вроде как, начало успокаиваться, по крайней мере, когда Влад разжал руки, оно уже не бегало в припадке истерики и не пыталось убежать от стихии. Просто стояло и наблюдало за потоками воды, льющимися с него на песок. Оно растопырило ладони и смотрело, как капли разбиваются о них, с крошечными всплесками. Влад снова повернулся ко мне:
- Давай-ка завязывай с этим,грубо и резко сказал он, отчего мне стало еще обиднее, и дождь заметно усилился.
- Я не знаю как,скулила я, утирая, не то слезы, не то воду с лица.
- Успокойся и возьми себя в руки. Ты же не маленькая,все так же грубо отчеканил он.
Но я, не то, что успокоится, даже дышать толком не могла от всхлипываний. Мне стало невыносимо обидновсе утро я старалась, лезла из кожи вон, чтобы восхитить и обрадовать одного единственного человека, и все, что получила это горсть насмешек и пару язвительных замечаний в придачу. Я не выбилась из сил, не сошло с меня семь потов, но все же я старалась! Я всей душой хотела угодить. Хотела обрадовать. Хотела, чёрт возьми, просто похвастаться. Но куда уж там! Очевидно, чтобы поразить Владислава Игоревича, нужно что-то большеепеченку из себя вынуть или возвести здесь бар-караоке, с яркими вывесками и доступными женщинами. Цветы им, видите ли, мало! А что нужно? Может сразу дерево? Я психанула и, кто знает почему, подумала о дубеогромном, раскидистом, с ветками, длинной в десяток метров, и кроной размером с маленький дом, и чтобы вечнозеленый. Вдруг Влад схватил меня за руку:
- Побежали,сказал он и потянул меня за собой.
Я оглянулась и увидела тот самый дуб. Таким, каким я представила его. Один в один. Он стоял примерно в километре от нас, и листва его шумела под напором дождя. Я глазам своим не верила. Мы рванули, что было сил, очень быстро добежали до него и забрались под густую раскидистую крону, где ни одна капля не могла найти лазейку. Тут было сухо, сумрачно и дождь барабанил, словно по крыше. Свет от песка забирался под густую крону, собираясь под деревом в теплый кокон. Было даже немного уютно, если бы не было так обидно.
- Ну и на этом спасибо,сказал Влад, отряхивая с себя воду. Я отвернулась, отошла от них, забираясь как можно глубже к стволу, села на песок, уперлась спиной о теплую кору дерева и предалась горестным рыданиям, жалея любимую себя, на что ливень весьма предсказуемо, усилился втрое, сплошной водной стеной окружив нас троих. Влад и «Я» молча сели поодаль от меня и никому из них не пришла в голову мысль, что меня просто необходимо пожалеть. На самом деле Влад подумал об этом, но сделать этого не захотел, а «Я» просто не знало, каково этопожалеть, и слава Богу. Одна мысль о том, что оно прикасается ко мне своими мокрыми, серо-синими руками, похожими на две дохлые, склизкие селедки, приводила меня в дрожь от отвращения. Под дубом повисло тягостное молчание, изредка прерываемое моими всхлипываниями.