Ольга ДенисоваПуть ко спасению
Я боюсь, что сыт по горло древнерусской тоской.
Массаракш!
На мокрой дороге старенький «козлик» развернуло градусов на семьдесят, руль больно ударил в ребра, а пристегнутого придурка Десницкого тряхнуло так, что он не сказал ни слова об этом торможенииа ведь наверняка хотел. Нет, «хотел»это неправильное слово. Считал своим долгом.
Шуйга осторожно вдохнул и разжал стиснувшие руль пальцы. Дворники ходили туда-сюда, открывая взгляду не дорогу теперь, а вырубленную полосу вдоль лесаи ряд тощих высоченных сосен, почему-то напоминавших сказку о Шурале.
Массаракш повторил Шуйга и глянул на Десницкогоне хочет ли тот вылезти под проливной дождь? Ну да, конечно, ни один мускул не дрогнул, только Десницкий был зеленовато-белымот страха, наверное. И смотрел не вперед, а в сторону Шуйгикак из-за дождевых струй к «козлику» приближается привидение в черном балахоне, которое с полминуты назад бросилось под колеса.
Впрочем, стоило отдать Десницкому должноене отрывая взгляд от мутного окошка, тот словно машинально отстегнул ремень и потянулся к дверной ручке. Но, видно, забыл, что дверь заблокирована, дернул ее раза два, однако так и не понял, почему она не открылась.
Ладно уж, сиди, с усмешкой бросил Шуйга и распахнул свою дверь навстречу привидению.
Дождь был ледяным, а сумерки серыми. И не успел Шуйга пройти два шага, как привидениеростом ему почти по поясобхватило его обеими руками и, пропищав неразборчивое «Помогите», горячо и сопливо разревелось, ткнувшись носом ему в живот.
Етишкина жисть проворчал Шуйга, выдергивая руку из цепкого захвата.
Десницкий уже обходил «козлик» сзади
Привидение звали Павликом, а черный балахон на нем был монастырской одеждой, название которой Шуйга не знал.
А поворотись-ка, сын! Экой ты смешной какой! Десницкий с улыбкой потрепал пацаненка по мокрым рыжим волосам, стриженным под горшок. Чувства юмора у Десницкого быть не могло, без сомнений, и слова эти прозвучали по-отечески тепло и ласково.
Ты как тут оказался, гаденыш? спросил Шуйга вполне беззлобно. Ты под колеса кидаться другой машины не нашел?
Я нет я не под колеса эта мысль так удивила и возмутила пацана, что он забыл плакать.
Ты заблудился? Десницкий присел на корточки, чтобы смотреть на попёнка снизу вверх.
Тот помотал головой, и глаза его снова наполнились крупными чистыми слезамичище и крупней дождевых капель.
Неужели погулять вышел? сверху вниз спросил Шуйга.
Я убежал, ответил гаденыш и разревелся снова.
Десницкий вздохнул и поднял глаза на Шуйгу.
А чё ты на меня смотришь? Чего смотришь? Я вот так и знал, вот как только его на дороге увиделя сразу понял, что так просто это не кончится!.. Массаракш!
Ты из приюта или из семинарии? голос Десницкого остался по-отечески ласковым.
Из приюта всхлипнул попёнок.
Сиротка, значит покачал головой Шуйга.
Понимаешь, брат Павел, мы не можем тебе помочь. Мы должны отвезти тебя в участок, так положено, понимаешь? И здесь тебя оставить мы не можемты же не хочешь простудиться и умереть, правда?
И, конечно, Десницкий был тысячу раз прав. Он всегда бывал прав, вот умел он быть правым! «Брат Павел» заплакал беззвучно и чертовски безнадежно. Чтобы крупные чистые слезы не свернули Десницкого с истинного пути, Шуйга на всякий случай заметил:
Сдается мне, его фамилия Морозов
Попёнок энергично замотал головой, будто понял намек.
Я Белкин, сказал он с необычайной убежденностью и на всякий случай даже повторил:Белкин.
Все равноуж больно имя говорящее.
В любом случае его надо переодеть. А еще лучшерастереть как следует, снова вздохнул Десницкий, поднимаясь.
Ага-ага, подхватил Шуйга. И как только он окажется без трусов, из кустов вывалится толпа журналюг с фотоаппаратами. Но я-то буду за рулем
Десницкий огляделся.
Здесь нет кустов.
Его зови дядя Тор, а менядядя Локи, сказал Шуйга, трогаясь с места. В зеркале заднего вида отразилось напряженное от непонимания лицо брата Павла.
Он пошутил, вздохнул севший назад Десницкий. Меня зовут дядя Слава, а егодядя Олег.
Понимания на лице попёнка не прибавилось, но теперь он смотрел не в зеркало, а на «дядю Тора».
Видал? Шуйга не стал оглядываться, чтобы взглянуть на замешательство Десницкого. Ему что Тор и Локи, что Славик и Олег.
Ты никогда не слышал таких имен? серьезно спросил дядя Тор.
Пацан помотал головой.
А песнь о вещем Олеге? Тоже не слышал?
Какие вещие Олеги? злорадно рассмеялся Шуйга. Пушкинэто нет, вроде пока не запрещено. О, вспомнил: не благословляется.
Серьезно? удивился Десницкий.
А что ты хотел? Он же памятник себе воздвиг с главою непокорной выше Александровской колонны. Впрочем, я могу ошибаться. Может, разрешается с благословения, крепким в вере. Эй, эй, дядя Тор!
Шуйга заметил мелькнувшую в зеркале красную футболкуДесницкий развязал свой рюкзак и теперь выуживал оттуда смену белья.
Чего? он разогнулся.
Пацан насквозь провалится. У меня шмотки возьми, я помельче.
Предложение раздеться насторожило попёнка, и Шуйга нарочно пригнулся, чтобы посмотреть в зеркало на обескураженного Десницкого.
Не бойся, брат Павел, усмехнулся Шуйга. Дядя Тор тебя не обидит. Он детей не обижает, у него дочка маленькая.
Сначала он хотел сказать, что Десницкий любит детей, но почему-то поостерегся двусмысленности этого утверждения.
Гаденыш все равно раздевался медленно, еле-еле ковырял каждую пуговицу на своем подряснике (или как его там), а пуговиц было множество. И смотрел на дядю Тора исподлобья, втягивая голову в плечи. Десницкий терпеливо ждал, теребя в руках футболку и свитер Шуйги.
Шуйга ошибся: вовсе не противоестественной связи опасался пацан (хотя чем черт не шутит), а то ли стеснялся следов крепкой порки, то ли ждал новых побоев. На лице Десницкого снова не дрогнул ни один мускул, он даже желваков по скулам не прокатил, когда услышал ответ на вопрос, что это такое. Но Шуйга почему-то догадывался, каким дерьмом чувствует себя дядя Тор, собираясь без боя отдать сиротку в лапы его воспитателейв том, что полиция вернет попёнка в приют, никто не сомневался.
Трасса шла в обход населенных пунктов, и Шуйга не торопился сворачивать по указателям на сомнительные проселкиможно добраться до городка покрупней и там пойти в участок. А заодно и переночевать.
Десницкий на заднем сиденье с материнской терпеливостью расспрашивал попёнка о его житье-бытье. Ничего особенногопримерно так Шуйга и представлял себе жизнь сиротки в приюте при монастыре: огород, четыре геббельсовских школьных предмета, службы, ночные бдения, посты и если бы попёнок не был мальчиком, у него бы совсем не было игрушек. Бедняга не знал не только вещего Олега, он не слышал даже о Бабе-яге. Шуйгу так и подмывало вставить какой-нибудь едкий комментарий, вроде «Если бога нет, то кто воду в аквариуме меняет?», но он помнил о говорящем имени гаденыша и не ждал от него ничего хорошего. Инструкции, полученные перед выездом, запрещали шутить вообще, а алгоритм поведения строился на утверждении «Реальный мир оскорбляет чувства верующих». Наверное, поэтому правильный до тошноты Десницкий только слушал и кивали мускулы на его лице опять-таки оставались неподвижными, будто он только и делал, что выслушивал истории о развеселой монастырской жизни.
Шуйга уже не сомневался, что причина побега из приюта стара как мир: то ли побоялся быть наказанным (а судя по рассказу, этот герой мало походил на Остапа Бульбу, скорей на его младшего брата), то ли хотел найти несуществующего отца, ну или что-нибудь такое, только не поиск приключений на свою и без того многострадальную задницу.
Как же Шуйга ошибся!
Мне видение было то ли вдохнул, то ли всхлипнул брат Павел. Мама пришла во сне и велела бежать из монастыря.
И ты поэтому убежал?! не удержался Шуйга.
Не. Я отцу Алексию все рассказал. Все-все видение, честно. Сначала красиво было, а потом страшно. Мама на руки меня взяла, как будто я маленький еще, и мы полетели над землей, все выше и выше. Небо сначала голубое было, а потом стало все черное, как ночью. Со звездами. И на небе были сразу и луна, и солнце. Мы к солнцу и летели. А оно не как обычно, а круглое такое, как мяч, без лучей совсем. А вместо лучейкак пламя. Языки то поднимаются, то опускаются.
Эти языки называются протуберанцы, вставил Десницкийвидимо, машинально. Ведь если подумать, то и понятием протуберанца оскорбить верующего ничего не стоит Одно дело, когда видение опровергает существование небесной тверди, и совсем другоенаучное знание.
Ну да попёнок не рискнул повторить незнакомое слово. И вот мы все ближе к нему, и мне горячо стало. И мама мне говорит: смотри. И я вижу людей, ну, не совсем людейя думаю, это были души. Их много, они летят рядом с нами, только быстрей. И они счастливые все, улыбаются так Сначала. А потом раскрывается страшная пасть, как у кита, они ее видят и пугаются очень. Кричат очень. Руками и ногами так смешно машут, вот так, брат Павел попытался что-то изобразить руками и ногами, но Шуйга в зеркальце ничего не разглядел. Только все это зря, потому что как пасть раскрывается, они еще быстрей летят. Прямо в эту пасть. Прямо-прямо Она закрывается потом и жует. И хохочет потом еще. А я маму спрашиваю: это ад? А она смотрит на меня так долго, а потом говорит: это рай.
Потрясенный собственным рассказом, брат Павел замолчал.
Тебя за это наказали? спросил Десницкий, выдержав тактичную паузу.
Не, это за то, что я сигареты украл, безо всякого раскаянья ответил пацан.
Шуйга расхохоталсятак Десницкому и надо: хотя тот и не поморщился, в глазах его было не разочарование даже, а что-то вроде легкого ступора.
Ты не злодей, но ты и не жертва, сквозь смех пробормотал Шуйга. Хотелось спросить, откуда в монастыре сигареты
И что было дальше? Почему ты решил бежать? продолжил расспросы Десницкий, не изменяя теплым отеческим интонациям.
Отец Алексий сначала сказал, что это мне приснилась полная чушь, и хотел наложить на меня епитимью. А у нас в это время проездом был один очень важный архиерей, владыко Иаков, из Петербурга вроде бы как Ну, говорили, что из Петербурга. Он меня долго спрашивал про это видение, а потом звонил по мобильному телефону. Там ему что-то сказали, и он опять начал спрашивать. Много чего разного, не про видение уже. Про Андрея Первозванного спрашивал, знаю ли я, кто он такой и почему его зовут Первозванным. И еще спросил, не хочу ли я стать таким же, как апостолы. Я спросил: это батюшкой? А он засмеялся и сказал: бери выше. Он сказал: «Ты такой же, как мы». Он хотел меня с собой взять, а я убежал.
Последние слова пацан буквально прошептал, и стало очевидно, что он о чем-то умолчалс тяжелым вздохом.
А ты что ж, батюшкой быть не хочешь? поинтересовался Шуйга.
Глупых вопросов не задавай, проворчал Десницкий.
Что ж глупого-то? По-моему, стандартное начало карьеры. Так ты убежал, потому что мама так велела?
Этот архиерей не опроверг его видения.
Шуйге захотелось сказать, что бога нет. Десницкому напомнить, если тот забыл. И это утверждениесамая надежная психотерапия, излечивающая от религиозных страхов. Впрочем, вряд ли страхи мальчишки имели отношение к религии.
Ага, когнитивный диссонанс, кивнул Шуйга. Тебе не кажется, что это слишком сложный мотив для ребенка?
Когнитивный диссонанс существует объективно, независимо от знания субъекта о его природе. Ребенку просто страшно, он не понимает причин этого страха.
Только такой наивный дуралей, как Десницкий, мог поверить в когнитивный диссонанс как в причину побега. Ну и хорошо. Пусть лучше так.
Дядя Тор Шуйга кашлянул. Я очень надеюсь, что это не повод нарушать закон. Это их внутреннее церковное дело, они разберутся без нас. И, кстати, психотерапиябогопротивная вещь, так что не вздумай где-нибудь что-нибудь ляпнуть о когнитивном диссонансе. Дави на побоитут еще можно чего-то добиться. Вроде у них тоже сиротку обидеть западло. Хотя для смирения там
Он чувствовал себя негодяем и завидовал наивному Десницкому с его чистой совестью и непреходящей правотой.
Впереди на небе забрезжило заревоприближался солидный населенный пункт с уличным освещением. Десницкий зарева не заметил и продолжал расспросыего заинтересовало описание выхода в космос. Интернет в монастыре, может, и был, но не про приютских детишек, журналов и книг с подобными фотографиями там наверняка не держали, в приют брат Павел попал, как выяснилось, в возрасте трех летоткуда бы ему знать, как выглядит солнце из космоса? В коллективное бессознательное Шуйга верил не более, чем в бога, хотя
Пацан помялся немного, а потом тихо, почти шепотом, задал вопрос, который привел бы в ступор любого:
Скажи, а ты случайно не мой папа?
На лице Десницкого не дрогнул ни один мускул, он ответил спокойно, с отеческой теплотой и материнским терпением:
Нет, брат Павел. Прости.
И перешел к расспросам о петербургском архиерее отце Иакове, когда фары высветили на обочине не жалкий указатель, а добротный монумент, обозначивший въезд в город. Шуйга сбросил скорость, заодно посматривая по сторонам в поисках прохожих, надо было немедленно найти ближайший участок, пока их никто не остановил для проверки документов. Видимо, семь часов пополудни здесь считалось глубокой полночью, потому что улицы были пусты.
Навстречу, печатая шаг, протопал строй местных хоругвеносцевбез хоругвей, правда, но в форме, неуловимо напоминавшей эсесовскую. Не сбросишь скоростьскажут, что не проявил должного уважения, сбросишьспросят, куда крадешься. Не просигналишьрешат, что не захотел поприветствовать, просигналишьобвинят в нарушении спокойствия. Скучно быть победителями, бороться не с кемприходится искать.
Ночной дозор, с уважением заметил Шуйга, но остановиться не решился.
На лице Десницкого при виде хоругвеносцев в который раз не дрогнул ни один мускул.
Про участок и гостиницу спросили на заправке и долго крутили по широким улицам с деревянными домами. Гаденыш плакал тихо и трогательно, даже Шуйга едва его не пожалел, что уж говорить о когнитивном диссонансе Десницкого.
Я где-то читал, что психика у детей гибкая, вопреки расхожему мнению, остановившись напротив участка, заметил Шуйгатолько чтобы поддержать морально дядю Тора.
Дело не в психике, холодно ответил тот.
Мы не можем помочь всем, прими это как данность.
Это не значит, что не нужно помогать никому. Десницкий умел быть правым, и эта его правота противоречила самой себе. Документы не забудь. Пошли, брат Павел. И не реви, мужчины не плачут.
Шуйга обиженно подумал, что не собирается забывать документы, файлик с «подорожными» давно лежал на сиденье.
На бетонном крыльце гаденыш повернулся к Десницкому и обхватил его за пояс, прижавшись лицом к животу:
Не отдавай меня, ну пожалуйста, не отдавай! Возьми меня с собой!
Десницкий снова присел на корточки, потрепал попёнка по рыжим волосам и твердо сказал:
Я не могу. Мне нельзя забирать детей из приюта. Прости.
В участке на одного полицейского в форме приходилось по пять хоругвеносцев и примерно по три казака.
Что они здесь делают? тихо спросил Десницкий. Не удивленно, нетв самом деле хотел узнать.
Тусят, пожал плечами Шуйга и добавил, оглядываясь:Я хотел сказать: несут дозор. «У меня в душе Жар-птица и тоска по государю»
Видимо, в их лицах было что-то такое, чужеродное здесь, потому что документы потребовали сразу же, на входе, из будки дежурного. Шуйга сунул в окошко синие паспорта и долго пропихивал туда файлик с «подорожными». Господин полицейский предпенсионного возраста внимательно просмотрел разрешение на выезд, а потом спросил:
Откуда следуете?
Нет, все же чистую правду говорят о том, почему они всегда ходят парами: один умеет читать, а другойписать. Этот, видимо, умел писать, потому что раскрыл журнал и правильно взял ручку.
Резервация ЗАТО «Наукоград-23», честно ответил Шуйга.
Куда? не поднимая головы бросил господин полицейский следующий вопрос.
Резервация УНК «Ораниенбаум-70».
Услышав же фамилию «Десницкий», он все-таки поднял глаза и спросил:
Еврей, что ли?
Сидевшие неподалеку дозорные смолкли и повернули головы на «ресепшен».
Менее всего Десницкий походил на еврея, гораздо больше напоминал Илью Муромца.
Десницкийэто старинная семинарская фамилия, пояснил Шуйга, стараясь, чтобы сироп в его голосе не приняли за вызов.