В нашем импровизированном лагере стояла полная тишина. Никому не хотелось говорить и еще меньше хотелось куда-то идти. С утра, обмениваясь короткими репликами, мы с Владом решили, что никуда сегодня не идем. С Яшкой советоваться не стали, во-первых, потому что она спала, а во-вторых, вчерашние события лишили ее права голоса.
- Нужно остановиться и подумать, как быть дальше,сказал мне Влад. Его брови знакомо сошлись на переносице. К сердцу подступила нежность, вперемешку с тоской, и мне захотелось, как никогда сильно, просто обнять его и сидеть так, пока не станет легче. Но все, на что хватило моей смелости, это покорно кивнуть, глядя на то, как он снимает с веток высохшую одежду и критически рассматривает плохо простиранную ткань. Чистоплотный от природы, он все же не был лишен определенного разгильдяйства, что позволяло ему быть не помешанным на чистоте, но очень ее любить.
- Может, ты сделаешь пару чистых штанов и футболку?с надеждой глядя на меня, спросил он.
Я отрицательно покачала головой. Он настаивать не стал, и, вздохнув, пошёл переодеваться, принимая как должное тот факт, что ходить ему в грязном до тех пор, пока меня не озарит вдохновение. Вдохновения моего хватило лишь на нехитрый завтрак на двоихпо паре бутербродов с сыром и колбасой, и чаем, уже горячим. Но, поскольку настроение было так себе, то хлеб был черствый, сыр лежалым, а колбаса совершенно безвкусной. Сделав первый укус, Влад поморщился и сказал:
- Да, Лера, готовить ты не умеешь даже при помощи магии,затем отхлебнул чай и возмущенно посмотрел на меня.Почему чай? Лера, ну е-мае! Второй день у тебя кофе выпрашиваю!
Спорить с ним у меня не было ни сил, ни желания, кроме того, крошечная пакость, откровенно говоря, подняла мне настроение. Мы молча жевали безвкусные бутерброды и смотрели на болото, раскинувшееся перед нами.
- Ты что и правда не заметил, что Яшка девчонка?спросила я.
Влад удивленно посмотрел на меня, прожевал и спросил.
- С чего ты взяла?
- Это же очевидно. Яшка определённо женского пола. Не знаю как для тебя, а для меня это ясно как день.
Влад хмуро посмотрел на черное небо над головой. Да уж, в этом месте, даже то, что на дворе день под большим сомнением. Я рассказала ему все, что увидела вчера на болоте до того, как чуть не утонула. Он внимательно слушал меня, всматриваясь в тихую, зеленую гладь топи. Рассказала о ее повадках, о том, почему она чуть не утопила меня, и о том, как все складывается и становиться логичным в свете того, что она девушка. Влад еще немного помолчал, а потом все-таки возразил:
- Я не вижу в нем женщину. Уж что-что, а женщину я чую за километр.
- Если она неделю не мылась?
- Бог ты мой, Лера. Если она и вправду женщина. Оно бесполоени то ни другое.
- Я тоже так думала, но вчера совершенно точно поняла, оноженщина.
Мы еще долго перепирались, но, в конце концов, все упиралось в то, чем можно было бы объяснить ее/его поведение, и зачем ему, если оно бесполое, меня топить?
- На самом деле все очень просто. Ты каким-то образом влияешь на это место, заставляя все вокруг себя меняться так, как тебе захочется. Представь себе пришельца, который прилетает на Землю, и начинает кроить ее по образу и подобию своей планеты, согласно своему, понятному только ему одному, пониманию того, что хорошо, а что плохо. Мы пришельцы, а ты бесцеремонно коверкаешь его мир, даже не задумываясь, нравится ли это ему.
- Вообще-то, это не только ее мир. Никто. Забыл? Он тут главный, ты сам так сказал,сказала я и почувствовала неприятный холодок, пробежавшийся по всему нутру. Почему-то обсуждать с Владом Никто мне казалось таким же странным, как обсуждать с мужем цвет нижнего белья своего любовника. Я словно открывала ему что-то настолько личное и запретное, что мне стало не по себе.
- Думаешь, ему нравится то, что ты делаешь?спросил меня Влад.
- Думаю, если бы ему что-то не нравилось, он бы уже положил этому конец,сказала я и почувствовала мурашки по спине.
Влад неопределённо пожал плечами. На этом разговор о Никто был исчерпан, и мы, к моему огромному облегчению, закрыли эту тему. Но тут из-под ели выползла Яшкапочесала зад, высморкалась прямо на землю и принялась капаться в носу с таким азартом, словно от этого зависела ее жизнь. Влад расхохотался и, наклонившись ко мне, прошептал:
- Очень изящная у нас дама. Грация, тонкое чувство такта и воспитание
Я смотрела, как сонное существо ходило вокруг ели, и понимала, что Влад правничего женского в Яшке не осталось. Я смотрела на четрыехногого во все глаза, не могла понять - как такое возможно? Походка, повадки, движения, взглядвсе снова стало нейтральным, словно вчерашнего дня не было. Но я-то точно знаювчера Яшка было женщиной. Такое не утаишь, не спрячешь, не сыграешь. Это либо есть, либо нет. И сегодня этого не было. Бесполое, как и день назад, оно ходило взад вперед, сонно оглядывая все вокруг, словно что-то потеряло. Затем оно увидело нас и подошло, как ни в чем не бываловзгляд его светился вопросом «Чем могу служить?» и совершенно не проявлял никакого чувства вины. Владу это тоже бросилось в глаза, и он небрежно, как бы между прочим спросил:
- Яшка, как настроение?
Яшка округлило глаза и попыталось было написать на земле, но писать было не на чем. Но мы с Владом оба понялидело было, главным образом, в имени. То, на что вчера оно с готовностью согласилось, сегодня вызвало у него полное недоумение.
- Ты не помнишь, как вы с Владом вчера договорились, что теперь тебя зовут Яшка,спросила я.
Четырехногий отрицательно покачал головой и смущенно опустил глаза.
- А что вчера произошло на болоте, тоже не помнишь?спросил Влад, догадываясь о том же, о чем и я.
Яшка отрицательно покачало головой снова и вопросительно посмотрело на нас, как бы спрашивая, что же случилось.
- Ничего особенного. Слушай, ты не сходишь за хворостом? - сказал Влад, картинно поежившись.Зябко как-то, костер бы разжечь.
Яшка с готовностью кивнуло и скрылось в чаще деревьев. Убедившись, что шаги звучат далеко, Влад посмотрел на меня. Я тоже смотрела на него:
- Оно ничего не помнит,сказала я.
- О, капитан Очевидность, не признал Вас в гриме,подначил меня Влад.Что делать будем?
- В смысле?
- В прямом. Оно не совсем вменяемо, и временами, когда, по твоим словам, становится женщиной, еще и опасно. Но ононаш единственный ориентир и проводник. Нам с тобой решать, идти с ним дальше или нет.
- Ну не бросать же его тут одного?
- Нет, дождемся, пока оно ночью задушит нас по одному.
- Господи, Влад, что ты такое говоришь? Ну с тобой-то ему точно не сладить. Оно даже меньше меня, и при определенной сноровке, я, наверное, могу его обезвредить.
- Но такой сноровки у тебя нет. Я не могу ему доверять, не могу знать, куда оно ведет нас, не могу полагаться на его слова, я даже не смогу оставить вас вдвоем, если понадобиться.
- Так не оставляй меня,выпалила я, и тут мы оба поняли, что я говорю совершенно о другом. Влад застыл, не зная, что сказать и лишь смотрел на меня, разглядывая мое лицо, словно видел в первый раз. Затем взгляд его смутился, а брови снова сошлись на переносице. Он все прекрасно понял, но сказать ему было нечего. Он опустил глаза и начал тихо:
- Лера, я не
- Я знаю, что ты сейчас скажешь,перебила его я, чувствуя, как краснеют щеки. Он мельком посмотрел на меня, а потом снова опустил глаза. Он качнул головой, но я заговорила наперекор ему. Специально, чтобы не слышать тех ужасных вещей, что он собирается мне наговорить. Ты все понятно и доступно объяснил еще у меня дома, и я тебя прекрасно поняла. Но я тебе не верю. Понимаешь? Нельзя вдруг взять и разлюбить.
- Вдруг? Прошел целый год.
- Всего лишь год! Несчастный, куцый и совершенно бессмысленный, и я больше не хочу еще одного, нескольких, а то десятка таких лет. Он пролетел так, словно его и не было, так что мы можем, нет, мы просто обязаны, вычеркнуть его из жизни. Он ничего не значил, его и не было.
- Лера, невозможно взять и вычеркнуть то, что есть. Факты не вычеркиваются, факты не меняются по прихоти капризной девчонки, просто потому, что ей так захотелось.
- Нет, из капризов не меняются, а из любви к человеку да. Можно все, если любишь
- А если не любишь?спросил он и посмотрел мне в глаза. Честно, открыто, не из желания обидеть, а из желания внести ясность, отрезвить меня.Что обычно делают люди, когда не любят?
Вопрос повис в воздухе. У меня не хватило духу сказать это холодное, колючее слово, которое разорвет мне глотку, как только полезет наружу. Но все мое нутро кричало, билось во мне, плакало и требовало от него того, чего уже нет, и все, на что хватило моих сил - это тихо проскулить:
- Пожалуйста, не бросай меня. Я без тебя не смогу.
К черту чувство собственного достоинства, к черту уязвленное самолюбие! Плевать на все это, больше ничего этого нет. Мне остается лишь молить, упрашивать, уговаривать и надеяться на снисхождение. Выпрашивать любовь унизительно, но это все, что у меня осталосьпросить, умолять и ждать небывалой щедростивозможности просто быть рядом. Я посмотрела на такие синие глаза, что любое море рядом с ними - крошечная лужа, и такой знакомый, такой манящий рельеф губ, которые когда-то всецело принадлежали мне, и вспомнила их тепло, вспомнила запах его кожи. Владу не нужно было читать мои мысли, чтобы понять, о чем я думаю. Он смотрел на меня, и жалость застыла на его лице, словно маска. Но я ее не видела, или не хотела видеть. Мне было все равно, из какой благой цели он будет рядомиз жалости или из сострадания, мне просто было необходимо, как воздух, чтобы я могла в любой момент прикоснуться к его губам.
- Лера, - сказал он тихо, отводя глаза,давай мы сначала выпутаемся из этой истории, а потом будем решать, кто мы друг для друга, ладно?
Мне ничего не оставалось, как кивнуть и убрать глаза куда подальше. Приступ бесхребетности сошел на нет, оставив меня сгорать от стыда за сказанное. Влад, надо отдать ему должное, деликатно сделал вид, будто ничего не было. Мы вернулись к тому, с чего начали.
- Давай договоримсяты не остаешься с Яшкой наедине, и чуть что - зовешь меня, в любое время суток. Даже если тебе просто покажется, что что-то не так, хорошо?
Я молча кивнула, все еще глядя в землю перед собой. Теперь мы молчали оба, и неловкость заполнила все пространство между нами. Если бы не Яшка бодро вышагивающее с охапкой дров, я наверное снова устроила бы потоп. Пока разжигался огонь, мы худо-бедно выяснили, что сегодняшнее Яшка не в восторге от своего имени, но за неимением чего-то лучшего было согласно и на это. Окончательно подтвердилось, что ровно ничего из произошедшего вчера оно не помнит, и совесть его спокойна и чиста. Либо это создание так хорошо навострилось врать, что ни я, ни Влад не почувствовали подвоха, то ли это чистейшая правда. Мы хотели верить в последнее, а иначе дальнейший путь вместе был бы просто невозможен, и убедили себя в этом. Его безропотное мычание очень меня огорчало, и я даже предприняла несколько попыток сделать бедняге рот, но как бы я ни старалась, ничего не вышло. Наверное, раз я не могу создавать живых существ, то и видоизменять их мне тоже не под силу. Яшка, в общем-то, не особо надеялось, судя по всему зная что-то, о чем я только догадывалась.
Весь день прошел в бытовых хлопотах, и мы совершенно не заметили, как он пролетел. Яшка носился, как счастливый пес, осматривая лес и все его закоулки. Он постоянно приходил с такими полезными подарками, как пустые шишки и горсти мухоморов (не помню, чтобы я их создавала). Но были и полезные приобретения, такие как несколько пригоршней черники и одна маленькая земляники, мелкой, но очень сладкой. Ни у кого из нас не было часов, поэтому время суток мы определяли лишь по собственной усталости. И когда вечером мы сидели у огня, наевшиеся сосисок, жаренных на огне, и диких ягод, никому не хотелось говорить. Влад вообще боялся рот раскрыть, дабы снова, в порыве обычной беседы, не напороться на приступ моей большой и светлой любви, как на огромный подводный камень. Я тоже перестала рваться в бой, и просто наслаждалась тем, как красиво горит огонь. Все, что могла, я уже сказала, все, что смогу, сделаю по мере необходимости, а потому сейчас было короткое перемирие, которое всем было по душе.
Легли спать рано, но я никак не могла заснуть. Отлежав себе все бока, я вылезла из-под ели, подумывая о том, что неплохо было бы мне сделать кровать, и пошла прогуляться. Светлячки сновали туда-сюда, как ложные маяки, которые не определяют положение суши, а наоборот сбивают с толку. Я шла той же дорогой, что вчера ночью, когда сделала для самой себя неожиданное открытиея жду его. Жду, когда послышится тихий звук тяжелых шагов и глубокого дыхания, с глубинным рыком на выдохе, жду, когда среди стволов деревьев промелькнёт его огромное, высоченное тело, с грубой темно-серой кожей и прекрасными, удивительными кроваво-красными рисунками, жилистое, изящное, приводящее в ужас и восторг одновременно. Хочу увидеть красные глаза, пронзительно смотрящие на меня, хочу увидеть улыбку, заставляющую меня мелко дрожать, хочу взяться за руку в белой перчатке. Хочу, чтобы он снова напугал меня до полусмерти.
Он не пришел. Я долго сидела на поляне, потеряв счет времени, но так и не дождалась его.
***
Утром Влад проснулся преисполненный решимости идти за далёкой звездой, ведущей нас к неведомому. Яшка согласно кивало на любое предложение, а меня эта перспектива не впечатлила настолько же, насколько раздражало возвышенно-оптимистическое настроение её владельца. Я вообще встала не с той ноги, и если бы можно было бы подобрать персонажа, под стать настроению, это точно был бы Джек Торрентс в исполнении Джека Николсона из фильма «Сияние»[1]. Идти мне откровенно не хотелось, но двое против одного всегда побеждают, и мы снялись с насиженного места.
Влад перестал недоверчиво коситься на Яшку, а тот сегодня был самим собойбесполым, безротым, безропотным. Я шла в самом хвосте, периодически отставая на десяток метров, а то и больше, и никак не могла понять саму себя. Неужели меня так расстроило, что Никто не пришел ко мне? Вроде бы надо радоваться, ведь каждый раз, когда мы расставались от страха, я была чуть теплее трупа и вся в холодном поту. Но радостно мне не было. Наверное, я боялась, что разозлила хозяина здешних земель. Вроде нет, ведь я совершенно уверенна, будь на то его воля, я бы не шла по дорожке, размышляя о тонкостях общения с дикими чудовищами из параллельных вселенных, я кормила пиявок на дне болота. Вроде бы очевидные вещи приобретали совершенно иной оттенокесли бы речь шла о Владе я бы смело сказала, что соскучилась, но когда речь зашла о Никто, такое слово никак не приходило на ум. Он жуткий, он свирепый, он смотрит на меня, как на еду, и, тем не менее, есть в нем что-то, что заставляет мысленно возвращаться к нему вновь и вновь. Может быть, этот ласковый взгляд, полный нежности, отчего огромное, свирепое чудовище казалось ручным, покорным мне, все еще оставаясь непредсказуемым и жутким. Этот баланс на грани между страхом и восхищением делал его не таким как всё, что было до этого.
- Лера, шевелись давай!крикнул Влад откуда издали. Они с Яшкой ушли довольно далеко, и теперь я почти не видела их, когда поднимала голову. Лес начал заметно редеть, но все же пока был достаточно труден для пересечения. Влад, все детство проведший в лесу, двигался легко и уверенно, Яшка с четырьмя ногами и бараньим весом словно летело над землей, будто не касаясь ее вовсе, и только я тащила свое тяжелое, неповоротливое тело, в придачу к хмурой сонной голове, полной всяческой мерзости. Внезапно мне так отчаянно захотелось, чтобы они оставили меня в покое. Какое-то крохотное мгновение, крошечный луч света, блеснувший в кромешной тьме, от чего такой ослепительно-яркий. Я хочу побыть одна! Хочу, чтобы мы перестали нестись, как угорелые, сами не понимая, куда идем. Здесь никуда идти не нужно, но зачем-то мы пересекаем длинную густую траву, запинаемся о вылезающие из-под земли корни, протискиваемся между деревьев и переходим вброд тонкие речушки. Зачем? Чтобы Владислав Игоревич от души позабавился, глядя на то, как я тащусь за ним по прихоти его величества, спотыкаясь, падая, на потеху публике? Он сильный и ловкий, я тяжелая и неповоротливая, и мы давно это выяснили, так к чему очередное тому подтверждение? И, главное, для чего Я это делаю? На что надеюсь? Неужели на приз в конце дорожки? Если я благополучно пересеку полосу препятствий, неужели он восхищенно улыбнется и скажет, что я его единственная, потому, что так отчаянно еще никто не рвал ради него своих штанов о ветки деревьев, и, о да, Валерия, вы покорили мое сердце, пересекая вброд реку, своим неповторимым, корявым стилем. Странно, но еще вчера я была готова ползать на коленях, лишь бы греться у его ног, а сегодня меня наизнанку выворачивало от его самоуверенности и нежелания слышать кого-то, кроме себя самого. Меня лихорадило от любви к ненависти, штормило в своих собственных мыслях, и во всем урагане моих мыслей и чувств оказался только один ориентир - маяк, который помогал мне различить островок суши в кромешной мгле океана. Никто. Жуткое чудовище, опасный зверь, который никогда не посмеет обидеть меня. Он был моей точкой отсчета. Не хочу никуда. Не хочу никуда!