Алекс этого не знал, и Сургон был, кажется, рад, что вновь сообщил ему нечто необычное.
Один из пограничных обелисков «Европа-Азия» находится здесь недалеко, вблизи Миасса, сказал Сургон.
Мы можем заехать посмотреть?
Не сейчас, замялся Сургон, там много сувенирных палаток, а значит, лишних глаз.
Между тем ландшафт местности, окружавшей дорогу, значительно изменился: относительная равнина, черневшая распаханными полями, стала вздыбливаться в поросшие травой и лесами холмы, а впереди в голубой дымке замаячили горы.
Остановив машину на автозаправке, Сургон последовал внутрь павильона рассчитаться за бензин. Алекс, уставший сидеть, вышел размяться. На раскладном столике какой-то человек продавал острые чёрные камешки, утверждая, что это обломки известного Челябинского метеорита, упавшего в здешнее озеро Чебаркуль. Купив один из кусочков, Алекс дошёл ещё до минимаркета, где взял бутылку колы. Сургон, видевший, как Алекс делал покупки, промолчал, но когда машина тронулась с места, произнёс жёстко, почти грубо:
Говоря об опасности, которой мы подвергаемся, отправившись в Миасс, я имел ввиду, что такая опасность реально существует! И поскольку твой русский ещё недостаточно хорош, чтобы сойти за местного жителя, прошу тебя в дальнейшем исключить контакты с кем-либо из посторонних!
Алекс готов был выслушивать справедливые замечания, но в другой манере общения. Охота беседовать с Сургоном у него пропала, и оставшийся путь они проделали, слушая музыкальные передачи по радио.
ГЛАВА 6
Горы открылись внезапно при выезде с поворота. Заросшие лесами, словно старики щетиной, горы наползали с правой стороны дороги, заслоняя окружающий простор раздавшимися телами. Слева от асфальтового полотна, будто поднесённое старикам питьё, поблёскивала гладь озера.
Вот и город Миасс, сказал Сургон, прерывая долгое молчание, которое стало тяготить обоих.
А озеро?
Оно называется «Ильменское»: место сбора любителей авторской песни. Летом они приезжают сюда со всей России. Ты играешь на гитаре?
У нас в семье я единственный, кто не играет на музыкальных инструментах, улыбнулся Алекс.
У дороги въезжающих путников встречал каменный постамент с эмблемой города: наклонившим рогатую голову лосем. Чуть далее постамента гранями огромного минерала выступал из горы облицованный белым мрамором комплекс зданий.
Центральный офис Ильменского государственного заповедника Уральского отделения Российской академии наук! произнёс Сургон тоном, каким представляют на приёмах официальных лиц. Куда я имею честь приезжать для работы едва ли не каждый год.
Там какой-то памятник, заметил Алекс скульптуру перед зданиями.
Это памятник Владимиру Ленину, организатору пролетарской революции, имя которого носит заповедник. В 1920 году в самый разгар гражданской войны, когда молодое Советское государство отчаянно билось за выживание, Ленин неожиданно для многих подписал декрет об образовании внушительного по площади Ильменского заповедника в окрестностях города Миасса. В заповедник запрещалось входить и тем более вести разработку недр. Этот закон неукоснительно выполняется до сих пор за исключением работ, проводимых на основании специальных разрешений.
Но почему?
Сургон усмехнулся.
Античные авторы рассказывали про чудовищ с телами львов и головами грифовгрифонах, стерегущих несметные сокровища Рипейских гор. Видимо, Ленин решил, что с исчезновением грифонов сокровища стало некому охранять.
«Шевроле-Нива» въехала в город. Теперь складки рельефа стали возникать и по другую сторону от дороги. Серебристый автомобиль двигался по вытянутым вдоль долины улицам, словно шарик ртути катился по длинному жёлобу. На одной из гор, видимая отовсюду, вытягивалась к небу каркасная прямоугольная конструкция из тёмного металла.
Это телевизионная башня, называемая здесь «вышкой», сказал Сургон, по ней иногда можно сориентироваться в лесу.
Миновав приземистые предместья, они достигли центральной части Миасса. Алекс с любопытством разглядывал русский провинциальный город, в котором, возможно, когда-то жили его предки. Трёх-, пяти и девятиэтажные дома, выстроенные в духе минимализма, в значительном большинстве несли на себе печать былых времён, хотя попадались и современные высотные здания и целые районы, удачно вписанные в разноплановый ландшафт. Деревьев на улицах росло мало, но с учётом обступающих город лесов вряд ли их требовалось больше: долина и так наполнялась воздухом, пропитанным в это время года меланхолией осенней природы. Дороги по меркам Соединённых Штатов казались почти свободными от транспорта, который значительно уступал числом пешеходам. Одевались местные жители нарядно и несколько претенциозно, стараясь, как это принято в провинции, выглядеть не хуже окружающих. Девушки и женщины носили обувь на высоком каблуке, в которой так изящно семенили по тротуарам, что Алекс невольно засматривался.
Свернув с главного проспекта, «Шевроле-Нива» стала взбираться в гору и, достигнув последних домов, остановилась.
Дальше пойдём пешком, сказал Сургон, дотягиваясь до тонкой сумки на заднем сидении, в каких носят ноутбуки.
Алекс вышел из машины. На горе, куда они въехали, вместе с домами заканчивались и тротуары, и Алекс в сомнении посмотрел на свой вместительный чемодан со слишком маленькими колёсами, не рассчитанными на перевозку по камням и выбоинам.
Далеко идти? спросил Алекс.
Порядком.
Увидев заминку гостя и поняв её причину, Сургон тут же подхватил чемодан с другой стороны.
Нам к лесу, сказал он и, внимательно оглядевшись по сторонам, зашагал первым.
Вскоре они достигли деревьев, возле которых был вкопан столб с предупреждающим знаком: «Ильменский государственный заповедник имени В.И.Ленина. Вход и въезд запрещён!» Не взглянув на знак, Сургон повёл Алекса дальше.
По мере того, как они углублялись в лес, заросли становились всё более густыми и дикими. Минут через тридцать пути их уже обступала настоящая чаща. Звуки города за спиной давно утихли, сменившись шелестом осенней листвы и скрипом качающихся на ветру деревьев. Чаща становилась труднопроходимой, безликой, и непонятно было, как Сургон в ней ориентируется.
Постепенно Алекс начал беспокоиться: он находился в чужой стране, глубоко в лесу с, в общем-то, незнакомым человеком. Если бы с Алексом сейчас что-то случилось, никто бы даже не знал, где его искать. Сургон же уверенно двигался вперёд, не задерживаясь ни на секунду, и на его пальцах, сжимавших рукоять чемодана, поблёскивал перстень с изображением черепа.
Куда мы идём? решился спросить Алекс.
Тебе надо где-то жить, не оборачиваясь, ответил Сургон.
Удобней было остановиться в гостинице Ах, да, Алекс вспомнил, что не может обнаруживать себя в закрытом для иностранцев городе. Тогда снять частную квартиру.
Это тоже опасно. Тебя не должен видеть никто. Ты будешь жить у меня в доме.
Твой дом находится в лесу?
Там когда-то была лаборатория при научном центре заповедника, провисшей щекой повернулся вполоборота Сургон. Здание заброшенное, но вполне пригодное для жизни, пока не наступят холода. Я останавливаюсь в нём каждый год.
Тут Алекс обратил внимание, что идут они уже не по дебрям, а по еле видимой в траве дороге, имеющей следы автомобильных колёс. Вид дороги несколько успокаивал: по крайней мере, они направлялись в пункт, с которым осуществлялось автомобильное сообщение.
Очевидно, нам запрещено ехать по дороге? продолжал расспросы Алекс.
Всем запрещено, не только нам. Раза три-четыре за сезон мы пользуемся ею, чтобы привезти всё необходимое для жизни, в первую очередь газовые баллоны, но чаще не рискуем: автомобиль в заповедникепрямое нарушение закона.
Можно было бы поинтересоваться, кого Сургон имеет ввиду, говоря: «Мы пользуемся», но Алекс решил пока ограничиться полученной информацией, чтобы не показывать своей неуверенности.
Неся чемодан, они прошагали ещё не менее двух миль, прежде чем вышли к деревянному дому, глядевшему в лес тёмными впадинами окон. Дом был старым, одноэтажным, большим и длинным, обитый растрескавшимися серыми досками. Кое-где доски отлетели, черепичная крыша сплошь чернела заплатами, а покосившееся крыльцо удерживалось подпоркой. Дом производил достаточно мрачное впечатление, но чувствовалось, что здесь живут люди: вокруг витал аромат пищи, контрастируя с запахами сырого леса.
Мы пришли, сказал Сургон, опуская ручку чемодана и поднимаясь на крыльцо. Добро пожаловать, раскрыл он перед гостем дверь.
Подхватив вещи, Алекс понёс их внутрь. За порогом он увидел коридор тёмно-зелёного цвета, в который выходило несколько дверей, выкрашенных бурой краской, изрядно уже потрескавшейся. Все двери были закрыты, а на одной висел замок. Потолок в коридоре желтел разводами, штукатурка на стенах местами осыпалась, тем не менее везде царила чистота, и дощатый пол казался недавно вымытым. Помещение походило не столько на жилое, сколько на рабочее, и Алекс вспомнил, что ранее здесь размещалась лаборатория для проведения неких опытов.
Вот твоя комната, сказал Сургон, входя в одну из дверей.
Комната по состоянию мало отличалась от коридора: те же разводы на потолке, та же облупленная штукатурка, угрюмо-зелёные стены и проведённая недавно уборка. Из мебели имелась только кровать с железными спинками и журнальный столик.
Не слишком комфортно, признался Алекс, оглядывая скудное убранство.
Зато есть стены и крыша над головой, сказал Сургон. Пойдём, я покажу тебе туалет и моечную комнату, мы называем её «банно-прачечной».
Туалет поверг Алекса в оторопь: это была отдельно стоящая возле дома будка с выпиленным в полу отверстием, вокруг которого роились потревоженные нежданным визитом мухи. Ничего подобного Алекс раньше не видел. Моечная комната, она же прачечная, к его облегчению располагалась в доме и представляла собой помещение с закрашенным окном и кафельной плиткой на стенах и на полу, в значительной степени повреждённой. У дальнего угла имелся слив для воды. Два таза, кувшин, зеркало, полка с моющими средствами и бачок на стене с торчащим книзу штырём составляли нехитрый инвентарь моечной.
К сожалению, ни душа, ни ванны нет, сказал Сургон. Это рукомойник, Сургон приподнял штырь ладонью, и на неё из бака потекла вода, эти тазы для стирки и чтоб помыться. Вот это, дотронулся он до приспособления с рифлёной металлической поверхностью, стиральная доска. Вода в колодце на улице, греть на кухне. Но сегодня тебе уже нагрели, я сейчас принесу.
Они вышли из банно-прачечной комнаты.
Вон там, в конце коридора и дальше, показал Сургон, находится кухня и столовая.
Алекс слышал, что с той стороны доносится стук посуды.
Через час, пригласил Сургон, состоится ужин в честь твоего приезда.
ГЛАВА 7
Объявленный Сургоном ужин приятно удивил Алекса, пребывавшего не в лучших чувствах от жилища, где ему пришлось остановиться. Можно даже сказать, что ужин изменил настроение Алекса в корне. Хозяйкой на кухне оказалась девушка, которая так открыто улыбнулась гостю и столь непринуждённо подала ему руку, что Алекс сразу почувствовал себя не в страшной чаще за тысячи миль от Америки, а в кругу друзей, радушно принимающих его в своём доме.
Это моя племянница Таисия, сказал Сургон. Без неё я бы не смог здесь управляться, она обустраивает мой быт. А это Александр, представил Сургон гостя.
Просто Алекс, сказал тот.
Рады видеть тебя у нас, Алекс, сказала Таисия. Как тебе показалась дорога?
Очень длинная и немного утомительная.
Здесь ты сможешь отдохнуть на свежем воздухе и в тишине.
Пожалуй, завтра я максимально воспользуюсь этим советом.
Ну, что, всё с протокольными приветствиями? спросил Сургон. Тогда давайте ужинать.
Они развернулись к накрытому столу.
Вот это место лучшее, показала Таисия, потому что оно на мягком стуле, и ты, Алекс, должен сесть именно сюда.
Возражения Алекса, высказанные из приличия, никто, конечно, слушать не стал.
Помещение кухни было просторным и относительно остальной лаборатории обустроенным: со старым посудным шкафом, двумя столамирабочим и обеденным, несколькими стульями, газовой плитой и разным поварским инвентарём. На плите среди кастрюль и сковородок высилось ведро с нагреваемой водой, испарения от которого наполняли воздух горячей влагой, будто в банно-прачечной комнате, где Алекс только что осваивал приёмы пользования тазами и кувшинами. Но расстеленная на столе белая скатерть вкупе с аккуратно разложенными на ней приборами и расставленными рюмками воспроизводила на кухне атмосферу званого вечера.
Подчиняясь этой атмосфере, Алекс с Сургоном несколько церемонно сели на свои места. Таисия подала на стол овощи и холодные закуски.
Для приготовления особо изысканных блюд условий здесь нет, извиняясь, сказала она, но, надеюсь, салаты тебе понравятся. Это рыбный, а это традиционный русский салат под названием «Зимний».
Как насчёт русской водки? спросил Сургон гостя.
Немного можно.
Таисия принесла бутылку водки, и Сургон налил полные рюмки.
О, для меня это много, засмеялся Алекс.
Постарайся на время забыть американские привычки и погрузиться в русскую действительность, сказал Сургон. Русские способны выпить много. В тебе ведь есть русская кровь?
Да, наполовину.
Сейчас мы это проверим.
Таисии Сургон тоже налил водки на дно.
Индивидуалисты, которые нередко встречаются среди нас, в своей наивной гордыне считают себя существами самодостаточными, поднял Сургон рюмку, блеснув золотым перстнем, не понимая, что они являются лишь хмалым звеном длинной цепи, соединяющей далёких предков и неведомых потомков. Я хочу выпить за нашего гостя, который, жертвуя прочими интересами, приехал в Россию из далёкой Америки ради восстановления знания о своей семье! За тебя, Алекс!
За тебя! поддержала дядю Таисия.
Алекс, не ожидавший пышного тоста в свою честь, немного смешался. Поблагодарив и глядя, как Сургон опрокидывает в рот полную рюмку, он попытался повторить за ним то же самое. У себя дома Алекс пробовал водку только разбавленной, да и не в таких количествах, и сейчас выпивал «по-русски» с некоторой опаской. Водка обдала ему язык горечью и не сразу прошла горло.
Ф-ф-фсморщился Алекс.
Водку нужно выпивать по возможности одним глотком, учил Сургон, а затем немного выдохнуть и, пока не закусишь, вдыхать только носом, а выдыхать ртом.
Алекс кивнул, вытирая глаза от выступивших слёз.
Ты кушай, кушай, принялась накладывать ему еду Таисия.
Проголодавшийся Алекс приступил к еде с видимой охотой.
Ну как? с любопытством спросила Таисия через время.
Вкусно, промычал он.
Тогда я положу тебе ещё этот салат.
Алексу нравилось, что Таисия за ним ухаживает. Когда за столом хлопочет женщина и подкладывает еду в тарелку, это совсем не то же самое, когда в ресторане обслуживает клиента официант. В искреннем женском внимании и заботливых женских руках есть нечто сакральное, создающее иную действительность, отличную от реальности грубого освоения жизни. Каждый мужчина знает о такой действительности, даже если сталкивался с ней слишком редко, и в стремлении обрести её способен на многое.
Главное же, что понравилось за ужином Алексу, это приготовленные Таисией блюда, ибо, берясь за вилку, он опасался иного.
Сургон снова налил по полной рюмке. Алекс хотел было отказаться, но потом решил пить, тем более что Таисия поддерживала их застолье. Внешне она, если чем-то и напоминала дядю, то такими же чёрными вьющимися волосами, связанными у неё в короткую тугую косу, и живыми тёмными глазами, способными в один момент менять взгляд от благожелательного, участливого до пристального, а затем наоборот, доходящего у неё в женской выразительности почти до ласкового. Во всём остальном сходства совсем не наблюдалось: нос был прямой, мочки ушей меньше, кожа светлее. Особенно отличалась нижняя половина лицас мягким изгибом губ, впадинкой над подбородком и плавным переходом от головы к шее. Впрочем, «текущая» щека Сургона не позволяла сравнивать их внешность в мелких деталях.
Вторую рюмку Алекс выпил, как учили, и эта попытка оказалась более удачной: холодная жгучая водка отдалась во рту не горечью, а морозной свежестью с едва уловимым оттенком мёда. Закусывать такой напиток было сущим удовольствием.
Где же вы охлаждаете водку? Да и другие продукты? спросил Алекс, между делом оглядывая кухню.