1. Накрыло
17 апреля
В семнадцатый день четвертого месяца меня разбудил резкий неприятный запах, ударивший в нос посреди ночи. Город спал. Я лениво потянулся, зевнул, нашарил под кроватью тапочки и пошел проверять стоки, закутавшись в теплое одеяло. В ванной и на кухне трубы были в полном порядке, мусор я выбросил ещё вчера, а в холодильнике портиться и нечему.
Должно быть, это соседка Степанида Михайловна опять кашеварит для кота похлёбку из кобыльих хвостов и копыт. Ух, ведьма, провалиться б ей сквозь землю!
Я открыл окно, чтобы проветрить комнату, но оттуда на меня отчетливо повеяло дерьмом. Закашлялся, стало ясноисточник смрада снаружи, плотнее закрыл окно. Видимо, решил я, прорвало городскую канализацию, скорее бы починили. Ушел дальше спать.
К утру зловонье усилилось. Под не греющим солнцем из окна я увидел большую лужу, растекающуюся по двору. Позвонил Наталье, но её номер не отвечал. В телеке ведущая новостей сообщила об аварии, и о том, что улицы затапливают сточные воды, причина выясняется.
Восхитительно, пробурчал я себе под нос, они даже не знают, где у них труба лопнула! Впервые за месяц обрадовался, что остался без работыможно никуда не идти и не соприкасаться с этой скверной.
18 апреля
Телефон Натальи всё ещё не отвечает. Средний уровень канализационных вод по городу, если верить новостям, достиг 40 сантиметров. Место поломки продолжают искать.
Вода в ванной, туалете и раковине больше не спускает. Малую нужду справляю по пустым бутылкам, «большая» пока терпит, заранее готовлю газеты с пакетами на случай острой необходимости. Питаюсь в основном картошкой, благо её у меня целый мешок, банки консервированного лосося тоже пришлись кстати. Запас воду во все имеющиеся свободные тары, пока есть такая возможность. Не зря я почитывал на досуге инструкции выживальщиков. Больше всего раздражают мошки, их тут теперь полно и они кусаются. На коже стала проявляться сыпь, чешется, стены в доме покрывает плесень, в голову упорно лезут мысли об апокалипсисе.
Вонь уже почти не ощущается, принюхался. Человек такая скотина, ко всему привыкает. Наблюдаю с балкона, как машины колесят по разбавленному водой говнуджипы кое-как справляются, остальные буксуют и глохнут.
Ушлый дедок из соседнего подъезда промышляет ходулямистрогает их из чего попалолыж, шкафов, плинтусов. В любой ситуации человек с руками, головой и коммерческой жилкой найдет способ озолотиться. Жаль, я не такой. Люди перемещаются на этих ходулях как цапли, путаются, теряют равновесие и шмякаются прямо в какшки. Смешные. Почти средневековая Европа.
19 апреля
Все коммунальные службы задействованы. Приняты все возможные меры по устранению чрезвычайной ситуации. Вот и все, что мы знаем на сегодня о случившемся из местных теленовостей. Ничего мы не знаем, собственно. Зато Наталья наконец-то ответила на мой звонок:
Привет, Наталья, мы в дерьме.
Ты давно в дерьме.
Это да. Соскучился, где ты?
Я больше не приду.
Понятно. А как же твои вещи?
Выбрось их.
Ладно.
Так и знал. С самого начала знал. Могла бы и раньше сказать, хоть не мучился бы в догадках.
Вода достигла уровня второго этажа. Ходули уже неактуальны, теперь все перемещаются только на лодках. Красота, Венеция! У меня нет лодки, да и перемещаться мне вообще-то некуда. Люди с нижних этажей по подъезду, из тех, кто не сбежал, покинули затопленные жилища и обосновались прямо на лестнице. Увидел среди этих бедолаг беременную женщину, пригласил перебраться к себе, жалко её всё-таки, на холодном сидит, она согласилась.
Её зовут Динара, у неё запас копченых колбас и влажных салфеток. Мы отлично пообедали, при свечах, электричество вырубили часа два назад. Странно, я и она живём здесь уже лет пять, а увиделись вот впервые, отличная женщина, бойкая, немногословная, по-житейски мудрая, с такой не пропадешь.
Занялись сексом, незатейливо так, по-животному, сам не знаю, как так вышло. Наверное, просто больше нечем было заняться, или, может, дело в том, что в стрессовых ситуациях инстинкты всегда берут управления нами на себя. Никогда раньше не трахался с беременными, признаться, довольно необычно.
23 апреля
Город накрыло дерьмом и отчаянием. Запасы еды и воды на исходе. У Степаниды Петровны купил банку клубничного варенья за два косаря. Динара была счастлива, умяли его минут за пять. Сидим с ней на крыше, свесив ноги вниз, платье Натальи из какого-то дорогущего бутика Динаре очень к лицу, а я в костюме похож на школьника. Непрактично это всё, конечно, но хочется праздника. Под нами метров на три вниз бушует смрадное море. Не знал, что в нашем городе столько дерьма. Не знал, что во всём мире есть столько дерьма, а, поди, ж ты. Будь это сон, неприменно решил бы, что очень скоро разбогатею, но, к сожалению, я не сплю.
В массах царят упаднические настроения, бытует мнение, что мы все умрём, причём очень скоро и самым неприглядным образомзахлебнемся в дерьме.
Я смотрю на проблему философски. Честно говоря, я всю жизнь подозревал, что всё кругомдерьмо, а сейчас, когда вижу живое, наглядное, булькающее и смердящее тому подтверждение, мне даже как-то спокойнее.
Стало ясно, что я ошибался. Источник смрада не снаружи, нет. Он внутри нас. Всё окружающее есть прямое следствие того, что внутри, а внутри мы давно погрязли в дерьме, все мы, полностью. Как там было? Помышления сердец наших одно лишь зло во всякое время, что-то типа того.
Это кара Господня. Всемилостивый бог топил своих тварей в воде, жёг огнём, подвергал испытаниям голодом и болезнями, а теперь решил вот, что нам суждено погрязнуть в своих же нечистотах. Это мудро, справедливо и весело, не виню его, сам сделал бы так же.
В прошлые дни мы всё вглядывались вниз, на подступающее говно, причитая и пытаясь оценить масштабы бедствия. Но теперь ситуация набрала столь критическую массу, что смотреть вниз уже нет никакого смысла и желаниясейчас наши очи устремлены только вверхв небо.
А небо красивое, точно теперь знаю. И каждый раз с новым настроением и узоромто синее, то зеленое, а иной раз на закатерозовое, руки просят холст и акварель. В небе сегодня показался вертолёт. Мы уже было обрадовались, что помощь пришла, но это оказалось преждевременно. Как мы ни махали ему, как ни кричали, он пролетел мимо нас, я думаю, сознательно. Вертолёт направился в район бизнес-квартала, к тем элитным новостройкам. Во мне взыграл праведный классовый гнев. Неужели жизнь богатых важнее наших, какого чёрта?
Я оглядел собравшихся на нашей крышеСтепанида с котиком, старики, дети, беременная на шестом месяце Динара да я. На соседних домах никого, очевидно, люди вовремя просекли, что место здесь гиблое, и смотались на своих ходулях, джипах и лодках в более благополучные локации. Кажется, выбора у меня теперь не оставалось.
Я поплыву за помощью, объявил я, стараясь звучать максимально громко и уверенно, но вышло как-то хрипловато, а вместе с тем пискляво и удручающе.
Может, ещё подождём? Вдруг они вернутся за нами? предложила Динара.
Больше ждать нельзя, у нас кончается питьевая вода. Надо брать дело в свои руки. Я пошёл.
Степанида Петровна запричитала, перекрестила меня и прижала к себе поближе котика. Я собрался с духом, скинул пиджак. Не глядя вниз, чтобы не струсить, прыгнул в зловонные воды. Бездна разверзлась, я ушел под воду на несколько метров, быстро выплыл, соседи зааплодировали. Я показал вверх большой палец и погрёб в сторону новостроек, подавляя приступы рвоты.
До бизнес-квартала пешком отсюда минут пятнадцать, но я неважный пловец, поэтому плыл где-то с полчаса, по внутренним ощущениям. Кода уставал, ложился на спину отдыхать, жижа ласково держала меня на поверхности, убаюкивала. Главное тут следить, чтобы вода не попадала в рот и глаза, получаться стало не сразу.
Я доплыл до самого высокого и элитного здания нашего города. Этот нелепый розоватый гигант всегда напоминал мне фаллос, но в народе его прозвали монолиткой.
Проплыв вокруг, я нашел наружную лестницу на крышу и вскарабкался наверх, чудом не соскользнув.
Чутье не подвело, здесь столпилось гораздо больше людей, чем на нашей крыше, и здесь же обосновался вертолёт. Несколько медиков в куртках с крестами и чемоданами лекарств бегали туда-сюда. Я решительно направился к вертолёту, двое крепких мужчин силой остановили меня.
Пустите! Там люди ждут, их надо перенаправить сюда. Там женщина беременная!
Встаньте в очередь вместе со всеми, разберемся без вас.
Да вы все вообще того! Дайте мне лодку и воды! беспомощно кричал я.
В очередь! приказным тоном выпалил бугай и оттащил меня за шиворот, как котенка.
На крики прибежала девушка, я сразу узнал еёНаталья. Удивительно, как в данных обстоятельствах ей удалось сохранить такой опрятный и цветущий вид. Она смотрела на меня, мокрого, обтекающего дерьмом, во взгляде читалась смесь жалости и отвращения.
Я знала, что это ты кричишь. Вот, возьми, она ласково протянула мне плед.
Обойдусь.
Иди за мной.
Я не хотел идти, но подчинился. Не время сейчас привередничать, пришлось плюнуть на гордость, ведь Наталья могла помочь, а во мне возрастала ответственность за покинутых людей. Она подошла к лысому мужику, обняла его, шепнула что-то на ухо, кивком указывая на меня. Мужик усмехнулся.
Ты можешь встать здесь с нами, в начале очереди, Обратилась она ко мне. Скоро прибудет корабль, на всех там не хватит, понимаешь, но тебе мы найдем место.
Меня ждут люди, человек десять на нашей крыше, им нужно помочь.
С каких пор ты помогаешь соседям? Всегда же говорил, что ненавидишь их всех. Что каждому готов под дверь навалить кучу и перфоратор засунуть в задницу?
С тех самых пор, Наталья, как все мы оказались в одном дерьме.
Она смотрела на меня в упор, взгляд был так пуст, что я даже испугался. Всегда ли она была такой равнодушной или только с недавних пор? Мог ли я не замечать всё это время за всеми этими её завлекательными штучками, что за человек рядом со мной? Я и сам, конечно, тот ещё циник и грубиян, но есть же что-то такое едва уловимое, базовое, человеческое в каждом из нас? Что-то, что проявляется именно в такие моменты. Или всё-таки не у всех?
Моё дело предложить, действуй, как считаешь нужным.
Она обиженно фыркнула и отвернулась, я так и не понял, правда ли она хотела помочь мнеили только унизить? Зачем ей это? Неважно. Я вдруг отчетливо почувствовал себя классическим неудачником при классической же красотке. Не просто классическимархетипичным, лузером-ортодоксом, экспонатом в музее лузерологии. Всё это настолько банально и шаблонно, что тошно. Как я допустил, что моя жизнь превратилась в это?
Решил пока оставаться здесь и посмотреть, что будет дальше. Корабль действительно прибыл. Люди подняли панику, но бугаи мигом всех утихомирили. Очередь ползла. Каждому на руки выдавали коробку с бутылкой воды, сухим пайком и предметами первой необходимости. Люди брали коробки и проходили на борт.
Мне нужно несколько. Лучше десять, но хотя бы три, меня ждут люди.
Не положено. Одна на руки. Берите и поднимайтесь на борт.
Я не пойду, не нужен мне этот ваш Ковчег-Титаник, дайте воды и лодку.
Если не проходите, отойдите в сторону и не мешайте.
Я взял свою коробку и поплелся назад к лестнице. Одной двухлитровой бутылки, конечно, нам всем не хватит. Ну, хоть что-то. Рядом с лестницей приметил чью-то пришвартованную резиновую лодку и присвоил её. Надеюсь, тот, кто приплыл на ней сюда, уже сидит в корабле.
Отплывая, я слышал гултем, кому не хватило места на корабле, громко возмущались, им в рупор объявили ждать. Непонятно, сколько и чего. Просто ждать.
На нашей крыше меня снова встречали аплодисментами. Первый раз в жизни я вдруг почувствовал себя героем, приятная перемена. Ну, просто день контрастов. Старики, дети, Динара и Степанида с котиком кое-как по балконам и веревкам из простыней спустились ко мне в лодку. Паёк разделили справедливо, каждому досталось по печенью и глотку воды, прочее оставили на потом.
Мы плыли, сами не зная куда, но хотелось верить, что в светлое будущее. Из ассоциаций как назло, оставались только те, что про Стикс с Хароном. Никто не знал на самом деле, верным ли был наш выбор. Но всегда легче переживать беду, когда пытаешься что-то сделать с ней. А не просто ждешь.
Потом пошёл дождь, вернее сказатьливень. От него нам сделалось до одури зябко, но зато получилось набрать ещё немного чистой воды. Мы прижимались ближе друг к дружке, чтобы не околеть, Динара крепко держала меня за руку и находила для каждого слова утешения. Зловонная жидкость от тяжелых капель шла пузырями.
Круговорот мыслей в моей голове, что копошились там беспокойными букашками, постепенно стих.
А потом дождь кончился, из облаков выглянуло солнце и показалась радуга, мы обрадовались, как малые дети и принялись обниматься. Мимо нас гордо, как знамение, пролетел голубь. И не тот серый, городской, какие ошиваются в каждой подворотне, а белоснежный. Таких голубей арендуют, чтобы картинно пустить их в небо на свадьбу. Такие голуби олицетворяют мир.
Неожиданно для всех, дерьмо стало уходить, словно отступая перед какими-то высшими силами. Мы чувствовали, как лодка вместе с уровнем воды стремительно опускается всё ниже и ниже, будто где-то вынули пробку из слива. Будто чьи-то заботливые руки осторожно возвращают нас к жизни. Определенно новых нас и не иначе как к абсолютно иной жизни.
Дерьмо сошло с лица земли, никто так и не понял, откуда оно взялось и куда пропало, но знали, больше оно уже не возвратится.
В воздухе всё ещё витал легкий канализационный шлейф, но к нему уже примешивались нотки чего-то свежего, солнечного и цветущего. Пахло весной! Божья благодать снизошла на нас! И даже небо было чистым и белоснежным, как рубашка после стрики правильным порошком или лист формата а4.
И вышел я из лодки вместе с Динарой, бабкой Степанидой Михайловной, с котиком, с пенсионерами и ребятишками нашего подъезда. Вгляделся в лицо Степаниды, и вовсе она не ведьма, а даже вполне красивая женщина, наверняка в молодости блистала.
И весело заплясали мы на земле, размешивая остатки теплой жижи ногами, и разошлись мы по городу, по домам своим, убираться, налаживать быт, плодиться и размножаться. И обсохла земля, и зажили мы впредь дружнее и интереснее, но это уже совсем другая история.
2. НэверБорн
Всё началось в пятницу, когда мать пришла с работы раньше обычного. Она странно и зловеще улыбалась, а в руках у неё был большущий голубой пакет. Коротко поздоровавшись со мной, она прошмыгнула в свою комнату и не выходила оттуда несколько часов. Я забеспокоилась, постучала, никто не отозвался на стук, тихонько зашла.
Зрелище, развернувшееся перед моим взором, было поистине пугающим.
Мама вертела в руках уродливую куклу младенца, укачивала его и кормила из бутылочки. На меня она обратила внимание не сразу.
Знакомься, это Кирюша, твой братик.
Я не знала, что и сказать, всё это было похоже на какую-то шутку. Моя мать всегда была разумной женщиной, уважаемым доктором, профессором в университете. Ещё утром за завтраком мы вместе пили кофе, обсуждали новости, ничего не предвещало беды. Как так могло произойти, что у неё вдруг в одночасье поехала крыша?
А можно мне подержать Кирюшу? осторожно поинтересовалась я.
Да, конечно, дорогая, только, пожалуйста, очень осторожно.
Пупс был отвратителен. Не просто реалистичный, а словно бы все нюансы новорожденного нарочно гиперболизировали в его облике. Крохотное легкое тельце с мягким покрытием, имитирующим кожу, где учтены малейшие детали: родинки, складочки, младенческие опрелости и припухлости. На голове ощутимый родничок и пушок первых волос. Особенно дурно становилось от лица Кирюшионо было сморщенное как сухофрукт, дополнял образ приоткрытый рот с потрескавшимися губами, на которых застыла имитация белёсой слюны.
Кто додумался выпустить такую игрушку? Что за больное воображение сотворило сие? Держа эту холодную неподвижную куклу на руках, я не могла отделаться от ощущения, будто это труп ребенка.
Я передала Кирюшу матери, она нежно взяла его и понесла переодевать, напевая колыбельную:
«Ла-ла-ла, ла-ла-ла
Ничего не бойся сынок,
Ночь сама боится огня.
Нам с тобой улыбнулась луна,
Кружит звездочек хоровод.
Это добрая фея сна
За собою тебя зовет
Спи, малыш, закрывай глаза.
Ждет тебя необычный путь.
Ждут загадки и чудеса
А для этого надо уснуть.»
Её голос звучал так ласково, но совершенно неестественно. Будто это была какая-то другая женщина, кто угодно, но не моя мать. Моя мать другаясерьезная, отстраненная, слишком занятая для всяких глупостей и телячьих нежностей.