«Во всех областях природы господствует определенная закономерность, независимая от существования мыслящего человека» Планк.
До
Решение
Где-то во Вселенной было принято решение. К действию.
Действие
Планета Земля. Вероятнее всегоэто вторжение. Однако здесь некому этого осознать.
Видимо идет какой-то диалог. Но, похоже, его и нет совсем.
Когда? Очень, очень давно.
Затем
Суета
Англия, Лондон:
Джон, мы начинаем.
Отлично, у нас все готово.
Объединенная Германия, Бавария:
Алло, Фред! Жив?
Как видишь.
Не вижу, но слышу. У нас кое-что назревает.
Понял. Используй меня по своему усмотрению.
Индия, граница с Китаем:
Я знаю. Пригласите их к нам. И примите с уважением.
Румыния, Будапешт:
Мы можем, наконец, получить свой шанс!
Они начали?
Да. И им требуется наша помощь.
Где-то на Ближнем Востоке:
Они приступили к выполнению своего плана.
Тогда немедленно запускайте наш!
Россия, Москва, Лубянка:
Все! Началось! Разрешите задействовать план «Друг»?
Да. И немедленно!
Савелий
Савелию снится сон. Он бежит по пустынным улицам. В банном халате и шлепанцах. Неуклюже уворачиваясь от разрывных пуль. Отстреливаясь в ответ из игрушечного пистолетика, неизвестно как оказавшегося у него в руках. Отчего-то ядовито-оранжевого цвета.
Ватные ноги его вязнут во времени и не хотят бежать так быстро, как им приказывает мозг. Его Савелия мозг, охрипший уже от команд и для себя давно сделавший вывод о безвыходности их с его носителем ситуации.
Пистолетик, наконец, перестает трещать, исчерпав свой большой, но безобидный для врагов боевой запас.
Конец! Его почти догнали и сейчас, наверное, будет развязка!
Неожиданно сон прерывается. Кем-то и весьма бесцеремонно. В совершенно безнадежной для Савелия ситуации.
Он нервно вздрагивает. Так, что скомканное во сне одеяло, пулей летит в угол спальни.
«Звонка нет»! подсознание мгновенно реагирует на пробуждение тела. Указательный палец при этом все еще продолжает судорожно нажимать на виртуальный курок.
Что за черт! Савелий повторно вздрагивает, испытав сильнейшее нервное потрясение. Так как эта фраза была произнесена в его спальне кем-то посторонним. Вслух. С какими-то неестественными петушиными обертонами в голосе.
«Этот постороннийэто ты сам и есть», терпеливо объясняет текущую ситуацию подсознание.
В его еще туманном от сна мозгу понемногу уходила на задний план погоня.
Указательный палец правой руки перестал, наконец, дергаться. Машинально он взглянул на часы. Часы, встроенные в мобильный телефон показывали девять часов без семи минут. Утра.
Савелий потер ладонью лоб. В голове стояла давящая на мозг муть.
Расслабленное тело говорило о том, что он или очень сильно пил накануне или очень тяжело болел.
Обычно Савелий просыпался в восемь часов девятнадцать минут. Буквально за минуту до запланированного утреннего звонка.
Он не без основания гордился тем, что контролирует поток времени. Каждый раз, интуитивно догадываясь, даже в полусне, когда нужно вставать с уютной, мягкой постели. Не дожидаясь опостылевшей ему мелодии будильника, встроенного в мобильник. Мелодию, которую он до сих пор так и не удосужился поменять на минорный, приятный слуху звук. Но каждый раз проснувшись, он тут же забывал об этой своей позитивной идее. Буквально через пару секунд.
«Это все мое подсознание», думал он каждое утро о своих неестественных пробуждениях.
Подсознание же, в ответ на это, терпеливо и нудно каждый раз разъясняло ему о существующем порядке вещей. Оно доходчиво доводило до его сознания, что все эти чудесные пробуждения не более чем как весьма заурядный, дождавшийся своей очереди процесс отправления утренних потребностей.
Но, как это часто бывает у мужчин, сознание и подсознание у них практически никогда в реальной жизни не встречаются. Поэтому, никаких серьёзных конфликтов у них пока не наблюдалось.
Думается, однако, что это всего лишь досужее мнение женщин. И в основномжен.
Все это так, но встать с постели самостоятельно проснувшись, это намного лучше, чем от неожиданного телефонного звонка в утреннее время.
Звонка, который, как известно, ничего доброго в это время не предвещает. Утром все нормальные люди спят. И никому не звонят как минимум до десяти утра. Кроме, естественно, кредиторов, бандитов и банкиров. Что, собственно, одно и то же.
В обычные дни, проснувшись, Савелий начинал еще в полудреме упрямо боролся с ленью, генетически унаследованной им от многочисленных предков своей нации. К предстоящему трудовому дню. То есть, не вставать. Или немного погодя. Хоть чуть-чуть позже.
Однако этот недуг он когда-то успешно поборол. Из-за чего, собственно, и взлетел на то место, которое сейчас стабильно кормит его.
Встать в зарождающийся знойный день очень не хотелось.
Прошло несколько долгих минут борьбы, и, наконец, победила ответственность.
Савелий встал с постели.
Надо отдать ему должное, Савелий был очень ответственным человеком. Пробуждениеэто еще что!
А характер! Что такое характер человека, как целесообразность действий личности в условиях наложенной под нее ответственности. А что такое ответственность он прекрасно понимал и никогда не отходил от тех пунктов контракта, который когда-то подписал.
Был он на самом деле Савелием Михайловичем.
И что ни есть, самым главным начальником не так давно созданного Президентом его страны департамента. Департамента, ответственного за все коммуникации в государстве.
Как-то: старые железные дороги, проложенные еще российскими императорами, затем Сталиным, немного позже Брежневым. Авиация. Флот. В общем, все то, что может теоретически двигаться по земле, воздуху и воде, было в непосредственном подчинении емуСавелию Михайловичу.
И было ему при этом, всего лишь немного за сорок.
Что за черт! повторная проба голоса прошла успешнее. Голосовые связки уже слушались его.
«Это хорошо», подумал он, инстинктивно посмотрев на часы.
Через несколько долгих, очень долгих секунд, потребовавшихся для доставки информации от нервных глазных окончаний до еще не окончательно проснувшегося мозга, был сделан предварительный вывод о том, что он проспал. Было уже десять часов, без пяти минут. Савелий немного запаниковал.
Напрасно он это сделал, поскольку тупая муть в голове, неожиданно почувствовав мимолетную слабину, возобновила свою разрушительную работу. Начали мелькать обрывки воспоминаний.
Будильник в дорогущем мобильнике, отзвонив свою ежедневную и очень отвратительную мелодию, обиженно замолчал. За невнимание к себе со стороны хозяина.
Уже окончательно осознав, что он проспал, Савелий протянул руку к незаслуженно обиженному им электронному партнеру и неконтролируемым сознанием движением пальцев набрал городской номер своей приемной.
Как не странно, но телефон ответил ему прямо в мозг громким и жирным сигналом вызова. Ровно через три гудка в нем возник приятный женский голос. Голос его секретаря, Елены.
Приемная министра Департамента движения. Здравствуйте. Меня зовут Елена. Чем я могу вам помочь?
Здравствуйте Леночка. Это я. Немного сегодня задержусь, предупредите всех, пожалуйста.
Савелий Михайлович, здравствуйте! У нас все спокойно. Ведь я еще вчера всех наших предупредила, что вас сегодня на работе не будет. Вам, звонили. Те, которые сверху. Поздравляли с подписанием. Намекали на повышение. Через меня передали, что вам не мешало бы отдохнуть.
Да, да конечно, Леночка. Все помню отлично. До свидания.
До свидания Савелий Михайлович.
«Хрень какая-то! Не помнит он ничего! Какое подписание? Черт!»
Мысли в его мозгу всплывали хаотично и весьма болезненно. Неуклюже подпрыгивали, вызывая мучительную головную боль. Пинали друг друга, громко ругались, топали и бессмысленно суетились.
Савелий попытался сосредоточиться.
Итак!
С трудом отфильтровав поток взбесившихся мыслей, к нему, наконец, вернулась фундаментальная, степенная уже память, хладнокровно проинформировав его, что идет девяносто восьмой год. Одна тысяча девятьсот девяносто восьмой. И то, что он живет в России.
Великой Матушке! мгновенно подсуетилась молоденькая, еще не доведенная до полного забвения мысль.
В столице под названием Москва, а если быть уже окончательно точным, то на Кутузовском проспекте, добавила другая. Бывалая, немного шальная и совсем уже не молодая.
«I can do mind control», вальяжно всплыла уверенная в своей непогрешимости иностранная мысль, в ту же секунду грубо посланная хором местных неизвестно куда.
«Жена вместе с дочкой на отдыхе за рубежом. Все еще не могут привыкнуть к тому, что на его сегодняшнюю зарплату им из-за границы можно просто не вылезать. Дорвались! Будут только через две недели».
Память ступенчато восстанавливалась.
«Ага! Дальше»
Вчерашнее утро и намеченное на утро совещание.
Ближе к совещанию, как помнится, он вдруг почувствовал смутное беспокойство и какую-то мимолетную слабость, от которой неприятно задрожали его мышцы, тренированные в элитных клубах Москвы.
«Это, наверное, все от нервов», подумал он тогда.
«Вспомнил!!! Наконец-то я все вспомнил! Да, было и Совещание, и Подписание! Вот это да!!! Ну, я и орел! Все! Наконец-то я все вспомнил!»
«Так! Надо срочно что-то предпринять, тем более что с головой до сих пор творится что-то непонятное. Обед. Да! Надо срочно пообедать. Хороший обед, по мнению современных докторов, вылечивает абсолютно все недуги. Особенно мужские».
Савелий схватил телефон и повторно позвонил своему секретарю.
Леночка, извините, а что у нас было намечено на сегодня?
Савелий Михайлович, у вас на сегодня была задолго до этого запланирована только одна встреча. С господином Шульцем из Германии. Соединить вас с ним?
Нет, нет, пожалуйста, сделайте это сами. И договоритесь с ним о встрече. Только не на нашей территории. Как я понимаю, он хочет приватной беседы.
Хорошо, Савелий Михайлович, я все организую.
Разговаривали по-немецки. О жизни, о политике и вообще. Пили дорогой французский коньяк.
Господин Шульц Савелию сразу не понравился. Не только тем, что очень часто намекал на материальную сторону вопроса и совал ему в руки какие-то документы на английском языке. На языке, который Савелий толком никогда не знал, так как в школе и институте изучал исключительно немецкий.
Сильно напрягали действия собеседника, сопряженные с постоянным мельканием рук, вызывающих приступы головной боли и какими-то пронзительными глазами, которыми он буквально его сверлил. Савелию иногда даже казалось, что глаза его светятся пронзительным оранжевым цветом. Хотя, быть может, все это ему привиделось под благотворным воздействием дорогого коньяка и от соответствующего освещения в ресторане.
Был господин Шульц типичным просителем российских благ.
От назойливого собеседника Савелий отделался только через час. Пожелал всевозможных успехов в начинаниях и отослал его со всеми документами к своим заместителям.
«Мои заместители, подумал он, это акулы юриспруденции, которые кого хочешь живьем съедят, если будущий потенциальный партнер по бизнесу не подтвердит безопасность сделки для его, Савелия государства».
«Да, именно для моего государства», подумал он тогда, и вновь посмотрел на часы.
На часах было около двух.
Савелий подумал было о возвращении домой, но видимо под воздействием выпитого и слегка разлаженного в связи с этим механизма ответственности и автоматически притупившегося чувства перспективы, вспомнил о своем обещании.
Обещания, висевшим на его совести уже полгода. А именновстретиться со школьным другом и где-нибудь с ним зависнуть, вспоминая минувшее.
И полез за мобильником в боковой карман пиджака. Дорогого, купленного им по случаю во время одной из недавних служебных командировок в Италию. Кажется, в самом дорогом дизайнерском бутике Рима. С гигантской скидкой, выторгованной супругой.
Однако телефон, со всеми своими заповедными номерами ответил ему гробовым молчанием. Очевидно, окончательно разрядился аккумулятор.
Черт! Сто раз черт!
Попросив разрешения воспользоваться телефоном ресторана, Савелий принялся звонить своему школьному другу, Сергею.
Возникла проблема, так как номер того был в записной книжке телефона, а тот сейчас ничем ему помочь был не в состоянии. Вот она, одна из многих проблем современности. И он начал вспоминать его по памяти с помощью студенческих еще подсказок. Касающихся, сколько то там купленных бутылок портвейна. По какой-то немыслимой на сегодняшний день цене за бутылку по ноль семь. И вконец, измучив своими неуместными вопросами щепетильных официантов дорогого заведения, услышал, на другом конце трубки после очередного набранного телефонного номера, грубый ответ:
Какого?
Это он?
Он! А это ты, балбес?
Я. Давай встретимся. Щас.
Давай. На Рязанке. Сам знаешь где. Через час.
Сергей
«Рязанка!», на Савелия накатила волна воспоминаний и приятно заныло в груди.
Родина! Малая. Родная и близкая. Прожито здесь было с небольшими перерывами лет двадцать.
То есть, по существу, здесь прошла вся его, Савелия школьная и студенческая жизнь.
Но не с рождения.
Первые годы своей жизни он помнил очень смутно. Он знал, что родился на Проспекте Мира. До определенного момента его преследовала одна назойливая мысль. Мираэто значит без войны, или Мирав смысле центра Земли? И только с появлением интернета он, наконец, узнал, что называлась она изначально 1-я Мещанская, переименованная в честь фестиваля молодежи в 1957 году в проспект этого самого мира. В смысле без войны. А быть может и центра всего Мира? Ничего это не прояснило.
Как всякому ребенку, родившемуся в Советском Союзе, ему делали массу всевозможных прививок. Недавно кому-то «наверху» неожиданно понадобилась история его болезней. И тут выяснилось, что детская его поликлиника благополучно сгорела вместе со всем архивом лет так за двадцать до его потуг эти архивы разыскать. А родители по этому поводу всегда путались. Находилась она в Перово. Больница там его детская была.
Но это все не по делу, просто досужие воспоминания. Надо же было до Рязанки как-то время скоротать.
Итак.
Из Центра до Рязанского проспекта Савелий добрался на нанятом им около ресторана такси вовремя. То есть ровно через два часа. Практически без пробок. Часам к четырем.
На Рязанке он не был уже лет так девять.
Малая Родина встретила вылезшего из такси немного осовевшего от коньяка Савелия закрытым пивным баром около станции метро, на который он возлагал основные свои надежды. И мебельным магазином на его месте.
Сергея он увидел сразу. Еще издали.
Тот стоял, облаченный в модную джинсу, четко посередине между входными и выходными дверями метро.
Как скала.
Здоровенная. Внушительная такая по высоте и ширине мускулистая скала, весом не менее ста двадцати с лишком килограммов пышущего здоровьем тела.
Скалу эту, с короткой прической под ежик, в иголки которого уже поселилась седина, со всех сторон осторожно огибал поток вечно озабоченных постоянным отсутствием времени москвичей, стремящихся обязательно попасть в метро первыми.
Справа и слева от Сергея, как под импровизированной защитой, сидели на деревянных ящиках благообразные бабушки-одуванчики, торгующие своим незамысловатым подмосковным товаромпомидорами, сморщившимися и почерневшими от жары грибами и солеными, аппетитно пахнущими огурчиками.
Еще раз напомню.
Это был конец жаркого лета. Август. Обычное такое для москвичей лето очередного года Перестройки, объявленного несколько лет назад их правительством. С отмирающими коммунальными службами, мусором, едкой пылью и сопутствующими всему этому вонизмами. Очень жаркий такой августовский день.
Недовольство Сергея в связи с опознанием Савелия более чем на час на лице предпоследнего не прочел бы даже самый главный следователь по особо важным делам самого серьёзного ведомства страны.
Встретились, обнялись и пошли. До этого Сергей по-рыцарски попрощался с бабушками, перекрестившими его напоследок. Пожелавшими ему на дорогу всяческих благ. Огурчиков своих, однако, не дали.
Абориген Сергей, конечно же, прекрасно разбирался в исковерканном перестройкой архитектурном ландшафте, окружающим их сейчас. И тут же, как говорится, взял быка за рога.