Странный вопрос. Разве тебе не нравится?
Нравится. Однако Всё-таки странно.
Ну, конечно, сердито проворчала она. Что же мне ещё было делать, чтоб ты точно не отказался меня учить?
Кхм Роннар аж подавился. Разве я отказывался?
А разве нет?
Сперва поборник смутился. Действительно, от занятий с ребятами, жаждущими индивидуальных тренировок, он раньше отлынивал. Но потом-то смирился! Конечно, были и будут желающие потешить себя надеждой, что запредельное боевое искусство поборников становится хоть чуть доступнее, если позаниматься разок в неделю у одного такого. Ради сладостной надежды они были готовы выполнять любые распоряжения Роннара, повиновались ему безусловно, и их примеру машинально начинали следовать другие сельчане, которые изначально не надеялись учиться лично у такого великого человека. Новоприбывшие же подхватывали эстафету послушания уже без каких-либо рассуждений: делали так, как остальные.
Нет. Такие ученики, как ты, мне нравятсяпонимают, что абсолютных чудес не бывает, что ожидания должны быть в рамках разумного, что человек, может быть, способен стать хорошим воином, но всё-таки не таким, каким мечталось. Мне нравится, когда ребята смотрят на ситуацию трезво. Реально.
Может, так и есть, помолчав, прошептала она. Но я уж лучше буду и дальше к тебе приходить. С тобой спокойнее. Теплее. И прижалась к нему покрепче. Ты ведь тоже рад?
Угум Он молчал, закинув руку за голову.
Ему снова вспомнилась принцессатакой, какой она предстала перед ним в первый момент их знакомства. Прекрасная, изысканная, поистине совершенная, воплощение того таинственного мира, о котором он если и думал, то только восторженно. Впрочем, вызывая в памяти образ Ианеи, Роннар размышлял не столько о Лучезарном, родине его отца, всех чаяний и надежд обитателей Опорного, сколько о красоте самой девушки.
Как-то не верилось, что она настоящая, реальная, что её можно коснуться и, может быть, даже поцеловать. Когда поборник поднял принцессу на руки, чтоб перенести через лужу, её тело: не эфирное, тёплое, упругое, ароматноеошеломило его. Она оказалась подлинной, живой, её дыхание он ощущал на своём плече. И теперь не мог об этом забыть.
Роннар старался не возвращаться мыслями к принцессе и разговору с ней, но беседа с Ислой о браке настойчиво подтолкнула его к воспоминаниям. Он не считал, что вдруг взял и полюбил дочь короля, и тем, что предмет восхищения, между прочим, приходится ему сводной сестрой, вообще себя не беспокоил. Какая разница, если ему просто хочется о ней думать, воображать её себе?
И в то же время что-то предостерегает слишком часто предаваться фантазиям о женщине из Высшего мира. Конечно, не потому, что близкая родственница. Просто потому, что онадругая. Она рождена и выросла в другом мире, принадлежит к совсем иному кругу общества, так стоит ли разбивать себе сердце?
Но попробуй выбрось из головы человека, к которому тянется твоё сердце, которым хочет наполниться твоя душа! Ещё хорошо, что времени свободного было так мало, что иной раз его не хватало даже на обстоятельный ужин, какие уж тут абстрактные размышления да мечты.
Нужно было готовить очередной поход для освобождения очередных остатков старой крепости. Таким уж был единственный в их положении реальный план: медленно, но настойчиво расширять сферу влияния с опорой на форты и замки, которые в свою очередь прикроют посёлки и хутора. Сейчас, когда территория, взятая людьми под контроль при помощи целой вереницы маленьких крепостей, так расширилась, народ уже сам требовал от Роннара: вперёд, в бой! Захватывать следующие старые развалины, строить ещё одно укрепление, срочно! Прямо сейчас, в преддверии зимы! Ну и что, что в разы труднее, чем летом? Зато к весне уже будет на что опереться, когда они станут распахивать новые поля; хватит им отдыхать! Нужно возвращать себе весь Беотрайд. Давно пора.
Роннар пожал плечами и распорядился готовить большую боевую группу.
Только не говори, что собираешься взять с собой этого живоглота! громко возмутился Килан.
Ты о Годтвере? Собираюсь, конечно.
Да он в первую же ночь тебя прирежет! Скажешь, его может остановить какая-то там клятва? Ты в это веришь? Ну скаживеришь?
Нет, конечно.
Тогда зачем? Отправь его одного, а сам оставайся тут. Ты же говорил, что, мол, не так глуп, чтоб воевать с ним в одном отряде!
Я передумал. Буду воевать, и уверен, что в походе он меня не посмеет ударить в спину. Одного же его с отрядом не отпустишь. Ты должен пониматьГодтвера обязательно нужно контролировать. И Аригис для этого не годитсяон меня слабее как поборник, заметно слабее. Тем более он слабее Годтвера. К тому же, в отличие от меня, Аригис ему не господин. Он не признан правителем Предморья.
Тогда бери Аригиса с собой! Двое против одного в случае стычкивот и пожалуйста, больше уверенности в правильном результате.
И так тоже нельзя. Получится, что вы останетесь совсем без поборнической защиты.
Да мы как-нибудь
Не как-нибудь, а так, как я сказал. Аригис останется здесь, а Годтвер пойдёт со мной. Ясно? Готовь отряд.
Тогда и я пойду.
Чтосчитаешь, будто сможешь противостоять одному из самых сильных поборников Опорного? Идея, конечно, интересная, но вряд ли в случае стычки от тебя будет толк.
Я попытаюсь. Бери меня с собой.
Ладно. Роннар пожал плечами. Иди.
Отряд добровольцев собрали и подготовили намного быстрее, чем определились с целью и направлением. Самым желаемым оставался, конечно, Арисфорт, но до него было далековато, и всё время предстояло идти по территориям, контролируемым бестиями. Народ, воодушевлённый прежними победами, был уверен, что с принцем-то они хоть всё Предморье до последней пяди одним махом отвоюют, и громогласным разнобоем настаивал на Арисфорте.
К его мнению Роннар лишь молчаливо прислушивался. Он сомневался (тут либо надо много что просчитывать, и всё равно всего не предусмотришь, либо просто идти, уповая на удачу Что ж, вся их теперешняя жизньодно подобное упование), но в конце концов решилпочему бы и не попытаться? Конечно, требовалась должная подготовка. Естественно, отбирать каждого бойца лично он не станет, и проверять снаряжение, оружие, припасытоже, ему не по статусу. А вот обсудить с приближёнными общие планы и выудить какую-нибудь ценную информации из пленника стоит.
Роннар время от времени спускался в подвал, где по-прежнему выживал пленный бестия. Он уже начал более или менее изъясняться на человеческом языке, хоть и с трудом, и довольно-таки однообразно. Но на вопросы, имеющие хоть какое-то отношение к войне двух миров, отвечать отказывался по-прежнему. Однако поборник всё равно день за днём предпринимал новые попытки.
Ты знаешь, кто я? спросил он на этот раз.
Знаю. Тыоружие Золотых.
Это ты про Лучезарный? Бестия в ответ лишь ощерился. Странно это у него получилось: лицо искривилось ну совсем как морда у животного, показывающего клыки недругу. Но именно сейчас Роннару вдруг подумалось, что их противник всё-таки вполне человекоподобен. Два народа действительно похожи, и, может быть, даже способны иметь совместное потомство, а это о чём-то да говорит! Жаль, что мирно соседствовать они не будут никогда.
Про Золотой говорю. Воюете вместе с ними. Бесчестные трусливые твари.
Однако! Это вы прихо́дите к нам, а не мы к вам! Что мы васхлебом-солью должны встречать?
Ещё бы вы лезли к нам! И снова скорчил рожу. Наверное, должно было получиться грозно, но вышло ни то, ни сё. Сами не способны воевать, зовёте Золотых. За их спинами прячетесь. И что? Сейчас они не придут.
Я здесь вырос. Думаешь, мне нужна чья-то сторонняя помощь, чтоб с вами справиться?
Так что ж не справляешься, раз можешь?
Разве у меня плохо получается?
Зачем пришёл сюда говорить со мной, раз у тебя всё так хорошо и просто?
А я любопытный.
Они обменялись неласковыми взглядамиоба видели друг в друге того, кого рождены были убивать. И всё жеодному было страшно и тяжко, и, несмотря ни на что, хотелось жить, хоть он, кажется, и презирал себя за подобную слабость, а второй догадывался, что без понимания сути того, что собой представляет их общий враг, им с ним не совладать. А главной цели так вообще не достичь без представления о мире в целом. Он ведь хочет освободить весь Опорный, а значит, ему предстоит и управлять им. Разве он это умеет? Нет.
Казалось бы, понимать и знать бестий нужно только для того, чтоб защищать Опорный, а не править им. Но в чём же ещё состоит задача правителя? Всем понятно: устроить жизнь подданных так, чтоб они трудились и преумножали богатства, и обеспечить им защиту от врага. Угроза нападения бестий останется навсегда, с этим можно только смириться. К тому же сознание Роннара щекотало любопытство и даже какое-то недоумениеВерхние миры воюют с бестиями с незапамятных времён, но что о них вообще известно? Поборники более или менее знакомы с тактикой и стратегией боя, с оружием, снаряжением, с примерным составом групп, а ещё что с врагом в бой иногда ходят их женщины. Но как бестии живут, чем существуют, есть ли у них государство, кто ими правит, чего они желаютнет.
А пора бы поинтересоваться.
Что надеешься услышать? Наши тайны?
Хочу знать, зачем вы сюда идёте. Расскажи. Сомневаюсь, что этотайна.
А почему нет? удивился пленник.
Значит, всё-таки тайна? А сами-то вы знаете, почему вас сюда гонят? Вы-то согласны, чтоб вас сюда отправляли?
Конечно, согласны.
А как же то, что многие из вас тут гибнут? Разве добыча того стоит?
Сильные не гибнут. Сильные остаются. Погибнут лишние.
Значит, это самое важноечто останутся сильные? медленно повторил Роннар и подумал: «Он бы, пожалуй, нашёл общий язык с Годтвером».
Ты слишком много спрашиваешь.
Я ещё даже толком не начал.
Убей меня, если хочешь что-нибудь узнать. Я тебе ничего не скажу.
Если решу узнавать тайны, то буду их узнавать, а не убивать.
Бестия отвернулся, демонстрируя презрение и отвращение, но, кроме того, ещё и невольно открывая свою слабость. И поборнику даже показалось, что он понимает, о чём думает пленник: «Из-за вас я не знаю, сильный ли я или лишний». Впрочем, это наверняка была лишь шутка воображения, и толькооткуда Роннару знать точно, о чём может думать нечеловеческое существо?
Я уж постараюсь сказать поменьше.
И почему же? А если вопрос будет совершенно невинныйесть ли смысл идти на принцип? Есть и получше вариант. Он попробовал наугад: Ты мог бы, например, служить мне. Что скажешь?
Глаза бестии сверкнули так, что его собеседник разглядел это даже в полумраке подвала. В этом блеске были такие живые и откровенные ярость, ненависть и бешенство, что принц во второй раз за сегодня подумал о похожести своего народа и их.
Служить? Тебе? Пленник изрыгнул целую череду фраз, должно быть, на родном языке, скрипучем и жёстком. Судя по звучанию и экспрессииобычная насыщенная брань.
То есть нет?
Да иди ты к свиньям! К курам!
Может, ты имел в видув хлев? Ну, тамнавозом давиться, например? Тут иногда так говорят.
Навозом давись, да!
А ещё, бывает, если человек довёл тебя своими разговорами, ему говорят, мол, дубину тебе в глотку поперёк. Роннар ладонью показал, как именно. Бестия напряжённо следил за его жестами. Или так: пасть раскорячишьжопа треснет. Или ещё: чтоб тебе морду сракой скрутило.
Я не запомню.
Ну, тут уж сам смотри. Моё дело подсказать, твоё дело позабыть.
Зачем ты учишь меня говорить? Не скажу ничего.
Так ты забыл объяснитьпочему не хочешь рассказывать совершенно невинные вещи? К примеру, расскажи: в чём ваша доблесть? Просто растолкуй, чем вы гордитесь. Восславь свой народ. Принц удостоился чрезвычайно холодного взгляда. Сейчас-то что не так?
Ты хочешь насмехаться. Но именно нас вы боитесь сейчас и всегда.
«Всегда боялись» так правильнее.
Да, боялись.
Но ведь и вы боитесь Лучезарного. Тут мы совершенно на равных. Королевство уже много столетий вас сдерживает.
Если б было так, вы б о нас забыли. Но вы помните и будете помнить всегда. И бояться всегда. Мы будем всегда.
Значит, доблесть вашего народа в том, чтоб вас боялись?
Доблесть любого народа в том, чтоб побеждать.
Некоторые народы, знаешь ли, предпочитают жить мирно.
И в чём же их доблесть? На Роннара снова взглянули с презрением. Ты даже на собственном языке не знаешь различий между доблестью и Какое-то время он с трудом искал слово, а поборник терпеливо ждал. И хорошим.
Может быть, имеешь в виду добродетель? Благо?
Не знаю. Может быть. Но доблестьвсегда в бою.
Или в том, например, чтоб спасти свой народ от голода? Своих близких, родных, знакомыхот голодной смерти. Представь.
А как спасти? Если человек стремится всеми силами накормить семью, деревню и потому трудится на земле, он правильный, добрый, само
Самоотверженный?
Да. Но доблесть будет, если он на охоте победит великого медведя, кабана, ящера, чтоб их съесть. Это то же, что война.
Допустим! Роннар даже увлёкся, задумался. Пусть так. А что же тогда есть ваша высшая добродетель?
Что?
Поборник попытался объяснить, и постепенно, кажется, самого себя начал лучше понимать, а заодно и то, чего в действительности желает от собеседника. Странно было войти в один ритм мышления с существом из другого мира (даже если это только показалось). А уж правильно ли тот его понимает, или, наоборот, ошибается, Роннара беспокоило малолишь бы продолжал разговаривать.
Но увы, даже получая время от времени вымученные, раздражённые ответы, реальной пользы он от них не видел. Если судить по обмолвкам, народ бестий практически не отличается от человеческого, может быть, лишь чуть примитивнее. Но если бы бестиям о людях рассказывал пленник, едва освоивший их язык и путающийся в словах, наверное, у них возникло бы примерно такое же впечатление. Или хужеслабые зависимые глупцы, разобщённые и не способные понять, за что сражаются, такими бы они представились врагу.
В общем, толку от этого разговора было так же мало, как и от собственных предположений.
Разозлённый, Роннар как следует запер подвал, показал дозорному глазами, чтоб был бдителени почти сразу нос к носу столкнулся с Годтвером. Можно было подумать, что тот караулил где-то поблизости, и это удивило принцаон привык, что побеждённый поборник избегает его с того самого дня, как проиграл поединок.
Роннара мало беспокоило, как там его противник пережил поражение и сильно ли он страдаетдаже подобной мысли не возникало. С другой стороны, Годтвер оставался очень серьёзным противником и пусть временным, вынужденным, но союзником, от чьей способности эффективно сражаться зависело многое. Его отношение к сложившейся ситуации всё-таки имело значение. Просто Роннар всё не мог решить, с чего начать беседу, и поэтому просто не начинал её. Рано или поздно всё само должно было разрешиться.
А раз они теперь вот так столкнулисьчто ж
Меня ждёшь?
Жду, угрюмо ответил Годтвер. Побеседовать.
Давай беседовать, я готов.
По слухам, ты прямо сейчас вознамерился ломить Арисфорт? С ходу, без настоящей подготовки? Есть что-то, о чём я ещё не слышал?
Сейчас самое подходящее время, бестии ушли в сторону Драготины, мы должны воспользоваться случаем.
Случаем? Мы ничего не можем знать наверняка. Ты, я вижу, действительно вообразил себя всемогущим?
Тебя должно волновать только твоё дело.
Думаешь, я мечтаю сложить голову в самоубийственном рывке?
Подозреваю, что нет. Но в тот момент, как ты пришёл сюда, у тебя не осталось выбора.
Выбор есть всегда. Я могу убраться отсюда и жить где-нибудь у подножия Лестницы, куда твари доберутся не скорохоть и простым человеком, не поборником, но жить.
Перестав быть поборником, ты отсюда живым не выберешься и прекрасно это понимаешь. Роннар хмурился. Ты зачем пришёлторговаться?
Спросить, к чему были такие сложности. Мог убить сразу, но захотел вроде как чистеньким остаться, добреньким? Чтоб со мной бестии расправились, а ты вроде как и ни при чём? Но не родились ещё те бестии, которые меня укокошат, так что в стороне тебе постоять не получится.
Мне противопоказано быть добреньким и стоять в стороне. Что же до твоего страха за свою жизнь, то не огорчайся: если бестии уничтожат арисфортский отряд, то вместе со мной, так что помрёшь в почётной компании.
Вот как? Был уверен, что ты ни за что не решишься идти с отрядом.
Принц шагнул к нему и встал почти вплотную. Они были примерно одного роста, так что смотрели глаза в глаза, прямо. И так почему-то даже стало проще. Откровенное противостояние снимало любые трудности в общениис ним изначально всё понятно.