Вы оставляли этого человека наедине с вашим ребенком?
Они занимались в комнате сына, ответил, как было, Телль.
Под вашим присмотром? Вы были дома в тот момент? Или жена? настойчиво спрашивал человек.
Конечно! Как бы тогда учитель смог попасть к нам в квартиру?
И тут Телль понял, что сказал лишнее. Руки под плащом сжали друг друга еще сильнее. Главное, чтобы сейчас человек с той стороны стола не задал вопрос про то, почему Ханнес сам не мог ему открыть дверь. Но человека эта деталь не интересовала.
То есть, вы находились в квартире во время занятий? Или прям в одной комнате? уточняя, спросил он.
Ну, с самого начала учитель сказал, что станет заниматься с сыном только в присутствии меня или жены. Кто-то из нас всегда был во время занятий рядом.
Понятно. И ничего странного не заметили?
Я в математике не очень, Телль ответил так, как понял вопрос.
Вы слышали, о чем учитель говорил с вашим сыном? Что он делал?
Да, Телль все хорошо помнил, но не мог уяснить, для чего все эти вопросы. Учитель держал учебник или тетрадь и объяснял Ханнесу какие-то задачи, решения.
Понятно.
Значит, дело таки не в Ханнесе. Телль чуть расслабился и даже сам задал вопрос.
Что он сделал?
Он гей.
Телль отпрянул назад. Геи одни из тех, кого считали врагами нации. Телль беспомощно посмотрел в сторону и столкнулся взглядом с портретом главы Нацбеза. Вокруг не было ничего, за что он мог бы зацепиться. И тогда Телль стал смотреть на свои колени.
Значит, его признают врагом. Но почему? не поднимая головы, спросил он.
Такого вопроса человек с той стороны стола не ожидал. Разжевывать подобные вещи, тем более взрослому мужчине Ну ладно.
Нашей нации нужно здоровое потомство, сильные дети, которые вырастут, окрепнут и займут наше место. А от геев какое потомство? Они живут противоестественной половой жизнью. Они разрушают нацию.
Видя, что Телль принял его ответ, человек придвинул к нему лист бумаги с большими печатными буквами «Протокол допроса свидетеля».
Вам надо написать человек положил рядом с листом авторучку.
Что написать? напрягся Телль.
Показания. Напишите, как учитель к вам приходил, что делал. Этого достаточно.
Достаточно для чего?
Человек на той стороне стола смотрел на него и молчал. Он ждал, что Телль поймет сам. И Телль понял.
Я не буду, покачав головой, Телль отодвинулся вместе со стулом.
От звука царапающих пол ножек лицо человека чуть дернулось. Когда стул остановился, оно снова стало спокойным.
А вы подумайте, тихо сказал человек и уточнил: О сыне подумайте.
Телль стиснул зубы. Они заскрипели.
Прощение
То, что Телль сделал, грызло его изнутри, не давало покоя. Он не знал, как ему теперь смотреть в глаза сыну. Он доходил до двери комнаты Ханнеса, но готовая открыть ее рука опускалась вниз.
Надо просто пережить, говорил себе Телль.
Никогда раньше сам с собой он не разговаривал.
Переживания становились все тяжелее, и только слова признания, которые рвались наружу, могли освободить переполненную совесть.
Когда Телль рассказывал Фине, его голова горела от стыда.
Ты бы все равно ему ничем не помог, была уверена жена.
Но я хотя бы в этом не участвовал бы, опустил голову Телль.
У тебя какая была цель? Навредить старику или отвести угрозу от сына?
Думаешь, от этого легче?
Или ты все же что-то не то написал? чуть наклонив голову, Фина пристально поглядела на мужа.
Я написал это уже «не то», Телль смотрел на стакан с чаем, который ему налила жена. Этот человек знал, о чем я думаю.
Есть не хотелось кусок не лез в горло.
Как сказать сыну? спросила Фина. Он ждет.
Сказать, что учитель уехал Нет. Это будет неправда. Собирается уехать, ответил Телль, придвинув к себе стакан чая.
Тогда Ханнес еще сильнее станет ждать его, чтобы проститься.
Значит, просто сказать, что учителю запретили приходить, решил было Телль, но, вместо того, чтобы выпить чай, отодвинул стакан.
В школе учиться нельзя, учителю приходить домой и давать уроки нельзя Каково будет Ханнесу? вопрос Фины был, в общем-то, не к мужу.
Но сказать надо произнес Телль.
Да, надо, согласилась Фина.
На работе Телля тут же вызвал к себе мастер. Зайдя к нему, Телль увидел начальника цеха, сидевшего на месте мастера и смотревшего исподлобья.
Зачем тебя в комитет вызывали? угрюмо спросил начальник цеха.
Так это не по работе, простодушно ответил Телль.
Но для этого пришлось отпустить тебя со смены, не сводя глаз с Телля, мастер поставил стул возле своего стола и сел.
Телль рассказал, как было дело. Начальник цеха с мастером слушали внимательно, смотря то на него, то друг на друга.
И это все? спросил мастер, когда Телль замолчал.
Все, пожал плечами тот.
Дурень, хлопнул по столу начальник цеха. Надо было договориться: ты им напишешь про учителя все, что они захотят, а они помогут с сыном тебе решить.
Телль, снова разворошивший в себе чувство стыда и вновь переживавший свой поступок, поднял на начальника цеха непонимающий взгляд.
А махнул тот рукой. Иди.
Телль еще не вышел, как они с мастером начали обсуждать услышанное.
Я надеюсь, ты даже не подумал о таком, сказала вечером мужу Фина.
Нет, уверенно выдохнул Телль. А как Ханнес? Он знает?
Я сказала ему, тяжело ответила жена. Ханнес спросил меня: «Как я смогу тогда жить, если не буду учиться?» Я объяснила, что учиться можно и самому, и не только математике. Ты только сейчас ему ничего не говори, он занимается.
Хорошо, согласился Телль.
Он отодвинул штору. Налив воды в стакан, сел к окну. Было видно дальнюю часть улицы, освещаемую фарами одиноких машин, фонари под окнами соседних домов, сами окна. В каждом из них была своя жизнь. Приподнявшись, Телль разглядел прохожих. Совсем недавно он сам шел по этой темной улице вместе со старым математиком.
Телль выпил воды и пошел в родительскую комнату. Фина сидела у дивана, зашивая рукав рубашки сына.
Я должен сходить к учителю.
Сходи, не отрываясь от шитья, ответила Фина. Но будь готов к тому, что тебя еще раз унизят.
* * *
Закончив в субботний день работу раньше, Телль отправился в школу, чтобы найти учителя. Ему сказали, что старика уволили по возрасту. Тогда Телль попросил его адрес. Адрес ему назвать отказались, но Телля это не расстроило. Наверняка старик жил в учительском доме за школой. Все учителя жили в том доме.
Зажженный в окнах свет помог найти квартиру старого математика. Она была на втором этаже. Телль увидел, как старик стоял на кухне наверное, у плиты. Дверь в подъезд оказалась чуть приоткрыта, оттуда пробивался свет лампочки с этажа.
Схватившись за деревянный поручень перил, Телль чуть не оторвал его. Поправив поручень, Телль медленно поднялся на этаж и тихо постучал в крайнюю из четырех квартир. Дверь открылась на вытянувшуюся цепочку. Учитель поглядел, кто пришел, щелкнул снимаемой цепочкой и пригласил Телля в квартиру.
Я на мгновение подумал, что это пришли за мной. Но потом понял: они бы так не постучали, старик принес в комнату из кухни табурет.
Вы ждете? спросил Телль, провожая старика взглядом.
Да, кивнул, повернувшись к нему учитель.
Комнатка у него оказалась такой маленькой, что, кроме шкафа, стола, да кровати со стулом, в ней ничего не помещалось. Старик сел на табурет, оставив гостю стул.
Я много лет хотел себе кресло, но куда его тут поставить-то? словно извиняясь за тесноту, объяснил он.
За дверью в комнатке Телль заметил старый чемодан, стопкой связанные книги и зонт.
Да. Мне нужно будет только обуться и накинуть плащ, подтвердил учитель.
Телль смотрел в доски пола, думая, как лучше сказать.
Простите. Я собирался пить чай. Составите компанию? предложил старик.
Он вышел с табуретом на кухню и поставил на крохотный столик вторую чашку. Телль замялся.
Я вам не предлагал чай, когда вы к нам приходили, осторожно сказал он.
А я бы и не стал, старик жестом пригласил гостя в кухню.
Телль вынес туда стул. Старик налил чая в чашку Телля.
Понимаете, я не должен был вам давать ни малейшего повода подумать такое, продолжил он свою мысль.
Подумать что? не совсем понял Телль.
Что я прихожу ради еды. Ну, или еще за чем-то.
Решимость к Теллю пришла сама собой.
Я хотел попросить у вас прощения, негромко, но отчетливо сказал он.
Положив ложку на стол, старый математик вздохнул.
Не вам надо извиняться, а мне. Я своим поступком поставил вас в такое положение. Сложилась ситуация, из которой не было нормального выхода: либо мальчик бросит учиться, либо у меня могут возникнуть трудности. Но ничего нового. Вы ведь, прежде чем пришли ко мне, зашли в школу и узнали, что я больше не работаю там.
И все же, уверенно произнес Телль.
Хорошо. Я вас прощаю. И знаете Не только вы ведь сделали это. Но только вы пришли ко мне. Я тронут, искренне сказал старик.
Телль держал чашку двумя руками.
Сказали, что вы гей, тихо выдавил он.
Нет. Но разве это имеет значение?
Просто говорят
Говорят повторил за Теллем старый математик.
Тяжело поднявшись, он зажег конфорку под чайником.
Если бы я был геем, я бы давно уехал. Тогда еще можно было уехать. Многие так и сделали старик сел боком к гостю и сложил руки на коленях. А вообще, скажу вам, все это очень стыдно.
Быть геем? чашка Телля застыла на полдороги ко рту.
Нет. Творить такое с людьми. Сейчас, чтобы сломать человеку жизнь, достаточно просто показать на него пальцем и сказать: гей. Так можно расправиться с соседом, который неприятен, с подчиненным на работе, даже с начальником. Да с кем угодно, развел руками учитель и, поймав вопрошающий взгляд Телля добавил: Да. И со мной.
А как же тогда, что про них говорят?
Я не специалист в семейных отношениях. Как видите, у меня нет ни жены, ни детей. Наверное, это дало повод.
Учитель налил себе кипятка в чашку и задумался, глядя в пол.
Да, кивнул он своим мыслям.
Подняв глаза на гостя, старик предложил еще чая.
У меня есть, спасибо, показал Телль свою чашку.
По поводу геев, устало начал учитель. Вы просто подумайте сами: если люди любят друг друга, это преступление? Разве любовь может быть преступлением? И какая разница, кто эти люди.
Но ведь это же неправильно. Противоестественно, последнее слово Теллю далось не без труда.
Не стоит повторять то, что твердит Нацвещание, махнул рукой учитель. Подумайте сами: для вас лично кто опаснее гей, который никого не трогает и живет сам по себе, тихой жизнью, или вор, который может вытащить деньги у вас? Или у вашей жены. Который может забраться в вашу квартиру, напасть на вашего сына.
Старик хлопнул слегка себя по колену. Взяв чайную ложку, он поглядел на нее и положил обратно на стол.
Мне действительно трудно понять, почему общество выступает против геев, которые никого не грабят, не убивают, но как-то спокойно воспринимает подонков, нападающих на тех, кто не может себя защитить, продолжил учитель. Митинги против этого отребья как-то не проходят.
Телль ничего не ответил. Он держал обеими руками пустую чашку, не решаясь ее поставить. Учитель напряженно смотрел на отражающийся в чае свет лампы.
Вы знаете, что будет с вашим сыном? вдруг спросил старик.
Знаю, Телль почему-то был готов к этому вопросу.
Учитель кивнул и встал.
Как бы оно ни было, мальчик должен учиться, сказал он, уходя в комнату.
Вернулся оттуда старик с книгами.
Вот, он положил их на стол перед Теллем. Возьмите учебники для Ханнеса.
Телль, не выпуская чашки из рук, покосился на книги.
Там учебник иностранного языка лежит увидел он год издания на корешке книги, старый какой!
Все верно. Я его положил. Пусть Ханнес начнет заниматься им, старик сел на табурет.
Но иностранного сейчас нет. А то, что мы там когда-то учили я уже забыл все, признался Телль.
Я помню, как его отменили в школах, старик положил локоть на стол. Но, может, когда-то все изменится. Мир большой, чтобы узнать его получше, нужен язык.
Поставив чашку, Телль осторожно поднялся со стула.
Спасибо за чай.
Старик тоже встал.
Спасибо за то, что занимались с сыном, с теплотой сказал Телль. Вы приходите. Ханнес будет очень рад.
Его слова тронули старика.
Я постараюсь, пообещал учитель.
Выходя из квартиры, Телль повернулся к нему. Смотреть на старика было тяжело.
Простите меня.
Старик кивнул на двери других квартир и приложил палец к губам.
Вы только сыну не говорите, пожалуйста, про то, куда вас вызывали, и что там было. Ханнес не должен чувствовать себя виноватым из-за ошибок взрослых, шагнув к Теллю, прошептал учитель.
Хорошо.
Подождав, пока Телль с учебниками подмышкой спустится по лестнице, старик закрыл дверь.
Я был у твоего учителя, вернувшись домой, сказал сыну Телль.
Что с ним? Когда он придет? загорелся Ханнес.
Он прийти не сможет пока. Но, если он скоро не уедет, обязательно придет. Он просил тебя учиться и передал книги.
С сожалением вздохнув, Ханнес взял учебники и отнес к себе в комнату.
Учителя Телль с Ханнесом ждали каждый день. Старик так и не пришел.
Борьба с горой
Телль просидел на кровати до утра. Он поднял голову на уличный свет за отошедшем от окна краем шторы, вытер ладонью лицо. Потом осторожно, чтобы не разбудить Фину, встал, шагнул к окну и поправил штору. Свет исчез.
Опустившись на пол возле кровати, Телль вытянул ноги, расстегнул ворот рубашки. Оказывается, он забыл вчера ее переодеть.
Может, им всем троим убежать? Ханнес не Марк, да и сам Телль будет рядом с ним и Финой. Никакого другого выхода Телль не видел.
Давно не спишь? вопрос Фины вернул его из раздумий.
Да уснешь тут Телль поднялся с пола на кровать.
О чем ты думаешь?
Вот только сейчас пришло в голову, Телль выпрямил спину. Знаешь, я ведь никому из наших детей так и не успел сказать, что люблю их. Простых, теплых слов они не слышали от меня.
Он тяжело выдохнул. Спина снова согнулась, голова опустилась.
Что же делать? Не может так быть, чтобы не было выхода, сказала Фина.
Даже интернатов нет для таких детей.
Как нет? Я же в интернате выросла. Не может быть, Фина привстала на локоть.
Ты в простом приюте выросла. И когда это было? Для больных детей нет ничего, вот что мне сказали. А, для тех, кто остался без родителей, не знаю. Я не спрашивал. Говорят, сейчас вообще ни на что нет денег.
В прихожей из радио заиграл гимн. В рабочие дни он игрался в шесть утра, в воскресенье в восемь.
Если накрыться подушкой, будет не слышно, советовал жене Телль.
Сам он так и делал.
В детдоме каждый день начинался с пения гимна, отвечала Фина. Мы стояли и пели. Весь наш класс. Весь детдом. Воскресенье или каникулы мы стояли и пели. Что мне сейчас это радио?
Когда родился Боб, Фина выдернула из приемника провода, чтобы он не будил сына. Но оказалось, отключать радио запрещалось. Тогда Телль привязал к нему подушку, и в комнатах радио стало почти не слышно. Вставать без гимна было тяжело, несколько раз Телль чуть не опоздал на работу, но потом он привык сам подниматься вовремя. Подушка закрывала радиоприемник много лет, до тех пор, пока не выяснилось, что Ханнес потерял слух. Фина тогда решила ее снять, а Телль не захотел. Видимо, его слова услышал на лестничной площадке кто-то из соседей, потому что вскоре в дверь позвонил комендант дома.
С гимном Телль уже смирился. Он подошел к окну и отодвинул штору. Залитая утренним светом улица была пуста. Когда-то они с Финой любили гулять так рано.
Телль сел обратно на кровать. Фина тронула его за плечо.
Слушай, а давай попробуем написать Нацлидеру? Всегда, когда он общается с нацией напрямую, и его о чем-то просят, выполняется.
Повернувшись к жене, Телль внимательно посмотрел на нее.
Ты серьезно?
Надо попробовать, уверенно сказала Фина.
Можно. Но не будет ли хуже? Не засветимся ли мы?