Только напоследок старая учительница, деликатно хихикнув, спросила, не заберет ли Дебольский кота домой, потому что у нее уже есть трое своих.
На что он ответил категорическим отказом, на ходу сочинив про аллергию жены. И с некоторой поспешностью забрав сына, покинул учебное заведение.
Славка семенил рядом красный и пристыженный. Он поминутно поправлял то лямки тяжелого ранца, для чего ему приходилось пружиня подпрыгивать на ходу, то дужку сползающих очков. На отца глядеть он поначалу побаивался и только оказавшись на парковке, неуверенно подал голос:
А чего это за мной мама не приехала? В понедельник всегда мама забирает. У тебя же тренинги, ввернул он умное, заученное с младенчества слово, а я всем ребятам говорю, что у меня папа
Ты лучше мне скажи, Дебольский щелкнул сигнализацией, отпирая машину, зачем вы кота в школу притащили? И где вы его взяли вообще?
Ты понимаешь, папа, вкрадчиво начал онСлавка вообще был мальчик основательный. Под очень толстыми стеклами очков блеснули внимательные и, главное, честные глаза. Мы совсем не собирались приносить в школу кота, просто
Дебольский открыл заднюю дверцу, и мальчик охотно влез в машину. Отец только полгода как убрал детское кресло, Славке отчаянно нравилось сидеть на обычном сиденье, как взрослый, и он теперь даже в магазин за продуктами ездил с восторгом.
Мужчина запихнул внутрь громоздкий школьный рюкзак, и Славка снова по привычке поправил очки.
Наташка все мечтала сделать Славке операцию. А сам Дебольский никак не мог решиться. При мысли о том, что придется класть маленького мальчика под скальпельда еще резать глаза, ему становилось не по себе. Терзали страхи: а вдруг зрение только ухудшится? А вдруг тот вовсе останется слепой?
К тому же он органически не выносил Славкиных слез: как-то внутри все сжималось. А потому все тянул. И обещал, что когда-нибудь потом когда подрастет.
А впрочем, время летело быстро. Ему все казалось, что только вчера он забирал Наташку из роддома, а Славке вот уже семь лет. И так жене успеют глазом моргнутьон станет взрослым парнем, а там девочки, тусовки. Ну куда с такими очками?
Но пока об этом думать не хотелось. Славка почему-то всегда представлялся только таким: маленьким и наивным.
А он сидит, мяучит, продолжал мальчик с заднего сиденья, пока отец заводил машину, и тогда Лешка кота в куртку сунул, а я в столовку побежал, чтобы увлеченно разглагольствовал он, уже осознав, что никакого особенно наказания за кота не последует.
Так и рассказывал всю дорогу до дома: с большой отдачей, в лицах. Перейдя с кота на учительницу, с учительницы на приятеля-Лешку, а потом еще бог знает на что.
Дебольский слушал музыку и наслаждался приятным вечером, и даже машиначерт бы ее побралвела себя паинькой.
А дома, как оказалось, уже вернулась с работы Наташкаснимала куртку в коридоре:
Привет, Изнуренков[1],бросила она смеясь, ты чего грустный какой?
Я не грустный. Дебольский впихнул вперед себя сына и сам зашел в квартиру. Со значением подняв палец:Я изнуренный.
Эта пикировка вошла в традицию в какие-то совершенно незапамятные времена. Когда Наташка два месяца лежала дома с воспалением легких и, не зная чем себя занять, перебирала пыльные книжные тома, которые до того год не вынимали из коробок. А вечером цитировала уставшему и засыпающему на ходу Дебольскому. В те времена они еще жили на съемной квартире, он работал по двенадцать часов в сутки. И смешная фамилия «Изнуренков» шла ему как нельзя больше.
Впрочем, в особо хорошем настроении Александр симметрично называл жену не Наташей, а Варварой[2]. При небольшом своем росте и миниатюрной фигурке Наташка обладала фантастическим шестым размером груди. Что вызывало слюноотделение практически у всех окружающих мужиков и скрытую гордость у Дебольского. Так и прилипло: ВарвараИзнуренков.
Вообще, за без малого тринадцать лет совместной жизни их окутала целая паутина мелочей и бытовых подробностей, личных, только им понятных шуток и ассоциаций, необъяснимых другим людям. И это, по мнению Дебольского, и было главным следствием их совместной жизни. Если не считать Славку.
Мам, а мы сегодня как раз начал тот, видимо уверившись, что наказания удалось избежать, и даже уже забыв, что набедокурил.
Но очень поспешил.
Ах да, сделал вид, что только что вспомнил Дебольский, ты представляешь, что они сегодня вытворили? Искоса глянул на Славку, и тот принялся с трусливой поспешностью стягивать ботинки. Наташка, загодя сдвинув брови, вопросительно посмотрела на мужа. Кота помоечного в класс притащили, прямо на урок, и в шкафу спрятали.
Славка задал стрекача.
Здорово, выдохнула Наташка, резко выпрямляясь, и лицо ее приняло озабоченно выражение, ругались сильно?
Дебольский глянул на закрывшуюся дверь в комнату сына и после этого, махнув рукой, рассмеялся:
Да нет, ерунда. Просили только сделать вид, что наказываем.
Наташка очень серьезно относилась к материнским обязанностямна взгляд Дебольского, чересчур серьезно. Было в этом что-то неимоверно скучноевоспитывать Славку. По правде, Дебольский предпочитал такие вещи оставить жене: с него вполне хватало того, что он платил за эту чертову школу и возил сына в секции, между прочим, по четыре раза в неделю.
Наташка успокоилась и, балансируя на одной ноге, принялась расстегивать высокий ярко-фиолетовый замшевый сапог. Для модницы Наташки все эти тряпки, сочетания цветов, новые прически были немаловажной составляющей жизни, в свое время эта деталь служила не последней частью ее привлекательности для Дебольского. Впрочем, это только в начале, потом стало привычно.
Единственным недостатком, к которому можно было придраться, оставались несколько лишних килограммов. Набранных еще с рождением Славки, да так и не сброшенных. Сейчас, в неудобной позе, особенно очевидно выделилась складка на животе.
Удивительно, сам Дебольский никогда не любил полных женщин, но с формами жены смирился. В последние годы даже не замечал. Правда, иногда по привычке или из желания задеть слегка подкалывал. Наташка расстраиваласьзаедала сладкимнабирала полкило и расстраивалась еще сильнее. Но он это делал не всерьез. Жена была родной и привычной уже в совокупности, вместе со своей парой лишних.
Так же как привычными стали домашние вечера. Когда, как сегодня, не происходило ничего особенного. И можно было расслабиться, полежать перед телевизором или посидеть перед компьютером. Сходить в парк и поиграть со Славкой в футбол (что, впрочем, довольно редко). Посмотреть вместе фильм. Тихо, чтобы не слышал Славка, позаниматься сексом.
Дома Дебольский чувствовал себя спокойно и уютно. Наташка что-то рассказывала про работу, вкусно кормила. Он бездумно кивал, делая вид, что слушает, с легким самодовольством отмечая на границе сознания, что Наташка еще красавица: томные глаза, пышная шапочка волос, в которые так приятно зарыться носом, продыхиваясь после секса, тонкая, несмотря ни на что, талия и большая, не очень упругая, но все еще держащая форму грудь.
Жена привычно сновала по квартире, по кухне, обеспечивая вот тот самый быт и уют, который Дебольский так ценил. Создавая ему тыл спокойствия за гранью повседневного мира.
Только тут он заметил, что Наташка уже давно что-то говорит, а он сидит, развалившись на кухонном диване и не слушает.
Почему-то всегда так получалось: она начинала что-то рассказывать, и ему было интересно, а потом Дебольский ловил себя на том, что мысли уже как-то расползлись, думает он о чем-то своем, и слова жены давно уже не доходят до сознания. Иногда она его одергивала и обижалась, но чаще предпочитала махнуть рукой. У всех свои недостатки: Дебольского, к примеру, раздражала манера жены выспрашивать все и обо всем, но он же молчал. А если та слишком донимала расспросами, предпочитал попросту уйти от разговора. За тринадцать лет брака Дебольский ни разу не усомнился: именно Наташку он должен был выбрать на роль жены.
Уже лежа в постели, Дебольский притянул ее к себе, притиснулся сзади, привычно обхватил руками теплое, вроде даже почти стройное тело. Рука прижалась к большой мягкой груди, он уткнулся в Наташкин затылок, вдохнул чуть сладковатый запах волос и почувствовал, что засыпает. Сегодня ему от жены ничего не было нужно, но такая поза была уже настолько привычной, что никак иначе он и не представлял себе первых минут в дреме.
[1] Авессалом Владимирович ИЗНУРЕНКОВперсонаж И. Ильфа и Е. Петрова.
[2] Варваражена Васисуалия Лоханкинаперсонаж И. Ильфа и Е. Петрова.
4
Вторник встретил неожиданным потеплением: ярким, режущим глаз солнцем и журчавшими под ногами ручейками первого талого снега. Отчего ноги у Дебольского промокли еще до того, как он успел дойти до стоянки. Впрочем, при такой погоде, когда уже почти пришла весна, это даже не почувствовалось.
На работу он снова опоздал.
Машина, будто по закону подлости прекрасно ведшая себя вчерашним вечером, когда он никуда не спешил, сегодня стояла как мертвая и даже не думала заводиться. Все же пора было от нее избавляться. В контору Дебольский влетел уже злой и раздраженный, совсем не в том радостном расположении духа, в котором встречал у подъезда первый весенний ветерок.
Сигизмундыч был на местевызвал в кабинет и полчаса орал как на пацана, отчитывал и потрясал распечатанными планами. Грозился лишить премии. Но это, скорее всего, было пустое.
По молодости, когда Дебольский только пришел в контору, не имея за спиной никаких особенных достижений, а только пару относительно приличных рекомендаций с предыдущих мест, Сигизмундыча он боялся и трепетал. Тот всем сотрудникамв первые пять лет работы, а дольше здесь мало кто и выдерживал, казался исчадием ада и сыном Сатаны. Маленький, с фигурой фюрера и огромным на таком фоне фирменным значком, Сигизмундыч был воплощением офисного тирана. Своими нотациями и несправедливыми выволочками он мог довести до слез кого угодно, даже здоровых мужиков старше себя. К этому у Сигизмундыча был особый талант.
Который особенно ярко блистал на собеседованиях. Самых ТОПов шеф всегда беседовал сам, и в конторе за таким шоу любили понаблюдать.
Ну что, сколько набрали-то? спросил Дебольский у Попова, едва выйдя из начальского кабинета. Выволочки Сигизмундыча на нем отражались меньше, чем на других. Девочки в таких случаях бежали сначала в туалетплакать, потом в нижнее фойебрать шоколадку из автомата и успокаивать нервы. Волков скукоживался, пламенел ушами и целые сутки, а то и двое, сидел, не поднимая глаз от стола, рьяно выполняя какую-то никому не известную работу. Попов бледнел и трясущимися руками клал валидол под язык (но он вообще всего боялся). Как реагировал Антон-сан, никто толком не знал: его не за что было «выволачивать».
И только Дебольский, работавший в отделе почти столько же, сколько и сам Сигизмундыч, относился к шефу с философским спокойствием. Собака лает, караван идет.
Троих, тонко полушепотом ответил Попов, будто это на него сейчас орали так, что стены тряслись, и протянул аккуратно всунутые в файл распечатки резюме. Ну, кроме и замялся, застеснялся как девица на выданье.
Дебольский равнодушно принял бумаги и подумал, что только Попов мог засовывать в файл листы только для того, чтобы передать их с одного стола на другой. А чего еще ждать от человека, который краснеет при мысли, что вакантные места могут раздавать за заслуги, полученные междуножной трудотерапией.
Он уселся за стол и разложил перед собой резюме. Кто именно тут по блату, догадаться было не сложно. В первую очередь потому, что из четырех кандидатов женщина-то была всего одна: О.Г. Зарайская. И, надо признать, бэкграунд у нее и в самом деле был впечатляющий.
Дебольский присвистнул и откинулся на спинку кресла.
Ничего себе.
А что там? заглянул через плечо Попов. А с другой стороны стола заинтересованно подтянулся Антон-сан.
У нее под началом две тыщи человек было, с долей удивления хмыкнул Дебольский. И почувствовал острый неприятный укол по самолюбию. Никому не захотелось бы работать в одной команде с такой бабой.
И что ей тут понадобилось? недоуменно посетовал упорный тайм-менеджер. В его жизни все было распланировано, пахал он, как никто. За свою карьерную жизнь уже наработал столько, сколько пятеро человек не натрудят до пенсии. Но сияющих вершин руководящих должностей Антону-сан не светило никогда.
Пишет, Дебольский еще раз глянул в резюме, карьерный рост не интересует.
Очень интересно, нервно потер переносицу Попов.
Наверное, уже выросла, желчно усмехнулся Волков, нечувствительным образом образовавшийся за спиной. Ткнул пальцем в потолок:Дальше расти некуда.
И мужики согласно захохотали.
Но Дебольский знал, что на каждого (ну, пожалуй, кроме дурака Волкова) давит это неприятное унизительное чувство, которое мужчина всегда испытывает перед успешной женщиной.
Неужели дамочка вот с таким послужным списком в самом деле шла на обычное тренерское место без особых карьерных перспектив? Тут ведь вершинакресло Сигизмундыча (которое Дебольский по праву мнил предназначенным ему самому), дальше-то некуда.
Он еще раз просмотрел перечень имен и организаций. А с другой стороны, может, все это она наработала тем же самым местом? С таких девиц станется.
Ты первого побеседуешь? деликатно, чтобы не отрывать коллегу от размышлений, подал голос Попов.
Да без проблем, легко пожал плечами Дебольский. И глянул на дверь, в проеме которой как раз появилась уверенная широкоплечая фигура.
Дебольский подобрался и, приняв внешний вид «весь на позитиве», поднялся навстречу бесперспективному, не имеющему шансов кандидату.
Добрый день! сверкнул он дежурной фирменной улыбкой компании. Будь такая возможность, на нее нужно было бы заказывать патент, как на торговый бренд. Улыбки тренеров и баеров «Лотос-Косметикс» были на пятнадцать процентов шире и на двадцать два процента доброжелательнее, чем у ближайшего конкурента.
Новиков. Дебольский профессионально, одним глазом, глянул в резюме так, что парень, подошедший к столу этого движения даже не заметил. Олег Романович? и уверенно протянул руку:Александр Павлович, очень приятно.
Вот уж воистину: в тренерских отделах собираются все самые выдающиеся чудики. Перед Дебольским сидел парень двух метров роста, с таким размахом плеч, что трудно было понять, как он вписывается в стандартный дверной проем; с квадратной челюстью, бычьей шеей и мужественно-широкими бровями. При этом под костюмом на ногах парня красовались ярко-красные кеды, а голос его переливался удивительно-ласкающими интонациями. Слушал бы и слушал. «Хороший тренер», мысленно отметил про себя Дебольский. Бывает, что человек все методики освоил: все знает, все понимает. А попадет в ситуациюи ничего у него не работает. Природной харизмы не хватает. А этот, хоть и зеленый, но берет внутренним обаянием, без мыла в душу влезет.
Да и наглый как черт. От мощных бицепсов и ласковой улыбки исходила такая уверенность, что будь Дебольский чуть менее опытенповерил бы.
Кем вы видите себя в нашей компании через год? задал он дежурный вопрос.
Вижу себя на вашем месте, сверкнул улыбкой парень. И стало даже жалко, что ему место не светило. На голове кандидата весело и задиристо торчал рок-н-ролльный начес. Всегда приятно работать с такими задиристыми людьми со здоровым карьеризмом, слегка переходящим в нахальство.
Дебольский прособеседовал его еще минут пятнадцать: пошутили, посмеялись, запросто выйдя в какой-то неформальный тон, после чего он заключил:
Ну что, теперь вам карты в руки. И поднялся:Со мной все. Он быстро схлопнул стопку анкет в руках. Теперь вам к шефу. ТОПов и своих подчиненных он собеседует сам.
Парень в стеклянный кабинет прошел уверенной, мягкой до неслышимости походкой, расправив плечиширока страна моя родная, и улыбнулся, переплюнув даже Дебольского:
Здравствуйте!
Хмурый Сигизмундыч поднял склоненную над папкой с отчетами голову и медленно протянул сухопарую ладонь:
До-обрый день.
Дебольский, проводив кандидата, тихо прикрыл за ним дверь, вернулся на свое место и, закинув руки за голову, с усмешкой откинулся в кресле. Беззастенчиво уставившись на стеклянную перегородку.
Краем глаза отметил, что Попов любопытно выглядывает из-за своего стола, прикрывшись громоздким стеллажом. А Антон-сан, свернув голову, не глядя подхватывает вылезающие из принтера листы, складывая их неровно и не подряд.