***
Еще не открыв глаза, я почувствовала, что лежу в кровати. «Все-таки это был кошмар, - подумала я. - Обидно. А ведь так все хорошо начиналось". Я даже немного расстроилась. Слишком уж реальным, правдоподобным было все, начиная от леса с его запахами и полутонами и заканчивая огромной волосатой зверюгой. Я могла поклясться, что до сих пор чую запах его шерсти. От воспоминания о нем мерзкий холодок пробежал по моей спине. Кстати, о спине - все ужасно затекло. Сколько же я спала? Наверное, уже обед. И все же, как приятно просыпаться в теплой постели. Лес, каким бы прекрасным он ни был, не сравнится с чистым постельным бельем и мягким одеялом. Я потянулась и поняла, что ошибалась. Кровать, оказывается, не всегда самое приятное место, где можно проснуться, особенно, когда просыпаешься связанным. Я дернулась. Никак. Попытавшись пошевелиться, я поняла, что связана туго и, судя по затекшим конечностям, довольно давно.
Я открыла глаза. Утреннее солнце прямыми лучами падало из раскрытого окна на старый, потертый, но чистый деревянный пол. Никакого ковра, лишь плотно подогнанные друг к другу деревянные доски, нагретые солнышком. Стены из деревянного бруса, утеплённые чем-то похожим на солому, перемешанную со мхом, абсолютно голы - ни обоев, ни краски, ни картинок каких-нибудь. Потолок выглядел так же, как и пол, с той лишь разницей, что был наверху. Вся прочая обстановка в виде нехитрого, но прочного на вид стола, на котором громоздились скудные столовые приборы, стула с высокой спинкой и большого деревянного короба с тяжелыми дверцами, чем-то отдалённо напоминающего шкаф, но размером с комод, чинно стояла на своих местах. Венчала всю эту компанию выложенная из мелкого камня печка - маленькая и круглая, похожая на бочку с длинной трубой, уходящей в потолок. Приятный запах теплого дерева и каких-то неведомых мне трав наполнял домик. Именно домик, потому что размерами до полноценного дома он не дотягивал, да и язык не поворачивался сказать как-то иначе. Он был мал даже для сторожки лесника, но чистота и нарочитая простота делали его уютным. Если бы не тугая веревка поперек моего тела, я бы даже почувствовала себя как дома.
Тут входная дверь с мелодичным скрипом открылась, и в домик вошел тот самый мальчишка, который моими стараниями вчера ночью не был съеден. Он бросил в угол охапку дров, которые принес с собой, и хмуро уставился на меня. Я молча смотрела на него, ожидая благодарности за свое благородство и извинений за нерадушный прием. Спустя две минуты гробового молчания не последовало ни первого, ни второго. Надо запомнить - никогда, НИКОГДА не помогать другим! Понимая, что даже в такой неловкой ситуации как-то надо начинать знакомство, я набрала воздуха в грудь, но, не успев раскрыть рта, услышала негромкое:
- Кто ты такая?
- Лера, - подавилась воздухом я.
- Я не о твоем имени, - он изо всех сил старался выглядеть старше и как можно более грозным. - Ты ведьма?
В ответ я усиленно замотала головой и мяукнула «нет».
- Тогда как ты сумела прогнать Фоса?
Очевидно, Фосом парень называл волка.
- Понятия не имею. Как-то само собой получилось.
- Сама собой только изжога случается. Фоса невозможно напугать! - он не верил мне и начинал злиться. А я все меньше и меньше понимала, почему то, что зверь не сожрал нас этой ночью, так расстраивает этого парня.
- Слушай, не то чтобы я напрашивалась на благодарность, но, по-моему, тому, что волк вчера сбежал, можно только порадоваться, разве нет?
Он молча смотрел на меня, не то злясь еще сильнее, не то пытаясь найти подходящие к ответу слова. Одно было очевидно - такими темпами от веревок я освобожусь еще очень не скоро. Его брови прочно сошлись на переносице, а худощавое лицо стало еще более угловатым и нарочито серьезным. Он оказался гораздо выше и немного старше, чем мне показалось вчера. На вид ему было лет пятнадцать. Короткие ,как попало стриженые, волосы были взъерошены и так сильно выгорели на солнце, что их изначальный цвет было трудно распознать. Подростковая худоба и угловатость еще сохранились, но уже уступали принимающей свои очертания мужественности.
- Так ты ведьма? - снова задал он вопрос, никак не дающий ему покоя.
- Нет.
- Тогда кто же? Оборотень? Может, и вовсе - нежить...
Судя по тому, как парень на полном серьезе говорил о ведьмах, оборотнях и прочей нечисти, я начала догадываться, что мое желание попасть в сказку исполнилось. Ну или меня захватил в плен умалишенный. В любом случае обстановку нужно было как-то разряжать. И тут я, наконец, вспомнила, кто я.
- Я бухгалтер.
Я надеялась увидеть на его лице облегченную гримасу или что-то похожее на узнавание, но он лишь продолжал смотреть на меня, по-видимому, ожидая деталей.
- Бухгалтер - это счетовод (по-прежнему никакой реакции на суровом мальчишеском лице), - я вздохнула и с надеждой в голосе спросила. - Может быть, ты меня все-таки развяжешь? Очень уж неудобно.
- Мне удобно, - коротко ответил он.
- Ладно... Я еще только заканчиваю учебу, но в будущем я буду считать деньги. Сколько взяли, сколько потратили, на что потратили. Сколько денег есть и сколько понадобится в будущем. Понимаешь?
Он искренне пытался понять. Я видела это, но в то же время задавалась вопросом, что же это за глушь такая, где никто слыхом не слыхивал о бухгалтерах.
- Откуда взяли? - спрашивает он.
Ну что ж, это уже что-то.
- Оттуда, куда их положили.
- Кто положил?
- Ну, не знаю. Ты, например. Ты положил, а я взяла.
- С какой стати ты берешь то, что тебе не давали? - его взгляд стал еще суровее, а я подумала, что мне стоило попасть в сказку о русалочке. Иногда быть немой полезно.
- Я возьму на время, а потом верну.
- Зачем же брать что-то, чтобы потом это отдавать?
Отличный вопрос, который, надо заметить, даже меня сбил с линии повествования. Ну не рассказывать же ему краткий курс экономики?
- Слушай, я не ведьма! И не оборотень. И уж тем более не то, третье, что ты там называл... Я просто девушка. Ясно?
Он смотрел на меня, уже не хмурясь, но все еще сомневаясь.
- Откуда мне знать, что ты не врешь?
- Да даже если и вру, ты все равно никогда этого не узнаешь. Ну не будешь же ты меня держать здесь связанной вечно? - посмотрела на него и поняла - этот будет, и поспешила реабилитироваться. - Слушай, я уже рук не чувствую. Ну, сам подумай, для чего бы я вчера геройствовала? Чтобы сегодня превратить тебя в лягушонка и от души похохотать?
Он крепко задумался. Я же все никак не могла взять в толк, за что он так недоверчиво относится к людям. И тут два варианта: либо я не внушаю абсолютно никакого доверия, либо лес и вправду кишит всевозможной нечистью, так что шагу невозможно ступить, не наткнувшись на ведьму, вампира или представителя косметики. Но тут он прервал мои раздумья, подойдя к кровати, и со словами: «Смотри у меня...», - развязал веревку, да так ловко, буквально одним движением, и - voila - я свободна. Когда я села на кровати, потирая затекшие руки, он максимально строго, насколько это позволял мальчишеский голос, добавил:
- Имей в виду, я с тебя глаз не спущу.
- Я поняла, поняла...
Он насупился и принялся деловито ходить по комнате, орудуя нехитрым кухонным инвентарем. Видимо он собирался завтракать. Ну что ж, если мне посчастливится, я не откажусь от чего-то съедобного. И пока он ходил туда-сюда, я украдкой рассматривала его. Действительно, он был намного выше, чем я думала. Как минимум на полголовы выше меня. Худоба его не выглядела болезненной, скорее наоборот - жилистый и довольно крепкий. Движения скупые и отточенные, но, судя по некоторой скованности, я понимала, что мое присутствие смущает его. Честно говоря, больше всего меня удивила его одежда - на нем была самотканая рубаха, сшитая хоть и аккуратно, но слишком уж просто и незамысловато. Так просто, словно одежду на парня шила пятилетняя девчонка, и наверное поэтому больше напоминала светло-серый мешок, чем предмет гардероба. Кожаные штаны, очевидно, творение той же талантливой руки, что шила верх, и не имеют ни формы, ни какого бы то ни было конкретного размера. Весь этот, не побоюсь этого слова, ансамбль, выглядел на худом теле довольно забавно, и напоминал висящий на флагштоке, флаг.
Тем временем парень закинул пару поленьев в печку, а на импровизированную конфорку поставил что-то напоминающее чайник и кастрюлю одновременно. Он наполнил «чайник» водой и спросил:
- Есть будешь?
- Да, спасибо. Слушай, а где мы? Как называется это место? - спросила я, ожидая услышать что-то трудновыговариваемое.
- Понятия не имею, - сказал он абсолютно спокойно, без малейшего намека на шутку или сарказм.
- Ты не знаешь где мы?
- Сказал же, нет.
- Ты что, не живешь здесь?
- Живу, - кивнул он.
- Тогда как можно не знать, где живешь?
- Я знаю, что живу в лесу, но не знаю, как он называется. Да и не думаю, что у него вообще есть название.
- У всего есть название. Как можно жить где-то и не знать, как называется место в котором ты живешь?
- Очень просто. Без воды нельзя жить. Без еды. Без крова. А без названия живется так же хорошо, как и с ним.
Надо признаться, я не нашлась что ответить. Я вообще решила - почему бы мне не помолчать чуток? Говорят, для женщины это бесценное качество.
Не успела я оглянуться, как на столе организовался нехитрый завтрак на двоих: хлеб, яйца и варенье. Причем желток у яиц оказался ярко-голубого цвета. Какая прелесть. Мне определенно начинает нравиться этот сказочный мир. Почему-то это заставило меня улыбнуться. Он это заметил и еще крепче сдвинул брови на переносице. Парень заварил чай, и как только он налил его в грубую берестяную кружку, по комнате разлился дурманящий аромат. Не знаю, как это объяснить, и уж тем более не имею ни малейшего понятия, что он туда добавил, но казалось, что каким-то образом ему удалось поймать и налить в кружку аромат утреннего леса, солнца и свежесть ручья, бегущего по горным перевалам. И как-то сразу стало спокойнее. То ли от ароматного чая, то ли от того, что меня хотят накормить, но мне стало комфортно, и я заулыбалась еще сильнее. Наверное, он думает, что у меня не все дома... Да и пусть думает. Тут еще не разобраться надо, чья крыша дальше уехала. Ведь, согласитесь, довольно странно выглядит парень пятнадцати, может четырнадцати, лет, живущий в крошечной лачуге один, посреди леса, не имея ни малейшего понятия, что это за места и как они называются. Он странно одет, у него диковатые манеры, он думает, что бухгалтер - это разновидность нечисти, и связал меня за то, что я пыталась его спасти.
Закончив со всеми приготовлениями, он, усевшись на единственный стул, принялся за голубую глазунью. На мгновенье мне даже показалось, что он просто напросто забыл о моем существовании, и по привычке сел завтракать в полном одиночестве. Но услышав глухое: «Чего сидишь? Приглашение особое нужно?» - сказанное набитым ртом, я поняла, что не забыта.
- Вообще, хотелось бы... - сказала я с лицом, преисполненным гордостью и чувством собственного достоинства.
В ответ он лишь закатил глаза и заработал челюстями в привычном темпе. Я посчитала, что в данной ситуации это вполне может сойти за приглашение, к тому же неумеренный выпендреж мог стоить мне завтрака, и я все с тем же гордым видом подошла к столу.
- А куда мне сесть?
Он перестал жевать и поднял на меня озадаченный взгляд. Затем пробежался глазами по комнате в поисках чего-то более менее подходящего на роль стула, но, так и не найдя, вздохнул, поднялся с тарелкой в руках и сел на кровать, сложив ноги по-турецки. Я села за стол, стараясь не выдать волчий аппетит. Но Боже мой, каким же все оказалось вкусным! Вроде бы хлеб как хлеб, но каким ароматным и нежным он был. А яйца! Голубая глазунья имела ярко выраженный вкус ветчины, слабо пахла сыром и вообще не имела ничего общего с привычным для меня яйцом. Варенье по консистенции напоминало клубничное, но почему то пахло бананом с ярким сливочным послевкусием. Огромных усилий мне стоило сидеть тихо и молча, потому что внутри меня буйствовала кулинарная феерия. Привычные на вид продукты во рту взрывались фейерверком совершенно неожиданных вкусов, заставляя крошечного гурмана внутри меня прыгать и пищать от восторга. Видимо, что-то все-таки отражалось на моем лице, потому что парень поглядывал на меня не то с недоверием, не то с недопониманием. Но, как уже было сказано мною выше, еще неизвестно, кому из нас больше пойдет смирительная рубашка.
Завтрак подходил к концу, и хмурые брови моего нового знакомого, наконец, заняли положенное им место на худом лице. Видимо, глядя на то, с какой скоростью я управилась с угощением, он подумал, что плохой человек не может так аппетитно есть. Лично я всегда так считала. Так или иначе, когда завтрак был съеден, топор войны был наполовину в земле.
- Слушай, а зачем тебе три тарелки и две кружки, если ты живешь совсем один? - спросила я.
- С чего ты взяла, что я один?
- Была бы у тебя компания, стульев было бы больше.
Он бросил на меня взгляд, явно спрашивающий: «Не слишком ли ты умная?». Я ответила взглядом: «Нет, в самый раз».
- Не люблю мыть посуду, - сказал он и поднялся с кровати.
Пока он убирал со стола, я молча наблюдала за ним. Видимо, его это смутило, и он спросил:
- Когда собираешься выходить?
Я облизала сладкие от варенья пальцы и удивленно уставилась на него:
- Куда выходить?
- Ну, ты же явно откуда-то пришла, значит, шла куда-то. Я бы на твоем месте вышел завтра с рассветом. Ночью идти опасно, сама видела.
Тут я понимаю, что меня выгоняют. Я чувствую, как хлебушек встает поперек горла, и сдавленно говорю:
- Мне некуда идти, - при воспоминании об огромном звере, гуляющем где-то в чаще леса, желудок пригрозил вывернуться наизнанку. Еще одну ночь в лесу я не выдержу. Он удивленно посмотрел на меня.
- Откуда ты?
- Из очень далеких мест.
- Ты из-за гор?
- Ну... допустим.
- Давай без «допустим». Откуда ты?
- Для человека, не знающего, где он сам находится, тебя слишком уж сильно волнует этот вопрос. Если мы оба не знаем, где мы, так ли важно, откуда я?
Он насупился, собрался было возразить, но не нашел - что. Потом, наверное, попытался решить, что же ему со всем этим делать. И пока он мучительно принимал решение, я наблюдала за всей этой мыслительной агонией и, незаметно для самой себя, начала грызть ноготь на большом пальце (нет, не на ноге, и да, своей руки).
- То есть, - наконец сказал он - ты пришла из ниоткуда и идешь в никуда.
Мне не понравился язвительный тон, но объяснять, что он живет в сказочном мире, а я пришла из мира реального, мне показалось большим из зол. Поэтому я кивнула и примирительно улыбнулась. Он не посчитал нужным улыбнуться в ответ, лишь стоял и смотрел на меня.
- И где же ты собираешься жить?
- У тебя! - выпалила я и сама обалдела от собственной наглости. Я ошалело смотрела на него и молча ждала, что же сейчас будет.
Поначалу он пытался понять, шучу я или нет, но когда он понял, что я не шучу, началось самое интересное - поток эмоций буквально захлестнул его. Все промелькнуло так быстро, что я так и не успела понять, что же творилось в его голове. Целый калейдоскоп эмоций, длящихся сотые, тысячные доли секунды, пролетели одна за другой. Удивление, гнев, недоумение - это лишь то, что я четко смогла распознать, остальное смазалось, как двигающийся на фото объект. А потом его брови снова встретились на переносице, и молодое лицо снова насупилось.
- Мне не нужны нахлебники.
Тон его должен был говорить о твердой решимости и обдуманности решения, но на деле же он просто отчеканил, громко и грубо. Он отвернулся и стал рассматривать тлеющие угли в печи. Я не на шутку испугалась. Неужели выгонит меня вот так просто, в лес, к диким зверям? Смотрю на него и понимаю - выгонит. Пытаясь сдерживать нарастающую панику и говорить жизнерадостно и непринужденно, я почему-то говорила таким голосом, словно мне наступили на хвост.
- Послушай, я конечно не эксперт по выживанию в лесу, но даже я могу быть полезной! Одежду заштопать и посуду... Да, да, посуду буду мыть! Ты ведь не любишь мыть посуду? А я люблю (наглое, бессовестное вранье)! Могу за ягодами и грибами ходить.
- И куда же ты за ними пойдешь? В какую сторону?
- На юг, - ляпнула я.
Он вздохнул и помотал головой.
- Севернее. Чем севернее, тем больше мест и они гуще.
- На север, так на север, - пискнула я, всем своим видом показывая полную боевую готовность и самоотверженное подчинение. Он смотрел на меня, я - на него, и мы оба понимали, что толку от меня никакого. Но еще мы понимали, что я не выживу в лесу и дня. Он снова покачал головой и потер переносицу. Я чувствовала себя дворнягой, прибившейся к первому попавшемуся человеку, отчаянно виляя хвостом, чтобы понравиться, в надежде на то, что ее приютят. Я сделала еще одну попытку задержаться здес, во что бы то ни стало.