Наконец однажды Бинке стало скучно.
- Все, друзья, спасибо, - сказала она брюнету с блондином. - Можете больше никого не искать. Сделаем творческий перерыв.
- Жаль! - искренне воскликнул блондин. - А мы такого крутого лэга тебе на завтра откопали!
- В следующий разок, когда у кильки прорежется голосок, - отвечала Бинка. - Ну, бывайте!
И ушла.
Весь этот месяц она старательно знакомилась с Тьерой. Контрасты Спейстауна ее удивляли. Ее одинаково поражала как помпезная роскошь парадной части города, так и убожество кварталов, где ютилась нищета. Яркая безудержная реклама будоражила фантазию и призывно манила: "Купи!", "Зайди!", "Посмотри!"
В первые дни Бинка прилежно покупала, заходила, смотрела. И скоро была здорово разочарована. При ближайшем рассмотрении оказалось, что яркость красок прикрывала все то же убожество. Мясные продукты и выпечку местных забегаловок нужно было употреблять весьма умеренно (в больших количествах они вызывали тошноту), овощи были водянисты, фрукты безвкусны. Крупяные изделия, правда, были ничего, но вермишель на Безымянной была вкуснее, хотя и менее тонка.
И вообще Бинка с трудом привыкала к здешней пище. На Безымянной все было грубее, примитивнее, и почти всегда было понятно, что из чего сделано. Выращивали они многое, но еще больше продукции давали так называемые "дикие" плантации и леса, и память всех растений просто не удерживала. Бинка знала это, поскольку ее мать была специалистом по полеводству и садоводству. Каждый ярус располагал своим оптимальным набором культур, и это позволяло в пределах радиуса в 20 километров выращивать абсолютно все из растительности, необходимое для снабжения небольшого города и окрестных поселков. И это был не какой-нибудь примитивный список из пары десятков наименований, нет! Почти все самое вкусное, питательное и полезное, что было известно во Вселенной, произрастало и у них.
Ну а поскольку продукты подвергались гораздо меньшей обработке, чем на Тьере, то это позволяло не только наиболее полно сохранять все витамины, содержащиеся в плодах, но и создавало совершенно неповторимую вкусовую гамму. Круглый год в продаже имелись и свежие фрукты, около двадцати наименований одновременно, но набор менялся, поскольку создавать запасы и хранить их никто не хранил. Если кому-то хотелось того, чего не было в магазинах, он заказывал машину и снаряжал экспедицию туда, где нужный плод произрастал, но большинство предпочитало не суетиться и брало то, что имелось под руками - разнообразие всегда приятно человеку, особенно когда оно доступно.
Дома у Бинки одних орехов имелся роскошный выбор: фундук, фисташки, миндаль, лещина, не говоря уже об арахисе или банальном грецком орехе. Халву их кондитерская фабрика производила пяти разных сортов, козинаки - около десятка, и все было свежим, натуральным, без красителей и консервантов. Здесь же Бинка с удивлением услышала, что все фрукты на прилавках магазинов лежат круглый год, что цыплят растят за сотни и тысячи километров от того места, где их кушают, что соки сначала высушивают, а затем разбавляют водой... На Безымянной тоже существовали сублиматы, но их брали с основном туристы и те, кто работал на ускорителях. Здесь же их рекламировали как нечто, необходимое каждому. Оно именовалось "блюда быстрого приготовления".
Впечатление было такое, словно все в городе чохом куда-то срочно собирались уезжать либо круглые сутки вертелись, как угорелые, не имея возможности присесть и с толком приготовить себе нечто приличное. Конечно, космопорт есть космопорт, там подобные товары несомненно были к месту, но и в Спейстауне почти все поголовно питались в обеденный перерыв такими блюдами. Есть их, конечно, было можно, но не более. А ведь это был ежедневный рацион людей зажиточных, обеспеченных, имеющих устойчивые доходы!
Чем кормились нищие, Бинке поначалу и подумать было страшно. Из любознательности она заглянула потом в одну их лавчонок трущоб. Оказалось, там было то же самое, только колбаса была еще отвратительнее да продукты были третьего сорта: мука явно позапрошлогоднего помола, пшено с чернотой и вместо перловки дробленка. Все затхлое или слегка подпорченное иным образом. И Бинка от души пожалела тьеранскую бедноту. У них на Безымянной подобное скармливали животным. Предпринимать же какие-либо активные действия она не рисковала.
- Помни, каким бы ты ни нашла образ жизни тьеранцев, этот образ жизни для них привычен, - поучал ее дядя Шура накануне отлета. - Если ты вмешаешься, ты их привычки разрушишь, то есть совершишь зло. Первая заповедь космолетчика - выдержка, выдержка и еще раз выдержка. Даже если ты изведешь на благотворительность весь наш банковский счет, ты никого не накормишь. Это бездонная бочка. Тьера перенаселена, 30 миллиардов - это нам не по карману.
- Совсем-совсем не помогать? Никому? - удивилась тогда Бинка. Слова дяди так не вязались с обычаями их клана, что она не верила своим ушам.
- Ну, можешь подавать милостыню нищим, это у них в обычае. Только не более одного раза в день и очень понемногу. Посмотри, сколько дают другие, и ни в коем случае не превышай.
- Брось, Шурка, она сама во всем разберется, - сказал отец, которому тоже в диковину было слышать подобные наставления из уст старшего брата.
- Когда разберется, поздно будет, - отвечал глава клана. - На Тьере жить по-нашему нельзя, это просто опасно. Если прознают, что у Бинки есть деньги, запросто могут убить. А обмошенничать - такое у них даже приветствуется. Поэтому большого количества кредиток при себе не держи и все платежи старайся совершать посредством кредитной карточки.
Он выдал племяннице доверенность в банк, где хранился их семейный счет, и еще вручил два небольших золотых слитка.
- Этого должно тебе хватить. Золото 999 пробы, такое на Тьере особенно ценится. Избавься от него в первый же день по прибытии: узнай, какой банк наиболее надежен и помести их туда под открытие собственного счета. Из того банка, на который я выдал тебе доверенность, без крайней нужды не черпай. Это энзэ. Но доверенность зарегистрируй сразу же, твой генетический код должен храниться в банке как код получателя.
- А зачем?
- Мало ли что со мной случится? Вдруг я умру? Пользоваться счетом мы тогда сможем лишь вызвав к себе комиссию для доказательства права на наследование. На такой шаг, как ты догадываешься, мы пойти никак не сможем, и деньги пропадут.
Бинка и раньше знала, конечно, что правительство Безымянной ни за какие блага Вселенной не согласится пригласить к себе комиссию с другой планеты. А пробыв на Тьере с месяц, поняла, почему. Это был мир "Не хочешь отдать добровольно - заставим силой " . Мир жестокой, беспощадной конкуренции. Здесь конкурировали за все: за лучшее место в подземке, за клиентуру, за работу. Конкурировали откровенно, нагло. Все.
И на Безымянной, например, девушки хотели нравиться парням, но они старались делать это скромно, ненавязчиво. Они знали, что парни выбирают себе подругу не на вечерок, а на целую жизнь, ну, и старались соответствовать. Они помнили, что худая молва имеет быстрые ноги, и старались быть, а не слыть.
Здесь же наоборот, каждый старался именно слыть. Казаться. Выглядеть. Напоказ было все, и даже скромность была выставочной, как товар на продажу. Тебе, мол, нужна скромница - на вот я, бери. Потому ее, Бинку, и не замечали в первые дни, что она действительно была никакой . Не выставлялась. Не демонстрировала для публики ни одной своей черты. Была, так сказать, товаром без ярлычка, коробочкой в упаковочке "Кто захочет - рассмотрит" .
Но здесь, на Тьере, рассматривать никто не хотел. Здесь лишь глазели, не бросится ли нечто в глаза само, без усилий. Здесь словно ленились думать, искать. На всех лежал этот тупой отблеск странной душевной лени. Сблизиться с кем-то, кем-либо заинтересоваться никто не стремился. Контакты предпочитались поверхностные, мимолетные.
Таково было Бинкино впечатление. Она, конечно, подозревала, что ошибается, что и на Тьере люди любят, заботятся друг о друге, грустят и радуются точно так же, как и везде, но не видела тому ни малейшего подтверждения. Здесь все куда-то торопились, и одновременно над всеми висело ощущение необъятной давящей скуки. Бинке скучать было некогда, но она устала. Бесконечная суета и бессмысленность всего происходящего только сначала забавляли ее, а затем начали угнетать. И самым утомительным для нее оказалось вроде бы самое легкое: отстраниться ото всего и ни во что не вмешиваться.
Да, добросовестное исполнение дядиного наказа оказалось делом куда как нелегким! Привыкшая разделять ответственность за все, что вокруг нее происходит, Бинка с трудом сдерживала свои порывы немедленно кинуться кому-то на помощь, что-то посоветовать или попросту кого-нибудь пожалеть. Реакция наступила через несколько дней: когда чувство грозящей опасности притупилось, и Бинка перестала бояться быть неправильно понятой, она дала волю некоторым своим обычным привычкам. Обещание не раскрывать слишком широко кошелек она-таки сдержала, но в остальном...
Если, например, кто-то чего-то ронял, она спрашивала:
- Простите, это, случайно, не ваше?
Если кто-то падал, она кидалась помочь подняться, а задев случайного прохожего в уличной толпе, говорила:
- Извините, пожалуйста.
Дважды она помогла добраться до дому двум заблудившимся малышам (одного пришлось отвести в полицейский участок, потому что он не знал своего адреса), раза три помогла трем дряхлым старушкам донести до дома сумки с продуктами. И очень удивлялась, что буквально за все услуги тьеранцы норовили сунуть ей в руки монету. Постигнув, наконец, что здесь действительно принято платить за любой пустяк, Бинка начала, совершив очередной "глупый" поступок, немедленно смываться с места действия, не дожидаясь благодарности.
Вот, например, однажды с ней произошел такой случай. Дело было под вечер. Бинка шла по аллее центрального парка и предавалась грустным мыслям о несправедливости судьбы. Ну почему ей, Бинке, так отчаянно не везет с кавалерами?
Вдруг, свернув на боковую аллею, на обочине она увидела то ли кусок трубы, то ли бревна, завернутый в нечто вроде брезента. Подойдя ближе, Бинка наклонилась и всмотрелась. Загадочный предмет оказался человеческим телом, причем тело принадлежало девушке, и завернула она была вовсе не в брезент, а в длинный плащ с капюшоном. Девушка была примерно одних лет с Бинкой и казалась прехорошенькой: белокурые волнистые волосы весьма изящно выбивались из-под капюшона. Из-под плаща выглядывали нарядные босоножки.
Девушка казалась мертвой. Поколебавшись, Бинка все же захотела в этом убедиться. Она склонилась пониже и, сжав нос девушки, качнула ее голову сначала направо, затем налево. Девушка открыла рот и застонала.
- Эй! - сказала Бинка, еще раз проделав ту же процедуру. - Вставайте же! Здесь нельзя ночевать, вы простудитесь!
Девушка открыла глаза и взглянула на Бинку блуждающим взором.
- Где я? - произнесла она. - Что со мной?
- Вставайте! Давайте, я вам помогу.
С большим трудом девушка поднялась. Ее шатало, и взгляд ее был по-прежнему бессмысленным.
- Где я? - повторила она свой вопрос.
- В центральном парке, - отвечала Бинка мягко.
- Не может быть! Я помню, я была в кафе "Три нарцисса"!
- Но это парк. Идемте к выходу, и по дороге вы расскажете, что с вами случилось.
История, услышанная Бинкой, оказалась донельзя странной. По словам девушки, она была в кафе с другом и подругой. Они немножко выпили - вот все, что она помнила.
- Ваш друг, наверное, большой шутник, - сказала Бинка осуждающе-сочувственно.
Она осуждала парня, так поступившего со своей пассией, и сочувствовала девушке. Девушка еще плохо соображала, и Бинка никак не могла от нее добиться, где та проживает. Отпускать ее одну в таком состоянии она не решалась.
- Мы поймаем такси, - решила она, наконец.
- Я сама поймаю, - возразила девушка.
Вид у нее был такой же дикий, как и взгляд: белокурые волосы растрепались, а коричневый плащ, тот самый, в который она была завернута, и который Бинка приняла за брезент, был застегнут неправильно, так что одна пола торчала выше другой. При всем при том девушка была высока, стройна - словом, красива. Но на лбу у нее обозначились морщины, а под глазами пролегли тени - не от косметики, а настоящие.
- Как тебя зовут? - спросила ее Бинка.
- Зара.
- Совсем как мою сестренку. А сколько тебе лет?
- 17.
Бинка поежилась. Их Заре было столько же, но выглядела та куда моложе! Она повернулась к этой, тьеранской носительнице их родового имени и заботливо перестегнула ее плащ.
- Ты красавица, - сказала она, чтобы ее утешить.
- Да, - ответила та. - Я знаю. Понимаешь, мне очень нужны деньги!
Реплика эта мигом отрезвила Бинку. Она уже знала теперь, что на Тьере деньги нужны решительно каждому, и всем очень срочно, просто позарез.
- Пошли скорее, - сказала она и потащила свою подопечную к выходу из парка.
Чуть они оказались за воротами, как девушка вырвалась и бросилась на проезжую дорогу, едва не попав под колеса ближайшей машины. Водитель резко затормозил и остановился.
- Тебе чего, жизнь надоела! - зло выкрикнул он, приоткрыв дверцу кабины.
- Я... я больна! - воскликнула девушка.
- Так лечись!
И водитель резко захлопнул дверцу. Бинка подбежала и постучала по стеклу.
- Ну чего тебе? - высунулся водитель.
- Подвезите нас. Мы заплатим.
- Садитесь.
Уже сидя в машине, девушка назвала водителю какой-то адрес, и они поехали. Ехали они долго по ощущениям Бинки, но, наконец, остановились. Бинка расплатилась, и они вышли. На улице девушка сказала:
- Вы подождите меня, я сейчас приду.
- Нет, - возразила Бинка, - я хочу довести тебя до самого дома. Вдруг тебе снова станет плохо?
- Я живу не здесь.
- А где?
- Далеко.
- Зачем же мы вышли?
- Я не могу появиться дома без денег. Здесь рядом живет мой знакомый, но я не могу привести тебя к нему. Он будет недоволен.
Бинка пожала плечами. Чудеса в решете!
- А ты знаешь, где мы находимся? - спросила она на всякий случай: вдруг девушка, явно одурманенная каким-то наркотиком, попросту плохо воспринимает действительность?
- Да, знаю, - ответила Зара.
- Прочитай-ка вон ту вывеску.
- "БАЗАР".
- А эту?
- "Две лилии".
- Ладно, - согласилась Бинка, поколебавшись. - Но ждать тебя я не буду. У меня ведь тоже дела, как ты думаешь?
И это было лишь одно из многочисленных столкновений Бинки с обитателями Тьеры.
В поисках
- По-моему, это внизу, - сказал Морей. - А по-твоему?
- По-моему, тоже. Но там ничего нет!
- Значит, через ярус. Давай спустимся и посмотрим.
- Хорошо сказано: посмотрим. А как? Здесь нет ни одного подходящего выступа, чтобы закрепить веревку.
- Нашел проблему! Ты подержи один конец, а я спущусь.
- Хитрый какой! Я буду держать, а он полезет. А я стой здесь!
- Ну тогда ты полезай, а я подержу... Только не тяни резину, валяй быстрее.
Последние слова были произнесены, когда Сэм уже был внизу. Морей не стал ждать его возвращения. В скальной платформе их яруса была щель, а неподалеку валялось несколько камней. Обвязав один камень веревкой, Морей засунул его в щель и несколько раз дернул - держалось крепко. После этого он тоже спустился и потащился к точке, где стоял Сэм. Тот был точно пришибленный.
- Ты чего? - спросил Морей, подбредя к приятелю.
- Я ему кричу, машу, а он не реагирует.
- Не реагирует - надо подойти ближе.
- У тебя есть еще одна веревка?
Еще одной веревки у Морея не было.
- Можно спрыгнуть, - проговорил он.
- Прыгай, - согласился Сэм.
Морей глянул вниз. Испытывать прочность своих костей, бросая их на камни с высоты в 10 метров, ему не захотелось. Он всмотрелся в работающую машину. Она медленно двигалась к противоположному краю платформы, затем начала разворачиваться, чтобы начать движение в их сторону.
- Подождем, - сказал Морей.
Они ждали, как ему показалось, целую вечность. Наконец машина приблизилась настолько, что можно было рассмотреть лицо человека. То есть, если бы там был человек.
- Я ничего не понимаю, - жалобно проговорил Сэм.
Морей пожал плечами.
- Чего тут понимать, - буркнул он. - Она на фотоэлементах. Автомат.
- Чего же мы теперь будем делать?
- Чего-чего... Идти дальше, вот чего. Искать хозяина этой тарахтелки.
- А как мы его увидим?
- Очень просто. Спустимся на эту полосу.
- А веревка? Оставим ее висеть?
Морей заколебался. Терять веревку не хотелось.
- Вот что, - сказал он. - Давай идти параллельно. Я по верхнему ярусу, а ты по этому.
- А если потеряем друг друга?
Морей посмотрел на него как на сумасшедшего.
- Не ерунди, - процедил он сквозь зубы. - Идем, я сброшу тебе твой рюкзак.
Смотав веревку и проводив приятеля взглядом, Морей положил ее в карман своего вещмешка и побрел вдоль барьера. Он впал в апатию. Этот бросок к камнедробилке словно отнял у него весь оставшийся запас сил. Глаза его, впрочем, упорно смотрели вперед, хотя вряд ли теперь многое видели. По крайней мере, очнулся он от этого подобия транса только услышав далеко внизу голос Сэма.