Бинго.
А сам ты чего хочешь?
Отличный вопрос, Тарек. Я хочу упасть дважды в одну и ту же воду. Найти женщину, которой не существует. Быть только с тобой, Карла. В нашей вселенной либо в чужой, в этой жизни либо в грядущей. Мне плевать на границы, правила и условности.
Не помню, какое это по счету письмо. После нескольких ночей в одиночной камере мозги перестают различать даты, номера и порядки. Остается лишь страх никогда отсюда не выйти, замешанный на постепенно тающей уверенности во всем, что тебя окружает. Страх исчезнуть из информационного поля, стать абстрактным сгустком материи, кучкой бессмысленных битов, никем и ничем. Беспросветный и необъяснимый, куда более глубокий, чем страх смерти.
Я живу необоснованной верой в прошлое, снами, глюками, бесконечными беседами с Карлой, которую, если верить Мишель, я же сам и выдумал, чтобы оправдать собственную никчемность. С унылым упрямством вспоминаю подробности той скучной, бесконечно чужой жизни, которой я жил всего год назад. Скажем, первое будничное утро за много лет, когда я не пошел в школу.
В гостиной роем остервеневших пчел гудел пылесос. Интересно сколько времени продержится у нас нанятая недавно домработница? Я бы поставил недели на полторы.
Спустившись на кухню, я открыл холодильник и осмотрел крепостную стену из лотков с остатками вчерашней трапезы. Открыл полупустую бутылку кислого субботнего вина и глотнул из горлышка. Посочувствовал одинокой куриной ноге, застывшей в лужице бульона. Залил миску хлопьев «настоящим деревенским молоком 2% жирности». Таким же настоящим, как все в нашем доме, включая теплые родственные отношения. Услышал шорох шин по гравиюмаменька вернулась из торгового центра.
Я записалась на уроки йоги,сказала она переступая порог,да, совсем недорого, в моем состоянии любая активность лучше, чем ничего. У меня такой муж и такой ребенок... Да-да, все нормально, мне просто нужно было отвлечься.
Прижав плечом телефон, она включила кофеварку, полезла в холодильник за сливками и только тогда заметила меня. Сделала знак подождать. Вечный такой знак, который делают не к месту попавшимся на глаза детям. Выйдя в коридор, строго и властно пообщалась с домработницей.
И что ты собрался делать?спросила она минут через пять, когда мне удалось наконец утопить все хлопья в молоке, окрасившемся в приятный кофейный цвет.
Порублюсь до полудня в World of Warcraft. Пожарю себе омлет с луком. Позвоню Джею.
Зачем ты ёрничаешь? Я спрашиваю, как ты собрался поступать в колледж без аттестата? Почему ты молчишь?
Я ем.
С тобой невозможно нормально разговаривать!
Она стала мерить шагами кухню от островка до шкафов с дверцами розового дерева и матовыми стеклами цвета ванили.
Мне жаль, мама. Правда, жаль. Но у меня нет ни малейшего желания туда возвращаться.
Иногда я думаю, что твой отец прав.
Мой отец ничтожество.
«Напыщенное пустое место. Будь у тебя хоть капля достоинства, выставила бы его за дверь год назад, отправила бы к той шлюхе, у которой он и так проводит вечера. Но тебе куда важнее, чтобы соседи, да родственники, да те курицы, которые ходят с тобой на йогу и благотворительные вечеринки, не узнали, что в датском королевстве что-то безнадежно протухло.»
Из всей этой тирады лишь первую фразу я отважился сказать вслух.
Не смей так говорить об отце! А сам ты кто? Великий хакер, покоряющий мир, сидя в своей неубранной комнате?
Это был не я...
Не важно. Ты не сделал ничего, чтобы остаться в школе и получить аттестат, а виноват почему-то твой отец. Это невыносимо. Знаешь что? Я от тебя устала. Мы от тебя устали. Нам надоело пытаться обеспечить тебя будущим. Живи, как хочешь. Тебе ведь не нужно ничего, кроме телефона, компьютера и захлопнутой двери. Ни девушка, ни образование, ни работа. Ты даже хуже чем Джей, он хотя бы работает. Умеешь только писать буковки в черном окне, считая себя королем мира. Когда-нибудь тебя заслуженно посадят за это в тюрьму.
Я помешал ложкой хлопья. Тоже мне заслугааттестат.
Я хочу уехать.
Куда?
Подальше отсюда. Я накоплю денег и все сделаю сам, только подпиши мне бланк, чтобы получить паспорт.
И кому ты там нужен, далеко отсюда? Что ты будешь там делать?
Как же это грустнонаблюдать человека, теряющего контроль. Видеть, как планы и ожидания превращаются в пыль, поглощаемую мощным вакуумом повседневности. Маменька допила кофе и собралась уйти, когда я окликнул ее в последней попытке, как она выразилась, «нормально поговорить».
Почему они приносили в жертву Молоху первенцев?спросил я,Какой смысл? К чему преумножать страдания, готовясь к войне? Почему, когда терпишь невыносимую боль, так хочется сделать себе еще больнее?
Не знаю, Энди. Надо было спросить учителя.
Он сказал, это языческий обычай, перенятый сынами Израиля у Ханаанеев. Неправильный и богомерзкий. Но неужели древние были идиотами?
Без понятия,повторила она,в моей жизни есть проблемы поважнее загадок трехтысячелетней давности.
В нижнем ящике стола, рядом со спутавшимися в змеюшник проводами, старой батареей от ноута, грязным носком и запечатанной упаковкой презервативов, я нашел пятьсот шестьдесят семь долларов наличными. Как идея неплохо, как сумма, на которую мне предстоит совершить эпическое путешествие во взрослый мирникуда не годится. Поэтому ничего не оставалось, кроме как сидеть в комнате, ждать когда объявится Джей, и угрюмо ругаться в его адрес.
Маман уехала за покупками, поэтому я вытащил наушники из гнезда и рубился на полную громкость, где-то на краю сознания гордый тем фактом, что трачу драгоценное время собственной жизни феерически глупо.
У твоих стариков есть пиво?спросил Джей с порога,мне сейчас поганый кореец на заправке отказался продать банку, под предлогом, что я малолетка.
Я сказал ему, что он оптимист, и Джей прошлепал на кухню, оставляя пыльные следы на вычищенном домработницей ковре, чтобы вернуться с початой бутылкой субботнего вина.
Кислое, почти как твоя физиономия, Розита,сказал он, глотнув и поморщившись,ах да, тебя же из школы выгнали, я забыл. А меня вот подруга бросила, но видишь, я же не ною!
Мне жаль, чувак,сказал я, не зная еще, стоит ли считать это очередной трагедией века,вы не можете как-то помириться?
Ни за что! Стерва сбрасывает звонки.
Мои познания в романтических вопросах ограничивались бесплатными лекциями Джея и парой форумов в сети, читать которые, по правде говоря, было не особо интересно. Я мог бы предложить ему взломать сотовую антенну и отключить девчонке определитель, но догадывался, что проблемы в отношениях решаются как-то иначе.
Мы сели в его машину и отправились наворачивать круги по городу в мягких весенних сумерках, в надежде на какое-нибудь чудо. Тогда я еще не знал, что прошлого не существует. Оно превращается в пыль, тает, как мумия фараона, едва в гробницу проникают фотоны света. Не существует той симпатичной девчонки, которая подкрашивала губы остановившись на светофоре, глядя в зеркало заднего обзора и показала третий палец, когда Джей опустил стекло. Не существует глупой собаки, которую он чуть не сбил у выезда на трассу. Никогда не было бутылок из-под пива, которые позвякивали, перекатываясь под сиденьем, стоило ему немного притормозить.
Джей вырулил на Палисейдс Парк Драйв, проехал по аллее и остановился на пустой парковке у смотровой площадки. Было тихо и безлюдно. Даже спортсмены в тот вечер не наворачивали круги по дорожкам в стремлении к эфемерному долголетию. Не выходя из машины Джей свернул косяк.
Тебе нужны бабки, Розита?спросил он.
Иногда казалось, будто мой друг умеет читать мысли.
Конечно,сказал я,даже очень. Особенно те бабки, которые ты говорил, что нам заплатили за Рэдмонтона.
Да уж,он затянулся, выпустил дым, откинулся на спинку сиденья с блаженной улыбкой,но согласись, ты бы повторил это безо всяких бабок.
Пару месяцев назад мы сидели в машине на том же самом месте и слушали, как далеко внизу, под заросшим буреломом склоном несет свои мутные воды невидимый в темноте Гудзон.
Есть одна контора в Пассаике,сказал Джей тогда.
Контора?
Когда мы только начинали, договорились сразу: удалять негативные отзывы владельцам бизнесане наша забота. Если кому-то влепили одну звезду, значит он того заслужил, пускай отмывается сам. Нам хватит за глаза частных лиц и голых задниц, без разрешения слитых в сеть.
Не, это другое,сказал он,чуваки типа частных детективов. Лезут везде, собирают информацию. Ну и насобирали, на свою голову. Один человечек просит уничтожить все, что лежит у них на компах и на разных аккаунтах в сети. Обнулить этих ребят виртуально.
Он сказал, что именно искать?
Нет, не сказал. Придется гробить все.
Для этого нужно физически вторгнуться в офис, что тянет на статью, не говоря уже, что мы это не умеем.
Джей улыбнулся своей рыжей улыбкой и назвал сумму. Все мои вопросы отпали.
Когда он сказал про частных детективов, в моем воображении нарисовались обильно курящие и пьющие суровые мужики времен сухого закона. В шляпах, с кобурой под мышкой, отвыкшие удивляться, обнаружив у себя в ванной наспех расчлененный труп.
На проверку они оказались похожими на нас с Джеем. Двое парней в джинсах и серых толстовках, сидящие в пыльном офисе, на втором этаже, над прачечной и маникюрным салоном «Фатма». Еду они заказывали у китайцев, а на единственном подключенном к интернету компе смотрели с утра до вечера порнуху.
Возле двери у них висела допотопная камера слежения, а сигнализация отключалась кодом из шести цифр.
Компроматы, или что там еще было, хранились в трех картонных коробках с лазерными дисками, а также на тяжеленном компе, который мы с Джеем не без труда перетащили к нему в багажник.
На одном полулегальном хакерском форме, доступ на который по-хорошему не было никакого шанса получить, я нашел инструкцию по сборке простого глушителя радиоволн, на случай если у них в офисе стояло нечто посложнее стандартной сигнализации для магазина. Эту штуковину мы спрятали в прачечной под горой одежды, которую там постоянно кто-то забывал.
Часть аванса, заплаченного клиентом, уплыла рассыльному из китайского ресторана, который не заметил, как Джей приправил снотворным курицу Сечуан.
Когда стемнело, мы разбили камеру бейсбольными битами, перерезали кусачками все сетевые провода и вынесли два компа, коробку с дисками и на всякий случай несколько папок каких-то бумаг, которые показались подозрительными. Покидая Пассаик со всем этим добром, мы оба чувствовали мандраж, словно украли миллион долларов и собираемся оттрахать команду чирлидерш.
Избавиться от чужой и потенциально опасной информации помогли пара молотков и промышленный шреддер, который Джей купил со вторых рук и установил в гараже. Его предки не особо интересовались, зачем нужен этот агрегат, впрочем, в их доме и без того было достаточно рухляди непонятного назначения.
Посидев пару ночей в сети, я обнаружил штук пятнадцать аккаунтов, принадлежащих Рэдмонтону и компаньону. Просматривать все, что они там хранили, было лень, поэтому поудалял все, до чего смог добраться, а потом сменил их пароли на длинные строки случайного мусора.
Глава 5
Джей в очередной раз набрал номер своей девчонки, и со злостью швырнул телефон на приборную доску.
Стерва,повторил он.
Так что с деньгами?
А что с ними? Нужны деньгииди и заработай, при чем здесь я?
Пошел ты, Джей!
Сам иди в жопу, Розита!
Некоторое время мы сидели молча.
Знаешь, кто заказал почистить офис Рэдмонтона?спросил он наконец.
Ты не говорил.
Мой двоюродный брат. Он большая шишка, работает у помощника кандидата в сенаторы. Кто-то пытался шантажировать его жену.
Опять сиськи?
Хуже. Криминал какой-то в прошлом. Наняли Рэдмонтона, он раскопал. А теперь всё чисто и ничего нельзя доказать. Он пригласил меня в следующие выходные на свадьбу дочери, в южном Джерси, ну знаешь, с понтами, знаменитостями и прочей ерундой. А эта сучка решила выкинуть очередной фокус.
Последнее, похоже, относилось к подруге Джея.
Слушай, Розита, ты не хочешь туда сходить?
Вместо твоей девушки?
Нет, дебил, вместо меня. Она заказала номер в гостинице и ужин, а теперь дуется, потому что я должен пойти на свадьбу. Прикинь, мы из-за этого уже два дня не трахались.
«Слишком много информации»,подумал я,«даже для меня слишком много...»
Девчонкам невозможно угодить,сказал он,сами не знают, чего хотят, и постоянно обижаются. А кузен мой важный человек, неудобно динамить. Но фишка в том, что он меня никогда не видел, а мы с тобой похожи. Ну того, немного, издалека. Скажи ему, что тыэто я, подари конверт с чеком, поулыбайся, попей апельсинового сока, на девок посмотри. Тебе так или иначе по вечерам нечем заняться.
Звучало все это адски неправдоподобно, но в то же время логично и убедительно. Действительно, а что мне терять?
Я ненавижу свадьбы. И не умею врать. Это очень плохая идея.
Да ладно, Розита, все будет пучком, ты же друг мне, верно?
На обратном пути Джея прошибло на задушевные разговоры. О том, какие все девчонки дуры, особенно симпатичные, малолетние и ничего в этой жизни не понимающие. А других ему и не удавалось привлечь своими рыжими, беспардонными и безотказными методами.
Вот бы поиметь зрелую женщину,вздохнул он, вглядываясь в темную дорогу,такую, которая знает, что хочет от жизни, и не готова тратить драгоценное время, соблюдая закон трех свиданий. Лет тридцать, когда мозги уже оформились, а задница еще не отвисла. Иногда проезжаю мимо школы, смотрю на этих мамашек с детьми и...
Не знаю, отчего я так дико устал. Хотелось добрести до комнаты и упасть носом в подушку. А по дороге прихватить на кухне чего-нибудь хрустящего, питательного и не требующего приготовления. Времени слишком мало, информации слишком много, а мне ничего в этом мире не нужно, кроме пожрать и чтобы от меня все отстали. И какого хрена я согласился пойти на свадьбу неизвестно к кому? Зачем выслушиваю фантазии Джея? Он говориттридцать лет. Дальняя станция на орбите жизни. Семья, работа, обязательства, свадьбы, поздравления, деловые знакомства, ссуды, заморочки, курсы повышения квалификации... Я мог бы открыть окно, высунуться в прохладную влажную ночь и, срывая голос, проорать «Не-е-е-е-е-е-ет!!!»
Вместо этого мечтал, как уеду из Джерси без возврата, а потому, если и опозорюсь со свадьбой, Джеем, и прочей ерундой, забуду об этом, как о страшном сне, едва поднимусь на борт самолета, летящего я еще не придумал куда.
Нашу жизнь можно представить в виде шарика, надутого, словно гелием, беспочвенными ожиданиями. Поначалу он упругий, бодрый, и восторженно тянется к потолку, не подозревая, что обречен с каждой минутой терять высоту полета и оптимизм. Не говоря уже о случае, когда кто-нибудь догадался проткнуть его булавкой.
Так вкратце выглядит теория эпического облома жизни. С практикой мне предстояло столкнуться неделей позже, в одном из городков южного Джерси, прильнувших к океанскому побережью, населенных бывшими кинозвездами, поднявшимися в люди потомками эмигрантов, владельцами малого бизнеса, менеджерами, снобами и прочими лишними людьми.
Свадьба, на которую Джея снисходительно пригласили, оказалось ортодоксальной. С решетчатой перегородкой поперек лужайки, разделяющей места для мужчин и для женщин. С хасидским ансамблем вместо ди-джея. Со страшными тетками в длинных юбках и париках вместо бассейна и девиц в бикини. С виноградным соком вместо выпивки, пресными куриными ногами вместо свиных стейков. С блеющим заклинания раввином, напускным весельем на пустом месте, кучей пахнущих нафталином и приторными духами родственников, и, конечно же, без всякого блэк-джека и шлюх.
Я сидел за столом рядом с хмурым мужиком, временами хлебавшим из блестящей фляжки и представлял себе, как вел бы себя сейчас Джей. Мужик предлагал выпить и мне, но я побрезговал и отказался. К счастью, хасидский ансамбль не гнушался пользоваться усилителями, и поддерживать разговор на общие темы не пришлось.
Через полчаса после церемонии я задумался о том, чтобы по-тихому слиться. Конверт был вручен, поздравления приняты, сок выпит, а взятый напрокат черный костюм с галстуком пока еще не испорчен, в отличие от моих барабанных перепонок. Буфер терпения к ханжеству и влажной духоте, от которой не спасал даже ветерок с океана, заполнился процентов на девяносто.
Я протиснулся меж прыгающих в танце мужиков, держась решетчатого заборчика зашел в дом, пересек гостиную и оттуда спустился на парковку, отведенную для особо важных гостей. Миниван маменьки, на котором я сюда добрался, был втиснут на соседней улице. Я снял пиджак, расстегнул ворот неуютной синтетической рубашки, мечтая переодеться в привычные джинсы и застиранную футболку. Пошарил в кармане брюк в поиске ключей, споткнулся о камень и едва удержался на ногах, рискуя приложиться подбородком к нагретому за долгий весенний день асфальту. Выругался, поднял взгляд и увидел ее обувь.