Итта ЭлиманОдно лимонное за одиннадцать
Солнце. Воскресенье. Птицы носятся с крыши на крышу. Флаеры взмывают и приземляются. Золотые рекламные шары со звоном взрываются и складываются в картинки прямо над головами. Огромным ленивым китом медленно плывет прогулочный дирижабль.
Все гуляют по-старинке, перекинув через руку термоплащи. Весна есть весна! Хочется подставить плечи хитрющему солнышку. Дети наматывают на липкие пальчики сладкую вату, взрослые тянут фруктовую шипучку, не снимая воскресные телеочки. Над парком то и дело мелькают разноцветные вагончики русских горок. На деревьях лопаются тысячи почек, и витает повсюду озорной запах жареных каштанов и грядущего лета.
В парке, среди палаток, киосков, аттракционов и прочей воскресной пестроты, скромно ютятся синие шатры с надписью «Пять минут приключений за тридцать кредитов». Контора «Рей и Герберт» в особой рекламе не нуждается. Даже с тех пор, как ввели правило одного путешествия в месяц, охотники за приключениями не перевелись.
Рита и Алекс тоже стоят в очереди у синего шатра. Рита хмурит небу нос. Короткая стрижка, серые глаза, серебристый шарфик по моде. Ей ни за что не дашь сорока. Сейчас все так выглядят. Алекс просматривает газету и нажимает устранительный клапан. Ему не интересно, что происходит в мире. Сегодня не интересно. Алекс никогда не сует руки в карманы, а пристраивает их на груди крест накрест. Так и стоит, задумавшись. Рита потихоньку любуется им.
Прежде они каждые выходные подталкивали коляски на воздушной подушке к воротам парка и надеялись когда-нибудь остаться на воскресенье в тишине и покое. Надежда эта со временем выросла в голубую мечту и лопнула, как часто случается с мечтами. Однажды дети сказали: «Пока, ма, пока, па, мы гулять!» и укатили на все выходные кататься на гравискейтах за город.
Рита и Алекс заскучали. Не сразу, но крепко.
Как-то раз они остановились у синего шатра. Моросил дождь, парк притих.
Попробуем? спросил Алекс и сложил по обыкновению руки на груди.
А что, есть идеи? удивилась Рита.
Алекс только улыбнулся. Идеи у него были всегда.
Сегодня настроение у парка праздничное, очередь тянется до самых ворот. Но Рита и Алекс не спешат, они с удовольствием слушают обрывки чужих надежд. Каждый месяц одно и тоже.
В прошлый раз
А вы к динозаврам?
Фи, средневековьеэто же антисанитария
Люблю викингов!
Ну, уж нет, только не к
Я как раз попал за минуту до залпа!
Очередь волнуется, шепчется, предвкушает. Рита и Алекс тоже, но они переговариваются тихо, словно боятся, что кто-то услышит их.
Если бы пускали в кабину по двое шепотом произносит Рита.
Ха, «Рей и Герберт» вовсе не дураки отвечает Алекс.
Ты как всегда?
А ты?
Рита кивает, поворачивая в кармане двадцатикопеечную монетку.
Что будешь делать, когда твоя копилка иссякнет? догадывается Алекс.
Придумаю что-нибудь! А, может, надоест. Прыгну тогда в Атлантиду.
Не надоест, качает головой муж. Каждый раз думаюв Атлантиду, а сам Машину ведь не обманешь.
Не обманешь. И все-таки ты тоже Сколько можно страдать из-за Наткиного кавалера?
Он дурак! И к тому жедурак невоспитанный.
Ты уже целый год мотаешься посмотреть, как наша дочка идет в первый класс Это пахнет психическим расстройством.
Кто бы говорил! смеется Алекс. И потомэто пахнет терапией. Мне так легче!
Рита пожимает плечами (мол, если так, то понятно, но сомневаюсь), и улыбается белозубому старичкуконтролеру машины времени.
Пять минут удовольствия вам. Привычно говорит он.
Тридцать кредитов вам. Ехидно отвечает Рита, проходит в тесную кабину и зажмуривает глаза. Миг легкого головокружения и она
за углом родной школы, где курят и дразнят малышей старшеклассники. До звонка пара минут, и тишина уже дорожит предвкушением взрыва. Хлопнут парты, двери, замки портфелей щелкнут сотни раз, зазвенят сотни голосов, затопает тысяча ботинок, и весь этот пестрый гам хлынет на улицу и в ней растворится.
Рита научилась не отвлекаться на мелочи. Пять минут не резиновые. Она бежит в арку, перепрыгивает через лужи, как будто ей и впрямь двенадцать. Киоск с мороженым втиснут между лотерейным и «Союзпечатью». Главное, чтоб работал. Бывало, и отлучалась продавщица. Бывало, и дождь. Но сегодня все в порядке.
Одно лимонное за одиннадцать. Голос Риты дрожит, как у школьницы. Она кладет двугривенник на железную тарелку, прибитую гвоздем к прилавку, и замирает. Глядит, не дыша, как женщина в белом фартуке и белом колпаке, приколотым прямо к мохеровому берету, открывает сейф-холодильник и жестом волшебника протягивает Рите приплюснутый и божественно вкусный стаканчик с лимонным мороженым. Удивляясь Ритиному бездействию, продавщица ворчит, тыкает в стаканчик деревянную палочку и звенит на подносе сдачей. Девять копеек ныряют обратно в карман. Рита кивает «спасибо». Три минуты.
Она научилась кушать мороженое быстро и получать удовольствие даже от того, как восхитительно сладко щекочет язык деревянная палочка. Стаканчик пахнет грубой бумагой, на кругленьком днельдинки лимонной кашицы. Вкусно до умопомрачения! Две минутыэто очень много. Пока Рита сидит на скамейке, она видит много знакомых лиц, владельцев которых не может вспомнить. Видит девчонок-болтушек в пионерских галстуках и коричневой школьной форме, видит старшеклассников, помахивающих неудобными «дипломатами». Она немного опасается встретить саму себя, и напрасно. Узнать себя ребенком еще сложнее, чем подругу. Работники «Рей и Герберт» все просчитали.
Мимо едут шумные красные трамваи, поскрипывают на поворотах. Ползут, пофыркивая сизым дымом, старые автомобили-тихоходы, взлетают над мостовой фантики от барбарисок. Поели малыши и убежали, а фантики вот они, летают. По подолу желтых пятиэтажекмаленькие магазинчики: «Ткани», «Пуговицы», «Детский мир». К молочному подъехал зеленый грузовик и гремит бутылочными ящиками, у пончиковой длиннющая очередь. А вон булочная на углу бабушкиного дома. На крыльце разлеглась рыжая кошка, злющая и важная, как постовой.
День чудесный, и прохожие не спешат. Старички чинно покупают большие бесцветные газеты, хозяйки несут домой сумочки-сетки. В такую и поместится-то буханка бородинского да бутылка кефира. Ну, может, еще полкило «Докторской» в плотной желтой бумаге
Молодая женщина у киоска поправляет платок:
Скажите, а сколько времени?
Память Риты оживает этим давно забытым вопросом. Она смотрит на электронное табло, вшитое в рукав куртки:
Без четверти Ах, нет, простите, не знаю. Сбилось. А сама думает: «Время! Что ему? Его придумали люди!»
В синем небе одиноко ползет самолет. Рита замирает на миг, запрокинув голову, идет в арку и там исчезает. Исчезает совсем.
И тотчас в арке эхом летят шаги. Бежит двенадцатилетняя Рита, бегут ее подружки. Рита скачет через лужи: легкая курточка, школьное платье, хвостики с бантами, на пальчикемамино колечко. Она подлетает к мороженице первой:
Одно лимонное, пожалуйста!
Ты, стрекоза, только что брала! Горло заболит, будешь знать! Не лето ведь еще. Ворчит продавщица, но мороженое дает и сыпет сдачу с рубля. Мелочь и целых четыре двугривенных.
Вот здорово! Спасибо! Рита пропускает напрасные упреки мимо ушей, сует по кармашкам фартука монеты и хвастает:Я как раз двацарики собираю, у меня уже целая обувная коробка!
Зачем тебе? смеется продавщица.
А не знаю. Пусть будут.
В небе брызжет солнышковеселое, озорное. Рита дожидается подружек, и гурьбой в паркна карусели. Не лето, конечно, зато весна! Парк проснулся, умылся ручьями и ожил. Вчера лопнули каштановые почкикаждая размером с катушку ниток. Скамейки покрасили белой краской и открыли новые аттракционы. И карусели новые, и комната страха, и ракета. Все мальчишки школы наверняка уже там. Лешка из седьмого «Б» сложит на груди руки и будет заразительно смеяться. Рита потихоньку любуется им. Но подружкам не говоритзадразнят.
Ракета синяя, настоящая! Садишься в нее, а она крутится, как сумасшедшая, во все стороны. Время набирает скорость, сердце прячется в коленки, и не ясно: где земля, где небо, где ты, Рита, и сколько тебе на самом деле лет?
08. 10. 08.