Даааа, выдохнул народ.
А Пугачёву видел, общался?
Кто ж её в Останкино не видел про эту хабалку мне что-то совсем говорить не хочется.
Почему это?
Суперзвезду из себя корчит, а на деле обычная вздорная баба с дикими амбициями. По десятку дублей, помнится, приходилось записывать, пока она во все ноты не попадет.
Разговор об Останкино на этом как-то сам собой увял, а вместо этого начали расспрашивать киевлян про Тарапуньку со Штепселем и про Софию Ротару.
А чего Тарапунька? переспросил Богдаша, помер он, в прошлом году и помер. А один Штепсель двоих конечно не заменит. А Ротару больше в Москве живёт, хотя у неё есть квартира и в Киеве, на Крещатике.
А что, каштаны на Крещатике по-прежнему цветут?
Куда ж они денутся. Только это не те каштаны, которые есть можнотам специальные сорта выращивают в питомниках.
А киевские торты всё ещё продают?
Да, только очередь надо занимать с утра мне, если честно, они не очень нравятся, слишком сладкие, на этом Богдаша и закруглил вечер расспросов и воспоминаний.
Хвынтокрыл
А на следующий день мы опять продолжили свои бесконечные поездки в Халактырку, без киевлян, у них своя какая-то программа была, один только раз с нами съездил Богдаша. Вертолёты, стоявшие на поле, он сразу же обозвал по-своему хвынтокрылами, нам это название очень понравилось. Хвынтокрылы по-прежнему так и стояли, уныло уронив лопасти, и нас они никуда везти не хотели. С понедельника по среду включительно не хотели, а в четверг что-то тяжёлое, видимо, сдохло в лесу, потому что сразу же по приезду, время где-то около полудня было, из диспетчерской выбежал взволнованный Петрович и заорал, что МИ-8 ждёт не дождётся наших грузов, погнали загружать.
Выкатили тележку с родными ЭВМ, упакованными в деревянные ящики, быстро погрузили их в железную машину, влезло почти всё, но тут подошёл суровый пилот и высказался в том смысле, что кроме ящиков он больше никого взять не может, максимум только одного сопровождающего, чтобы перегруза не случилось. А это значит что? Правильно, что нам надо посчитаться и определить того самого одного сопровождающего.
Ну чего, орлы? спросил Петрович, кто сегодня желает полетать?
Орлы хлопали глазами и лететь не рвались. Тогда я потянул одеяло на себя.
Я могу, Евгений Петрович. Всю жизнь мечтал на такой машинке прокатиться.
Возражений ни у кого нету? спросил Петрович, строго оглядев строй.
Никто возражать не стал.
Ну тогда залезай и с богом, и он не по-советски как-то перекрестил меня, а мы уже следующим рейсом подвалим, подготовь там для нас площадку.
И я залез в нутро громыхающего чуда о четырёх лопастях, перед тем, как второй пилот за мной люк задраил наглухо, ещё и ручкой сделал остающимся товарищам, идиот Почему идиот, спросите вы? А потому что не знал, что мне предстоит в ближайшем и не очень ближайшем будущем, вот почему.
Внутри, естественно, всё гремело, ревело и вибрировало, с чем бы сравнить-то ну вот видели наверно, как строители сваи заколачивают, а всё вокруг в радиусе сотни метров подпрыгиваетпримерно как-то так, только частоту забивания свай надо на десять умножить. Соседей слышно вообще не было, второй пилот, чтобы я что-то расслышал, наклонялся мне прямо к уху и орал туда дурным голосомда если честно, то и говорить-то нам особо не чем было, он мне крикнул, чтоб я за ящиками следил, когда болтанка начнётся. Из чего я заключил, что болтанка будет обязательно.
Она и началась сразу почти после взлёта, мало, значит, мне было рёва моторов и вибрации бормашины, так ещё и качели вверх-вниз добавились. Ну ничего, Антоша, подбодрял я себя, всё ведь на этом свете когда-то заканчивается, долетим и мы в конце концов до этой грёбаной Ольховой бухты. В промежутках между контролем расползающихся ящиков посматривал в иллюминаторы внизлетели мы строго над морем, сначала по Аваче (и точно, огроменная бухта-то выходит, насколько я помнил, вторая по величине в мире после Сиднейской кажется), потом мимо широко известных Трёх Братьев (ну это три скалы такие у выхода в открытый океан, по легенде они когда-то защитили Питер от цунами и от этого окаменели), а далее вдоль береговой полосы. Никаких таких страшных перевалов, нелётной погодой над которыми нас кормили последние полторы недели, не заметил.
Летели на высоте где-то двести-триста метров, видимость была замечательной. Чем полёты над Камчаткой отличаются от полётов, к примеру, над центральной Россией? Не знаете, так я вам скажунет распаханных прямоугольниками полей. Холодно же здесь, за короткое дождливое лето ничего уродиться не успевает, поэтом и не сеют, а природа внизу имеет свой первозданный вид, как при первооткрывателях Владимире Атласове и Витусе, сами понимаете, Беринге. Ветерок не сказать, чтобы очень сильный был (что не мешало воздушным ямам, в них мы проваливались с пугающей пунктуальностью), волн на море было немного, а берег был скалистым и обрывистыммаленькие полоски пляжиков если и возникали, то ненадолго, а так всё одни холодные скалы, обрывающиеся со стометровой высоты в прибой.
Вертолёт начал снижение, волны со скалами резко приблизились, наконец он развернулся над каким-то заливом и завис над небольшой песчаной площадочкой рядом с ручьём. И деревянное сооружение типа «будка» тут рядом имелось, с флагом и сачком, показывающим направление ветра. Сели. От будки к нам, пригибаясь и укрываясь от поднятого песка, направились двое, один офицер, второй матрос. Второй пилот пробежал мимо меня и моих ящиков, раздраил люк и крикнул мне, чтоб я выходилчастота вращения лопастей уже снизилась, поэтому совсем уж громко орать не приходилось.
Добро пожаловать в бухту Ольховую, сказал мне офицер в форменном кителе и фуражке, оказавшийся капитаном третьего ранга, как долетели?
Спасибо, все хорошо, ответил я, надо наверно разгрузиться, чтобы людей не задерживать.
Да, конечно, по-простому ответил офицер, сейчас всё разгрузим, БМП уже едет.
И точно, откуда-то справа из кустов сразу выехал означенный БМП, взрывая гусеницами почву. Он подрулил кормой, из кабины вылезли ещё два матросика, и мы вчетвером (я плюс три матроса, офицер уж мараться не стал) оперативно перетаскали ящики в кузов.
Можете лететь, сказал сразу после этого офицер пилоту, тот кивнул и задраил люк.
Вертолёт снова набрал обороты, разогнав новую песочную тучу, все отвернулись, чтобы в глаза хотя бы не попало. А когда, наконец, всё стихло, офицер представился, сказав, что его звать Виктор-Сергеичем и он здесь зампотех, ну я в ответ тоже сказал, кто я.
Надо наверно подождать следующего рейса, добавил я, а тогда уже всё барахло вместе взятое перевезти к месту использования.
Во второй корпус, уточнил Виктор Сергеич, только я бы на твоём месте не рассчитывал на скорый второй рейс.
Почему? спросил я.
По собственному опыту знаю, что вертушки к нам прилетают не чаще раза а месяц. Если конечно экстренного повода какого нетзаболел кто-то или наоборот, сильно нахомутал в чём-то.
То есть мне остальных моих товарищей месяц здесь что ли ждать придётся? упавшим голосом спросил я.
Да ты не отчаивайся, доставят их, может даже и побыстрее, но вот насчёт сегодняшнего дня могу поспоритьне прилетит сюда больше никто.
Ладно, спорить не будем, согласился я, я вам и так верю. Надо тогда наверно ехать и разгружаться.
Поехали разгружаться, снесли все ящики в фойе второго научного корпуса за десять минут, потом Виктор Сергеич мне предложил идти оформляться и заселяться в общагу.
Это вот в этот соседний корпус, первый по номеру. Оформление у интендатов на втором этаже, комната 203, что дальше делать, они расскажут.
Тут невдалеке раздался собачий лай, я прислушалсязвуки откуда-то сверху шли.
Это у вас собаки по деревьям лазят? спросил я у офицера.
Не, собак у нас нет, не приживаются почему-то, это ворона лает. Точнее ворон. Научился от Жучки, когда она ещё жива была, вот теперь и разоряется.
Ну делать нечего, взял свой чемодан и отправился к интендантам. На двери комнаты 203 висела табличка следующего содержания:
«К сведению командированныхбольшая просьба выходить за территорию части только в случае служебной необходимости и группой не менее двух человек. В окружающих лесах водятся медведи, рыси, росомахи и волки».
У вас что, действительно росомахи тут бегают? спросил я у потасканного на вид мичмана, зайдя в комнату.
Здравствуйте во-первых, строго ответил тот (я тоже поздоровался), во-вторых предъявите свои документы, а в-третьихда, всё тут бегает, включая росомах.
Я вытащил из сумки паспорт с командировкой, он углубился в изучение этого, а я тем временем продолжил свои расспросы.
И какие они на вид, росомахи эти?
Обычные, рассеянно ответил мичман, чуть побольше кошки, килограмм на 15 в среднем, шерсть коричневая, с пятнами нехороший зверь, злобный, на человека нападает только так. Значит до сентября у тебя командировка выписана? быстро перешёл он на ты.
Так точно, тащ мичман, бодро ответил я, но надеюсь, что мы быстрее тут свои дела сделаем.
Надежда это хорошо, отвечал он, чиркая что-то в толстой книге, что лежала перед ним на столе, а любовь лучше, на котловое довольствие зачисляем или может сам собираешься еду себе готовить?
А что, можно и самому? У вас тут и плиты есть?
А то как же, в общежитии, куда ты сейчас заселишься, есть кухня, а на ней газовая плита, питается от баллонавари и жарь, если будет такое желание.
Я пораскинул мозгами и отказался от такой туманной перспективы:
Пишите, что на котловое.
Пишу, отвечал мичман, меня кстати Семёном зовут, можно просто Сёма.
А я Антон, можно Антошка или Тошка
Как там у вас дела в этом в Приволжске? поинтересовался он между прочим.
Да так же, как и во всей стране, сплошные демократия и гласность.
Ну ладно, я тебя оформил, вот эту бумагу в столовке покажешь, есть будешь в офицерском зале. Пока народу никого нет, а как подъедут, посмотрим, может к матросам переедешь. А сейчас идём в общагу.
Идти было недалеко, спуститься со второго этажа да завернуть за угол.
Общага у нас совсем пустая, ты первый постоялец будешь, он же и последний на текущий момент, сказал мичман, открывая покосившуюся крашеную дверь в торце здания. Заходи, выбирай любую комнату, всё свободно. Здесь кухня, он открыл первую дверь направо, в конце коридора душ и сортир.
Я посмотрел налево-направо и выбрал самую дальнюю от входа комнату, в ней было четыре секции по две койки, сваренные в вертикальные блоки, как в СИЗО, подумал ещё я, только что решёток на окнах не хватает. В углу тут ещё имелись стол и две табуретки. Кинул свой чемодан на нижнюю койку возле окна.
А вода у вас прямо из крана течёт? справился я у мичмана.
Конечно, гордо ответил он, причём горячая тоже есть, но по часам, утром с 7 до 9 и вечером с 18 до 20.
А откуда ж оно всё берётся, у вас свой водоканал что ли есть?
У нас своя насосная станция, вода из Ольхового ручья, очень чистая, можно из крана пить. А горячую электрический бройлер подогревает.
А электричество у вас откуда, если не секрет?
Ты когда от посадочной площадки ехал, видел по дороге сарай такой жестяной?
Да, было что-то такое, с трудом припомнил я.
Там дизель-генератор стоит, а соляру нам раз в полгода танкер подвозит.
Здорово, искренне восхитился я, мне всё нравится. Однако ж надо бы следующий вертолёт встретить, пойду схожу к ручью.
Ну сходи-сходи, ухмыльнулся мичман, ноги разомнёшь заодно. Да, уходить когда будешь из этой общаги, дверь на ключ запирай, на вот этот, и он сунул мне большой и ржавый ключ. У нас хотя и нет преступности, но бережёного бог бережёт.
И на этом он повернулся идти в свою родную 203 комнату, а я потопал к аэробудке с сачком, трепыхающимся от свежего ветра.
День рожденья
Как вы наверно все уже догадались, следующий вертолёт не прилетел к нам не только в этот вот день, но и всю следующую неделю тоже. Связаться с Питером или Приморском отсюда никак нельзя былосвязь, как строго сказал мне зампотех, у нас только в экстренных случаях предоставляется, а в этом твоём случае я никакой экстренности не усматриваю, когда технику им выделят, тогда они и приедут, не страшно. Так что всю неделю я тупо бил баклуши, ну зашёл пару раз в научный корпус, ну показали мне там будущее место работы, но даже распаковывать ящики я не стал, потому что там, как оказалось, не было стойки с центральным процессором, а без него, как нетрудно догадаться, ни один компьютер не заведётся.
Ходил кругами и осматривал базу и её окрестностичтобы базу осмотреть, мне и полдня хватило, всё было ровно так, как описал Лёлик перед отлётом. А народу здесь обитало тридцать три души, если не считать меня и говорящего ворона, почти как в сказке Пушкинатри офицера, кроме уже упомянутого помпотеха это были командир, кавторанг Антипов, высокий и неразговорчивый мужчина средних лет, и замполит Петюнин, рыжий и с намечающимся брюхом, он мне сразу не понравился тем, что с полуслова начал выуживать у меня спирт для поправки здоровья. Отлил ему поллитра и на этом сказал, что всё, остальное у тех ребят в Халактырке осталось. А он, по всей видимости, затаил на меня из-за этого недоброе. Ещё здесь имелись два мичмана, кроме интендантского был ещё один, Толик, очень весёлый, а также 26 матросиков. Плюс жёны командира и помпотеха, проживавшие в офицерском корпусе, но их я даже ни раз не видел, не выходили они на улицу почему-то.
Ходил я и за пределы расположения части, невзирая на строгое предупреждениеведь если сиднем сидеть круглые сутки в расположении без определённых занятий, это ж свихнуться можно. Не встретил, кстати, я во время своих хождений ни медведей, ни рысей, ни страшных росомах, но медвежий (кажется) помёт пару раз видел. Значит, что тут было вдоль да по берегу океана, перечисляю слева направо сразу за вертолётной площадкой тек ручей, одноимённый с бухтой, мелкий, вброд перейти можно в любом месте, но быстрый и с рыбой, длинными и шустрыми такими гольцами, как мне сообщили старожилы. Их тут никто не ловил, хватало и того, что в море есть. За ручьём подъём вверх на невысокую сопку, а если через перевал перевалить, там была безымянная бухта, совсем малоинтересная ну это, если не считать зарослей ежевики и россыпей земляники.
Вверх по ручью я поднялся разок, ничего интересного там не обнаружил, и подъём был непростой, постоянно с камня на камень прыгать приходилось, а вот если пойти направо, там интересного встретилось хоть отбавляй.
Прямо за научным корпусом начиналась проторенная БМП-шками дорога ну как проторенная, видно было, что тут они в принципе ездят, но не очень часто, колеи заросли травой. Дорога уходила в лесок из каменных берёз и ещё какой-то растительности, а если пройти чуть далее, на высоком скалистом берегу океана справа имел место дот. Ну да, долговременная огневая точка. Без оружия конечно, всё давно сняли, вход закрыт не был, пожалуйста всем желающимзаходи и наслаждайся атмосферой (лично я представил себе японского самурая, прикованного к пулемёту). В доте были две амбразуры, одна открывала живописный вид на собственно Ольховую бухту, в том числе видны были и все три нынешних корпуса базы, а в другую амбразуру можно было обозреть соседнюю бухточку ноунейм.
Я потом поинтересовался у мичмана Сёмы, когда мы совместно принимали пищу в столовке, что это за хрень такая, а он ответил:
Ну это когда к войне с япошками готовились, в 45-м вроде, решили укрепить южные подходы к Питеру. Вот и построили.
Бред, на мой непросвещённый взгляд, сивой кобылы это былну какому японцу понадобилось бы штурмовать богом забытые скалы в 150 километрах от камчатской столицы но спорить я, конечно, не стал, постройка-то налицо. А вот если пройти мимо этого сооружения и спуститься вниз по крутому откосу (я с трудом представил себе, как здесь БМП поднимается, уклон же почти 45 градусов но наверно как-то поднимался, колея-то вот она, имеется), то там начиналась уже эта самая упомянутая бухта ноунейм. Втрое больше Ольховой, с широкой береговой зоной. Я спросил всё того же мичмана, почему базу здесь построили, а не вот там, правее, на что получил ответ«Ты дурак что ли? Там ничего нельзя строить». Дальнейшие расспросы, глядя в ясные мичманские очи, я решил отставить, потом как-нибудь прояснится этот вопрос.