Но как же тут спокойно, как же тут тихо. Просто остаешься наедине с собой и начинаешь думать о том, что прежде тебя не занимало. В повседневной суете даже не задаешься вопросом, как это сидеть в естественной тишине и перебирать зерно.
Просто механическая работалучшее средство для постановки мыслей в ряд и их сортировки. Но, как оказалось, за многие годы жизни в одиночестве, нахождение в одном помещении с человеком превращалось в испытание. И тишина становилась скорее гнетущей, чем благодатной.
И чем больше я об этом думала, тем сложнее становилось перебирать крупу.
Арайа села рядом и присоединилась к сортировке, поняв, что у меня что-то не выходит. Хотя тут скорее все складывалось так, чтобы я не чувствовала себя ненужной и нежеланной.
Вскоре горшок с хорошей крупой наполнился до краев, а миска опустела.
У тебя хорошо получается, Арайа поднялась и, взяв горшок, унесла его куда-то к печи. У тебя очень хваткие пальцы. Да и зрение хорошее. Ни одного не пропустила плохого.
Спасибо, я улыбнулась ее похвале, будто мне медаль выдали. Я раньше таким не занималась.
Правда? А как же ты себе готовишь?
Ну, покупаю полуфабрикаты, а если крупу варю, то промываю под водой.
А что такое полуфабрикаты? Арайа с любопытством присела рядом со мной посмотрела мне в глаза самым детским и наивным взглядом. И как вода помогает в переборе крупы?
Я открыла и закрыла рот. Как объяснить то, что и сам не знаешь? Мама научила, что если поставить крупу под струю воды, то она промоется, а плохое зерно само всплывет. Но тут нет водопровода, не будет же она лить воду с ковшика. Эффект не тот.
А рассказывать про заморозку в вакуумной упаковке все равно, что про освоение космоса жителю средневековья. Не сожгут, конечно, но не поймут.
Там, где я живу, все нужно делать очень быстро, чтобы не тратить время. Поэтому одни занимаются тем, что готовят, а другие зарабатывают, чтобы это купить.
Так, наверное, проще понять. Она сама сказала, что они иногда ездят куда-то меняться и покупать припасы. Значит, и они не все могут сделать сами в своем имении.
Лучше расскажи мне про полтора века, о которых вы говорили. И что такое Старый город?
Мы шли уже второй час по улочкам, где я провела последние пятнадцать лет своей жизни. Магазин нижнего белья, в котором мне оформили карту постоянного клиента, кондитерская, в которой я позволяла себе раз в месяц пирожное с масляным кремом. Все было родное, привычное, но пустое.
Над землей светило теплое летнее солнце, намекающее на август, первый сбор урожая, окончание каникул и возвращение в строй. Еще теплое, яркое, прогревающее потрескавшийся асфальт и клумбы с сорняками. Но в то же время уже немного печальное, прощающееся и извиняющееся за то, что большего дать не может.
Тишина, стоявшая на улице, давила. Казалось, что в городе объявили траур. Все заперлись по домам, а магазины закрылись на выходной или санитарный день. Даже редкие яркие вывески (там, где они сохранились) потускнели. И стали больше походить на ретро-постеры и афиши.
Мы шли молча, будто поддерживая всеобщий траур. Бутс бежал впереди, разведывая обстановку пустынных улиц. Следоммы.
Старый городтеперь его зовут так. Это все, что осталось от места, где я жила. Где я работала, теряла, боролась, мечтала. Где я покупала кофе, читала книги и спала. Теперь эти улицы пустынны, теперь здесь живут призраки прошлого.
Я слышала все, что мне рассказали брат и сестра. О Забытье. О Помнящих. О новых городах. Но моя душа не принимала того факта, что я проспала сто пятьдесят лет. И все мои современники забыли или помнили, но в любом случае уже давно покинули не только эти места, но и эту жизнь.
А я жива. И это еще более невероятно, чем факт глобального катаклизма, превратившего процветающие мегаполисы в руины былой цивилизации. Мне сто семьдесят пять лет! Так не бывает. Точнее не было до сегодняшнего дня.
Они просто забыли все, просто моргнули и в следующий момент оказались в незнакомом месте, с незнакомыми людьми. Они не забыли, как говорить, как ходить, как есть. Они просто забыли, как жить. И те, кто выжил в первые минуты после этого открытия, последовали за теми, кто помнил.
Эти Помнящие собирали потерянных и забывших, как маленьких детей в яслях. Они старались помочь тем, что помнят.
И они покидали города так спокойно, без разрушений, без вандализма и сбора того, что может пригодиться, что создавалось ощущение утра после глобального праздника.
Немного мусора на тротуаре, трещина в стеклянной витрине, которая удержала удар, брошенный на обочине велосипед и припаркованный автомобиль. Все спят, приходят в себя и скоро выйдут на улицу, чтобы глотнуть воздуха.
Но мы шли слишком долго, а солнце встало уже слишком высоко, чтобы сомневаться в пустынности города. Странно, что его не разграбиливедь были продукты в магазинах, какая-то техника, которую можно использовать при первой необходимости, медикаменты и просто утварь. Но витрины целы, на некоторых все еще стояли принаряженные манекены, а где-то я заметила даже оружие. Не взяли ничего. Или столь мало, что при первом взгляде этого даже не видно.
Вторым вопросом былпочему они не остались в городе? Почему ушли из оснащенных всеми необходимыми коммуникациями домов с центральным отоплением? Ушли с мест знакомых, изведанных и понятных в неизвестность.
Как я поняла из рассказов молодежиони расположились к Старому городу ближе всех. Никто другой не осмеливается подходить так близко к руинам, где случилось что-то настолько сильное, что смогло лишить памяти миллионы людей.
А ведь они жили почти на окраине моего районав бывшем городском парке.
Остальные же ушли дальше. Причем не только от центра, но и от самого города. И если с одной стороны я понимала, что в домах ниже пяти этажей, где есть печь, бойлер и колодец на территории, выжить проще. То с другой все же мне было не ясно, почему не заняли дома-музеи и частный сектор поблизости. Ведь здесь тоже можно жить.
И судя по рассказам Олега, сюда никогда не ходили. О Старом городе распространяли всякие сказки, причем чаще всего страшные. Потому район и сохранился почти в том же виде, что и в последний день, что я помню.
Наконец, мы остановились возле того самого дома, где я жила и где меня нашел Бутс. Пес обошел здание по периметру и пробежался по подъезду, после чего мы услышали спокойное «Гав».
Пойдем, кивнув, пояснил Олег. Там безопасно.
Я последовала за ним, уже не сомневаясь в их доброжелательности и простоте. Да и как город, пустующий уже полтора века и отпугивающий любую живую душу, может заставить сомневаться? Что с меня можно взять, если они сами меня перенесли к себе. Это не просто знак доверияэто нечто большее.
Мы поднялись на третий этаж. Подъезд был будто и не тронут временем. Даже алюминиевая баночка с окурками, стоявшая между первым и вторым этажом, где собирались подростки и молодая пара с одиннадцатой квартиры, была на своем месте. Все было, как всегда.
И даже тишина в родном подъезде казалась совершенно-естественной.
Мы подошли к моей квартире и я, открыв незапертую дверь, на ходу сняла сапоги, ощутив холодок, веявший от открытого окна, прошлась до единственной комнаты, заперла окно, и отправилась на кухню. Лишь тут, открыв кран и, не получив ни капли воды, я вернулась к реальности и обернулась к брату с сестрой.
Они стояли в проеме и удивленно смотрели на меня.
Это мой дом, пояснила я и печально села на табурет, стоявший у подоконника. И удивленно посмотрела на пластиковый выцветший от времени таз.
Вспомнилав этот день я хотела помыть окно, даже придвинула табурет, набрала воды, но взяться за медитативную работу у меня так и не получилось.
Помню, что зазвонил телефон, помню, что ответила и мне сообщили, что что-то случилось в студии, мне отменили выходной и вызвали на срочную репетицию. Помню быстрые сборы, беготню по залам в поисках труппы, саму репетицию и сборы домой.
А что было дальше?
Я встала и прошлась до окна в комнате, открыла дверь и вышла на балкон, ни на секунду не усомнившись в его прочности. Даже перила не покрылись ржавчиной.
Как же хочется кофе, увидев с балкона старую кофейню через дорогу, где баловала себя ароматным напитком, а иногда и мучным бонусом за прилежное поведение или победу, я облокотилась о перила и уставилась в пустоту.
Будучи средней во всем, у меня и отношения с труппой были средними. Не было задушевных бесед о личной жизни, но и намеренно меня никто не игнорировал. И если все собирались куда-то, то приглашали скорее ради проформы, хотя приди я туда, никто бы не расстроился. Да и безумно обрадовавшихся не нашлось бы. Просто я пришла, просто я здесь в данную минуту. Ни тепло, ни холодно от этого факта.
Они собирались куда-то пойти поужинать, кажется, или это было просто решение выпить кофе вместе.
Да, мы пропустили обед, снова в пустоту подтвердила я свои размышления. Поэтому кто-то предложил собраться где-нибудь, выпить кофе и обсудить следующий выезд. Через месяц основной состав отправляли в небольшой тур с новой постановкой.
Мне тоже предложили присоединиться. Но я не входила в тот основной состав, а была простым и ненужным дублером. В мои планы этот тур не входил. К тому же окно меня дома ждало, и еще было время, чтобы успеть его помыть.
Они ушли без меня. А я, аккуратно сложив форму, вышла из студии с черного входа. Парадный уже был закрыт. И наша вахтерша наотрез отказалась его открывать.
Я пробежалась глазами по улице. От студии до дома пешком идти всего тридцать минут, от силы сорок. Если же поймать машину, то вообще можно управиться минут за семь.
Я же решила прогуляться.
Точно, время еще было, немного даже потеплело. Правда солнце заволокло плотными облаками. Хотя дождя по всем прогнозам не предвиделось.
Я подставила лицо лучам августовского солнца и закрыла глаза.
Тогда оно грело меня точно так же, как и сейчас.
В памяти отчетливо всплыл тот проулок, из которого я вышла. Шумная улица, машины, прохожие, спешащие по своим делам. Самый обычный день, ничем не отличающийся от других таких же.
Я только вышла в эту суету, как меня кто-то схватил за руку. Несильно, но существенно. Причем попытка дернуть рукой, чтобы высвободиться не дала никакого результата.
Я обернулась, полагая, что кто-то из знакомых меня позвал, а я не услышала. Но встретилась с незнакомыми выцветшими глазами, пристально глядящими на меня. Запястье стало холодить, и я опустила взгляд.
Это подарок, пояснил старичок, отпуская мою руку.
Спасибо, растеряно ответила я. А я должна дать что-то взамен?
Просто пообещай, что мы больше не увидимся. Это будет лучшим обменом.
Договорив, старичок развернулся и спешно затерялся в толпе, оставив меня наедине с новым браслетом, приятно холодящим еще неостывшую от тренировки руку.
Я опустила взгляд, внимательно посмотрела на браслет и улыбнулась.
А я сдержала обещание.
Какое? оборвал мои воспоминания Олег.
Тот, я обернулась к брату с сестрой и подтолкнула их обратно в комнату. Кто подарил мне этот браслет, взял с меня обещание, что мы никогда больше не встретимся. И мы не встретимся при всем моем желании. Поэтому, достав из шкафа дорожную сумку и, начав складывать теплые вещи, продолжила я. Никто мне не объяснит, почему я еще жива, а все вокруг умерли. Зачем мне этот браслет. И что вообще случилось.
И ты будешь теперь жить с нами? радостно предположила Арайа.
Нет, я застегнула сумку и выпрямилась. Я останусь в городе. Но не здесь. Скоро зима, здесь будет холодно. Нужно найти себе новый дом. Поближе к земле и с действующей печью.
И надолго мы здесь? я спрыгнула с телеги, которую создали поклонники пыток опорно-двигательного аппарата человека, и оглядела ряд домиков, когда-то носивший гордое название таунхаус, расположенных вдоль улицы.
Нет, Олежка постучался в ворота дома, у которого мы остановились. Сегодня же отправимся обратно. Но у тебя есть время осмотреться и поторговать, если будет желание.
Чем? Я ничего не брала с собой.
Возьми что-нибудь из сумок, Арайа изящно спустилась с телеги, будто мы с ней ехали на разном транспорте. Ведь все там твое.
Надо оно мне, я залюбовалась грациозной девушкой, которая даже садилась, как кукла.
Тогда возьми немного денег, чтобы купить что-нибудь домой или еды, если проголодаешься, она протянула мне небольшой мешочек и резко убрала руки, чтобы я не успела его вернуть обратно.
Раздался приглушенный скрип и Лежка завел Буранчика во двор. Передо мной открылась картина большого двора дома, ранее принадлежавшего бизнесмену или кому-то, чьи доходы очень превышали средний уровень. Просторный двор уже был изменен под текущие нуждыпривязь для лошадей из старого бруса, перестроенный из колонки колодец, обложенный кирпичом и крыша-грибок над ним. Это уже был не особняк, а постоялый двор, где люди могли отдохнуть с дороги и дать воды своему скоту. Интересно, как время и интересы людей меняют окружающие вещи. Даже сторожка охранника перестроена в маленький домик, где теперь обитал конюх и еще какая-то прислуга.
Мы вошли, встреченные запахами, гомоном и молодым человеком, перехватившим у Лежки вожжи.
Почистить, покормить и напоить, отдал распоряжение глава семьи и перевел взгляд на Бутса. Пса тоже.
Комната нужна? уточнил встретивший нас парень.
Нет, только привязь, корм и вода.
Молодой человек кивнул и отправился с животными вглубь двора.
Деньги Арайа тебе дала. Ни в чем себе не отказывай, но обязательно торгуйся. Тут иногда такие цены закручивают, что даже страшно становится, Олег поправил перекинутую через плечо большую сумку с вещами, что мы привезли на обмен, и обернулся ко мне. Мы с тобой не пойдем. Тебе нужно освоиться в этом обществе. Да и у нас есть дела. Как только солнце перешагнет зенит, возвращайся. Выступим обратно.
Я кивнула и внимательно огляделась. Коттеджный поселок стал для людей приютом и новым домом. Он располагался недалеко от города, можно даже сказать, что в его черте. Но теперь там, где прежде находился город стоят руины, а здесьгород, в котором живут, торгуют и ведут промысел люди.
Мне было интересно все. Но первое, ради чего я напросилась в город вместе с братом и сестройразузнать про браслет, про то, что случилось с Помнящими и есть ли еще хоть какие-то отголоски прошлой цивилизации. Лежка и Арайа жили вдали от общества и смогли мне поведать историю Нового мира лишь какими-то обрывками, и их рассказы больше походили на сказки, чем на реальность. Но даже если отпустить мои сомнения, и это действительно случилось, то все равно связать события и их последствия воедино не вышло бы и за год.
Стоит поискать рассказчиков постарше. К тому же мне сказали, что здесь есть долгожителипотомки Помнящих. Может быть, им что-то рассказывали или они сами еще застали конец начала новой жизни.
Может, тебя проводить? предложила Арайа. Мы ведь все равно тоже отправляемся на площадь.
Нет, спасибо. Попробую сама со всем разобраться, я огляделась и, наметив для себя первую остановку, отправилась прочь от постоялого двора.
Это был настоящий город, а не тот коттеджный поселок, который я видела в рекламных роликах в свое время. Была предусмотрена площадь, где собирались торговцы. Были домики для людей разного достатка. В каких-то жили даже несколькими семьями. Где-то ворота и оградки сняты и дома уже не казались такими обособленными, как в мое время. А если присмотреться, то можно заметить, что даже здания, которые прежде использовались под инструменты или рабочий персонал, теперь тоже стали жилыми. В них жили те, кто не мог себе позволить большие площади, но кому требовалась крыша над головой.
Как и в любом городе, люди встречались разныеи побогаче, и победнее. Пару раз наталкивалась даже на попрошаек, которые протягивали ко мне трясущиеся руки и что-то жалобно выскуливали. Обычное разделение на классы, на достаток, на статус. Все это не меняется, какой бы век не стоял на дворе.
Только сейчас ко мне стало приходить окончательное осознание того, что мир, в котором я родилась и выросла, в котором я стала тем, кем меня встретили Арайа и Олег, исчез бесследно. Я никогда не вернусь туда, и он никогда не станет прежним. Те времена не просто прошли. Жестокая действительность просто стерла с лица земли, из памяти людей все, что было мне известно и дорого.
И если до посещения города пустые улочки, переезд в дом-музей и отсутствие соседей воспринимались, как временный феномен, то именно сейчас становилось понятно, что все это не сон, не отпуск и не игра. Реальность и современная жизнь со своими технологиями высокими и не очень, со своими телефонами, электростанциями и водопроводом развернулась на сто восемьдесят градусов полтора века назад и отправилась обратно вглубь средневекового прогресса.