Он хочет, чтобы она закричала, чтобы ее кожа перестала быть неподвижным и пустым морем, чтобы ее слова раскололись, растворились.
Он возвращается на другой конец стола. Он снимает с нее брюки, срывает нижнее белье и раздвигает ее ноги. Затем он слышит звук и видит Эль Перро, который заглядывает через окно в двери. Молодец, думает он, выполняя свою роль верного животного, покорного слуги, защищающего своего хозяина. Он получает удовольствие от слепого взгляда Эль Перро, от того, что тот может напасть раз и навсегда.
Затем он делает толчок. Только один раз, точно. Она молчит, дрожит, сдерживает себя. Кровь продолжает капать со стола.
Эль Перро пытается открыть дверь. Она заперта. Ярость мужчины видна, ощутима. В глазах Эль Перро видны клыки, он видит их и наслаждается отчаянием мужчины. Он продолжает смотреть на Эль Перро и дергает Спанель за волосы. Она молча царапает когтями по столу, под ногти попадает кровь.
Он разворачивает Спанель и делает несколько шагов назад. Потом смотрит на нее. Он садится на стул, а она движется к нему, останавливается прямо над его ногами. И вдруг он встает на ноги, стул падает на пол. Он поднимает ее и прижимает своим телом к одной из стеклянных дверей. По другую сторону от нееруки, ноги, мозг. Она целует его мучительно, торжественно.
Спанель обхватывает его ногами за талию и цепляется руками за его шею. Он сильнее прижимает ее к стеклу. Затем он проникает в нее, захватывает ее лицо и смотрит ей прямо в глаза. Он двигается медленно, не отводя взгляда. Она начинает неистовствовать, трясет головой, хочет вырваться. Но он не позволяет ей этого сделать. Он чувствует ее неровное дыхание, она почти в агонии. Когда она перестает извиваться, он проводит рукой по ее коже, целует ее и продолжает медленно двигаться. В этот момент Спанель кричит, она кричит так, словно мир не существует, она кричит так, словно слова разделились на две части и потеряли всякий смысл, она кричит так, словно под этим адом есть другой ад, из которого она не хочет выбираться.
Он одевается, а Спанель, все еще голая, сидит на стуле и курит. Она улыбается, показывая все свои зубы.
Эль Перро все еще смотрит в окно. Спанель знает, что он там, по ту сторону двери, но не обращает на него внимания.
Он уходит, не попрощавшись.
19
Он садится в машину и закуривает сигарету. Но прежде чем он заводит двигатель, у него звонит телефон. Это его сестра.
«Алло.»
«Привет, Маркос. Где ты? Я вижу здания. Ты в городе?»
«Да. Мне нужно было выполнить кое-какие поручения».
«Тогда почему бы тебе не зайти ко мне на обед».
«Я не могу, мне нужно идти на работу».
«Маркос, я прекрасно знаю, что сегодня у тебя выходной». Мне сказала женщина, которая отвечала по телефону на заводе. Я не видела тебя целую вечность».
Он предпочел бы увидеть свою сестру, чем вернуться домой к женщине.
«Я приготовлю особые почки в маринаде из лимона и трав. Ты будешь слизывать его с пальцев».
«Я не буду есть мясо, Мариса».
Его сестра смотрит на него с удивлением и некоторым подозрением.
«Ты ведь теперь не один из этих веганоидов?».
«Это по состоянию здоровья, мой врач посоветовал мне перестать есть мясо. Это только на время».
«Все в порядке? Не пугай меня, Маркос».
«Ничего серьезного. У меня немного повышен холестерин, вот и все».
«Хорошо, я что-нибудь придумаю. Но приходи, я хочу тебя видеть».
Это не по состоянию здоровья. После смерти сына он так и не вернулся к мясной пище.
Перспектива увидеть сестру тяготит его. Посещение ееэто поручение, которое нужно выполнить, когда у него нет другого выбора. Он не знает, кто его сестра.
Он медленно едет по городу. Вокруг есть люди, но он кажется пустынным. Это не только потому, что население сократилось. С тех пор как уничтожили животных, в городе воцарилась тишина, которую никто не слышит, но она есть, она всегда звучит по всему городу. Это пронзительная тишина, которая видна на лицах людей, в их жестах, в том, как они смотрят друг на друга. Как будто жизнь всех людей замерла, как будто они ждут, когда закончится этот кошмар.
Он подъезжает к дому своей сестры и выходит из машины. Немного успокоившись, он звонит в дверь.
«Привет, Маркитос!»
Слова его сестры похожи на коробки, заполненные чистой бумагой. Она обнимает его, прихрамывая, быстро.
«Давай я возьму твой зонтик».
«У меня его нет».
«Ты с ума сошла? Что значит, у тебя его нет?»
«У меня его нет, Мариса. Я живу в деревне, и птицы ничего не делают. Это только в городе люди становятся параноиками».
«Поторопись и заходи в дом».
Сестра заталкивает его в дом и оглядывается по сторонам. Она беспокоится, что соседи увидят ее брата без зонта.
Он знает, что за этим последует ритуал разговора о пустяках, во время которого Мариса намекает, что не может взять на себя ответственность за их отца, а он говорит, что ей не стоит беспокоиться, и видит двух незнакомцев, которые являются ее детьми, и она сбрасывает вину на полгода, пока все не повторится.
Они идут на кухню.
«Как дела, Маркитос?»
Он ненавидит, когда она называет его Маркитос. Она делает это, чтобы выразить толику привязанности, которой не чувствует.
«Я в порядке».
«Немного лучше?»
В ее глазах жалость и снисходительность. Только так она смотрела на него с тех пор, как он потерял сына.
Он не отвечает, ограничиваясь тем, что прикуривает сигарету.
«Прости, но не здесь, ладно? Ты наполнишь дом запахом дыма».
Слова его сестры накапливаются одно на другом, как папки, наваленные на папки внутри папок. Он тушит сигарету.
Он хочет уйти.
«Еда готова. Я просто жду вестей от Эстебана».
Эстебанмуж его сестры. Всякий раз, когда он думает о своем шурине, он видит сгорбленного человека с лицом, полным противоречий, и полуулыбкой, которая пытается их скрыть. Он считает Эстебана человеком, попавшим в ловушку обстоятельств, жены, которая является памятником глупости, и жизни, о выборе которой он сожалеет.
«О, Эстебан только что перезвонил мне. Очень жаль. У него много работы, и он не сможет приехать».
«Ничего страшного».
«Дети скоро вернутся из школы».
Дети его сестры. Их двое. Он думает, что ее никогда особо не интересовало материнство, что она родила детей, потому что это одна из тех вещей, которые ты должен сделать в жизни, как устроить вечеринку в свой пятнадцатый день рождения, выйти замуж, отремонтировать дом и есть мясо.
Он ничего не говорит, потому что ему неинтересно их видеть. Она подает ему лимонад с мятой и ставит тарелку под стакан. Он делает глоток и ставит ее обратно. У лимонада искусственный вкус.
«Как дела, Маркитос? Правда.»
Она едва касается его руки и наклоняет голову, сдерживая жалость, которую чувствует, хотя и не полностью, потому что хочет, чтобы он ее заметил. Он смотрит на пальцы, которые она положила поверх его руки, и думает, что совсем недавно эта рука схватила Спанель за загривок.
«Я в порядке».
«Как это возможно, что у тебя нет зонтика?».
Он слегка вздыхает и думает о том, что опять начнется спор, который они ведут каждый год.
«Мне он не нужен. Он никому не нужен».
«Он нужен всем. Есть районы, где нет защитных крыш. Ты хочешь, чтобы тебя убили?»
«Мариса, ты серьезно думаешь, что если птица нагадит тебе на голову, ты умрешь?».
«Да».
«Я повторюсь, Мариса, в деревне, на заводе, никто не пользуется зонтиком, никому даже в голову не придет им воспользоваться. Разве не логичнее считать, что если тебя укусит комар, который до тебя мог укусить животное, то ты можешь заразиться вирусом?».
«Нет, потому что правительство говорит, что с комарами нет никакого риска».
«Правительство хочет манипулировать вами, это единственная причина его существования».
«Здесь все пользуются зонтиком, когда выходят на улицу. Это логично».
«Вы когда-нибудь задумывались о том, что, возможно, индустрия зонтиков увидела возможность, и правительство в нее влезло?».
«Ты всегда думаешь, что есть какой-то заговор, когда его нет».
Он слышит, как она постукивает ногой по полу. Медленно, почти не издавая ни звука, но он знает, что его сестра достигла своего предела, что она не способна обсуждать эту тему дальше, больше всего потому, что она не думает сама. Именно поэтому она не может долго отстаивать свою точку зрения.
«Давай не будем спорить, Маркитос».
«Хорошо.»
Она перебирает пальцами виртуальный экран на кухонном столе. В меню появляется фотография ее детей. Она прикасается к ней, и появляется окно. В нем показаны двое ее детей, почти подростков, идущих по улице с воздушными зонтиками.
«Как долго вы еще будете?»
«Мы почти пришли».
Она закрывает виртуальный экран и нервно смотрит на брата. Она не знает, о чем говорить.
«Эти зонтики подарили бабушка с дедушкой, ты не представляешь, как они балуют детей. Они просили их много лет, но они такие дорогие. Кому придет в голову сделать зонтик с воздушным пропеллером? Но дети счастливы, им завидуют все их одноклассники».
Он ничего не говорит и смотрит на фоторамку на стене кухни. В рамке проецируются изображения дешевых натюрмортов. Фрукты в корзинах, апельсины на столе, серия неподписанных рисунков. Рядом с рамкой он видит таракана на стене. Таракан сползает на столешницу и исчезает за тарелкой с хлебом.
«Дети просто обожают эту виртуальную игру, которую им подарили бабушка с дедушкой. Она называется «Мой настоящий питомец».
Он ни о чем ее не спрашивает. Слова его сестры пахнут задержанной влажностью, заточением, сильным холодом. Она продолжает говорить.
«Ты создаешь свое собственное животное и можешь гладить его, играть с ним, кормить его. Моя белая ангорская кошка по имени Миши. Но она еще котенок, потому что я не хочу, чтобы она становилась больше. Я предпочитаю маленьких кошек, как и все».
Он никогда не любил кошек. Или маленьких кошек. Он делает глоток лимонада, скрывая свое отвращение, и смотрит, как меняются изображения в рамке. Натюрморт мелькает, а затем становится пиксельным. Рамка становится черной.
«Дети создали дракона и единорога. Но мы знаем, что скоро им это надоест, так же как и Боби, который был роботом-собакой, которого мы им купили. Мы так долго копили деньги, и через несколько месяцев он им надоел. Боби стоит в гараже, выключенный. Он действительно хорошо сделан, но это не то же самое, что настоящая собака».
Его сестра всегда старается, чтобы он понимал, что у них нет много денег, что их жизнь аскетична. Он знает, что это неправда, но ему все равно, и он не держит зла, потому что она ничего, ни копейки, не вкладывает в уход за их отцом.
«Я приготовила для тебя теплый салат с овощами и рисом. Ты не против?»
«Да».
Он замечает дверь возле раковины, которую он не помнит. Такие двери встречаются в домах, которые поднимают голову. Он может сказать, что она новая и ею не пользовались. За дверьюхолодная комната. Теперь он понимает, зачем сестра пригласила его к себе. Она собирается попросить у него головы по хорошей цене, чтобы вырастить их.
Они слышат звуки с улицы, и в комнату заходят дети.
20
Детиблизнецы. Девочка и мальчик. Они почти не разговаривают, а когда разговаривают, то только шепотом, используя секретные коды и слова со значениями, которые только подразумеваются. Он смотрит на них так, словно онистранное животное, состоящее из двух отдельных частей, управляемых единым разумом. Его сестра настаивает на том, чтобы называть их «дети», в то время как все остальные называют их «близнецы». Его сестра и ее идиотские правила.
Близнецы садятся за обеденный стол, не поздоровавшись.
«Вы не поздоровались с дядей Маркитосом».
Он встает из-за кухонного стола и медленно идет в столовую. Он хочет, чтобы формальности закончились, чтобы этот обязательный визит закончился как можно скорее.
«Привет, дядя Маркитос».
Они говорят это в унисон, механически, подражая роботу. Они сдерживают смех, который отражается в их глазах. Они смотрят на него, не мигая, ожидая реакции. Но он садится на стул и наливает себе воды, не обращая на них никакого внимания.
Его сестра подает еду, ничего не замечая. Она забирает у него стакан с водой и заменяет его лимонадом. «Ты забыл это на кухне, Маркитос. Я приготовила его специально для тебя».
Хотя близнецы не идентичны, их герметичная и непоколебимая связь придает им зловещую атмосферу. Бессознательные жесты, которые дублируются, одинаковые взгляды, пакты молчания заставляют других чувствовать себя неловко. Он знает, что у них есть тайный язык, который вряд ли сможет расшифровать даже его сестра. Слова, которые понимают только они двое, превращают других в иностранцев, чужаков, делают их неграмотными. Дети его сестрытоже клише: злые близнецы.
Сестра подает ему еду без мяса. Она холодная. Без вкуса.
«Вкусно?»
«Да».
Близнецы едят особые почки, приготовленные с лимоном и травами, картофель а-ля провансаль и горох. Они смакуют мясо и с любопытством смотрят на него. Он видит, как мальчик, Эстебансито, делает жест девочке, Мару. Он всегда смеется при мысли о том, в какой катастрофической дилемме оказалась бы его сестра, если бы у нее родились две девочки или два мальчика. Называть детей в честь родителейзначит лишать их индивидуальности, напоминать им, кому они принадлежат.
Близнецы смеются, подают друг другу знаки, шепчутся. Волосы на головах у обоих грязные или жирные.
«Дети, мы обедаем с вашим дядей. Не будьте грубыми. Мы с отцом поговорили с вами об этом. За столом мы не шепчемся, а разговариваем как взрослые, понятно?».
Эстебансито смотрит на него с блеском в глазах, блеском, полным слов, как лес щепных деревьев и беззвучных торнадо. Но говорит Мару. «Мы пытаемся угадать, каков на вкус дядя Маркитос».
Его сестра берет свой нож и вонзает его в стол. Звук яростный, стремительный. «Хватит», - говорит она медленно, взвешивая слово, контролируя его. Близнецы смотрят на нее с удивлением. Он никогда не видел, чтобы его сестра так реагировала. Он молча смотрит на нее и жует еще немного своего холодного риса, чувствуя грусть от всей этой сцены.
«С меня хватит этой игры. Мы не едим людей. Или вы двоедикари?»
Выкрикивает она вопрос. Затем она смотрит на нож, воткнутый в стол, и бежит в туалет, словно очнувшись от транса.
Мару, или Марисита, как называет ее сестра, смотрит на кусочек особой почки, который она собирается положить в рот, и с намеком на улыбку подмигивает брату. Слова его племянницы похожи на кусочки стекла, плавящиеся при сильной жаре, на ворон, выклевывающих глаза в замедленной съемке.
«Мама сумасшедшая».
Она говорит это голосом маленькой девочки, дуется и водит указательным пальцем по кругу возле своего виска.
Эстебансито смотрит на нее и смеется. Похоже, он находит все происходящее весьма комичным. Он говорит: «Игра называется «Изысканный труп». Хочешь поиграть?»
Возвращается его сестра. Она смотрит на него, смущенная, немного покорная. «Я прошу прощения», - говорит она. «Эта игра сейчас популярна, и они не понимают, что им нельзя в нее играть».
Он пьет воду. Она продолжает говорить, как будто понимает, что ему нужны объяснения, которых он не просил.
«Проблема в социальных сетях и тех маленьких виртуальных группах, в которых они состоят, - вот где все это начинается. Вы понятия не имеете, потому что никогда не бываете в сети».
Она замечает, что нож все еще застрял в столе, и быстро вытаскивает его, как будто ничего не произошло, как будто она не отреагировала слишком остро.
Он знает, что если он встанет и уйдет, как будто его обидели, то вскоре ему придется пройти через все это снова, потому что сестра будет просить его извиниться столько раз, сколько потребуется. Вместо этого он ограничивается словами: «Я думаю, что вкус Эстебансито должен быть немного прогорклым, как у свиньи, которую слишком долго откармливали, а вкус Мару похож на розового лосося, немного крепковат, но вкусен».
Сначала близнецы смотрят на него, не понимая. Они никогда не ели свинину или лосося. Затем они улыбаются, забавляясь. Его сестра смотрит на него и ничего не говорит. Она способна только сделать еще один глоток воды и поесть. Ее слова застревают внутри нее, словно в вакуумных пластиковых пакетах.
«Так скажи мне, Маркитос, продает ли завод головы индивидуальным хозяйствам, таким, как я?»
Он проглатывает то, что, по его мнению, является овощами. Он не может определить, что он ест, ни по цвету, ни по вкусу. В воздухе витает кислый запах. Это может быть его еда или дом.
«Ты меня слушаешь?»
Он смотрит на нее несколько секунд, не отвечая. Ему приходит в голову, что с тех пор, как он приехал, она не спросила его об их отце.