1
Она дернула рычаг и заглушила двигатель, после чего уронила голову на руль и закрыла глаза.
ОН её убьет.
Порвет на части. Уничтожит.
При этом будет смотреть, как её глаза наполняются первозданным ужасом и улыбаться.
Что она наделала
В груди защемило не то от злости, не то от ужаса. Да, ярость всегда была и останется плохим советчиком, только кто же в состоянии остановиться, когда Дина оборвала себя.
Хватит.
Нельзя поддаваться панике. Сейчас она войдет в дом, и что-нибудь придумает. Обязательно придумает. Соберется с мыслями и
Его, своего хозяина, она увидела, стоило повернуть голову вправо.
Он стоял на балконе второго этажа, вцепившись пальцами в перила балкона, и жадно всматривался в стекла машины, пытаясь поймать её лицо. Дина это знала.
Он всегда её ждал. И сегодня не исключение.
Чувствуя, как дрогнули колени, Дина расправила несуществующие складки на черной юбке и толкнула дверь автомобиля.
Пора.
Каяться и искать защиты.
Она словно видела себя со сторонывысокая и стройная, облаченная в элегантное платье ниже колен, в туфлях-лодочках, она двигалась по брусчатке с непередаваемой грацией хищницы. Каждое её движение гипнотизировало. Легкая походка, сводящая с ума всех особей мужского пола и заставляющая давиться завистью и похотью. Что не они ей обладали. Не они прикасались к роскошному телу. Не они ей владели.
Встряхнув короткими черными волосами, Дина поднялась по широкой мраморной лестнице и на мгновение задержалась перед дверью. Перевела дыхание.
Двум смертям не бывать, одной не миновать. Муж любит её.
Любит
Её шаги растворились в толстом персиканском ковре. Теперь оставалось подняться на второй этаж. Это уже сложнее. Дина никогда не была трусихой, сейчаспасовала.
Но идти надо было. Надо. Иначе
Димитриос ждал её на балконе. Сукин сын! Мог бы вернуться в кабинет. Облегчить ей задачу. Но нет. Стоит, даже не повернувшись. И ведь, наверняка, всё уже понял.
Где ты была? сухой голос неприятно резанул и без того натянутые до предела нервы.
Дина сглотнула и выпрямила спину.
Охотилась.
Охотилась? теперь в его голосе появились вкрадчивые сладостно-приторные нотки.
Спина Дины стала ещё прямее.
Да.
Димитриос медленно, лениво повернулся к ней лицом.
Соизволил.
Тяжелый взгляд карих глаз пронзал насквозь. На красивом мужественном лице застыла холодная маска: ни мыслей, ни действий, ни чувствничегосовершенство контроля над собой. Эта его черта бесила Дину до чертиков, а иногда она, словно балуясь, специально выводила мужчину из себя, будто устанавливая женское превосходство над ним.
Это она могла и умела.
Сейчас всё было иначе. Радовало, что он контролирует себя. Значит, расплата будет не ежесекундной. Значит, есть шанс.
Димитриос смотрел на неё и молчал, заставляя нервничать сильнее. Опыт прожитых лет подсказывал, какую маску следует в этот момент примерить ей. Она раскроетсячуть позже.
Наконец, он заговорил:
А я тебе давал добро на охоту?
Плохой вопрос. Очень.
Нет, Дина сделала эффектную паузу, даже улыбнулась чувственно и обещающе, но я не смогла сдержать порыва.
Уголок верхней губы Димитриоса нервно дернулся, выдавая бушующие внутри дикого зверя эмоции, вот-вот готовые вырваться на свободу
И они сорвались, вырвались наружу, обрушились на Дину всепоглощающим цунами.
Димитриос был силен и ловок. Быстр и жесток. Девушка и это знала. Именно сейчас, в эту секунду, когда большая ладонь мужа сжала её горло, пришлось в очередной раз убедиться в тяжести и непоколебимости его характера. Жалобный хрип вырвался из груди несчастной, она побледнела, а смелость и бравада сейчас же испарились. Неловко взмахнув одной рукой, вцепилась длинными пальцами с аккуратным маникюром в его руку, делая жалкие бесполезные попытки оторвать чужие пальцы от своего горла и хоть немного ослабить хватку.
Тщетно.
Не смогла сдержать порыв?! прорычал мужчина, и его лицо исказилось от ярости. Он смотрел на женщину с ненавистью, в глазах то и дело вспыхивали кровавые всполыхи, грозящиеся сжечь Дину заживо. Ты!!!..
Она громко застонала и дернулась, пытаясь вырваться.
Не получилось.
Пусти, прохрипела, чувствуя, как давление таких родных и любимых пальцев усиливается.
Пустить?! Тебя?! не сказалвыплюнул мужчина и рванул женщину к себе, продолжая удерживать её горло. Он верно рассчитывал силугде сжать, где надавить. И, несмотря на гнев, клокочущий внутри, в его планы не входило причинение вреда Дине.
О, нет! Кому угодно, только не Дине.
Не этой мерзавке, взявшей его за яйца, привязавшей к себе надежнее всяких пут. Не этой дряни с глазами невинной девы и с телом искусительницы.
Меня
Любая другая уже тряслась бы от страха. Воняла им. Смердила. Но только не она Всегда на грани чувств и эмоций. Всегда готовая рискнуть и победить.
Его, мать твою, Дина!
Как ты
Он не договорил, оборвав себя. Шумно задышал, отчего крупные ноздри затрепетали, а лицо исказилось. Из последних сил боролся, сдерживая себя от перекидывания. ПерекинетсяДине конец.
Чужая кровь на его женщине Это будет приговором.
И Дина почувствовала, что и она находится на грани. Именно в этот момент. Здесь и сейчас решается её судьба. Её жизнь. Как никогда ранее, она приблизилась к бездне, за которой не существует ничего, лишь пугающая давящая пустота.
И женщина, действуя интуитивно, преодолевая боль в горле, послала своё тело вперед. Прижала его к крупному телу мужа, чтобы тотчас почувствовать, как оно вибрирует. Где-то в глубине души, там, где страх уже растопырил свои пальцы-крюки с острыми когтями, расцвел цветок женского ликования.
Она владела своим мужем. Владела От кончиков волос до пят. Он был её.
Он появился из ниоткуда, выдохнула она приглушенно, обдав его жаром своего дыхания, окутав непередаваемым, только ей присущим ароматом. И победно заметила, как карие глаза заполняются такой знакомой поволокойреакцией на её прикосновение. Казалось, такое невинное, ничего не значащее. Она лишь прижалась к мужу, дала почувствовать каждый свой изгиб, и он начал сдавать позиции.
Всё верно. Так и должно быть.
Приглушенное рычание вырвалось у Димитриоса:
Это кровь мальчишки!!!
От его рыка пошатнулись картины на стене, и задребезжала мелкая утварь на большом письменном столе. Этот рык внушал страх обитателям дома и окрестным жителям.
Для Дины он был звуком мужского поражения.
Да, выдохнула она, сильнее вдавливая свое тело в тело мужа. Глаза изменили цвет, стали более насыщенно янтарнымипервый признак зарождающегося вожделения. Дина ненавидела себя в такие секунды. Как могла онав целом здравомыслящая женщина! идти на поводу у своих инстинктов, которые вопили ей, что истинную страсть можно познать, лишь осторожно ступая по лезвию клинка.
Что она и делала. Всегда.
Мальчишка
ЕГО мальчишка!!! прогрохотал Димитриос, разжимая горло супруги. Но лишь для того, чтобы в следующий момент жадно подхватить её под ягодицы, раздирая платье выступившими когтями.
Дина застонала. Громко. Так, как он любил. Забираясь тем самым стоном под кожу властного и жестокого мужа, делая его пластичным, гибким, подвластным её желаниям и прихоти.
Когти не ранили женскую плоть. Пострадала лишь ткань. Ненужная, лишняя.
Мужские руки властно сжали бедра, оставляя красные отпечатки, грозившие со временем приобрести фиолетовый оттенок. Плевать. Сейчас речь шла о её жизни.
Дина изогнулась, заерзала, уткнулась в шею мужа.
Ну и что? Он вылетел на обочину, я не заметила
Его кровь на тебе, прохрипел Димитриос, резко разворачиваясь. Сделав два огромных шага, больше походивших на хищные прыжки в сторону стены, он впечатал в эту самую стену спину жены, не заботясь, что удар будет сильным.
Его желание было сильнее.
Её аромат Чужая кровь Запах охоты Адреналин его, её, кого-то другого, всё смешалось, слилось в единый непостижимый кубок с манящим тягучим вином, который предстояло выпить до дна.
Часто, обрывисто дыша, Димитриос задрал остатки платья жены, нашёл бегунок на брюках, рванул его вниз, и вот уже его налившийся член, больше походивший на таран, врывается во влажное лоно Дины, срывая с её губ стон удовольствия и боли.
Да
Она откидывает голову назад, чувствуя, как большое естество мужа разрывает её, растягивает, подчиняет. Грубый секс она любила. Чтобы вот такжестко, властно. Без прелюдии, без нежных прикосновений. А клеймя, заявляя свои права на её тело. Делая больно лишь для того, чтобы в следующую секунду подарить сумасшедший жар, поглощающий её тело разом, не давая ни единого шанса на спасение.
Именно так она любила. Димитриос это знал, и знание лишало его рассудка. Хрупкая на вид Дина была неутомимой любовницей, готовой раз за разом экспериментировать, идти всё дальше и дальше в неконтролируемой жажде грязного удовольствия. Он не собирался её брать. Напротив, собрался, наконец, наказать за непослушание, поставить зарвавшуюся сучку на место. Ан нет! Проиграл, стоило только вдохнуть запах её тела. И вот он, как молокосос, поспешил вставить свой член в её узкоедо сих пор узкое! лоно и таранить, таранить, таранить. Насаживая её на себя, подкидывая бедра вверх, туда, где зиждется призрачное удовольствие. Удовольствие, окрашенное в красный цвет.
Его движения были резкими. Голова женщины несколько раз ударялась о стенку, воспроизводя глухие звуки, смешанные с яростными остервенелыми стонами и липким стуком двух соединяющихся тел
Выплеснув внутрь супруги семя, издав последний победный, как он считал, стон, Димитриос вышел из жены, медленно осел на пол, притягивая и её за собой.
Она не сопротивлялась. Позволила повалить себя.
Затаилась.
Когда их дыхание выровнялось, он задал вопрос, который не мог не всплыть, в виду последних событий:
Ты убила его?
Уточнять, когоне имело смысла.
Нет.
Поранила?
Да.
Как сильно?
Я не знаю
Проклятье, Дина, как ты не знаешь! Вспоминай!
Немного Лицо, телосорвалась. Да не помню я! Как в беспамятстве была! Сбила его машиной, почувствовала кровь и
Она врала. Искусно.
И он ничего не почувствовал.
Звериное чутье дремало, насытившись женской плотью.
Ты понимаешь, какие наступят последствия? карие глаза пытливо всматривались в красивое лицо, на котором ещё сохранились отголоски только что испытанного оргазма.
Дина сглотнула.
О, она-то отлично понимала.
Да.
И?..
Димитриос
Дина, и?..
Голос стал более требовательным, к нему снова вернулись жесткие мужественные нотки.
Он придет к нам?
Ты должна не спрашивать, мать твою, а утверждать! зарычал Димитриос и прикрыл глаза. По телу прошёлся электрический ток, инстинкты зверя, подавляемые разумом, готовы были возобладать. Не сейчас. Рано. Не тогда, когда требовалось четко обозначить проблему и найти выход.
Выход Только где он?
Пожалуйста, не кричи, она облизнула пурпурные губы, опухшие от яростных поцелуев.
Не кричать? он сбавил тон, понимая, что уже проиграл. Не наказал раньше, не накажет и сейчас. А срывать зло на нейкакой смысл? Перевел дыхание и продолжил: Ты должна очень четко понятьон не простит. Не забудет. Не сделает вид, что ничего не было. Он придет. Не сегодня. Через несколько дней. Помучает нас ожиданием. А потом вырежет. Тебя, меня и нашего сына! При упоминании о сыне голос Димитриоса дрогнул. Воображениебудь оно неладно! нарисовало картину растерзанного годовалого сынишки, и холодный пот выступил на спине мужчины. Димитриос мог пожертвовать кем угодно, но не долгожданным сыном! Не наследником!
Дина задрожала. Наверное, только сейчас, когда услышала безжалостные слова мужа, до неё окончательно дошло, что она натворила.
Именно она.
Сознательно. Из-за злости и женской обиды.
Она
Потянулась к мужу и дотронулась до плеча.
Послушай, мы можем уехать Прямо сейчас
Ответом ей послужил ироничный смех, эхом прокатившейся по комнате и потухший, ударившись о глухой угол.
Уехать? От него?
Тогда охрана! Найми людей
Дина, не дури! Ты понимаешь, о ком мы говорим? Какие к черту люди! Какая охрана! Дикого ничто и никто не остановит! Он будет идти по нашему следу, методично, изо дня в день, из года в год, и не успокоится до тех пор, пока не сочтет, что его месть свершилась! А я, надеюсь, ты понимаешь, что Дикий будет мстить? Всем нам!!! Всему нашему клану!!
Дина зажмурилась, прикусив губу до крови. Потом, часто задышав, суетливо начала вставать на колени, отчего её красивая грудь, не испорченная родами и кормлением, кокетливо колыхнулась в такт её движениям.
Димитриос Димитриосженщина разволновалась не на шутку. По загорелому телу пошли некрасивые красные пятна. Послушай Есть выход Есть! И я знаю, ты подумал о нем же!
Нет!
Димитриос! в голосе говорившей прорезалось отчаяние.
Нет, я сказал!!!
Подумай о сыне!!
Женщина! Онамоя дочь!!!
А онтвой сын И я я рожу тебе ещё ребенка Девочку Димитриос
Видя, что супруг колеблется, Дина подползла к нему на коленях. Чувствуя, как слезы слабости, навеянные, к её стыду, не переживанием за малолетнего дитя, а тревогой за собственную жизнь, малодушные, унижающие, застилают глаза, она протянула руку и коснулась его мошонки.
Мужчина вздрогнул.
Она согласна родить ему ещё Соблазн, которому она ранее противилась.
Один ноль в пользу её безумного предложения.
Два нольеё губы сомкнулись на его члене, а язычокшаловливый, порочный, облизнул розовую головку с жемчужной капелькой.
Она не оставила им выбора.
Никому.
2
Милана была проклята. Не было никаких сомнений. В правоте своих удручающих выводов она убеждалась каждый день. Изо дня в день. А что говорить про те короткие, но столь долгожданные дни, когда на темном небе восходила кровавая полная луна, красотой затмевающая разум, калечащая юную неокрепшую душу.
Но у Миланы не было души, ничего не было. Никого. И это правильно. Потому что у таких, как она, не может быть близких и любимых людей. Тех, к кому можно прийти темной ночью, лечь рядом и почувствовать, как заботливые руки обнимают тебя, огораживая от всяческих бед и напастий.
Она закрыла глаза и постаралась успокоиться. Бесполезно. Паника и отчаяние снова подкрадывались незаметно, забыв постучаться в дверь. В последнее время они стали частыми гостями. И Милана ничего не могла с этим поделать, ничего.
Грешница, порой тихо начинала радоваться своему безумию. Когда она окончательно сойдет с ума, будет проще. Она перестанет понимать, где черное, а где белое. Что хорошо, а что плохо. В чем заключается добро и отличается ли оно от первозданного зла.
Находясь в неопределенной прострации, она мало, что понимала.
Лишь безумие и одиночество протягивали к ней свои большие дружественные ладони.
Да старый добрый Егор.
Прерывисто задышав и распахнув глаза, Мила села на кровати. Облизнула пересохшие губы. Что с ней происходит что?
Она догадывалась, даже далекие отголоски правды вводили её в ступор, после которого хотелось, сломя голову, нестись на кухню, чтобы схватить нож и полоснуть себя по венам. Это ещё раз подтверждалобезумна и проклята
Когда она начинала думать о Егоре, как о мужчине
Застонав и стиснув зубы, Мила снова повалилась на кровать. Кто для неё Егор? Человек, воспитавший её? Отец? Нет! Он тот, кто был всегда рядом, умудряясь при этом сохранять дистанцию. Не друг, не наставник. Просто он всегда присматривал и оберегал. Защищал. А она
Она в своем безумии и жажде утолить боль, которая приходила каждый месяц, начинала рассматривать Егора, как мужчину, и чувствовать себя предательницей.
Замотав головой, отчего угольно-черные волосы разметались в беспорядке, Мила резко села, поспешно соскочила с кровати, на которой одиноко осталась лежать так и не раскрытая книга, и подбежала к зеркалу.
Что, черт побери, с тобой не так? задала она риторический вопрос своему отражению.
На неё из глубин зеркальной поверхности смотрела красивая девушка с безумными глазами. Красиваятоже условно. За свои девятнадцать лет Мила не видела ни одной юной девушки, лишь почтенные матроны периодически наведывались к ней, чтобы дать те крохи образования, которые она впитывала, как губка.
Высокая. С глубоко посаженными янтарными глазами. Может быть, из-за глаз она проклята? Цвет необычный, даже она в своем невежестве это понимала. Или дело в её губах? Хотя нет. Губы, как губы. Немного, правда, полноватые. Высокие скулы и заостренный подбородок скрадывали их деликатную полноту.