Я же говорю: он очень спешил. раздраженно отозвался секретарь. Несмотря на всю свою слабость, великий магистр просил проводить вас к себе, как только вы появитесь.
Я иду немедленно. Шлиссенджер сделал мне знак следовать за ним.
Мы вышли на улицу и двинулись к дворцу. В соборе звонил колокол. Несколько конюхов у коновязи чистили лошадей. Под аркой, где еще каких-то полтора часа назад стоял английский патруль, нас встретили угрюмые, закованные в броню наваррцы, утиравшие ладонями пот с лица.
Мы прошли в просторный внутренний двор, свернули в галерею, окаймлявшую его, и потерялись среди леса стройных флорентийских колонн. Как видно, Шлиссенджер прекрасно знал дорогу. Его повсюду узнавали и почтительно кланялись. Белая мраморная лестница вела к покоям великого магистра.
Останьтесь здесь. властно сказал мне Эйб, указывая за тяжелый занавес, отделявший, видимо, спальню магистра от гардеробной комнаты. Все, что вы услышите, держите при себе. Быть может, в дальнейшем это вам весьма пригодится. он шагнул вперед.
Кто здесь? услышал я сдавленный старческий голос.
Не беспокойтесь, монсеньер. Это я. отозвался Эйб.
Подойдите. Нет, ближе. Мне трудно говорить.
Я чуть отогнул край занавеси и в щель увидел полутемную комнату. В дальнем углу на кровати лежал величественный седовласый старик с благородными чертами лица. Его правая, обезображенная, рука была забинтована, левую он дружески протянул Шлиссенджеру.
Я хотел бы обнять вас, мессир Эгберт. едва слышно сказал магистр. Но Бог не дарует мне такой возможности. Вы уже знаете о моем несчастье?
Да, монсеньер. Эйб опустился на колени перед кроватью.
Да простит мне Господь, но я предупреждал Вас не раз Перстень Жака де Моле не может принести добра. Те, кто дал его несчастному магистру тамплиеров, теперь сделают все возможное, чтобы заполучить его обратно.
Но я носил его, как память. простонал старик. Как память о великом человеке, столько сделавшем для крестоносного братства и пресвятой церкви безвинно осужденном! Клянусь, я ни разу не употребил его во зло! Если б не он, магистр схватил Эйба за плечо здоровой рукой, Мы, возможно, не выиграли бы Великой Осады.
Если б не он, ее могло бы не быть. неожиданно резко сказал Шлиссенджер, вставая.
Наверное, вы правы. старик уронил голову на грудьС тех пор, как я впервые примерил перстень, мне все время хотелось его снять. Но я не мог Он словно врос в палец! У меня начались приступы беспричинной ярости. Когда защитники Сент-Эльмо умоляли меня позволить им покинуть безнадежный рубеж, я словно лишился рассудка от гнева. Я обвинил их в трусости. Они погибли. Все.
Турки не пощадили даже раненных. Шлиссенджер говорил так, точно вколачивал гвозди. Их истерзанные тела прибили к крестам и пустили по воде мимо остальных бастионов. Чтобы мы хорошо знали, что нас ожидает. Некоторые были еще живы
Магистр закрыл лицо ладонью.
Простите меня, монсеньер, голос Эйба стал мягче. Я говорю это теперь только для того, чтоб в свой последний час на земле вы не находили себе покоя и там. вам было бы легче.
Вы знаете, что я умираю. безнадежно сказал старик. Вы всегда все знаете. Так найдите же его! Найдите! воскликнул он. А то этот перстень еще натворит дел.
Я сделаю все, что смогу. Эйб вновь склонил колени.
Я мог доверить это только вампрошептал магистр. Я ждал вас. Теперь я спокоен. Ступайте. Не зовите ко мне больше никого.
Эйб встал, низко поклонился и быстрым шагом вышел. Послушайте, что все это значит? вылез я с вопросом в самый неподходящий момент. Какого черта? мне было очень неловко за свою роль тайного свидетеля. Почему вы считаете себя вправе
Эйб обернулся, смерил меня коротким оценивающим взглядом и процедил сквозь зубы:
Должен же я был дать вам шанс выжить.
Едва ли от этого объяснения мне стало легче.
Ну? Что он вам сказал? сэр Оливер, разбиравший за столом магистра бумаги, поднялся навстречу Эйбу.
То же, что и вы.
Лицо Шлиссенджера выглядело крайне расстроенным. Он очень страдает, Эйб помедлил. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, сэр Оливер. Секретарь кивнул. Вы нашли того, кто нанес удар?
Да. сэр Оливер отложил бумаги. Это мессир Робер д'Юрфе, командор второго бастиона. До сих пор он считался очень достойным и честным рыцарем.
Секретарь развел руками.
Как вы узнали, что это он? губы Шлиссенджера сжались в твердую складку.
Он сам сказал, ответил сэр Оливер. Пришел и признался. Заливается слезами, говорит, что не хотел что на него точно что-то нашло
А перстень? Эйб весь подался вперед.
В том-то и дело, лицо сэра Оливера приняло растерянное выражение. Он молчит и молит о смерти.
Что это значит? поднял брови Шлиссенджер.
Говорит, что это не его тайна. Что он с радостью сказал бы, но не может выговорить ни слова. И он пытался, мессир Эгберт! Клянусь вам! Я сам видел. секретарь хватил кулаком по столу. Он силится и не может выжать из себя ни звука. А когда ему начинают задавать вопросы. Поверьте, мессир Эгберт, я не трусливый человек, но его лицо. Сказать, что это ужас, значит, ничего не сказать! секретарь перевел дыхание. Он словно впадает в оцепенение. Привести его в чувство нет никакой возможности.
Ни огнем, ни водой? сдвинул брови Эйб.
Ни огнем, ни водой, ни железом. покачал головой сэр Оливер.
Вы сказали ему, что его сожгут? губы Шлиссенджера дрогнули.
Да, он знает. секретарь помедлил. И только просит, чтобы поскорее. Он говорит, что демоны рвут его на части.
Отведите меня к нему. тихо сказал Эйб.
Я, как безмолвная тень, следовал за Шлиссенджером. Я ничего не мог себе объяснить, и это было ужасно. Но мои ощущения, кажется, меньше всего беспокоили Эйба. Он мчался на третьей скорости по переходам дворца, и мы с сэром Оливером едва поспевали за ним.
Возможно, мы уже опоздали! на ходу бросил он. Полнолуние сегодня? Скажите, к вам в последнее время не обращались местные крестьяне с сообщением о пропаже детей?
Его вопрос, кажется, удивил секретаря. Да. Случалось. кивнул тот. Такое бывало еще до осады. Но во время нее особенно часто. Из деревень Дингли и Вердала. Люди все списывают на войну. К тому же турки, пираты Вы сами знаете.
Та-а-аак, зло протянул Шлиссенджер. Значит, пока мы дрались на стенах здесь, внутри кто-то служил черные мессы о победе над христианами!
Бог с вами, мессир Эгберт! взмахнул рукой сэр Оливер. Здесь? В сердце ордена? На Мальте?
Я сейчас с ним поговорю. И не мешайте мне! отрезал Эйб.
Мы спускались по крутой узкой лестнице. Казалось, она вела к центру Земли. На каждом повороте нас встречал часовой, над его головой тускло чадил факел.
Вот здесь.
Замок лязгнул. Сэр Оливер отступил на шаг, пропуская нас вперед. Согнувшись в три погибели, мы вошли в низкую дверь. Подземелье со сводчатым потолком походило на погреб в доме моей бабушки Цюрихе. Вошедший с нами стражник воткнул в кольцо на стене еще один факел, и стало светлее.
Кто-то зашевелился в углу, громыхнула цепь.
Это он. в голосе сэра Оливера зазвучали презрение и ненависть. С тобой хочет говорить мессир Эгберт, собака. обратился он к узнику. И если ты опять начнешь валять дурака, то, клянусь Богом
Эйб остановил его жестом.
Пусть подойдет.
Я увидел, как от стены отделилась сгорбленная фигура и шагнула к нам. Человек был измучен. Человек был разбит. Его глаза запали, и взгляд блуждал
Кажется, вы перестарались, сэр Оливер, тихо сказал Эйб.
Секретарь пожал плечами.
Мессир д'Юрфе, обратился Шлиссенджер к несчастному. Сейчас вам никто не в силах помочь, кроме Бога. Просите его, и он не отвернется от вас, как вы отвернулись от него.
Я не знал сдавленно простонал рыцарь.
Неправда. тихо, но твердо возразил Эйб. Вы просто не думали, что зайдете так далеко. Смирение надоедает, правда?
Чего вы хотите от меня? прошептал мессир Робер, опустив глаза.
Место! Место, где вы бывали на черных мессах!? спокойный голос Шлиссенджера перешел в крик. Ну?!
Я был там всего один раз. д'Юрфе в отчаянии затряс головой. Я Я не могу! Они держат меня.
Бред! Соберитесь! Вы сильнее их. Эйб сверлил его взглядом. Вы же смогли уйти оттуда. Я вам помогу. Принесите карту! бросил он нам.
Через несколько минут карта острова была перед ним.
Я буду водить по ней вашей рукой, обратился Эйб к узнику. Там, где ничего нет, не делайте никаких движений. Расслабьте кисть. Когда я попаду на правильное направление, попытайтесь мне это показать. Ну хоть как-нибудь!
Мессир д'Юрфе кивнул.
Старинная карта на желтоватой арабской бомбицине была до вольно большой, и Эйб безнадежно возил по ней рукой д'Юрфе с четверть часа. На лице узника не отражалось ничего, кроме горького разочарования. Но вот его ладонь, движимая Шлиссенджером, наползла на западное побережье. Марфа Риджи, Меллиеха, Мгаррнезнакомые мне названия скользили между безвольно разжатыми пальцами д'Юрфе. Как вдруг по лицу рыцаря пробежала тень, оно исказилось гримасой ужаса и бессильного гнева, локоть задергался. Он явно пытался указать Эйбу пальцем какую-то точку на карте, но не мог. Кисть целиком не слушалась его.
Что они со мной делают! воскликнул мессир Робер. Лучше бы я отрубил себе руку, которая меня не слушается!
Все, все! Достаточно! Шлиссенджер разжал свои длинные сильные пальцы, крепко державшие запястье д'Юрфе. Я понял. Между деревнями Дингли и Вердала?
Рыцарь затряс головой.
Сэр Оливер, обратился Эйб к нашему спутнику: Мне нужно двадцать вооруженных рыцарей и свежие лошади.
Секретарь склонил голову в знак согласия.
При хорошей езде к вечеру мы будем на месте, продолжал Шлиссенджер. Он поедет со мной. Эйб указал на д'Юрфе. В пещерах на юго-западном побережье сам черт ногу сломит, а мы не имеем даже четких координат. Прикажите снять с него цепи.
Я отдаю его под вашу полную ответственность. нехотя согласился сэр Оливер. Если б не поручение, данное вам магистром
Прикажите снять цепиустало повторил Эйб: Эй, Лагер, вы тоже едете со мной! повернулся он ко мне. Вам не помешает знакомство с этой публикой.
В этот момент в подземелье вошел стражник и что-то тихо сказал сэру Оливеру. Лицо секретаря сделалось еще более озабоченным.
Пропал мальчик. Из госпиталя. сказал он. Вы, кажется, его знаете.
Рамон? изумленно воскликнул Шлиссенджер.
Да. Пошел купаться с другими оруженосцами. Все вынырнули, кроме него.
Сегодня очень тихая погода, задумчиво протянул Эйб. Рамон хорошо плавает. А где они купались?
В бухте Велла.
При этом названии д'Юрфе побледнел и отчаянно замотал головой.
Едем! Немедленно! Шлиссенджер резко развернулся к двери. Возможно, мы еще успеем. Я был прав. Они намечают на сегодня.
Через полчаса небольшой отряд тяжеловооруженных рыцарей в белых плащах с алыми восьмиконечными крестами покинул Валетту.
Да, вы совсем не держитесь в седле, Лагер! презрительно бросил мне Эйб, глядя, как я трагически не могу слиться с лошадью в единое целое и постоянно сотрясаюсь от ударов о седло. Он сам надел на свою куртку панцирь, накинул плащ и пристегнул меч.
Сумерки уже начали сгущаться. Безлюдная каменистая местность простиралась, сколько хватало глазам. Сильные свежие порывы ветра и отдаленный гул говорили нам, что мы приближаемся к морю. Над горизонтом медленно всплывала наглая голая луна невероятных размеров, поглядывая на которую рыцари торопливо крестились и отворачивали головы. Кони тревожно ржали.
Мы то ехали по остаткам прекрасной, вымощенной ровными плитами дороге, то оказывались на голой земле, где наши лошади увязали по колено и ломали себе ноги по буеракам.
Эту дорогу проложили карфагеняне, сообщил мне Шлиссенджер. Они владели островом еще до римлян и много чего здесь оставили Он казался бодрым и даже чуть возбужденным, я же валился с седла от усталости.
Бухта. сказал один из рыцарей. Истинно бесовское место!
Он был прав. Очаровательная, наверное, при дневном свете, лагуна, вечером представляла собой мрачное и даже зловещее зрелище. В сгущающихся сумерках очертания скал сливались, и только в отдалении одинокая скала чертовым пальцем торчала из моря.
Здешние крестьяне стараются обходить это место, заметил другой рыцарь. Едва ли кто откликнется, если мы позовем на помощь.
Они просто не услышат, пожал плечами Эйб. Обе деревни расположены более чем в двух милях отсюда.
Мы спешились. Наши спутники недоверчиво озирались вокруг и переминались с ноги на ногу.
Теперь дело за вами, мессир Роберобратился Шлиссенджер к д'Юрфе, который тоже спрыгнул на землю и неподвижно стоял, положив руку на луку седла.
Ждитекоротко ответил рыцарьЯ сделал все, что мог. Человека легко раздавить, но ее они не заставят молчать. Он указал на низкую совершенно белую луну. Когда Чертов Палец разделит пополам этот блин, тень от него и будет дорогой.
С каждой минутой ночное светило становилось все ярче. В его млечном выморочном сиянии, все вокруг казалось иным, хрупким и враждебным. Наконец, луна зашла за скалу, и Чертов Палец пересек ее диск ровно пополам. Длинная тень упала прямо на одну из расщелин в береговых скалах.
Туда! властно приказал Шлиссенджер.
Рыцари пешком спустились к воде и, тяжело переступая по песку, двинулись по пути, указанному черной, как сажа, тенью.
Сюда! Эйб говорил тихо, но я слышал каждое его слово. Здесь есть лестница.
Мощные гладкие ступеньки, высеченные в скале и хорошо скрытые со стороны моря валунами, вели вверх.
Они так дьявольски уверены в своей безопасности, что даже не выставили охрану, прошептал Эйб.
Почему вы думаете, что это не ловушка? тревожно спросил я.
Браво, Лагер! Вас, кажется, начинает интересовать окружающее. тихо рассмеялся он. Держите оружие наготове.
Мы поднялись на небольшую плоскую площадку перед темным входом в пещеру.
Тихо. Идемте. Эйб первым ступил во мрак.
Мы сделали несколько шагов, и мои глаза начали различать низкие своды коридора, вырубленного в каменном лоне. Под ногами предательски шуршал щебень. Далеко впереди возник красный глазок огня.
Они здесь! Вперед! крикнул Эйб, обнажая меч. Во имя Господа нашего Иисуса Христа! Смерть дьяволопоклонникам!
Все бросились вперед с громкими криками, которые многократно усиливало эхо. Через секунду мы ворвались в просторный зал, ярко освещенный отблесками пламени. Сидевшие там люди в отчаянии заметались из стороны в сторону, оглашая воздух воплями и проклятиями. Их было человек тридцать обоего пола и разных возрастов. Некоторые схватились за оружие, но для большинства наше появление было столь неожиданно и страшно, что они метались по пещере, обезумев от ужаса, и падали под ударами боевых топоров моих спутников.
Я в ужасе отшатнулся к стене, не в силах наблюдать эту бойню. Стоны, топот ног, пляшущее по стенам и потолку пламя. "Какое дикое место!" подумал я. Мы находились в пещере внушительных размеров. По бокам, у стен, были высечены из камня длинные широкие сиденья, как бы обнимавшие зал, подобно клиросу. В центре, на полу, была выложена из тлеющих угольев громадная пятиконечная звезда. За ней в глубине возвышалась чудовищная в своем безобразии статуя какого-то зверобога. При взгляде на нее по моей спине пробежали мурашки. Больше всего она походила на древние карфагенские изображения Молоха.
Это было чудовище с человеческим телом и бычьей головой. Оно сидело, скрестив свои безобразные бычьи ноги, над громадным очагом из грубого, необработанного камня, в котором пылал адский пламень. Сама фигура казалась высеченной из черного мрамора. То, что это изображение очень древнее, сомнений не вызывало, но к нему, на мой взгляд, были сделаны довольно странные дополнения. На лбу быка красовалась накладная металлическая звезда, между рогами был установлен грубый факел. Под нижней губой висело мочало, что придавало существу отдаленное сходство с козлом.
У очага я увидел испуганно забившегося в угол священника в вывороченном наизнанку облачении. Его тянула за руку совершенно голая девица, гневно крича что-то. На полу возле самого огня лежал связанный человек, отчаянно извиваясь и пытаясь освободиться. В общей сумятице до них дело еще не дошло.