Возле банка «Нат-вест» на Милтон-роуд я встречаю Брендана. Фу-ты ну-ты! Волосы зачесаны и напомажены, модный галстук с «огурцами», блейзер небрежно переброшен через плечоможно подумать, мой братецфотомодель, а не простой служащий фирмы «Стотт и Конвей». А как старшие сестры моих подруг на него западаютпросто чума, дайте ведро, меня сейчас стошнит. Брендан женат на Рут, дочери своего шефа, мистера Конвея; они расписались в городской ратуше и отметили событие роскошным приемом в загородном клубе «Чосер». Я не захотела быть подружкой невесты, потому что терпеть не могу платья, особенно такие, в которых выглядишь коллекционной куклой из серии «Унесенные ветром», так что все это удовольствие выпало на долю Шерон и племянниц Рут; а еще на свадьбу явилась толпа наших родственников из Корка. Брендан у ма «милый сыночек», а она для него«милая ма», так что потом они будут в мельчайших подробностях обсуждать все, что он сейчас от меня услышит.
Привет, говорю я. Как дела?
Ничего, не жалуюсь. А как у нас в «Капитане»? Все нормально?
Да, все отлично. У ма сегодня энергия бьет через край, и все фонтаном.
Да ну? озадаченно улыбается Брендан. Это с чего же?
Я пожимаю плечами:
Видно, с нужной ноги встала.
Ну, это хорошо. Он замечает мою спортивную сумку: А ты никак путешествовать собралась?
Не то чтобы. Иду к Стелле Йервуд повторять французский, остаюсь у нее ночевать. У нас на следующей неделе экзамены.
Брата явно впечатляет моя жажда знаний.
Это ты молодец, сестренка!
А как Рут? Ей получше?
Не особенно. Одному Богу известно, почему это принято называть «утренней тошнотой», когда ей хуже всего как раз посреди ночи.
А может, это мать-природа специально тебя закаляет перед рождением малыша? говорю я. Все эти бессонные ночи, ссоры, пеленки, рвота Тут требуется выдержка.
Но Брендан на это не ведется.
Наверное, рассеянно произносит он.
Вообще-то, Брендана трудно представить в роли отца, и все же после Рождества он им станет.
Двери банка распахиваются, служащие входят внутрь.
Вряд ли, конечно, мистер Конвей уволит своего зятя за опоздание, говорю я, но вы ведь в девять начинаете?
Да, верно, мне пора. Ладно, до завтра. Надеюсь, к тому времени ты уже закончишь свой зубрильный марафон. Ма пригласила нас на обед. Ну, хорошего дня.
Сегодня и так самый лучший день в моей жизни, заверяю я брата, зная, что он в точности передаст ма мои слова.
Сверкнув неотразимой улыбкой, Брендан присоединяется к потоку людей в костюмах или в форменной одежде, спешащих в офисы, магазины и на фабрики.
В понедельник я непременно закажу себе ключ от парадной Винни, а сегодня отправляюсь в его квартиру привычным тайным путем. На улице под названием Гроув, рядом с офисом налоговой службы, есть неприметный проулок, полускрытый мусорным баком, переполненным пластиковыми мешками для мусора, от которых воняет грязными пеленками. Большая серая крыса с презрением глядит на меня. Я иду по проулку, сворачиваю направо и оказываюсь между забором, ограждающим сады на задворках домов, стоящих на Пикок-стрит, и задней стеной офиса налоговой службы. Самый последний дом по Пикок-стрит, почти у железной дороги, это дом Винни. Я протискиваюсь между расшатанными досками забора и бреду через запущенный сад. Трава и сорняки стоят по пояс, на сливовых деревьях уже наливаются плоды, хотя, конечно, большая часть достанется осам и червям. Винни говорит, что ему лениво собирать сливы. Сад напоминает лес из «Спящей красавицы», поглотивший зáмок, где все спят вот уже сто лет. Вообще-то, Винни должен ухаживать за садом, потому что дом принадлежит его тетке, но она живет в Кингс-Линне и никогда сюда не приезжает. Просто Винни байкер, а вовсе не садовник. Ничего, вот обоснуюсь здесь и сразу укрощу эти джунгли. Саду нужна женская рукаи все пойдет на лад. Можно, кстати, начать прямо сегодня, но сперва я немного поучусь играть на гитаре. В углу сада есть сарайчик, наполовину скрытый колючими плетьми ежевики; там хранятся всякие садовые инструменты и газонокосилка. Ничего, я посажу здесь подсолнухи, розы, анютины глазки, гвоздику и лаванду, а еще разные пряные травы в глиняных горшочках. Буду печь печенье, сливовые пироги и кексы, а Винни будет весь такой: «Господи, Холли, как же я без тебя обходился?» Во всех журналах пишут, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Возле бочки для воды тонкие лиловые ветви какого-то куста облеплены белыми бабочками, словно ажурными конфетти; куст шевелится, как живой.
Задняя дверь никогда не запирается, потому что ключ от нее Винни потерял. На кухне так и валяются коробки из-под пиццы, а в раковине с прошлого вечера стоят бокалы из-под вина, но ни малейших признаков завтрака не видно, должно быть, Винни снова проспал и сразу рванул на работу. Вообще-то, здесь, конечно, нужно прибраться, вытереть пыль, все пропылесосить. Но спервакофе и сигаретка. Утром я успела съесть лишь полпорции «Витабикса», прежде чем ма меня отметелила не хуже Мохаммеда Али. Вот балда, забыла по дороге купить сигаретыкак-то совсем из башки вылетело после встречи с Бренданом, но у Винни есть заначка в прикроватной тумбочке, так что я тихонечко поднимаюсь по крутой лесенке в спальню. Теперь уже в нашу спальню. Шторы задернуты, воняет грязными носками. Я впускаю в спальню свет, распахиваю окно, оборачиваюсь и вздрагиваю от неожиданности: в постели лежит Винни с таким видом, будто со страху обосрался.
Да я это, я, торопливо говорю я. Извини, пожалуйста, я я думала, ты на работе.
Он прижимает руку к груди, там, где сердце, и комично хрипит, словно я в него выстрелила.
Господи, Холли! А я думалграбители.
Я хихикаю.
А ты чего дома?
Наша новая секретарша, черт бы ее побрал, опять все смены перепутала. Редкая дура. В общем, позвонил Кев и сказал, что на сегодня я свободен.
Блеск! радуюсь я. Нет, правда здорово, потому что у меня для тебя сюрприз.
Отлично, люблю сюрпризы. Но сперва поставь чайник, а? Я быстренько спущусь. Ох, совсем забыл, у меня же кофе кончился. Будь паинькой, сбегай в «Стаффу», купи банку «Голд бленд». Я тебе потом денежку отдам.
Но мне надо срочно все ему рассказать.
Ма про нас знает, Вин.
Да? Да-а задумчиво тянет он. Ну, ясно. А как она, э-э
Мне становится страшно: вдруг он не захочет, чтобы я у него осталась?
Не то чтобы очень. Ну, вызверилась. Заявила, что запрещает мне с тобой встречаться; пригрозила запереть в подвале. В общем, я взяла и ушла. Так что
Винни глядит на меня как-то нервно, словно не понимая намека.
А можно мне ну, вроде как пока у тебя пожить? Хотя бы какое-то время.
Винни нервно сглатывает:
Окей понятно. Ну что ж. Окей.
Хотя звучит это совсем не окей.
Так это «да», Вин?
Да-а. Конечно. Да. Но сейчас я очень хочу кофе.
Ты это серьезно? Ах, Вин! Я расслабляюсь от облегчения, как в теплой ванне, обнимаю его. Он весь в поту. Ты самый лучший, Винни! Я так боялась, что ты, может, совсем не
Ну не оставлять же такую сексапильную киску-мурлыку спать под мостом. Слушай, Холли, мне нужен кофе, как Дракулекровь, так что пожалуйста
Я закрываю ему рот поцелуем; мой Винни, мой бойфренд, который был в Нью-Йорке и жал руку самому Дэвиду Бирну; во мне любовь вроде как вспыхиваетвжух-х-х! будто газовая горелка водонагревательной колонки, и я сжимаю его в объятьях, и мы скатываемся на холм сбившегося одеяла, но холм дергается и отползает, и моя рука отбрасывает одеяло, а под ним моя лучшая подруга Стелла Йервуд. В чем мать родила. Как в дурном эротическом сне, только это не сон.
Я, разинув рот, таращусь на ее пах, который она и не думает прикрывать, и не отвожу глаз, пока она с усмешкой не произносит:
Что, моя не такая, как твоя?
Ошеломленно гляжу на Винни. Он так и сидит, будто обосрался, и хихикает как помешанный.
Это совсем не то, что ты думаешь.
А Стелла невозмутимо натягивает на себя одеяло и заявляет Винни:
Хорош тупить уже. Да, Холли, это именно то, о чем ты подумала. Мы хотели тебе сказать, но так уж вышло, что события нас опередили. В общем, тебя отшили. Неприятно, конечно, но это случается даже с самыми лучшими из нас, а если честно, так почти с каждой. Что ж, такова селяви. Не расстраивайся, на твою долю еще один Винни найдется. Их кругом полным-полно. Так что не дергайся и вали отсюда. Типа с достоинством.
Слезы больше не текут. Я сижу на холодной лестничной ступеньке в маленьком дворике, окруженном высокими кирпичными стенами пяти- или шестиэтажного дома с заложенными узкими проемами окон. Стебли травы сверлят выщербленные плиты мостовой, в воздухе медленно кружится пух одуванчиков, как снежинки в хрустальном шаре. После того как я хлопнула дверью квартиры Винни, ноги сами принесли меня сюда, на задний двор городской больницы Грейвзенда, в которой когда-то доктор Маринус избавил меня, семилетнюю, от мисс Константен. Не помню, пнула ли я Винни. Я двигалась, будто увязая в патоке, даже дышать толком не могла. Он с силой стиснул мое запястьедо сих пор больно, а Стелла злобно вякала: «Ну что ты как маленькая, Холли! Вали уже отсюда! Это реальная жизнь, а не сериал Династия!», и я выбежала, громко хлопнув дверью, и понеслась сама не зная куда Я твердо знала, что если остановлюсь или хотя бы замедлю бег, так сразу же растекусь сопливым хлюпающим желе, а кто-то из маминых шпионок обязательно меня увидит и тут же ей доложит. То-то она обрадуется! Потому что ма кругом права. Я любила Винни, как родного, а он любил меня, как жевательную резинку. Сунул в рот, пожевал, а как вкус ушел, выплюнул и тут же сунул в рот новую. Причем не абы кого, а Стеллу Йервуд. Мою лучшую подругу. Как он мог? Как она могла?!
Все, хватит рыдать! Лучше думать о чем-нибудь другом
Холли Сайкс и сверхъестественная хрень, часть первая. В 1976 году мне было семь лет. За все лето не выпало ни капли дождя, и сады пожухли от зноя. Помню, как мы с ма и Бренданом ходили за водой к колонке, в дальний конец Куин-стрит, где выстраивалась огромная очередь с ведрами. В то лето и начались мои странные сны наяву. Дневные кошмары. В ушах то и дело звучали какие-то голоса. Не бесновались, не несли всякую чушь и даже не особенно пугали. Во всяком случае, поначалу не пугали Я называла их «радиолюди», потому что сперва решила, что слышу включенное радио где-то в соседней комнате. Вот только никакого радио не было. Яснее всего голоса звучали по ночам, но и в школе я их тоже порой слышала, если в классе было тихо, особенно на контрольных. Лопотали три или четыре голоса разом, невнятно, не разобрать, что там бормочут. Брендан вечно рассказывал жуткие байки о психушках и о злодеях в белых халатах, вот я и боялась признаться, что слышу голоса. Ма была беременна Джеко, папа сбивался с ног в пабе, Шерон исполнилось всего три года, а Брендан уже тогда мог заморочить кого угодно. Я понимала, что со мной происходит что-то ненормальное, но голоса особо не мешали, и я решила, что это такой секрет, с которым придется жить всю жизнь.
Однажды ночью мне приснилось, что в нашем «Капитане Марло» обосновались пчелы-убийцы, и я проснулась в холодном поту. В изножье кровати сидела какая-то тетка.
Не бойся, Холли, все в порядке, сказала она.
Да-да, спасибо, ма, ответила я, потому что кто же еще это мог быть, как не ма?
И почти сразу услышала мамин смех на кухне, в дальнем конце коридора, это было еще до того, как у меня появилась своя комната на чердаке. Тогда я сообразила, что тетка на кровати мне просто снится, и включила свет, чтобы проверить.
Разумеется, на кровати никого не было.
Не бойся, раздался все тот же женский голос. Я такая же настоящая, как и ты.
Я не завопила и не запаниковала. Да, меня трясло от страха, но подспудно я чувствовала, что это какое-то испытание или проверка. В комнате никого не было, но со мной кто-то разговаривал. Как можно спокойнее я спросила у тетки, уж не привидение ли она.
Нет, не привидение, заявила тетка, которой не было, а гостья твоего разума. Именно поэтому ты меня не видишь.
Я спросила, как зовут мою «гостью».
Мисс Константен, сказала она и добавила, что отослала прочь всех радиолюдей, чтобы они меня не отвлекали, и спросила, не возражаю ли я. Я сказала, что нет. И тут мисс Константен объявила, что ей пора, но она с удовольствием будет меня навещать, потому что я«уникальная юная особа».
Потом она исчезла. Я долго не могла уснуть, но потом все-таки уснула, думая, что у меня теперь есть друг.
И что же делать? Пойти домой? Ага, оно мне нужно, как зубная боль. Ма слепит мне тот еще пирожок, польет его соусом из дерьма, сядет напротив и будет, довольная до потери сознания, смотреть, как я хлебаю полной ложкой, да так, что за ушами трещит. А потом до скончания веков ей и слова поперек сказать будет нельзя, только «да, сэр, нет, сэр, шерсти три мешка, сэр», иначе она тут же снова припомнит «эту историю с Винсентом Костелло». Ладно, значит, на Пикок-стрит мне не жить. Но и домой возвращаться не обязательно. Докажу ма, что я уже взрослая и могу сама о себе позаботиться, хватит уже цацкаться со мной, как с семилетней. Деньги на еду пока есть, денечки стоят жаркие, так что будем считать, что летние каникулы начались чуть раньше обычного. И фиг с ними, с экзаменами! Фиг с ней, со школой! Стелла, конечно, все повернет так, будто яжалкая истеричка, тупая овца, намертво прилипшая к бойфренду, который от меня давно устал. Так что к девяти утра в понедельник Холли Сайкс станет официальным посмешищем для всей школы «Уиндмилл-Хилл». Можно не сомневаться.
Сирена «скорой помощи» звучит все ближе, все настойчивей, где-то совсем рядом, по ту сторону дворика, а потом вдруг обрывается, будто на полуслове Поднимаю с земли сумку, встаю. Ну, куда теперь? В Англии каждый подросток, сбежав из дома, отправляется в Лондон, уверенный, что непременно встретится там либо с теми, кто «ищет таланты», либо с доброй феечкой. Нет, лучше пойти в противоположном от Лондона направлениивдоль реки, к кентским болотам. Когда растешь в пабе, то волей-неволей наслушаешься всяких баек об этих самых «искателях талантов» и «добрых феечках», которые поджидают беглецов в Лондоне. Хорошо бы найти какой-нибудь сарай или пустующий летний домик, где можно немного пожить. А что, тоже вариант. Выхожу к фасаду больницы. Лобовые стекла машин на парковке сверкают под солнечными лучами. В прохладном сумраке приемного покоя толпятся люди, курят, ждут новостей.
Странные они, эти больницы
Холли Сайкс и сверхъестественная хрень, часть вторая. Прошло несколько недель, и я уже начала думать, что мисс Константен мне просто приснилась, потому что она больше не появлялась. Правда, я не знала того слова, которым она меня назвала, «уникальная» Я нашла его в словаре и долго размышляла, пришло бы оно мне в голову, если бы мисс Константен его не произнесла? Я и сейчас не знаю ответа на этот вопрос. А потом, уже в сентябре, когда мы снова пошли в школу и мне исполнилось восемь лет, я проснулась среди ночи, как-то сразу поняла, что она снова здесь, и ни капельки не испугалась, а, наоборот, обрадовалась. Мне понравилось быть уникальной. Я спросила у мисс Константен, не ангел ли она, а она рассмеялась и ответила, что она такой же человек, как и я, но научилась выскальзывать из своего тела и навещать друзей. Я спросила, значит ли это, что я теперь ее друг, а она сказала: «А тебе этого хочется?», и я воскликнула: «Да, конечно, больше всего на свете!», и она пообещала: «Ну, тогда и ты будешь моим другом». А потом я спросила мисс Константен, откуда она родом, и она ответила: «Из Швейцарии». А я нарочно спросила: «Это там изобрели шоколад?» И она сказала: «Да ты у нас редкая умница!» С тех пор она навещала меня каждую ночь, ненадолго, и я рассказывала, как у меня прошел день, а она внимательно слушала, сочувствовала, старалась меня подбодрить и развеселить. В общем, она всегда была на моей стороне, не то что ма и Брендан. А еще я забрасывала мисс Константен вопросами. Иногда она мне отвечала; я спросила, как называется цвет ее волос, а она сразу сказала: «хромированная блондинка», хотя часто уклонялась от ответов, говоря: «Пусть это пока останется в тайне, Холли».
Однажды Сьюзен Хилледж, самая большая задира в нашей школе, подстерегла меня на пути домой. Отец Сьюзен был военным, служил в Белфасте, и она, зная, что моя маирландка, ткнула меня носом в землю, встала коленями мне на спину и не отпускала, пока я не скажу, что мы держим уголь в ванне и любим ИРА. Но я отпиралась, как могла, и тогда она зашвырнула мой портфель на дерево, а потом пообещала отомстить мне за соратников отца, убитых в Белфасте, а если я кому-нибудь пожалуюсь, то отцовский взвод спалит наш паб и все мои родные сгорят в огнеи все это из-за меня. Я не была слабачкой, но лет мне было мало, и Сьюзен Хилледж запугала меня до полусмерти. Я ни слова не сказала ни ма, ни папе, но на следующий день до ужаса боялась идти в школумало ли что случится. Среди ночи я проснулась в теплой постели и услышала голос мисс Константен; но на этот раз голос не просто звучал у меня в голове, а она сама сидела в кресле у кровати, тихонько приговаривая: