Короткий вопрос Я таимник. Вы называете нас словосильными колдунами.
Словосильный колдун? Но это же сказки!
Помнишь Колдуна в городе?
Того, что напал на нас?
Да. Слишком слабый и не слишком умный Ты слышал его Голос?
Волод сразу понял, что имеет в виду его собеседник.
Да
А мой Голос?
Слышал.
Слышал, но не подчинился ему! А любой, совершенно любой человек и галман, и бойчак, и степняк, и горожанин даже с угрозой для жизни бросился бы исполнять приказ, отданный Голосом. Потому что в этом Голосе СИЛА. Вот смотри
Таимник распахнул епанчу и показал тяжелый медальон темного серебра.
Видишь, эта сила обозначается округлым трезубцем и читается как «ПСИ», вы называете ее Вакана. В тебе есть эта сила.
Волод помолчал, переваривая услышанное.
А Ичан? Он тоже владеет такой силой?
Нет. Ичан другое дело. Все люди делятся на три вида сильные, то есть обладающие силой, слабые, не обладающие, и пира те, кто находятся вне силы. Так вот Ичан как раз такой. Сила не действует на него, но и сам он не может ее использовать. Глупый Колдун с Окраины слишком многое напутал. Ведь это не Ичан, а ты начальник в Городе?
Я Архитектор.
Да, да, это я и имел в виду. Некоторые из вас обладают силой, но лишь единицы умеют пользоваться ею, те, кто правят. Твоя сила велика, ты мог бы стать самым главным в Городе, его галманом.
Невозможно. У Города не может быть галмана
Таимник глубоко задумался.
Это ты должен сейчас проходить обряд, а не Ичан. сказал он, наконец.
А что это за обряд?
Туй. Вы называете его свадьба.
Свадьба? Но с кем?
С женой галмана конечно. Ичан дал согласие породниться с галманом Килиданом самыми священными узами через жену. Ичан дал клятву жить одной жизнью с галманом, а это значит, что Город отныне живет одной жизнью с племенем глузгов. Ичан должен привести Калатную Испицию и сражаться за племя.
Но но ведь Ичан не имеет такой власти! Он никогда не сможет организовать карательную экспедицию в степь. Да Ичана просто не допустят даже до приемной Главного
Тогда он умрет. Голос таимника холоден и бесстрастен, Для клятвопреступников закон один мучительная смерть.
Почему ты рассказываешь мне все это?
Ты наделен силой, хоть и не управляешь ей. Пути сильных прокладывают они сами. Я не знаю, какую роль ты сыграешь, но она будет значительна. Ты наделен силой. Если бы у нас было время, я смог бы научить тебя пользоваться ею. А пока, я могу только попытаться направить твою силу в нужное мне русло. Ты останешься здесь, а Ичан отправится в Город вызывать Калатную Испицию. Вы оба нужны нам. Я правдив с тобой.
Волод долго молчал. Когда он заговорил, голос его зазвучал весомо и объемно, он заполнил тесный шатер и заставил дрожать огонек светильника.
Если кто-то и может убедить Город начать активные военные действия против Грейта, то только я. Я Посвященный Архитектор-фактор! Я вернусь в Город, принесу на Совет Архитекторов доказательства реальной угрозы Городу. Я сделаю это! Но сначала мне нужно выполнить свою миссию, иначе мои слова не будут иметь никакого значения. Архитектор, не выполнивший задание Города, лишается статуса. Я должен выполнить свою миссию Для этого я должен быть свободен! Я должен быть свободен!
Ты должен быть свободен как эхо повторил таимник. Ты должен быть свободен
Темный шатер потерялся в ночи, Волод шел по степному стану. Вокруг царила глубокая ночь, праздник кончился, лагерь затих. Только дозорные с факелами и часовые у костров перекрикивались друг с другом через темноту.
Волод был один, почти без оружия, без тяглов один посреди чужого племени, которое, прояви он неосторожную враждебность, уничтожит его, прихлопнет, смахнет хвостом как тягл водня, не задумываясь ни на секунду. Волод был один, но с ним были его умения бойца, разведчика, фактора.
Волод усмехнулся про себя с ним еще два подарка таимника первый пояс-меч, гибкая, острая как бритва полоска стали в кожаных ножнах, которую можно носить, скрутив и застегнув на поясе как ремень, носить скрытно, так что никто не догадается о смертоносном клинке. Второй дар таимника напоминал о себе тупой саднящей болью под языком. Сейчас о нем лучше не думать, сказал себе Волод.
Ночь перевалила за середину, рассвет близок, действовать нужно быстро. Волод опустился на землю. Сел, расправив спину и расслабив плечи, открыл лицо небу. Он вызывал видение.
Пространство вокруг фактора раздалось, он вошел в него, раскрывшись, слившись с ним. Оно вбирало в себя остывающий воздух, почву, травы, протоптанные в лагере тропы, кибитки, шатры, спящих людей, часовых. Видение расширялось и расширялось, теперь Волод не просто видел, а будто вмещал в себя весь этот кочевой стан. Это сложно и очень болезненно, охват стал очень широк, и на видение уходило огромное количество сил вот последнее усилие, рывок, напряжение, боль яркая вспышка в сознании все. Волод увидел все, что хотел.
Он упал навзничь, он лежал, он смотрел в небо, но глаза были слепы после звездной вспышки. Он отдыхал, он тратил драгоценное время, но нужно восстановить силы, нужно привыкнуть к обыденному зрению.
Через пятнадцать минут фактор бесшумно и уверенно заскользил во тьме. Он огибал шатры, обходил часовых, он точно знал куда идет, и подошел к деревянной клетке. Клетку охраняли двое.
Первый ничего не почувствовав упал лицом вниз и остался жить, второй успел хлестнуть воздух клинком, но не успел крикнуть, захлебнувшись кровью из перебитой гортани.
В клетке сидел человек, Волод подошел к нему. Человек заулыбался, приник лицом к прутьям.
О! Ты хозарь! Я думал ты не бойчак, не годный мужчина! А ты хозарь! Ты так легко свалил двух бойчаков, ты сильный Значит я тоже сильный! Ведь я смог свалить тебя! Значит я тоже хозарь!
Волод сплюнул на землю.
Ты Джилька, бестолковый вахлак, никудышный воин и неудачливый вор. Завтра тебе сделают плохо тебе завтра сделают.
Ай, не говори так! Не говори, я и так боюсь
Ты знаешь, где здесь тяглы?
Конечно! Я же уводил их, и увел бы, если бы не
Заткнись! Я выпущу тебя отсюда. Ты возьмешь наших тяглов с походным снаряжением, и будешь ждать меня и Ичана в овраге в пятистах шагах за шатром галмана. Ты понял меня?
Понял, хозарь! А можно мне тоже взять тягла? Себе?
Можно, но только одного. Ты сделаешь, как я сказал?
Конечно, ты же хозарь! Я стану такой как ты, если помогу тебе! Я буду сильный бойчак, большой!
Волод пошел дальше.
Спящий Ичан метался на коврах среди пуховых подушек, раскинув мягкие одеяла. Волод как змея просочился под полог шатра.
Ичан шепот тихий, в самое ухо. Ичан.
Следопыт вздрогнул, рванулся
Тихо, это Волод. Тихо
Ичан повернулся к фактору и зашептал, торопясь и придыхая.
Волод, я попался! голос следопыта дрожал. Волод, меня хотят выдать за старую жену галмана! Слышишь, они сказали мне, сегодня была церемония а я все думал дурак, чего они подсовывают мне эту старую тяглицу! Страшная и морщинистая как задница у тыменя! Тьфу! Волод, чего делать-то, они не выпустят меня, а завтра повезут к пирамиде клясться Милостивец! Я не могу, не могу! Что делать Волод?
Балда! Сам напросился. Клясться Ты уже поклялся, дурень, да так поклялся, что
Волод пересказал Ичану то, что узнал у таимника.
Уходить надо. закончил свой рассказ Волод. Давай, тащи свое пузо. Под пологом выскользнем, а там за шатром, чуть подальше Джилька с тяглами ждет.
Они выбрались наружу, поползли вдоль шатра, прячась за его изгибами.
Замри Охранник смотрит.
Откуда знаешь? Никого ж нет
Заткнись. Я чувствую взгляд Теперь вперед!
Джилька ждал в овраге, как и условились. Разведчики осмотрели своих тяглов и снаряжение все в порядке. Сам Джилька увел себе стройного красавца жеребца, из таких, что сотник Бодяк назвал конями.
Они выходили из оврага, держа тяглов в поводу, когда их накрыл конский топот.
Взять живыми! рявкнул колючий голос, Волод узнал таимника.
Стой! Стой! Ты же отпустил меня!
Огудала! Ты навел на меня одурь своим голосом! Ты вор! БЕРИТЕ ИХ!
Всадников с десяток. Они взвили в воздух ременные петли. Волод рассек две петли на лету единым взмахом палаша. Ичан попался петля перехлестнула его плечи здоровяк взревел, набычил плечи, ремень лопнул. Джильку, кажется, повалили.
Следопыт вздернул бердыш с широким замахом ссадил с седла вершника, зацепил по спине другого. Волод закрутил палашом, всадники взяли их в круг, стегали веревками, пытаясь захлестнуть туловище или шею, или руку. Откуда-то со спины взлетела сеть накрыла Ичана, Волод успел упасть, откатиться, резанул частые ячейки. Сеть натянули, потащили тяглами, Ичан упал. Двое степняков спешились Волод прыгнул им навстречу, они не ожидали, один поймал палаш грудью, другой отпрыгнул. Ичан уже рвал сеть.
Проклятье! Они слишком сильны! УБЕЙТЕ!
Воздух взвыл от сабельных хлыстов глузгов. Волод отбивался палашом, но гибкие степные клинки словно огибали его сталь две кровавые полосы легли на плечи.
Отойди! Дай мне! Я башня-а-а! от дикого рева Ичана глузги отпрянули, но снова бросились вперед.
Бердыш летал как невесомое перо. Волод вспомнил, как медлителен был Ичан, когда они играли в «раздор» сейчас ничего подобного. У степной сабли бердыш выигрывал в длине и в мощи и не проигрывал в скорости. Следопыт сек и кромсал бойчаков, и конных, и пеших пронзительно визжал порубленный тягл, катилась срезанная голова, за лезвием летел шлейф кровавых брызг, степняки валились с седел, перелетали через головы подсеченных тяглов. Ичана хлестали со всех сторон, но он казался неуязвимым.
Тут проявился Джилька.
Лови, хозарь! Я не умею
Волод обернулся, поймал брошенный Джилькой самострел то, что нужно! Болты пошли поверх Ичана в конников. Один, другой. Джилька был уже верхами, погнал тягла грудью на всадников, раскручивая кистень. А самострел бил и бил добротная городская работа его скорострельность степнякам казалась сказочной. Последнего Волод снял уже в спину, убегающего.
Остался только таимник.
Ичан двинулся на него.
Оставь! Волод задержал следопыта. Оставь его.
Ичан застыл, резко выдохнул, медленно, медленно с его лица сошла гримаса яростного безумия. И боли Развернулся, пошел к тяглам.
Я не буду с тобой силиться, бросил таимник. Убей меня так.
Волод покачал головой.
Ты же говорил, что сильные сами прокладывают свой путь. Думаю не мне прерывать твой.
Таимник молчал, сидел в седле неподвижно и неестественно прямо.
Я не отказываюсь от своих слов, я все расскажу в Городе. Волод вытер палаш о пучок травы, спрятал в ножны. Уходи и прими мою благодарность. Если сможешь.
Таимник отвел глаза на краснеющий восток.
Вся Степь встанет теперь против вас. Вся Степь. Даже Грейт
Волод не ответил, пошел к тяглам. Услышал за спиной удаляющийся конский топот.
Ичан и Джилька ждали его в седлах.
Ты иди за нами, инструктировал Ичан Джильку. Как дойдем до каменной россыпи, разделимся ты на север по травостою, а мы уж сами знаем куда.
Хитрый горожага! Хочешь, чтоб я своим табуном следы ваши затоптал? Джилька держал на привязи несколько тяглов побитых воинов. А потом погоню за собой увел? Хитрый! Ладно! Я теперь бойчак! Сильный как вы! Сделаю. А потом к Грейту пойду, ему сильные и богатые бойчаки очень нужны!
Глава третья
Джилька помог сбил глузгов со следа. А может, им просто стало не до погони. Разведчики мирно дошли до последней фактории, крайнего оплота Города в Степи. За ним начиналась пустыня.
Путь от последней фактории на Юг был тяжел.
Красная встопорщенная чешуями высохшая земля рассыпалась в пыль и поднималась в воздух, забивая глаза и легкие. Солнце пекло, ветер гонял удушливые волны жара, высушивая влагу из тел. Местами попадались длинные зыбучие языки песка, которые приходилось долго огибать, теряя направление и сбиваясь с прямого пути. Гранитные столбы и щербатые базальтовые стены поднимались неожиданно из мертвой земли, и каменные россыпи ложились под ноги путникам.
Тяглов от самой фактории вели в поводу, нагрузив на их спины воду и съестные припасы. Тяглы ревели, тыкались носами в пустую землю, фыркали красной пылью, и редко, редко удавалось им ущипнуть пучок сухого купыря.
В пути Волод пытался, по мере своих знаний, проводить изыскания то песок попинает, то по камню постучит, то начнет колупать ножом гранитный палец. Ичан, заморенный пустыней и видно неважнецки переносящий жару, следил за исследованиями Волода грустно и даже не пытался ухмыляться и посмеиваться.
В один день на дневном привале, у очередного гранитного столба с каменной россыпью, осмотрев припасы и пощупав тощие бурдюки, Ичан изрек:
Все. Точка возврата. Если завтра назад повернем, выберемся из пустыни, если нет, то тут и ляжем.
Волод в узкий подзор, чтоб свободно смотреть против солнца, изучал горизонт.
Вижу дальше сплошные пески Да. Воды, похоже, здесь нет, и не предвидится.
Я ж тебе говорил. Тут геологи уже все облазили.
Странно. Зачем все-таки меня посылали
Чего?
Ничего! Распрягайся! Встаем лагерем. До утра отдохнем, а по холодку обратно двинем.
То дело!
Вечером Волод и Ичан, как положено, встали на молитву.
Ичан, правда, спрятался за камни он всегда молился в одиночку, так чтобы его никто не видел.
Странно, но Волод не ощущал того подъема и опустошения, и чувства сопричастности Городу, какое было раньше. По привычке анализировать каждое явление, фактор вывел, что молитвенное упоение не приходило к нему, с тех пор как миновала сельская зона. Точный момент назвать было невозможно, но в какое-то утро или вечер, начав молитву, он не ощутил ничего. Похоже, Ичана подобные тонкие материи не волновали. Отмолившись в положенное время, он, как ни в чем небывало принимался за свои дела.
Этой ночью Ичану захотелось встать, так бывает даже и в пустыне на голодном питьевом пайке. Ичан пошел за каменный столб, насвистывая песенку о бестолковом Хомо, потомке отца мирозданья, как вдруг почувствовал, что камень странным образом уходит из поля его зрения и небо занимает его место.
Тише, на рот Ичана легла жесткая рука, а сам он понял, что лежит на спине, тише ты
Это был Волод.
Чего? Ичан перевернулся на живот, и склонил голову к Володу, чего ты?
Ползи за мной. Тихо.
Чуть скрипнув гравием, Волод как ящерица заструился куда-то в глубь скопления валунов и булыжников. Ичан подтянув брюхо, пополз за ним.
Они высунулись из-за камней по другую сторону каменного завала. Здесь равнина уходила вниз и лежала подобно вогнутому блюдцу. Ближе к центру этого блюдца, метрах в двухстах от разведчиков, наблюдалось слабое голубоватое мерцание. Когда голубой огонь разгорался поярче, в его свете четко вырисовывались несколько темных силуэтов.
Я в камни отошел и вдруг слышу свист, зашептал Волод, я сюда, сначала темно было, потом шаги слышу осторожные и говор непонятный. Потом снова засвистело и будто вода зажурчала, я даже запах водяной почувствовал. Потом стихло. И вот теперь этот огонь голубой. Вроде и не костер, и сидят они не по кругу, а перед ним. Странно все это.
Не кочевники. Точно. Ичан задрал голову вверх, Скоро луны выйдут, посветлее станет, тогда и рассмотрим получше эту компанию. Подождем.
Ждать было утомительно. Неугомонный Ичан молчал не долго.
Это я дурень, не догадался дежурить по ночам, думал кто, мол, в этих мертвых землях появится, а видишь ты ладно еще нас по нужде припекло. Я вот когда в охране на границе работал, так, зеленый ворох, чаще всего ворюг прихватывал, когда по нужде выходил, по большой особенно. Сядешь куда-нибудь в укромный уголок, сидишь себе неторопливо, на луны смотришь, а тут и затырщик, слышь, лезет. Ну и примешь его родимого, надо только успеть подте
Да заткнись ты! Вот, Стив, балабол мне достался в напарники.
Некоторое время стояла тишина. Вышли на небо луны, залив пустыню красноватым светом.
Зеленый ворох, прошептал Волод, разглядев в лунном свете чужую компанию.
Демоны! Бесомыги пустынные! голос насмешливого следопыта вдруг задрожал, Ичан отвалился от камня, спрятался за ним, стал двигать по груди рукой, будто выписывая невидимые символы. Сохрани меня Милостивец
Архитектор склонился к Ичану.
Ты что?
Это бешавцы пустынные, сказано сказано выйдут из воропрята Чертороя бездоныша на краю земли, и придут в Город и выкрадут ключеслов Стивена, и отопрут Время, и умчится оно из Прецетрона, и настанет тогда последний день судибога.