Впереди в тумане что-то зашевелилось. Капитан не видел, что именно, но слух и интуиция подсказывали ему, что это существо довольно большого размера. Придворные тоже что-то почувствовали. В толпе поднялся ропот. Сайленс прищурился и машинально положил руку на бедро, где полагалось находиться его дисраптеру. Впереди промелькнули очертания огромного тела. Было слышно, как кто-то приближается к ним, с хрустом проминая твердый снег. Прямо перед толпой взметнулась мохнатая голова, зарычала и пропала в тумане. В полярной тишине еще долго звучало эхо. Придворные сбились в кучку, чтобы было не так страшно, но продолжали упрямо идти вперед. Императрицу нельзя заставлять ждать.
Сайленс все еще тщетно пытался нашарить какое-нибудь оружие. У него отобрали все и меч, и дисраптер. Никому из подданных, как бы ни был он предан императрице, не позволялось носить оружие в ее присутствии без специального на то разрешения. А значит, вокруг Сайленса все тоже были безоружны. И если неизвестное существо решит, что проголодалось Интересные у Лайонстон шуточки. Спятила она, что ли, что подвергает представителей кланов такому риску? А может, и спятила, чем черт не шутит. Сайленс нахмурился и стиснул кулаки. В отдалении снова мелькнула огромная тень. Существо решило повернуть назад. Все с облегчением вздохнули и прибавили шагу. Конечно, мохнатая тварь могла быть и голограммой, но почему-то никому не хотелось заниматься выяснением этого вопроса. Сайленс решил держаться поближе к разведчице. Даже и безоружная, Фрост все равно была ходячей смертью. Она способна защитить себя от всех тварей, которых навезла сюда Лайонстон. Но делиться с разведчицей своими соображениями Сайленс не стал. Она и так слишком высоко себя ценит.
Из тумана возникли еще какие-то тени. Сначала Сайленс подумал, что это стражники, которые должны провести их к Железному Трону, но, подойдя поближе, понял, что ошибся. Перед ним были всего лишь снеговики. Длинный ряд снеговиков с веселыми разноцветными шарфами на шеях, углями вместо глаз и нарисованными улыбками. Они были бы даже симпатичными, если бы сумасшедший художник не проиллюстрировал с их помощью разные способы казни. Один из снеговиков висел на пике. Другой держал в руках свою же отрубленную голову. На снегу рядом с третьим валялись его отрубленные руки и ноги. Сайленс уже собирался было пройти мимо, когда вдруг заметил, что Фрост остановилась. Разведчица хмуро разглядывала снеговиков, шаря рукой по бедру в поисках меча. Стелмах, дрожа, прятался за ее спину. Ему было наплевать на снеговиков, но идти дальше, не видя рядом с собой знакомых лиц, он не хотел. Боялся.
Сайленс подошел поближе к разведчице:
Что у вас, Фрост? Проблемы?
Не знаю, капитан. Но что-то с этими снеговиками не так. Меня это беспокоит. Вы хоть раз в жизни видели снеговика с ногами?
Она шагнула к обезглавленному снеговику и вынула у него из лап отрубленную головубольшой снежный шар с черными угольками глаз и нарисованной под ними широкой улыбкой. Фрост что-то проворчалаголова оказалась неожиданно тяжелой. Поместив ее на сгиб локтя, разведчица принялась свободной рукой соскабливать верхний слой снега. Глаза и улыбка исчезли. Сайленс понял, что он сейчас увидит, задолго до того, как из-под снега показались сначала нос, а затем и открытые глаза мертвеца. Фрост аккуратно счистила остатки снега, чтобы можно было различить черты погибшего. Капитан, во всяком случае, его не знал. Он шагнул вперед и резким движением засунул руку в глубину снежного туловища. Пальцы натолкнулись на что-то твердое и неподатливое. Капитан отдернул руку и брезгливо вытер ее о штаны.
Там внутри настоящее тело, тихо сказал он.
Не могу сказать, чтобы это меня удивило, капитан, ответила Фрост, отшвыривая подальше голову мертвеца. Остальных проверять?
Незачем. И так понятно, что у них за начинка. Лайонстон в своей милой манере дает нам понять, что нас ожидает. Интересно, кто были эти люди?
Эти люди огорчили императрицу, пожала плечами Фрост. Разве таких мало? Идем.
А куда торопиться? пролязгал зубами Стелмах. Нам и так недолго осталось жить.
Не стоит сдаваться прежде времени, сказал Сайленс. Мы с разведчицей были здесь раньше и, как видите, выжили. Может, нам и на этот раз повезет.
Дважды так повезти не может, возразил Стелмах.
Не волнуйтесь, утешила его Фрост. Мы замолвим за вас словечко.
Это как раз то, чего мне не хватало, невесело усмехнулся Стелмах.
И все трое потрусили догонять придворных, успевших, несмотря на глубокий снег, уйти довольно далеко. Наверняка некоторые из них видели страшную начинку «снеговика», но старательно делали вид, будто ничего не произошло. Успех при дворе частенько зависел именно от способности не замечать того, чего не следовало. А снег все валил и валил, туман сгущался, и пути их не было конца. Сайленс нахмурился. Как бы ни велик был зал приемов, он не может быть так велик. Похоже, их каким-то образом вынуждают ходить по кругу.
Придворные вдруг остановились и начали что-то взволнованно обсуждать. Те, что стояли с краю, напряженно вглядывались в снежную мглу. Сайленс тоже огляделся, но никакого движения не заметил. Он обернулся к Фрост и увидел, что разведчица к чему-то прислушивается. Она жестом предложила капитану подойти поближе, чтобы можно было переговариваться шепотом.
Под снегом что-то движется, капитан. Живое существо. Очень большое. Я слышу его и чувствую вибрацию почвы.
Похоже на снежную змею, ответил Сайленс. На Локки такие встречаются. Те, что побольше, достигают в длину двадцати футов.
Нет! запричитал Стелмах. Только не змеи! Терпеть не могу змей!
Не волнуйтесь, успокоил его Сайленс. Если эта змея хоть чем-то разозлит разведчицу, она мигом завяжет проклятую тварь в узел. Верно, Фрост?
Чертовски верно, спокойно ответила Фрост.
И тут под ногами одного из придворных разверзлась земля. Из-под снега вынырнула полная острых зубов пасть, схватила беднягу и снова исчезла под снегом. Друзья и родственники несчастного закричали от ужаса и, упав на колени, принялись разгребать снег голыми руками. Но неизвестная тварь уже исчезла вместе с проглоченным человеком. Родственники в отчаянии глядели друг на друга, и тут откуда-то издали донесся звонкий серебристый смех. Императрица от души веселилась. Кто-то принялся осторожно утешать стоявших на коленях придворных. Слезами, мол, горю не поможешь. Человек предполагает, а императрица располагаетвпрочем, последнее было правдой. Дела в Империи давно уже обстояли именно так. Сайленс молчал, но лицо его было мрачным и решительным.
Перед толпой внезапно взметнулся фонтан снега, и голова чудища опять показалась на поверхности. Люди с воплями бросились врассыпную. Чудище разинуло огромную пасть, выплюнуло проглоченного придворного и, щелкнув зубами, снова скрылось под снегом. Несчастный пролетел по воздуху несколько футов, грохнулся на снег и слабо застонал от боли. Что ж, по крайней мере, он был жив. Друзья и родственники бросились к упавшему и заботливо помогли ему подняться на ноги. Лайонстон снова рассмеялась, и каждый, кому дорога была его голова, постарался рассмеяться вместе с ней. Даже тот придворный, что только что побывал в желудке у неизвестной твари, тоже выдавил из себя кудахтающий смешок. Возможно, правда, что он просто радовался неожиданному спасению. Фрост обернулась к своим спутникам.
Большая змея, сказала она.
Стелмах кивнул. Глаза его стали огромными от ужаса.
Придворные снова двинулись вперед, увязая в глубоком снегу. Температура, похоже, продолжала падать, хотя только что казалось, что холоднее быть уже не может. На бородах и волосах придворных начал образовываться иней, их легкая одежда намокла от тающего снега. Теперь дрожали уже все, а те, что послабее, буквально тряслись от холода. Сайленс включил обогреватели на полную мощность, но холод все равно пробирал его до костей. Нос и уши отчаянно болели, в уголках глаз намерзали ледяные кристаллы. Стелмах так трясся, будто внутри у него был спрятан небольшой двигатель. Фрост, разумеется, и не думала дрожать. Придворные сбились в кучку, пытаясь согреться общим теплом. Но к Сайленсу, Фрост и Стелмаху никто даже близко не подходил. Здесь, при дворе, сразу замечали парий. Разговоры давно прекратились. Теперь все думали лишь об одномкак пережить последнюю шуточку императрицы. В душе все проклинали тот черный для Империи день, когда Лайонстон решила, что у нее есть чувство юмора.
Сквозь снежную мглу проступили очертания высоких ледяных кристаллов, напоминающих то ли надкрылья каких-то гигантских жуков, то ли надводную часть айсберга. Падающий снег вихрями закручивался вокруг них, как будто привлеченный сверканием ледяных граней. Тут и там меж кристаллами виднелись ледяные статуиогромные, непонятные, пугающие. Наверное, только далекие предки человечества могли бы сказать, кого они изображают. Кристаллы и статуи стояли полукругом, а в глубине его на огромной глыбе льда возвышался Железный Трон. И на этом старинном, отделанном нефритом железном престоле восседала сама императрица Лайонстон XIV.
Тяжелые меха придавали Лайонстон сходство с вождем какого-то древнего племени. Лицо ее было бледным и бесстрастным, как у Снежной Королевытой, что похищала души людей, бросая им в глаза льдинки. Это удлиненное лицо с острыми скулами, тонким носом и узкими губами было бы очень красивым, если бы не ледяной холод синих глаз, прозрачных, как алмазы в короне, украшавшей высокий лоб императрицы. Такова была Лайонстон, повелительница тысячи миров Империи, та, по чьему слову сжигались дотла целые планеты. Та, которую подданные прозвали Железной Стервой.
Императрица сидела в свободной позе, с сардонической улыбкой наблюдая за дрожащими придворными. По одному они подходили к Железному Трону, почтительно кланялись императрице и оставались в неудобной позе до тех нор, пока им не позволяли выпрямиться. Когда Лайонстон пребывала в скверном расположении духа, она заставляла их стоять так часами. По лицам придворных катился холодный пот, спина отчаянно болела Но сегодня ей хватало нескольких секунд. Либо у императрицы было хорошее настроение, либо, что более вероятно, она предвкушала какое-то другое развлечение. Взгляд Лайонстон рассеянно блуждал по лицам придворных, выражавшим хорошо разыгранное восхищение, уважение и преданность.
Все придворные старались держаться подальше от трона. И отпугивали их вовсе не двадцать вооруженных стражей почетного караула, и даже не фрейлины-стражницы, неподвижно застывшие у ног императрицы. Их было десять, и каждая могла бы справиться с десятком вооруженных мужчин. Фрейлины не испытывали холода и не носили одежды. Они чувствовали только то, что им позволяла Лайонстон. Имперские мнемотехники изрядно повозились с их мозгом, пока не стерли все, что там было, оставив лишь фанатичную преданность императрице. Девы были готовы умереть за свою госпожу. Или убить кого-нибудь, это уж как прикажут. А убивать они умели. В тела фрейлин было встроено мощное оружие. Они всегда молчали, потому что им вырезали язык, а человеческую речь воспринимали только с помощью встроенных в мозг компьютеров. Кроме того, у них были стальные когти. Сгрудившись у подножия Железного Трона, девы с нетерпением ждали, когда им позволят растерзать какого-нибудь глупца, осмелившегося разгневать их обожаемую госпожу. Но ошарашенные придворные смотрели не на них. За троном, в снежной пыли, высился огромный силуэт «чужого» с планеты Грендель. На планете под названием Грендель укрытые глубоко под землей находились Склепы «спящих». «Спящих» было несколько тысячогромная армия искусственных существ, дожидающаяся врага, который так и не пришел. Никто не знал, как выглядели создавшие их «чужие», но их создания пережили века. Это были машины-убийцы, запрограммированные на то, чтобы сражаться, пока в живых остается хотя бы один враг. Имперский исследовательский отряд совершил большую ошибку, когда открыл один из Склепов. «Спящие» проснулись и устроили кровавую бойню. Через несколько минут все члены экспедиции были мертвы. Сотни людей погибли, не сумев даже поцарапать ни одного из «спящих». Человеческое оружие было бессильно против них. К счастью, у гренделиан не было космических кораблей, и механические убийцы не могли вырваться за пределы своего мира. Императрица приказала открыть огонь с орбиты и уничтожить всех проснувшихся чудовищ. Но те, что спали глубоко под землей, остались целы. Лайонстон объявила Грендель закрытой планетой и оставила возле нее сильный флот, который должен был следить за соблюдением карантина.
Но когда Империи стали угрожать многочисленные внешние враги, императрица вспомнила о гренделианах. Теперь у нее созрел новый план: «спящих» следовало приручить и сформировать из них особые ударные отряды имперской армии. И вот один из них уже появился рядом с Железным Троном. На голову и плечи гренделианина была накинута специально разработанная сетка-привязь, котораятеоретическипозволяла контролировать его мысли. Но придворные не доверяли теориям. Они подозрительно косились на гренделианина и молились Богу, чтобы на этот раз ученые не наделали ошибок.
Гренделианское чудовище было девятифутовым гигантом с огромными стальными клыками и когтями. Малинового цвета силиконовый панцирь гиганта был на самом деле не доспехами, а чем-то вроде наружного скелета. Неизвестные хозяева гренделианина сделали его похожим на гуманоида, но выражение огромного лица в форме сердечка даже отдаленно не напоминало человеческое. Когда Сайленс и его люди спустились в сокровищницу за одним из таких стражей, он уничтожил почти весь отряд, прежде чем его удалось захватить. И надо признать, удалось им это почти случайно. А теперь в зале приемов императрицы стоит точно такой же монстр, и только тоненькая сеточка на плечах не дает ему в полной мере проявить свою «миролюбивую» натуру.
Сайленсу стало совсем неуютно без оружия. Если бы он по крайней мере знал, где здесь выход! Придворные восприняли появление гренделианина без малейшего энтузиазма. Конечно, они понимали, что после атак эльфов и пришельцев императрица должна была усилить меры безопасности при дворе. Но персональный гренделианин на поводочкеэто уже слишком. Даже для Лайонстон. Это уже не безопасность, а скорее наоборот. Тех, кто стоял в первых рядах, вдруг обуяла вежливость. Они любезно попытались уступить свои почетные места другим и раствориться в толпе. Но задние ряды стояли насмерть и не поддавались на провокации. Если сомнительного вида привязь откажет, стражники и не подумают защищать толпу. Не для этого их тут поставили. И придворные продолжали потихоньку отходить назад. Никому не хотелось привлекать к себе внимание императрицы. Фрост наклонилась к уху Стелмаха, и тот подпрыгнул от ужаса. Разведчица даже не улыбнулась.
Мне казалось, что вы говорили, будто наш ручной гренделианинединственный. А его уничтожили на Хайдене. Откуда же тогда здесь взялся этот экземпляр?
По всей видимости, пока нас не было, наука на месте не стояла, сказал Стелмах, стараясь не шевелить губами.
Фрост нахмурилась:
И насколько же надежна эта сеточка?
Зависит от того, что вы понимаете под словом «надежна». Если за время нашего отсутствия не было сделано никаких потрясающих открытийа я полагаю, что не было, то сетка представляет собой обыкновенный выключатель. Стоит нажать на кнопку, и гренделианин набросится на первого, кто окажется у него на пути. Остается только удостовериться, что он развернут лицом в нужную сторону, и уповать на Господа. Подобная модель (если это, конечно, она) вполне работоспособна, но жизнь свою я бы ей не доверил.
Наши с вами жизни зависят именно от работоспособности этой модели.
Я знаю, с несчастным видом произнес Стелмах.
Сайленс вертел головой, даже не пытаясь скрыть любопытство. Он не сомневался, что видит только малую часть стражников. Остальные, вероятно, прячутся за маскирующими голограммами. Кроме того, зал, без сомнения, напичкан блокираторами биополя и еще бог знает чем. Говорят, Лайонстон немало потратила на обеспечение своей безопасности. И это не мания преследования. Многие желают императрице смерти и с наслаждением сплясали бы на ее могиле. Среди придворных таких недоброжелателей тоже полно. Именно поэтому их пропускают сюда лишь безоружными, после тщательного обыска. Иногда аудиенции императрицы оборачивались смертным приговором для неосторожных придворных интриганов. Но они все равно приходили к ней. Ибо где, если не при дворе, могли они повлиять на политику Империи, как попали бы на экраны головизоров? И сейчас, несмотря на повисшую в воздухе напряженность, многие из придворных собирались сказать свое слово.
Потому что именно сейчас, впервые за многие годы, у них появился шанс вырвать власть из рук Лайонстон. У них был козырь, с помощью которого они надеялись посеять семена раздора между императрицей и военными. Налет мятежников на Главное налоговое управление вкупе с выведением из строя защитных систем планеты сделал позицию военных крайне уязвимой. Внезапная атака пришельцев тоже сыграла не в их пользу. И в довершение всего ходили упорные слухи о смерти лорда Драма. А лорд Драм был не просто Первым Мечом Империи. Он был любовником императрицы и ее правой рукой. А убили его на самом краю Империи, при попытке выполнить какое-то таинственное задание.
Впрочем, подтвердить или опровергнуть этот слух могли только люди с «Неустрашимого», который находился сейчас на орбите Голгофы в строгом карантине. Спуститься на планету позволили только троимСайленсу, Фрост и Стелмаху. Придворные следили за ними во все глаза, но на всякий случай держались на почтительном расстоянии. У Лайонстон наверняка были какие-то свои планы относительно этих троих, и никому не хотелось попадаться ей под горячую руку. Сайленс знал о настроениях придворных, знал, как они относятся к императрице, и в глубине души не мог не признать, что у них есть для этого основания. Если Лайонстон со своими военными даже родную планету не может защитить от одного-единственного вражеского корабля и кучки жалких мятежников, она не имеет права диктовать свою волю Совету лордов и членам Парламента, которые, собственно, и оплачивают все ее прихоти. Люди, которые платят повышенные налоги на поддержание безопасности, желают знать, на что идут эти деньги. И желательно до того, как будут установлены новые налоги.
Но и военные тоже не были слепцами. Сегодня они заполнили почти всю приемную. Офицеры всех рангов собрались перед Железным Троном, дабы продемонстрировать, что армия и императрица, как и раньше, готовы поддержать друг друга. Головы и плечи офицеров покрывал иней, но они мужественно делали вид, что не замечают холода. Военные показывали, что защитят императрицу от кого угодно, в том числе и от ее лордов. Это дело чести, а честь в армии до сих пор еще значила больше, чем политика.
Церковников в зале было не меньше, чем военных. Служители церкви Христа-Воителя стояли бок о бок с офицерами, усердно делая вид, что не замечают их. У церковников были бледные, гладко выбритые лица и горящие глаза истинных фанатиков. Это были одновременно воины и священники, воинствующие адепты самой кровожадной в Империи религии, с детства впитавшие ее заповеди. Императрице они кланялись лишь в случае крайней необходимости. Одним из основных символов их веры было насильственное крещение, пусть даже на деле это означало убийство всех, кого предполагалось обратить. А еще церковь проповедовала, что сильный всегда прав, и на деле подтверждала эту заповедь. В Империи были и другие религии, но их представители вели себя тише воды ниже травы, стараясь не попасться на глаза всемогущим воителям.
Генерал Шу Беккет внимательно разглядывал ряды священников, даже и не пытаясь скрыть своего к ним интереса. Многие из них тоже разглядывали генерала, и по той же самой причине. Врага надо знать в лицо. Беккет ухмыльнулся и выпустил облако сигарного дыма прямо в лицо ближайшему священнику, благо стояли они рядом. Вераэто прекрасно, но сам он предпочитал хорошую тренировку. Фанатик не боится смерти и потому может позволить убить себя прежде, чем выполнит задание. Старый солдат относился к церкви Христа-Воителя весьма критически. В свое время генерал был легендарным бойцом, и, хотя сейчас дни его близились к закату, никто не рискнул бы выступить против него, не составив предварительно завещания.
Роста генерал был среднего, но необъятных размеров живот заставлял его казаться почти низеньким. Даже выкованные на заказ доспехи с трудом вмещали могучее тело Беккета, но ему было на это глубоко наплевать. Он много лет провел в походе и считал, что заслужил свое право на сибаритство. Огромный военный опыт и стратегический ум генерала позволяли ему удерживать свои позиции, хотя он давно уже не мог больше принимать участие в сражениях. Он был признанным стратегом и прирожденным спорщиком. Генералу почти всегда удавалось настоять на своемдаже когда императрице попадала вожжа под мантию и все остальные в панике прятались в укрытие. Лайонстон постоянно порывалась разжаловать непокорного генерала, вечно говорившего то, чего она не хотела слышать, причем в самый неподходящий момент. Но Беккет всегда умудрялся напомнить разгневанной императрице, как он нужен Империи и ей лично. Кроме того, он ее смешил. Шу Беккет постоянно курил толстые сигары, даже если это категорически запрещалось, и имел привычку пускать дым в лицо собеседнику. Многочисленные дурные привычки были предметом чрезвычайной гордости генерала. Неудивительно, что его обожали зрители голопрограмм.
Широко известен был и тот факт, что церковь негласно назначила награду за голову генерала Беккетажелательно отделенную от туловища.
Церковь Христа-Воителя вошла в такую силу после того, как Лайонстон торжественно объявила ее официальной религией Империи. Для начала Воители выловили и казнили почти всех еретиков, а потом объявили, что церковь Христа-Воителя соизволением Божьим стала столь могущественной, что не нуждается более в поддержке императрицы. Более того, это Лайонстон должна преклониться перед могуществом единственной церкви. Лайонстон это совсем не понравилось, но отступать было поздно. Она сама назначила эту религию государственной и торжественно окрестилась, так что пойти на попятный означало бы публично признаться в своей слабости. А уж церковь не преминет воспользоваться этой ошибкой. Поэтому Лайонстон предпочла промолчать. Зато она постоянно практиковала на церковниках свое остроумие и при каждой возможности стравливала их с военными. Что в последнее время стало весьма и весьма несложно.
Церковь ответила на это увеличением числа отрядов бойцов-иезуитов, а также постаралась проникнуть во все слои общества. Жертвы появились в каждой семьекого объявили еретиком, а кто и сам вступил в ряды воинствующих братьев. В результате людям приходилось теперь угождать не одному, а сразу двум могущественным господамимператрице и церкви. Выбери не тогои при жизни окажешься в аду. Даже интересы кланов отступали перед нуждами церкви.
Это, в свою очередь, не понравилось уже Совету лордов. Сильных мира сего не интересовало, во что верят их подданные, но только пока те хранили господам верность. Сами лорды не верили ни во что, кроме собственной выгоды. Так что новое направление деятельности церкви привело аристократию в ярость. Лорды ясно давали церковникам понять, что не отступятся от своих вековых свобод. Они имеют полное право интриговать, драться на дуэлях, предаваться страстям и расправляться с врагами так, как считают нужным.
Церковники исходили из той простой предпосылки, что у каждого должна быть своя неприятная тайна. Они делали все возможное, чтобы узнать эти тайны и с их помощью покорить аристократов воле церкви. Они угрожали, шантажировали и давали взятки, чтобы заставить слуг следить за своими господами, если они хотят избежать гнева церкви. Семьи, разумеется, начали охотиться на шпионов. Те же, кто оказался меж двух огней, ходили, втянув голову в плечи, и старались сделаться как можно незаметнее. Словом, и без того нелегкая жизнь в Империи в последнее время намного усложнилась.
А церковь-то не сидела сложа руки, тихонько сказал Сайленс разведчице. Эти братья-воители выглядят весьма впечатляюще. И их тут стало гораздо больше, чем до нашего отъезда.
Сборище голубых, фыркнула Фрост, даже не оборачиваясь, чтобы взглянуть на иезуитов. Выглядят-то они неплохо, но не более того. Я могу съесть их всех с потрохами и даже вином запивать не стану, пожалею благородный напиток. Знаю я таких. Пока их много, они страсть какие храбрецы, а для честного боя кишка тонка. Раз они так любят своего бога, могли бы подраться со мной. Я уж помогла бы им отправиться поболтать с ним лично.
Если вы собираетесь разговаривать в таком тоне, предупреждайте заранее, сказал Стелмах. Я постараюсь сделать вид, что незнаком с вами. У церквидлинные уши, и оскорблений братья не прощают. О боже, один из них идет сюда! Постарайтесь изобразить раскаяние.
Не имею ни малейшего понятия о том, как это делается, уведомила его Фрост.
От группы священников действительно отделился один и не спеша направился в их сторону. Сайленс каким-то чудом умудрился сохранить бесстрастное лицо. Придворные в ужасе шарахались от священника, стараясь предоставить ему как можно больше места. Одежда воинствующего брата состояла из темно-красной рясы и такой же шапочки, а выражение лица не предвещало ничего хорошего. На самом деле этому брату было немногим больше двадцати лет, но он, как мог, старался выглядеть старше. Шею его украшало ожерелье из человеческих ушей, с пояса свисало два скальпа. Он остановился перед Сайленсом и Фрост и принялся разглядывать их с таким видом, будто видел гораздо более впечатляющие образцы человеческой породы, да и те ползали перед ним на коленях и ели пыль. На Стелмаха брат-воитель внимания не обратил. Впрочем, того это ничуть не огорчило.
Говорят, что вы спасли нас от нечестивых нелюдей, сказал наконец священник. Если это и так, значит, на то была Божья воля. Оба вынастоящие воины. Но положение вещей изменилось, и теперь все должны выбирать, на чьей они стороне. Святая церковь может простить вам ваши прегрешения, и это же может сделать Лайонстон. Вам придется выбрать и заявить о своем выборе во всеуслышание. И запомните: кто не с нами, тот против нас. А церковь знает, как поступать со своими врагами. Я понятно выразился?
Презрительная усмешка исчезла с лица священника, когда Фрост вдруг резко ударила его кулаком в живот. Удар был таким сильным, что брат-воитель отлетел на несколько метров и врезался в ряды своих товарищей, расшвыривая их, как кегли. Послышались вопли и стоны. Кто-то ругался, кто-то схватился рукой за ушибленное место Заваривший всю эту кашу священник скорчился на земле, тщетно пытаясь вдохнуть хоть немного морозного воздуха. Фрост стояла неподвижно с бесстрастным лицом. Стелмах закрыл глаза ладонями. Сайленс зааплодировал, и некоторые храбрецы из числа придворных присоединились к нему. Фрост не обращала на них вниманияразведчица до мозга костей.
Ох, не надо бы мне стоять с вами рядом, простонал Стелмах. Вы же форменные самоубийцы!
Послушай, парень, сказал Сайленс. Нас здесь почти наверняка убьют. Так какая тебе разница, кто это сделает?
Стелмах посмотрел на императрицу, на Железный Трон, а затем обратил к Сайленсу почти умоляющий взгляд:
Вы в этом уверены, сэр? Неужели у нас нет никакой надежды?
Ну зачем же, возразил Сайленс, надежда есть всегда. В последний раз, когда мы с Фрост были здесь, нас заковали в цепи от макушки до пяток. Смертный приговор был уже подписан, и оставалось только проставить в нем наши имена и привести в исполнение. Но мы уцелели. На этот раз у нас еще меньше шансов выжить, но зато мы по крайней мере не в цепях. Что обнадеживает.
Менянет, сказала Фрост. Это просто очередная уловка. Пытка ложной надеждой.
Стелмах вздохнул:
Я надеялся, что кто-нибудь из моей семьи придет, чтобы поддержать меня, но ошибся. Никто даже не увидит, как я умру. У неудачников не бывает родственников и друзей. Как у прокаженных.
Какая, однако, глубина мысли, обернулся к нему Сайленс. Вероятно, близость смерти вас вдохновляет. Обычно вы неразговорчивы, Стелмах. Расскажите нам о своей семье. Что за люди ваши родители и почему им пришло в голову назвать сына Храбрецом?
Мои родители были крайне честолюбивы, мрачно сказал Стелмах. Отец был деловым человеком, но не сумел ни сделаться министром, ни найти себе жену из хорошей семьи. Поэтому всех нас очень рано отправили в армию. Мои братья, Герой и Смельчак, стали офицерами. Сестра Афина покинула дом даже раньше нас, чтобы стать разведчицей. Не знаю, где она сейчас. О таких вещах не спрашивают. Отец давно умер, так что разочароваться во мне он не успел. Офицеров безопасности в армии не жалуют.
Что ж, по крайней мере у вас есть семья, сказал Сайленс. Я стал капитаном, потому что так велел клан. И я тоже хотел, чтобы они мной гордились. Вместо этого я уже второй раз покрываю семью позором. Официально они отреклись от меня, когда погиб мой первый корабль «Ветер тьмы». Я, собственно, собирался погибнуть вместе с ним, но разведчица зачем-то решила спасти меня. До сих пор не знаю, зачем она это сделала. Что скажете, разведчица?
Все мы ошибаемся, сказала Фрост, не глядя на капитана.
Сайленс улыбнулся:
Расскажите нам о своей семье. Мы оба уже распахнули перед вами свои души. Откуда вы взялись, разведчица?
Фрост молчала. Сайленс уже решил было, что перегнул палку, когда она заговорила, но так тихо, что им со Стелмахом пришлось напрягать слух, чтобы разобрать слова.
Официально считается, что у разведчиков нег семьи. Все мыодна семья, и другой нам не надо. Но я была любопытна. Я нашла скрытые файлы и разыскала в них адрес своих родителей. Я даже пришла навестить их. Но встретиться со мной согласился только отец. Я пыталась поговорить с ним, но он не слушал. Боялся. И больше я туда не возвращалась. У меня нет семьи, капитан. Я достигла всего сама. Или с помощью Империи.