Впервые я поднялась с кровати уже на второй день, хотя и трудно было. Но лучше уж терпеть боль, обезболивающие мне быстро отменили, чем ходить под себя. Медсестру, пугливую девчонку, дергающуюся от меня как от прокажённой, позвать я не могла, а доктора просить помочь ещё и не хотела. Так что медленно, с горем пополам, встала с кровати и по стеночке поползла к местному клозету, благо доктор к тому времени вышел по каким-то делам. Доползла до дверей, а дальше по коридору открывая все двери подряд пока не нашла нужную комнату. Пока я все это делала, вернулся доктор, меня не застал и поднял всех на уши. Я же на белом друге еле уселась, дела свою делаю, и тут дверь в туалет выламывают с ноги. Словом, третья наша встреча с этим Радом оставила неизгладимые впечатления, такие же отвратительные как первые две.
После этого случая этот мужик все время торчит в моей палате, и в туалет я хожу под его бдительным надзором. С одной стороны, при нем этот безумный врач Андрей предпочитает не торчать в моей палате все время, как делал до этого, с другой от его взгляда становится не по себе. Хотя может все дело в автомате за его спиной? Реальное оружие, реальные камеры, реальные сумасшедшие. Сколько раз я спрашивала себя, как сюда умудрилась попасть? Лучше уж мои знакомые оборотни, чем эти странные фанатики. Но получилось, так как и получилось, может в этом есть какой-то смысл? Пока смысла я найти не смогла, как и способа вернуться домой.
Уже две недели прошло, швы давно сняли, и ты можешь разговаривать. Так что давай уже отвечать на мои вопросы, он подходит и забирает книгу силой.
Целых пять дней мне мотали все лицо бинтом, так что я сильно смахивала на мумию. Думаю, это делали не для обеззараживания ран, а чтобы уберечь мои нервы. Хотя это глупо, они уже и так на пределе от понимания, что теперь я, скорее всего, останусь слепой на один глаз. Красавицей никогда не была, но, когда сняли швы, и дали зеркало рыдала несколько часов. Глаз все еще за марлевой повязкой, совсем скоро и ее снимут, и я узнаю, как все с ним плохо. А пока мой рационэто протертый суп, который в меня пихает чуть ли не силком этот сумасшедший врач. И дело даже не в том, что я не могу есть левой рукой, дело в том, что ему нравится это делать. Иногда я начинаю чувствовать себя живой куклой этого человека, и меня это пугает. Может даже не куклой, а подопытной крысой. Вчера он меня вообще по голове погладил, когда попыталась съесть еду сама. По спине до сих пор холодный пот выступает, как вспомню, почему-то на него у меня стойкая ассоциация с Львом Викторовичем, он так же меня пугает. Хотя меня пугает здесь не только он, а почти все.
В окно, даже за решеткой видно небольшой агро-городок. Кажется, эти охотники живут общиной, и большинство из них знает кто я, точнее думают, что знают. В окна палаты часто бросают камни, и несколько раз в коридоре был скандал. Кто-то хотел прорваться к «гадкой твари» и заставить ее заплатить за все его страдания или его семьи. Но «гадкой твари» в лице меня не было страшно, ибо до двери тот человек так и не дошел, а виноватой в чем-то подобном я себя не чувствовала.
Бросаю взгляд на Рада. Телохранитель значит? А что они будут со мной делать потом, когда их безумному ученому надоест со мной играться? Усыпят?
Слегка склоняю голову на бок, так лучше видно его смуглое лицо. Это сделает он, без тени сомнения, без чувства раскаянья. В их глазах я виновна только тем, что родилась. Как же это знакомо, так что невольно улыбаюсь. Почему я должна все время расплачиваться за сам факт своего существования? Что во мне такого особенного? Я всегда хотела быть обычной, такой как все, но у меня не получалось. Не потому, что я не такая, а потому, что окружающие меня люди были не такими как все: что брат, что мать, что отец. Может от этого пошел сдвиг в моем мышлении? Казалось бы, я ничего плохого не сделала, но из-за меня страдают и умирают люди. Никогда не хотела для себя такой судьбы, ни для кого не хотела.
Он смотрит на меня, я на него, это длится слишком долго. Отворачиваюсь первая, ложусь на бок, поворачиваюсь к стенке лицом. Разговор закончен, даже не начавшись.
Скрипит дверь, бубня что-то под нос, входит врач.
Рад? Опять что ли допросы устраивал? даже не видя его лица, чувствую, как он мерзко и в то же время натянуто улыбается.
Эти двое недолюбливают друг друга, но видимость нормальных отношений поддерживают. Даже сейчас Рад отходит к двери, пропуская его ко мне.
Ну что, милочка, сделаем рентген? Нужно проверить, как там кости срастаются, он и сейчас улыбается.
Глупо зажмуриваюсь, делаю вид что сплю. Третий раз за неделю, да сколько можно? Он поднимает меня, хлопнув, как какую-то кобылу, по заднице. Давлю подкатившиеся к горлу слёзы, встаю с кровати и иду к двери, стараясь держаться от этого врача подальше. Рад идет за нами по коридору, специально держусь к нему поближе. Вот только в комнату с рентгеном он не заходит.
Тебе вредно столько излучения, останавливает его на входе врач.
А мне не вредно? Как будто я не знаю, зачем ты это делаешь! Сжимаю свою ночную рубашку целой рукой. Не хочу идти туда, но Рад толкает в спину, бежать все равно не куда.
Раздевайся, командует доктор, делая что-то за рубкой с защитным стеклом.
Стою на месте, не двигаюсь, не хочу раздеваться, знаю, что будет дальше.
Ты как маленькая, смеется он, совсем не замечая моей реакции.
Раздевает меня сам, при этом отвратительные руки шарят по телу так, как будто я ему принадлежу. Подталкивает к специальной пластине, а затем начинается самое мерзкое. Делает вид, как будто я неправильно стою, касается моих плеч руками, затем опускает руки все ниже. Ладони накрывают грудь, слегка сжимают ее, и я дергаюсь в сторону. Пощёчинавсё, что я могу ответить на это, затем пытаюсь убежать, но он догоняет. В лицо ударяет кулаком, да так сильно, что я падаю на пол, там уже получаю ботинком в живот.
Нужно слушаться меня, маленькая моя, говорит он с придыханием.
Это уже не просто его игра, к рентгену ставит силой, теперь не дергаюсь, он и не домогается больше. Одеваюсь сама, доктор идет впереди со снимком.
Надо проявить, отведи ее обратно, командует он, уходя в соседний кабинет.
Стою возле двери в рентген кабинет и смотрю перед собой. Как же это мерзко, до слёз мерзко. Поворачиваюсь к Раду, он смотрит на меня, но я не знаю, что это за выражение на его лице. Полное безразличие? Стираю кровь с разбитой губы, так она никогда не заживет. Может, потому что это не в первый раз и с каждым разом он заходит все дальше и дальше? Мне везет на подонков, насильников и маньяков. Карма, не иначе. Но где же нормальные люди? Где те, кто понимает, что так нельзя?
Если я тварь, не заслуживающая человеческого обращения, то, что такое он? поворачиваюсь к Раду лицом, Что такое ты?
Он не отвечает, это риторический вопрос, возвращаемся в палату. Ненавижу ее, я так много в жизни ненавижу. В первый раз, когда эта мразь погладила меня по бедруя плакала полчаса, теперь не проронила ни слезинки. Кажется, с каждым разом страха все меньше, за то желания убивать все больше. Проблема в том, что я не слишком сильная. С одной рукой, на один глаз не видя ничего, да ещё и с трещиной в ребрах много не сделаешь.
Сажусь на край кровати и смотрю перед собой. Мне нужно оружие, что-то острое, а ещё нужно придумать план побега и пути отхода отсюда. Меня на улицу ни разу не выводили, не знаю, есть ли в этом поселении забор. Возможно, здесь и собаки есть, помимо охранников с автоматами. Чем больше думаю об этом, тем становится хуже. Склоняю голову, мои криво обрезанные волосы падают на лицо, их совершенно не было жалко.
Так теперь ты разговариваешь? слышу голос этого Рада рядом.
Он подходит ко мне и берет за руку. Загибает мои пальцы, сворачивает их в кулак и подгибает большой палец, чтобы он шел поперек верхней половины указательного и среднего пальцев.
Чтобы ударить со всей силы и противник после этого упал, нужно вкладывать в удар весь свой вес. И держать пальцывот так. Вперед выставляешь левую ногу, затем перемещаешь весь вес с левой ноги на правую и бьешь левой рукой в кадык или пах. Так противник точно упадет сразу.
Он отпускает мою руку и отходит к двери.
Зачем? спрашиваю, смотря на свою руку.
Ты сказала, что человек, пока ты поступаешь как он, я на твоей стороне. Если человек поступает как зверь, то относиться к нему нужно соответственно.
Он замолчал, давая понять, что разговор закончен. Отвернулась, смотря на собственную руку. Мне еще никто не говорил, что он на моей стороне, странное чувство. Я как будто не верю, и в то же время мне хочется верить, что есть тот, кто меня защитит. Нет, это я уже проходила и с меня хватит. Заливаюсь смехом, так что побитый живот болит ещё больше.
Скрипнула дверь, а я смеюсь, не могу остановиться.
Рентген показал удивительную вещь
Доктор замолчал не договорив, подошел ближе, сделав роковую ошибку.
Почему ты
Как он там говорил? Встаю, выставляю левую ногу вперед, рука все еще зажата как нужно.
Маленькая моя, говорит этот удивленно, пытается схватить мою целую руку.
Переношу вес на правую ногу и с размаху даю ему в лицо кулаком. Он падает, даже если это не кадык, потому что я сразу добавляю коленом в пах.
Меня волки делили, да не переделили, связыванием вязали, как суку какую! Маньяк сестру убил, и меня на всю жизнь изуродовал! Я видела ад, я в нем побывала, пережила и не сломалась! А ты чмо в медицинском халате, решил, что я ничто? Решил, что тебе все можно?
Бью его безжалостно в живот ногой, пускай и босой. Хватаю деревянный стул и разбиваю об его спину, когда пытается подняться.
Пускай я зверь, но ты падаль драная. Гнить тебе в земле, как червяку гадкому, плюю на него, понимаю, что он не рискнет подняться.
Нападет на слабых, тех, кто не может себя защитить. Как та же медсестра, оттого она такая дерганая, оттого бросала на меня такие взгляды, не одну меня этот гад «пригладил». Бешено стучит сердце в груди, но впервые мне все равно на последствия. Впервые чувствую себя сильной, и это мне нравится. Нравится, что я смогла дать отпор сама, а не просила помощи, как раньше. Как же хорошо не терпеть и бояться, а действовать и в боли обидчика купаться. Сейчас как никогда понимаю Кая, сила она и правда дурманит голову.
Беру в руку сломанную ножку стула, даю в живот доктору ногой, преступая через него.
Ты же понимаешь, что у тебя нет и шанса? снисходительно улыбается Рад.
Я попробую, отзываюсь с кривой улыбкой.
Глава 3. Другой подход.
Одна тюрьма сменилась другой, теперь уже с собственной ванной, книжным шкафом и уборной. Но камеры никуда не исчезли, всё так же висят в углу комнаты. Решетка на окнах осталась, пускай я в ванной и пилю ее пилкой для ногтей. Становится тепло, мои раны заживают, почти все. На глазу повязка, теперь я пират, как выразился мальчик, пришедший посмотреть на пресловутого зверя. Гипс не знаю, когда снимут, но чувствую, что с рукой будут проблемы, пальцы не слушаются. У меня вообще со всем проблемы, кроме лишнего весая так похудела, что даже грудь, и та высохла с уверенного четвертого до третьего, или даже второго. Это не плохо, просто непривычная легкость, да головокружения случаются часто.
Бабулька, в доме которой моя тюрьма, забрала меня сюда сразу после инцидента с доктором. Ну, как сразу, сначала была драка, если ее можно так назвать. Я проиграла, что было весьма ожидаемо, но проблема в том, КАК я проиграла, а не в самом этом факте.
Набрала в руки воды и умылась. Устала, от безделья и всего происходящего. Вчера помогала Председательнице печь печенья для какого-то мероприятия. Она пытается выглядеть дружелюбно, но я ей не верю. В этом доме моим надзирателем считается только старушка, но та не пасет меня так сильно, как камеры, расставленные по ее дому.
Рад приходит почти каждый день, дружелюбно улыбается, рассказывает истории ни о чем. Они с бабкой выбрали другой подход, чтобы разговорить меня, строят из себя хороших, понимающих, но я не верю. Больше никогда никому не поверю, меня уже обманывали, с меня хватит. Говорю себе это каждый день, но уже начинаю обманываться. Готовка, разговоры о книгах, искусстве или же в случае с Радомистории о преимуществе оружия, какие-то охотничьи байки и разговоры о разных рукопашных техникахэто их методы. Позавчера во время подобного разговора за бокалом красного вина я, неожиданно для себя, сказала о сестре, и то, что она с детства занималась айкидо. Сразу же осознала, что наделала и то ли от вины, то ли от боли утраты заплакала. Я давно не плакала, держалась где-то месяц, а тут как прорвало. Просидела на своей кровати всю ночь, размышляла обо всём происходящем, и почувствовала, что их методика действует, я уже делаю слишком много из того, что не должна. Вчера весь день двери нараспашку были, а я даже не подумала о том, чтобы сбежать, занятая готовкой.
Меня приручают, как дикую лошадь, понемногу, но, похоже, весьма эффективно. Проходится каждый день напоминать себе кто эти люди на самом деле, что даже дети, приходящие поиграть на веранду возле дома охотники. Никогда не любила детей, но с этими шалопаями провожу добрую толику своего времени. Точнее они думают, что это не так, потому что я делаю вид, что не реагирую на них и читаю книгу, а они пытаются всеми способами привлечь моё внимание. Эта игра забавляет меня, но в тоже время заставляет задуматься, что я вообще здесь делаю. Как двуличен мир, если эти дети совсем не виноваты, что родились здесь и вырастут, и тоже будут убивать, став охотниками. Цыганка говорит, что у них есть выбор, закончив учебу в университете, они могут решитьпойдут ли дальше по следам своих родителей или будут дальше жить сами. Она так говорит, но думаю на самом деле это только иллюзия выбора. Если бы так было на самом деле, в их деревне не было бы столько роскошных домов, с виду благополучных многодетных семей и множества детей с игрушками в виде автоматов и луков. Они даже играют в охотников, и никто не хочет становиться оборотнем в этой игре. Правильное ли такое воспитание? Не знаю, но то спокойствие, что дарит это место, так обманчиво.
Дорогая, ты готова? стучит в дверь цыганка.
Сейчас, отвечаю сразу, чтобы не нервничали.
В последний раз смотрю в зеркало, и мне не нравится то, что я там вижу. Следы от швов на губах остались, была бы косметиказамазала, может и не заметил бы никто. Снимаю повязку с глаза, вздыхаю и не решаюсь открыть глаза. Ну же, не трусить! Рядом только враги, хватит верить чужим словам! Раскрываю глаза, но вижу по-прежнему только одним, левым. Вздыхаю ещё раз, в зеркале второй глаз выглядит нормально. Брови отросли, скрывая несколько аккуратных швов, почти ничего не заметно. Только рука в гипсе сильно выделяется, так что даже в почти летнюю жару натягиваю на себя поверх белой цыганской юбки и блузки с коротким рукавом тонкий кремовый свитер. Поправляю короткое каре, в которое превратились мои когда-то длинные и красивые волосы.
Из ванны выхожу быстро, но вот перед дверью в коридор из моей комнаты стою минуты две, не меньше. Не могу решиться и выйтиэто глупость какая-то. Нельзя бороться с ними их же способами! Это гадко, очень гадко. С другой стороны, как ещё мне отсюда выбраться? Забитая медсестра приходит сюда всё реже, чтобы брать мою кровь, мысли, что совсем скоро я перестану быть им нужной для исследованиящекочут нервы. Особо не продвинувшись с поиском способа убежать, я застряла на этапе выхода их этого дома. А тут такая возможность осмотреть территорию, узнать расположение постов охраны, количество постовых и патрулей, найти хоть какие-нибудь слабые места. Ох, кажется, я слишком часто вспоминаю экшн-фильмы в последнее время, но что же поделать, если это так смахивает на голливудский боевик.
Такую возможность просто нельзя упускать! Порешив на этом, открываю дверь, чтобы встретиться взглядом с довольной бабулькой. Ещё бы она была не довольна, она же думает, что я наивная дура и не понимаю, что на самом деле происходит. После огромной жизненной школы в виде оборотней, а точнее одного самого самовлюбленного оборотня, меня так просто вокруг пальца не обманешь.
Вот, видишь, как тебе хорошо подошла моя старая одежда. Эх, молодость! она всплеснула руками, и потерла ладони в радостном предвкушении.
Мы пошли к лестнице, я молчала, а она все расхваливала мою весьма убогую внешность. Какая красота? У меня под одеждой спортивные бинты всю грудь перевязывают, ибо ребра не до конца восстановились, как и спина, рука в гипсе, да вообще нет и десяти сантиметров на моей коже, где бы не было шрама или следа от царапины. Синяки последние с шеи только недавно сошли, а они мне нравились, напоминали, что этот черноглазый со мной сделал. Напоминаю себе об этом, потому как меня ждет весьма неприятная встреча.