Фекла ДюссельдорфРАЙ ДЛЯ ДЕВОЧЕК
«а потом я умрупонарошку, на времяи попаду в рай для хороших девочек. В раю будут рыжие немецкие куклы, говорящие Мама!, конфеты Мишка на севере с серебринкой под фантиком, сырые сосиски, молоко без пенки, мороженое по двадцать две копейки, и чтобы бесплатно, и сколько захочешь, и не заболело горлозачем нужно больное горло, если никакой школы тоже нет?» Будут летние платья с оборками; большие некусучие собаки, которые не хотят есть и не писают дома; голубые гибкие пластинки из журнала «Колобок», синие гольфы с помпонами, духи «Красная Москва», потыренные у мамы, мандарины без диатеза внутри, зубная паста с вишневым вкусом, мультики (только не с кукольными уродцами!) по телевизору и бусы из цветного стекла.
Не будет взрослых. Не будет взрослыхкричащих, запрещающих, ругающих. Только папа и мама. Ну, еще бабушки и дедушки. Но только добрые, и чтобы никто не умирал. Только уезжали в санаторий на время, когда уж сильно надоедят. Не будет посторонних дяденек. Вообще никаких дядек, пожалуйста. Мальчишек, впрочем, тоже не будет. Ну, может, парочку толькоотличников там или еще кого. Не будет будильника в семь утра и прочего детского садапо хмурым зимним улицам, в шарфе и шапке. О зиме надо, конечно, вообще подумать. Может быть, ее там сократят. Оставить только Новый годбез стихов на стуле! санки и коньки.
Если я буду себя хорошо вести, то меня со временем переведут в следующий класс. Где школы тоже не будеттолько танцы под «Белые розы». Вот там мальчишек, конечно, придется добавить, но выборочно. Не будет уроков физкультуры, чтобы через козла и по канату. Не будет шитья уродливых фартуков и собирания на резинки головоруконогих пластмассовых пупсов с бантиком на макушке. Не будет расти грудь, делая тесными под мышками все платья. Будут хорошие книжки про любовь и фильмы про мушкетеров целыми сутками. Про Констанциюв особенности.
В следующем классе будет кассетный магнитофон «Москва», окно на втором этаже с видом на цветущий урюк, кто-то под окномабстрактный, но жутко симпатичный, полный сборник фантастики, нет сессии, есть сейшны (на экскурсию, на чуть-чуть и в виде исключения), есть джинсовые юбки, есть какая-то музыка, где поют «Boys, boys, boys» и итальянцы. Есть стрижки-«итальянки» и крутые кудри без ночей на железных бигудях.
В следующем классе, для самых одаренных, должен появиться «муж» и «работа». Работа должна быть изящная и необременительная, как, впрочем, и муж; причем работапо желанию, а мужобязательный для всех. Дети тоже возможныно желательно, чтобы сразу очаровательные пупсы около трех лет и чтобы, как собаки, не гадили дома. Возможны гости, выезды на юга рая и даже за границу. Отсутствие морщин и соперниц и наличие пары блеклых подруг.
Как поступить со старостью, тоже не совсем понятно. Вероятно, без нее можно обойтисьне райское это дело.
А потом я умру и попаду в рай для хороших девочек. В раю будут глупые немецкие куклы, говорящие «Мама!», бесконечные конфеты и, наверное, муж. Это будет очень долгим, очень справедливым наказанием за прогулки по трамвайным рельсам
Мария СтанкевичЛЕНКА
Мама! Что?! Услышавшая еще из-за порога плач матери Лариса влетает в комнату, опрокинув по дороге тумбочку и подставку для зонтиков.
Мать отвечает нервным всхлипом и жужжанием телефонного диска. У окна сидит Антон и мрачно грызет ногти. Все понятно, вопросы излишни.
Опять, утвердительно стекает на забытую посреди комнаты табуретку Лариса.
Опять, оборачиваясь, кивает Антон.
Белым пальцем мама снова и снова пытается попасть в нужную дырочку, щурясь от слез и настольной лампы, которую никто не догадывается отвернуть от нее.
Чертова девчонка, зло шепчет Лариса.
Не смей! вскрикивает мать, вывернув наконец очередную нужную цифру.
Чтоне смей?! взрывается Лариса. Ты на себя посмотри! Сколько можно?!
Ларка! предостерегающе шепчет Антон, делая страшные глаза.
ЧтоЛарка? Эта мерзавка будет бегать, а мать будет изводиться каждый раз? Антон не отвечает, и Лариса снова обращается к матери:Всё, мама, хватит. Давай думать, куда ее пристроить. Есть множество интернатов для таких, как она. Ей там будет хорошо.
Лариса как будто забыла, что подобные разговоры ничем не заканчиваются уже много лет. Мать тут же ей об этом напоминает.
Только через мой труп, холодным, словно и не она только что всхлипывала и тряслась, голосом говорит мать.
Очень хорошо, шипит Лариса. Я так понимаю, недолго ждать осталось.
Ларка! Антон заходится кашлем. Такого сестра еще себе не позволяла.
Тяжелым взглядом заставив младшего брата замолчать, Лариса поднимается с табуретки и, резко впечатываясь в пол, уходит к себе в комнату. Через минуту оттуда доносится:
Ради этой дебильной аутички ты не только себя, ты нас на тот свет сведешь! Еще мать называется! Дрянь ты, а не мать.
Ларка шепчет Антон. Ему жалко всех: маму, обеих сестерздоровую и больнуюи самого себя. Он не любит скандалы, ему хочется, чтобы все было спокойно, чтобы Ларка угомонилась, Ленка нашлась, а мать перестала плакать.
Двух нормальных детей на одну сумасшедшую променяла! продолжает бушевать Лариса. Леночка то, Леночка се, а Леночка плевать на тебя хотела!
Лариса вдруг вылетает из комнаты, нависает над матерью и кричит ей в склоненную голову, в подрагивающие пальцы, в сжатые губы:
Ты понимаешь, что твоя Леночка всем нам всем троим жизнь поломала? Антон, здоровый парень, сиделкой работает, ты ж ему всю плешь проела: следи за ней да следи за ней. Сама изводишься без конца А я?.. Лариса вдруг всхлипывает. А обо мне ты подумала?
От меня все мужики бегут, думают, что раз у меня сеструха такая
Она дергает ладонью в сантиметре от материнского плеча, резко останавливает ее и убегает к себе, громко хлопнув дверью. Антон испуганно смотрит на мать, ожидая какой угодно реакции. Но в этот момент телефонная трубка начинает шелестеть голосами, и мать начинает вслушиваться и отвечать, совершенно забыв про старших детей и их проблемы.
Я замерзла, говорит Лу. Я замерзла, пошли домой.
Погоди, мычит Ленка сквозь зажатый в зубах карандаш. В руках у нее кисточка, которой она старательно проводит по зеленому листу клена оранжевую полоску.
Мне хооолодно, ноет Лу, пытаясь подсунуть все четыре лапы и куцый хвостик под пузо.
Щас. Ленка доводит полоску до конца, выплевывает карандаш в ладонь и спрыгивает с забора. Садится на корточки перед Лу.
Неужели правда замерзла? подмигивает Ленка, затем кидает кисти и краски на траву, снимает с себя рубашку и обматывает дрожащую собаку в несколько слоев.
Теплее?
Угу.
Лу выглядит ужасно смешно: с одной стороны из рубашки торчит нос, с другойхвост, снизусамые кончики лап. Ленка начинает хихикать, сначала тихо, потомне в силах сдерживатьсявсе громче и громче, а затем и вовсе валится навзничь, хохоча во весь голос, задирая ноги и хлопая ладонью о землю. Обидчивая Лу в ответ вцепляется зубами в Ленкину штанину и рычит, мотая головой из стороны в сторону.
Лу, Лу, прекращай, смеется Ленка, чувствуя, что джинсовая ткань сейчас треснет. Это Антоновы штаны, жалко же!
Лу прекращать не желает, поэтому Ленке приходится применять силовые методыподхватывать клетчатый сверток на руки и легонько его трясти, чтобы успокоить разыгравшееся содержимое.
Лушка-подружка, не злись. Собакиному носу достается смачный поцелуй. Я не над тобой смеюсь.
Ну да, сварливо замечает Лу. Интересно, над кем тогда.
Ну Ленка задумывается. Хорошо, над тобой. Но не обидно. Ты бы правда, ну, видела себя со стороны. Такая булочка с сосиской. Хи
Дохихикнуть она не успеваетЛу делает зверское выражение лица и пытается цапнуть Ленку за нос.
Ай, Лушка, отдергивается Ленка. Злюка и вредина, вот ты кто.
Она отпускает Лу, вскакивает и начинает собирать карандаши, кисточки и банки с краской. Через пятнадцать секунд ей надоедает это занятие, и она вспоминает, что еще не оценила получившийся результат. Кисточки снова разлетаются в разные стороны, а Ленка отбегает на несколько метров от клена и, склонив голову к левому плечу, критически разглядывает оранжево-красное дерево. Через минуту к ней присоединилась успокоившаяся Лу.
А ничего получилось, да? довольным голосом спрашивает Ленка.
Ничего, соглашается Лу. Только все же, по-моему, рановато. Сентябрь толком начаться не успел, а ты уже все деревья покрасила.
Нормально, отмахивается Ленка. Мне до чертиков надоело лето и все зеленое. Пусть в этом году будет ранняя-ранняя осень.
Пусть будет, покладисто отзывается Лу. Обратно все равно уже не перекрасишь.
Ленка хватает Лу на руки и снова громко чмокает ее в нос.
Вот за что я тебя люблю, Лушка, так это за то, что ты ужасно умная. Конечно не перекрасишь.
Собака возвращается на землю, а Ленка начинает танцевать. У нее выходит нечто среднее между вальсом и гопаком.
Завтра все проснутся, а в городеосень! вопит она, не думая о том. что если издавать такие звуки, то «все» проснутся уже сегодня. Осень-осень-осень! До обеда будет идти дождь, а после обедапусть светит солнце. Это будет ужасно красиво
Угу, а может, не надо каждый день-то дождей? бурчит Лу.
Может, и не надо, с легкостью соглашается Ленка, продолжая кружиться и подпрыгивать. Зато обязательно надо, чтобы ночьюзвездное небо! И листопад! И дворники чтобы потом эти листья жгли! И был запах такооой!..
Она втягивает носом будущий запах.
Будет пахнуть дымом! медом! и сыростью! Ленка резко останавливается, думает с полсекунды и опять кричит:Сыростью, Лу!!! Без дождей никак нельзя. Понимаешь, Лу? Никак! нельзя! без! дождей!
Ленка так увлеклась танцем об осени, что совершенно ничего не видит и не слышит вокруг себя. А внимательная и осторожная Лу вдруг вспомнила, что там, куда упрыгивает любимая Ленка, яма. Черт знает кем и когда выкопанная и очень глубокая.
Ленк, зовет она. Ленка! Остановись!
Куда там! Машет руками Ленка, танцует, вопит восторженно.
Ленка!! Лу ковыляет за подружкой, но ее короткие лапки не успевают за длинными Ленкиными ногами. Лееееен!
Они будут мокрые! И небо будет серое! И все будут грустить! А потом радоваться, потому что после обедасолнце!! Ленка уже доскакала до ямы и, остановившись на самом краю, разводит руки в разные стороны:Вот такое солнце, Лушкааа!
Осторо!.. кричит Лу, понимая, что уже, кажется, поздно. И точно: в последний раз взмахнув ладошками, Ленка обрушивается под землю. жней вякает Лу и обмирает. Потом несется к яме и начинает отчаянно вслушиваться и вглядываться. Темно и тихо. Тихо и темно. Проходит минута, две или целый часу собак нет чувства времени, после чего она задирает мордочку вверх и начинает горестно подвывать.
Еще через час, или два, или вовсе неделю Лу умолкает, потому что у нее перехватило горло. А из ямыиз ямы! вдруг доносится томный Ленкин голос:
Луууу
Лу радостно взвизгивает и начинает метаться по краю ямы, ссыпая вниз камешки.
Ленка! Ленкаленкаленка! Как ты? Как ты? Как-тыкактыкакты?
Скажи мне, Лу Ленка лежит на спине и шепеляво отплевывается. Почему я не вижу Скорпиона? Куда он делся?
Какого скорпиона? возмущенно тявкает Лу. Ты цела?
Моего любимого. На очевидные вопросы Ленка отвечать не любит. Почему я его не вижу?
Потому что его отсюда не видно. Поняв, о чем речь, Лу бросает быстрый взгляд на небо. Он в другом полушарии.
Правда? из-под земли слышится неподдельное удивление. Я же его вроде сюда вешала, нет?
Так это когда было? говорит Лу. Уже давно перевесила.
Хм. Ленка энергично выплевывает очередной камешек. Жалость какая. Завтра надо будет обратно вернуть. Я по нему соскучилась.
Завтра ты ничего никуда не вернешь. И послезавтра тоже. Тебя теперь недели полторы караулить будут.
Да, точно, Ленка немного сникает. Ну, значит, потом как-нибудь.
Потом как-нибудь Лу все еще ворчит, но уже больше для порядка. Ты лучше скажи, ты там до самого утра сидеть будешь или уже наружу полезешь?
Полезу, откликается Ленка.
Следующие десять минут из ямы слышится пыхтенье, сопенье, шебуршенье и топотанье.
Луууу На одиннадцатой минуте Ленка бросает прыгать и удрученно вздыхает:Знаешь, Лу, а я не могуууу.
Понятно. Лу тоже вздыхает. Иду за подмогой.
Ага, хихикает Ленка. Я буду ждать тебя на этом самом месте. Честное слово, никуда не уйду.
Лу фыркает, разворачивается в сторону дома и начинает довольно резво перебирать лапками. По предварительным подсчетам, думает Лу, я доберусь минут через сорок.
По предварительным подсчетам, думает Ленка, Лу доберется часа через полтора. Она снова ложится на спину и начинает мысленно подыскивать место Скорпиону. Интересно, думает Ленка, если я подсуну его ко Льву, они снова поругаются или в этот раз обойдется?
Александр ШуйскийGENIUS LOCI
Жара стояла такая, что осы, лениво залетая в комнату, ястребами пикировали на виноград на столе, впивались в ягоды и так замирали, и тогда Денис брал их, одурелых, двумя пальцами за крылья и выкидывал вон.
Он сторожил виноград, а Наталья ходила из комнаты в комнату, потрошила шкафы и полки, вываливая все грудами на пол. Из развалин она выуживала то одну вещь, то другую, какую-то тряпку, какую-то книжку. Избранники летели в бегемотовы пасти двух чемоданов, недостойные оставались на полу.
Пойми, говорил Денис, вынимая из винограда очередную осу, она слабо цеплялась жвалами за мякоть, рвала хоть кусочек напоследок, пойми, я не могу отказываться от призвания. Если бы у меня был выбор, но ведь и выбора-то никакого нет, если я это могу, я должен это делать, такой дар не дается в растрату, это же не просто так.
Его голос разносился по маленькой квартире, был отчетливо слышен в каждой комнате и в кухне, он даже не поворачивал головы вслед ее перемещениям. Она не отвечала, только с грохотом обрушивала вещи.
Я же не предлагаю им решать, говорил он, я все беру на себя, и, главное, ничего сам с этого не имею, ты же знаешь. Это очень важно, что я ничего с этого не имею, тогда у меня, наверное, был бы выбор, а так его нет и не было, с того самого первого чернильного пятнане было никакого выбора.
Чернильное пятно он посадил на Лидкино белое платье. Оно лежало на кресле, раскинувшись обморочной барышней, сама Лидка наводила последний глянец на ногти, а Денис с Наташкой надписывали гостевые карточки вишневой затейливой вязьюсеребряная свадьба родителей, снятый зал в ресторане при казино, не то что бы пыль в глаза, так, золотая пыльца. Чернила не шли, Денис царапнул глянцевую поверхность, тряхнул ручкой под столоми огромная, цвета вишневой крови капля шлепнулась и расплылась на кисейной барышне в кресле, прямо на лифе, как выстрел в сердце. Платье было убито. Лидка глянула и тихо завыла. Денис так и замер с пером в руке, а Наташка быстро сказала: «Наденешь мое выпускное». Наташкино выпускное было таково, что вой немедленно перешел в визг, о мертвой белой барышне больше никто и не вспомнил. Лидка укатила на бал, а вернулась с принцемпроиграла в рулетку свою сотню баксов и выиграла пять штук чужих. Владелец выигрыша, не то нефтяной магнат, не то хозяин сети точек канцтоваров, честно выделил ей десять процентов, а через три дня они выкроили минутку между двумя ставками и поженились.
Наташка с Денисом посмеялись и рассказали эту историю Денисовой тетке, вздорной больной старухе, у которой они ежемесячно отбывали повинность визита. Обычно эти визиты сопровождало неловкое молчание между короткими репликами, а тут случилась свежая сплетня, веселая и безобидная. Рассказывали бойко, перебивая друг друга, Денис взялся показывать, как он убил платье, и смахнул со стола теткину чашку, последнюю из дворцового сервиза, предмет вожделения двух музеев и пяти антикваров. Следующую ежемесячную повинность Наталья отбывала одна. А вернувшись, с загадочным видом сказала: «Она тебе эту чашку до сих пор поминает, я еле до врача досидела, но надо же было знать. Так вот, старый гриб говорит, что это чудо и что он видит такое впервые в жизни».
После чашки в ящике рабочего стола появилась тетрадка, обычная зеленая тетрадка в клеточку, исписанная каллиграфическим Денисовым почерком. Записи в тетрадке выглядели четверостишиями некой поэмы: первая строкачисло; с новой строкиимя или описание внешности; с новой строкитот больший или меньший ущерб, который был причинен; с новой строкитот эффект, который последовал за причиненным ущербом.