Уничтожив пятно и повесив платье, Шафтит вышла из ванной в халате. Не зная, что сказать, Улит констатировал очевидное:
Ты вернулась.
Еще чаю? Есть и другие платья.
Нет! решительно отказался Улит. Чаю я больше не хочу.
Может быть, тогда расскажешь, зачем пришел? Ведь не за тем, чтобы обливать меня чаем?
Улит был уверен, что муслинка ужасно сердится на него, а не показывает этого лишь из уважения к нему, важному землянину. Ведь мало того, что он заляпал ей платье, так еще едва не обварил кипятком ее изумрудные груди. Такие гладкие и заманчивые
Шафтит, я совсем забыл! встрепенулся Улит, выбравшись из постельно-зелёных фантазий. Я никогда ничего не забываю, но сейчас, когда я здесь и ты здесь в общем, мы здесь
Улит, так ты скажешь, в чем дело?
Ах, да, прервал Улит собственный слововорот. Как ты знаешь, нам с Верумом пришлось работать на ферме, и теперь времени на отцовское задание у меня почти нет. Нужна твоя помощь. Ты могла бы делать выписки из истории Слунца вместо меня.
А что именно я должна записывать?
Все самое важное и интересное, разумеется. Я переведу для тебя инструкции, которые дал мне отец. Если будешь следовать им, у тебя все получится.
Буду рада помочь, но что я получу за это? поинтересовалась игривая Шафтит. Какова будет моя награда?
Награда? нахмурился Улит, но сообразил по-своему. Не волнуйся, я оплачу неудобства. Потом когда заработаю. Или когда этот горотрощ отыщет мои деньги.
Я шучу, улыбнулась девушка. С радостью помогу тебе, сын известного писателя. Доверие такого важного землянина для меня честь и взамен ничего не нужно.
Так или иначе, сказал Улит покровительным тоном, я найду способ отблагодарить. Я работаю десятину через десятину и буду собирать материал для книги отца по выходным, но это долго. Твоя помощь неоценима.
И это все, для чего ты приходил?
Ну да. С утра за мной и Верумом приедут и увезут на ферму. Я должен как следует выспаться. Мне пора.
Конечно, я понимаю, сказала Шафтит.
А сама подумала: «Нет, я ничего не понимаю. Мог бы выспаться, переночевав у меня».
Отсалютовав на прощание котелком, Улит вышел на улицу, но пройти далеко у него не получилось. С неба, затянутого чёрными тучами упало несколько дождевых капель. Улит ускорил шаг, но не прошло и минуты, как начался густой ливень. Одежда промокла насквозь столь быстро, как если бы на него вылили бадью воды. Улит кинулся обратно к библиотеке. И когда он колотил в двери, понося непогоду, в ботинках уже хлюпала вода.
Шафтит отворила сразу, будто ждала. Мокрый Улит ввалился внутрь. С него стекало.
Раздевайся! почти приказала Шафтит, помогая землянину снять изрядно потяжелевшее твидовое пальто. Брюки тоже снимай! И всё остальное!
Всё?! Совсем снимать?!
Совсем! крикнула девушка, поднимаясь с мокрым пальто по лестнице. Одежду необходимо высушить. Тебе утром на работу.
Вернулась Шафтит с белым халатом, но Улит стоял как вкопанный и нервно теребил мокрую пуговицу мокрого жилета.
Ты почему не раздетый ещё? удивилась муслинка.
Ну это
Неприлично? Вот халат, подруга отдала. Мне он великоват, а тебе должен подойти.
Тяжело вздохнув и краснея, Улит стащил с себя шерстяной жилет, галстук брусничного цвета с бриллиантовой запонкой, рубаху и начал снимать брюки. Под брюками он носил свободные розоватые панталоны, доходящие почти до колен и разрисованные бирюзовыми дракончиками и лимонными динозавриками. Шафтит с любопытством глядела на необычный для муслинов предмет гардероба.
И это снимай, сказала она. Не терплю компромиссов.
Нет! чуть не взвизгнул Улит. Под ними ничего нет!
Как, совсем ничего? хихикнула Шафтит.
Совсем. В смысле, есть, но не Я не буду это снимать. Они почти сухие.
Как хочешь.
Женский халат едва налез на плотного землянина. Но так было лучше, чем стоять перед Шафтит в совсем не джентльменском виде.
Поднимайся наверх, сказала девушка. Я отожму одежду и развешу её, тебе принесу чай. Только постарайся не расплёскивать его.
Садиться на диван Улит не стал, предпочтя стул, и не зря. Под задом он ощущал неприятную влагу почти сухих панталонов.
К чаю Шафтит принесла пышные булки и аквамариновое варенье с серебристыми лепестками. Это было кстати, поскольку Улит успел проголодаться. Попробовав варенье, он обнаружил, что оно было даже вкуснее, чем варенье Нублан, и обладало мятным привкусом.
Нравится? поинтересовалась Шафтит.
Офень, едва прожевав, ответил Улит и шутливо добавил: Помимо того, что ты приносишь нам обеды, мне явно стоит приходить к тебе на ужины.
Я не против, с улыбкой ответила девушка. Кстати, утром ко мне прибежал усатый паренек с фермы, на которой вы работаете. Он сказал, что приходить на ферму сегодня строго запрещено. Я спросила, почему запрещено? Он сказал, так велели важные земляне, и убежал.
О, вышла забавная история! самодовольно улыбнулся Улит. Сегодня Нублан, супруга хозяина фермы, пригласила нас на обед. Надеюсь, то был последний обед, на который она кого-либо пригласила.
И Улит с юмором, стараясь не упускать важные детали, непременно касающиеся его самого, рассказал, как обед обернулся скандалом с приездом лечивателей. Но Шафтит не нашла историю забавной.
Мне так жалко бедную Нублан, сказала она.
Жалко? изумился Улит. Как можно жалеть эту необыкновенно мыслящую? Она привязалась ко мне со своими идиотскими идеями, она чуть не убила мужа! И при детях кричала о том, что какие-то разноцветные черви для нее важнее собственной семьи!
Неужели ты не понимаешь? Она посвятила жизнь разноцветным червям, для неё они всё. И конечно же ей очень хотелось, чтобы известный писатель с Земли написал в своей бумаге о её червях. Поставь себя на ее место.
Улит промолчал. Ставить себя на место муслинки-психопатки, у которой голова битком набита червями, он не собирался.
У каждого должно быть какое-то увлечение, занятие, которое бы приносило пользу и отдых, сказала Шафтит. Радужные черви Нубланшаг вперед. Раскрас не сползает, даже если варить их или жарить в кипящем масле. Наверное, ты прав, и она заслужила наказание, но я сочувствую ей. Нублан наверняка очень плохо от того, что ее разлучили с делом, которому она посвятила жизнь. И что будет с её разноцветными червями? Ведь можно посочувствовать кому-то, даже если кто-то и не совсем прав.
Наверное. Но менять точку зрения я не намерен. Я гораздо больше сочувствую её мужу и детям, которых Нублан из-за своих ненаглядных червей превратила в забитых дураков. Надеюсь, теперь их жизнь изменится к лучшему.
Улит смахнул невидимые соринки с плеча и стал глядеть в окно, за которым сгустилась темнота.
Значит, с трудами Слунца ты поможешь?
Конечно, мы ведь договорились, ответила Шафтит. Займусь Слунцем завтра, после проверки каталогов. Ну не могу же я оставить в беде столь важного землянина.
Пустяки, небрежно отмахнулся Улит. Эта работа не так уж и тяжела, к физическим нагрузкам я приучен с раннего детства. За два дня я вскопал земли больше чем Верум почти в два раза, хотя он и врал насчёт того, что ему и раньше приходилось махать лопатой. Откровенно говоря, Верум один из тех людей, которые постоянно привирают о себе. Вот, погляди. Улит хвастливо показал замозоленные ладони.
Шафтит легонько коснулась руки Улита и нежно провела пальцами по его огрубевшей коже, от чего сердце землянина ёкнуло.
Болит? тихо спросила Шафтит.
Нет, сглотнув, ответил Улит.
И поспешно высвободив руку, разгладил полу своего белого женского халата.
Шафтит не подведет, особенно если проверять её записи. Например, по выходным, или когда она будет приносить им с Верумом обеды. Улит припомнил, как Шафтит впервые принесла корзинку с едой. Вспомнил ярмарку, вспомнил скандал, который он закатил. Вспомнил и то, каким трусом, каким истериком он предстал перед хранительницей исписанной бумаги. Ушат стыда опрокинулся на сына известного писателя. Улит признал: своим поведением он допустил бестактность.
Шафтит, неуверенно начал Улит. Шафтит, я хотел Я хотел спросить, почему ты вообще пришла к нам на ферму?
Я же говорила, один мальчишка рассказал, что земляне работают на ферме. Вот я и подумала, что было бы неплохо вас покормить. И судя по тому, как вы ели, я не ошиблась, улыбнулась Шафтит.
Я не о том. На ярмарке я повёл себя самым неподобающим образом. Для человека моего уровня такое поведение недопустимо. К тому же, я едва не испортил ваш праздник и обидел тебя. А ты все равно пришла. Я думал, ты больше не захочешь меня видеть и и отныне держишь меня за некультурного труса.
Для тебя так важно моё мнение? спросила Шафтит.
Угу. Улит опустил глаза. Ты не в обиде? Ты простила меня?
Не в обиде ли я? всплеснула руками Шафтит. Еще в какой обиде! И никогда тебя, Улит Тутли, не прощу, каким бы ты важным землянином не был!
Лицо Улита вытянулось, руки похолодели. Он почувствовал, как горький комок подкатывает к горлу. Нижняя губа мелко задрожала. Улит немедленно убежал бы, если бы не наряд, состоящий из женского халата и панталонов в бирюзовых дракончиках и лимонных динозавриках. Шафтит прыснула от смеха.
Улит, ты всегда такой серьезный? Я просто шучу и зла на тебя не держу.
Приложив усилия, побледневший сын известного писателя вымученно улыбнулся:
Хорошее у тебягорло предательски икнуло: ик!.. чувство юмора. Сме-ешноо.
Губы Улита, подрагивая, растянулись в кислой, как незрелая клюква, улыбке.
Что с тобой? Шафтит непонимающе смотрела на землянина. Я опять неудачно пошутила? Ты разозлился?
Я, наверное, устал.
Если устал, значит пора в постель, твёрдо сказала Шафтит. Это дело не терпит отлагательств.
Не пойду я в постель! Я не могу идти в постель! А ты где спать будешь? На диване? Это неблагородно, а значит неприемлемо! Лучше я на диване лягу.
На диване не выспишься, а ты устал. Ты очень устал, Улит. Ты сам не понимаешь, как ты устал за сегодня. Да на тебе лица нет!
Ничего страшного. Я может и не буду спать. Откроешь читальный зал, я Слунца почитаю до утра, инструкции отцовские для тебя переведу.
А тебе с утра разве не нужно ехать на ферму?
Нужно, но ничего не случится, если я пропущу один день.
А твой секретарь справится без тебя?
Такой аргумент сыну известного писателя пришёлся по нраву.
Ты права, самодовольно улыбнувшись, сказал Улит. Он любил самодовольно улыбаться. Куда ему без меня.
Сейчас ты умоешься, я приготовлю свежего чая, а потом мы пойдем спать. Открывать читальный зал я не буду, и не проси. Ключ в сейфе, сейф в другом сейфе И не спорь. У меня тоже имеются инструкции и правила, вот одно из них: ночью помещения с исписанной бумагой должны быть крепко-накрепко заперты.
Улит не настаивал, но ложиться в постель категорически отказался, уступив лучшее ложе даме, а сам лёг на разложенный и застеленный диван.
И почему Шафтит говорила, что на нём не выспишься? Укрывшись одеялом, Улит ощущал, как усталость покидает его натруженное на ферме тело. «Интересно, как бы я себя чувствовал, если бы рядом лежала она?» подумал Улит, и понял, что подумал он об этом зря. Дрема, одолевавшая его, отступила, освободив место волнительным образам, совершенно не джентльменского характера. Улит полежал на левом боку. Затем полежал на правом. Лег на спину и постарался заглушить навязчивые фантазии, в которых зеленели мягкие и упругие формы и эротично синело нижнее бельё, но не помогло. Понимание того, что в соседней комнате лежала обладательница всего этого, возможно, сейчас действительно голая, не давало покоя.
И когда Улит догрызал второй ноготь, Шафтит, тихо, как может красться в джунглях тигрица, вошла в гостиную, плотвичкой скользнула под одеяло и прильнула к нему. Руки Улита, плюнув на заветы потомственной львицы, сами собой обняли Шафтит. Губы землянина и муслинки соприкоснулись в первом из последующих поцелуев в ночи, ставшей для Улита и Шафтит воистину славной.
Улит проснулся другим человеком, то есть человеком, обнимающим девушку.
За окном светало. Ночь удалась на славу и выспаться не получилось. Но сын известного писателя не жалел, открыв для себя простую истину: занятия любовью приносят куда большее удовольствие, чем придирчивый разбор очередной экспозиции оригинальных творений современного искусства.
Улит полюбовался спящей возлюбленной и нежно поцеловал её в зеленое плечо. Шафтит во сне чуть дрогнула и тихо и сладко вздохнула. Улит сел, зевнул во весь рот и, блаженно улыбнувшись, подумал: «Ну вот и свершилось, я познал еще одну грань жизни. А Верум знает, о чём говорит. Муслинки отличаются от земных женщин только цветом кожи, в остальном они такие же Наверное».
Знаток прогрессивного искусства сходил на кухню. Плита-печка, нагревшая крохотное помещение за ночь, высушила одежду до последней капли. Улит снял свои вещи с натянутой под потолком розовой веревки. Чтобы не будить Шафтит в столь ранний час, Улит хотел оставить записку, что-то вроде:
«Доброе утро! Жду тебя в обед на ферме, моя любимая лягушонка.
Целую, твой медвежонок Улиток.
P. S. Ути-пути.»
Но не оставил, так как понятия не имел, где находятся ключи от библиотеки. А если бы и знал, то не мог же он оставить спящую Шафтит в незапертом доме. Кто знает, сколько мерзавцев-дегенератов и просто дегенератов бродит по гимгилимским улицам на рассвете? Зеленокожую любовь пришлось разбудить. Шафтит, не пряча наготы, бабочкой вспорхнула с постели, обвила шею Улита и поцеловала землянина в губы. Улит лоснился счастьем и походил на медвежонка, вскрывшего таки бочонок с мёдом.
Шафтит открыла шкаф, выудила из его глубин связку ключей и, дурачась, погремела ими над ухом Улита.
Не могла бы ты одеться, дорогая, попросил Улит.
Зачем? удивилась Шафтит. Тебе не нравится? Это неприлично?
Как раз наоборот, очень нравится, поэтому прилично, но прошу тебя, оденься. Иначе я задержусь и опоздаю на работу.
Шафтит рассмеялась и накинула болотно-изысканный халат. Сыну известного писателя польстило, что любимая рассмеялась над его весьма остроумной и оригинальной шуткой. «Ах, романтические отношения так сближают, сладостно подумал он. Они рушат барьеры непонимания и стыда, заставляя влюблённых быть собой». Мысль показалась ему невероятно удачной, и он решил, что её надо запомнить, а лучше записать.
Улит и Шафтит спустились к выходу, муслинка отперла дверь.
Скажизадержался Улит, скажи, а до меня у тебя никого не было?
Никого, ответила Шафтит.
Это же так романтично! воскликнул обрадованный Улит. Это так волнительно, впервые познать прелесть любви с представителем другой планеты!
Он решил записать и эту фразу.
Землянин, насвистывая, зашагал по пустынной улице, а Шафтит, проводив его взглядом, щёлкнула дверным замком и подумала: «Похоже, с ответом я угадала».
В сонодомовском холле за конторкой сидел Чикфанил и читал газету.
Славных ночей! поздоровался Улит, что с ним случилось впервые.
Иэх! Славных ночей, важный землянин, славных! проскрипел Чикфанил.
Меня никто не спрашивал?
О чем?
Что значит «о чем»? Меня никто не искал?
Искал? Вы терялись?
С чего ты взял, что я терялся?! начал злиться Улит.
Ну как же? Вы не пришли ночевать, а теперь спрашиваете, кто вас искал.
Вот так всегда, проворчал Улит. Даже самое прекрасное утро непременно испортит какой-нибудь кретин своей тупостью.
Что вы сказали?
Говорю, что я не терялся.
Это хорошо, что не терялись. А то в газетах такое пишут, что я беспокоился за вас, когда вы не терялись до утра.
И что там пишут?
На днях в Язде, страшно сказать, иэх, взорвали магазин. Пишут, что многим поотрывало руки-ноги, а кому-то и, иэх, голову. Хорошо, что вы не были тогда в Язде, иначе и вам бы могло оторвать голову. Вы лучше не ездите в Язду.
В Язде я не был и не собирался, важно ответил Улит. Мне нет никакого дела до Язды. А тех, кто подорвал магазин, нашли?
Про это ничего не писали.
Вашей полиции необходимо лучше работать, назидательно сказал Улит.
Обязательно, закивал Чикфанил, словно как-то мог повлиять на эффективность работы полиции.
Впрочем, это не мои заботы, небрежно махнул тростью Улит. Верум не выходил?
Кто не приходил, иэх? переспросил Чикфанил. Мой сын?
Твой сын? округлил глаза Улит.
Нет, мой сын не приходил.
Да плевал я на твоего сына! Ве-рум! Ве-рум не спускался вниз?!
Ах, этот, припомнил Чикфанил. Так ведь ему, иэх, отрезали пальцы и язык. Вы забыли?