Да вроде бы так, хрипло и невыносимо тягуче откликается трубка.
Вы мистер Харти?
Ну, с утра вроде был.
Простите, а нужны ли вам сборщики урожая?
Нужны ли нам сборщики урожая? (В трубке слышно, как где-то заходится лаем собака и женский голос кричит: «Борис, заткни пасть!») Да-а.
Мой знакомый пару лет назад работал у вас на ферме, и, если вы не против, я бы тоже хотела у вас поработать. Если можно. Пожалуйста!
Клубнику собирать доводилось?
Да, только не на ферме, хотя я привыкла к тяжелой работе Тут я очень вовремя вспоминаю ирландскую двоюродную бабушку Эйлиш. Я тете в огороде помогала, а огород у нее просто огромный, так что не боюсь испачкать руки.
Значит, у нас, фермеров, руки всегда грязные, так?
Я просто хотела сказать, что не боюсь тяжелой работы и могла бы начать хоть сегодня. Пауза. Очень долгая пауза. Очень-очень долгая. Наверное, придется скормить автомату еще монетку. Мистер Харти? Алло? Вы меня слышите?
Да-а. По воскресеньям ягоду не собирают. Во всяком случае, у нас, на ферме «Черный вяз». По воскресеньям мы даем ягоде возможность подрасти. А собирать начнем завтра, ровно в шесть. Кстати, у нас есть общежитие для работников, но предупреждаю: это не отель «Ритц». И горничных у нас нет.
Блеск!
Отлично! Значит вы меня берете?
Тридцать пять пенсов за поддон. Полный. Без гнилья. Иначе придется все перебирать. И чтобы без камней, не то сразу выгоню.
Хорошо-хорошо. Так можно подъехать?
Да-а, давай. Тебя как звать-то?
Вне себя от облегчения, я сдуру выпаливаю «Холли!» и запоздало соображаю, что разумней было бы назваться вымышленным именем. Прямо передо мной на железнодорожном мосту висит реклама сигарет «Ротманс», и я говорю: «Холли Ротманс» и снова жалею об этом. Нет, чтобы выбрать что-нибудь заурядное, вроде Трейси Смит, но теперь уж ничего не поделаешь.
Значит, Холли Боссман?
Холли Ротманс. Как сигареты.
Сигареты? Сам-то я трубку курю.
Как мне добраться до вашей фермы?
Наши сборщики сами как-то добираются. У нас тут такси нет.
Я знаю, потому и спрашиваю, как к вам ехать.
Очень просто.
Черт побери, надеюсь, что так! Если он будет продолжать в том же духе, то у меня кончатся монетки.
А все-таки как до вас добраться?
Перейдешь через мост на остров Шеппи, спросишь, где тут ферма «Черный вяз». И Гэбриел Харти кладет трубку.
Рочестерский замок высится на берегу реки Медуэй, будто гигантский игрушечный макет; у железного моста стоит на страже большой черный лев, и я, проходя мимо, глажу ему лапуна удачу. Опоры покряхтывают и стонут, когда по мосту проносятся тяжелые грузовики, а мои стертые ноги ноют, но я страшно довольна собой: всего сутки назад я сама была как та кровавая мозоль, а теперь договорилась насчет работы и ночлега, так что следующую неделю не о чем беспокоиться. Ферма «Черный вяз» как раз такое место, где можно залечь на дно и подсобрать деньжат. Представляю себе, какие потрясения сегодня ждут Грейвзенд, прямо как бомбы, одна за другой. Папа наверняка сходит к Винни: «Доброе утро! Это вы спите с моей несовершеннолетней дочерью? Дайте-ка мне с ней поговорить!» Бабах! Морда у Винни вытягивается, как у хорька. Бабах! Папа бросается домой и сообщает ма, что у Винни меня нет. Бабах! Ма сразу вспоминает ту самую пощечину. Потом сама чешет к Винни. Дерьмо, прошу любить и жаловать, это Вентилятор. Вентилятор, познакомьтесь с Дерьмом. Ма размазывает Винни по стенкам и мчится к Брендану и Рут, проверять, не отсиживаюсь ли я у них. Брендан ей докладывает, что вчера утром я собиралась к Стелле Йервуд, и вместе с ма отправится к ней. А Стелла вся такая: «Что вы, миссис Сайкс, она ко мне не заходила, да меня и дома-то не было, так что я понятия не имею, где она», но соображает, что баллистическая ракета уже несется прямо к ней. Пройдет понедельник, затем вторник, и в среду наконец позвонят из школы и спросят, почему меня нет на экзаменах. Мистер Никсон сурово скажет: «Миссис Сайкс, я правильно понимаю, что ваша дочь исчезла в субботу и до сих пор не появилась?» Ма пролепечет что-то насчет семейной размолвки. Папа тут же начнет допытываться, как все дело было и о каком «легком шлепке» идет речь. Легкий шлепок, говоришь? Бабах! Бабах! Бабах! И тут ма сорвется, завопит: «Да что за хрень, Дейв?! Я же тебе рассказывала!», а потом уйдет на кухню, будет смотреть вдаль, за реку, и думать: «Ведь девочке всего пятнадцать! С ней что угодно могло случиться» Ничего, пусть помается.
Внизу, над рекой, истошно вопят чайки.
Под мостом тарахтит полицейский катер. Я иду себе дальше.
Вон впереди бензозаправка «Тексако» и магазин при ней открыт.
Где здесь лучше всего голосовать, чтобы добраться автостопом до Шеппи? спрашиваю я у парня на кассе, получив сдачу, две жестянки «Танго», двойной сэндвич и пачку крекеров «Ритц»; заветные 13 фунтов 85 пенсов уменьшаются до 12 фунтов 17 пенсов.
Сам я автостопом не езжу, говорит он, но, наверное, лучше всего попытать счастья на кольцевой развязке в Чатем-Хилле.
А как туда добраться?
Парень из «Тексако» не успевает ответить, потому что в магазин входит молодая женщина с малиновыми волосами, и он не может оторвать от нее глаз.
Приходится напомнить ему о себе:
Простите, но все-таки как добраться до Чатем-Хилла?
От заправки свернешь налево, минуешь первый светофор, гостиницу «Стар Инн» и поднимайся на холм, до башни с часами. Там свернешь налево, в сторону Чатема, пройдешь мимо больницы Святого Варфоломея и продолжай идти прямо, пока не доберешься до автомагазина «Остин-Ровер», он как раз у кольцевой развязки. Там выставляй большой палец и жди, пока к тебе не подкатит рыцарь на сверкающем «ягуаре». Он нарочно выпаливает все это скороговоркой, чтобы было трудней запомнить. Может, сразу повезет, а может, придется прождать пару часов. С автостопом никогда не знаешь наверняка. И попроси, чтобы тебя высадили у поворота на Ширнесс, если окажешься в Фавершеме, то заедешь слишком далеко. Он поправляет мотню и поворачивается к женщине с малиновыми волосами. Чем вам помочь, красавица?
Для начала не называйте меня «красавицей», договорились?
Я хохочу во все горло, а он гневно зыркает на меня.
Ярдов через сто меня нагоняет старенький «форд эскорт», с виду оранжевого цвета, хотя, возможно, просто насквозь ржавый. Пассажир на переднем сиденье открывает окошко: «Привет!» У меня полон рот крекеров, так что я выгляжу полной идиоткой, зато сразу узнаю, кто это.
Это, правда, не сверкающий «ягуар», говорит женщина с малиновыми волосами, весело хлопая по дверце, да и Иэн на рыцаря не тянет. Парень за рулем приветливо машет мне рукой. Но если тебе нужно на остров Шеппи, то мы как раз едем в ту сторону и можем довезти тебя почти до самого моста. Честное слово, мы не рубим людей топорами и не распиливаем их циркулярной пилой. По-моему, лучше ехать на нашей развалюхе, чем стоять на обочине дороги часов шесть и в итоге дождаться кого-нибудь вроде вон того урода, она кивает в сторону заправочной станции, который притормозит со словами: «Чем вам помочь, красавица?», а потом на тебя набросится.
Ноги невыносимо болят. Ну, она права, конечно: сесть в машину к парочке гораздо безопасней, чем к одинокому мужчине.
Спасибо! Просто замечательно.
Она открывает заднюю дверь, сдвигает какие-то коробки, освобождая для меня место. Я еле втискиваюсь в салон, но окна ничего не загораживает, так что можно любоваться видами сколько угодно. Иэну на вид лет двадцать пять, однако уже намечается плешь, да и шнобель у него размером с «Конкорд», не меньше.
Тебе там не тесно?
Нет, что вы, говорю я. Очень даже уютно.
Ничего, тут недолго ехать, всего минут двадцать пять, заявляет Иэн, и мы трогаемся с места.
Когда мы тебя нагнали, я как раз говорила Иэну, что если мы тебя не подвезем, то я весь день буду волноваться. Меня зовут Хайди. А тебя?
Трейси, отвечаю я. Трейси Коркоран.
Знаешь, среди моих знакомых нет ни одной Трейси, которая была бы мне неприятна.
Ну, могу вам парочку подыскать, предлагаю я, и Иэн с Хайди смеются, будто это чертовски остроумно; ну, может, так оно и есть. Хайди тоже очень симпатичное имя.
Иен недоверчиво хмыкает, и Хайди тычет его в бок.
Не мешай водителю, говорит он.
Мы проезжаем мимо школы, построенной по тому же проекту, что и наша общеобразовательная «Уиндмилл-Хилл», такие же большие окна, такая же плоская крыша, такое же вытоптанное футбольное поле. На самом деле я только сейчас начинаю понимать, что бросила школу; как говорит старый мистер Шарки, в жизни всегда так: побеждает тот, кто дерзает.
А ты, Трейси, живешь на острове Шеппи? спрашивает Хайди.
Нет. Я там работать буду. На ферме. Клубнику собирать.
На ферме Гэбриела Харти? уточняет Иэн.
Да. А вы его знаете?
Не лично, но он всем известен своим весьма субъективным отношением к арифметике, особенно когда дело касается расчета заработной платы. Так что гляди в оба, Трейси, потому что ошибки он всегда делает исключительно в свою пользу.
Спасибо, я постараюсь. Но, вообще-то, все будет нормально. Моя школьная подруга прошлым летом там работала. Я начинаю частить, надеясь, что так мне скорее поверят. А я только что экзамены сдала за неполное среднее, мне уже шестнадцать исполнилось, и теперь коплю деньги, чтобы в августе купить абонемент «Интеррейл».
Все это звучит так, будто я читаю с листа.
«Интеррейл» это здорово, кивает Хайди. Вся Европа как на ладони. А живешь-то ты где?
Где бы мне хотелось жить?
В Лондоне.
На светофорекрасный. Дорогу переходит слепой с собакой-поводырем.
Лондонбольшой город, говорит Иэн. А если поточней?
Мне становится слегка не по себе.
В Гайд-парке.
Как этов Гайд-парке? На дереве, что ли, вместе с белками?
Нет. На самом деле мы живем недалеко от Кэмден-Тауна.
Хайди и Иэн умолкаютуж не сморозила ли я какую-то глупость? но потом Иэн говорит:
А, понятно.
Слепец благополучно добирается до противоположного тротуара; Иэн возится с коробкой передач, и мы едем дальше.
Когда я впервые приехал в Лондон, остановился у приятеля, как раз в Кэмден-Тауне, на Раунтри-Сквер. Рядом с крикетным стадионом у станции метро. Ну, ты представляешь где.
Конечно, вру я. Я той дорогой часто хожу.
И ты с самого утра на попутках из Кэмдена сюда добралась? спрашивает Хайди.
Ага. Водитель грузовика довез меня до Грейвзенда, оттуда турист из Германии подбросил до Рочестерского моста, а потом уж вы подобрали. Так что мне здорово повезло. Мне хочется поскорее сменить тему. А что это у вас в коробках? Вы что, переезжаете?
Нет, это еженедельная газета «Социалистический рабочий». Свежий тираж, объясняет Хайди.
А, ее на Куин-стрит продают. В Кэмдене, говорю я.
Мы принимаем активное участие в работе филиала в центральном Лондоне, добавляет Иэн. Мы с Хайдиаспиранты Лондонской школы экономики, но выходные обычно проводим неподалеку от Фавершема, так что заодно распространяем газету. Поэтому и возим все эти коробки.
Я вытаскиваю экземпляр «Социалистического рабочего»:
Ну и что интересного в ней пишут?
Все прочие британские газетыпропагандистское дерьмо, отвечает Иэн. Даже «Гардиан». Ты бери, не стесняйся.
Отказываться невежливо. Я благодарю и изучаю первую страницу: крупный заголовок «Рабочие, объединяйтесь!» и фотография бастующих шахтеров.
А вы что, вроде как заодно с Россией?
Вовсе нет, говорит Иэн. Сталин зарезал русский коммунизм еще в колыбели, Хрущев был бесстыдным ревизионистом, а при Брежневе партийные лизоблюды отоваривались в роскошных магазинах, а рабочие стояли в очереди за черствым хлебом. Советский империализм столь же плох, как и американский капитализм.
Дома проносятся мимо, точно задник в дешевом мультфильме.
А чем твои родители зарабатывают на жизнь, Трейси?
У них свой паб, «Голова короля». Совсем рядом с Кэмденом.
Владельцы пабов практически обескровлены крупными пивоваренными заводами, заявляет Иэн. Все как обычно: рабочий создает прибавочную стоимость, а хозяева ее присваивают. Так, а это что еще за дела?
На полпути к вершине холма создается пробка, все движение замирает.
Невидимая война, говорит Хайди, и до меня не сразу доходит, что она не имеет в виду движение на дороге, во все исторические периоды носит классовый характер. Хозяева против рабов, аристократы против простонародья, жирующие дельцы против рабочих, имущие слои населения против неимущих. Рабочий класс подавляют силой и ложью.
Какой ложью? спрашиваю я.
Например, бери кредит и на деньги, которых у тебя нет, покупай вещи, которые тебе не нужны, и будет тебе счастье, говорит Иэн. Так же лживо и утверждение, что мы живем в демократическом государстве. Но самая подлая ложьэто то, что классовой борьбы не существует. Именно поэтому истеблишмент железной хваткой вцепился в школьную программу, особенно в преподавание истории. Ведь как только рабочие поумнеют, начнется революция и правителям придется убираться с насиженного места. Но, как верно заметил Гил Скотт-Херон, революцию по телевизору не покажут.
Какой еще скот с хером? Я не очень-то понимаю, о чем он, и не могу себе представить, что наш учитель истории мистер Симмстоже винтик в глобальном заговоре, направленном на подавление рабочих. Интересно, а мой отец тоже «жирующий делец», потому что использует «наемную силу» в лице Гленды?
Но ведь революции часто приводят к тому, что все становится хуже, говорю я.
Справедливое замечание, кивает Хайди. Ты права: революции и впрямь часто привлекают всяких Наполеонов, Мао и Пол Потов. Поэтому-то и необходима твердая рука партии. Когда разразится британская революция, мы обеспечим государству заранее подготовленную, упорядоченную структуру и защитим его от происков фашистов и всевозможных бандитов.
Пробка потихоньку рассасывается, и автомобиль Иэна со скрежетом трогается с места.
Значит, у нас скоро разразится революция? спрашиваю я.
Нынешняя забастовка шахтеров могла бы стать спичкой, брошенной в бензобак, говорит Иэн. Когда рабочие увидят, как уничтожают профсоюзысперва с помощью новых законов, а затем и пулями, они поймут, что революция на классовой основеэто отнюдь не воплощение мечты о манне небесной, а вопрос элементарного выживания.
Карл Маркс убедительно показал, добавляет Хайди, как именно капитализм пожирает сам себя. Когда капиталистический строй не сможет прокормить миллионы отверженных, то ни ложь, ни насилие его не спасет. Конечно, американцы постараются нас придушитьим же захочется сохранить свой пятьдесят первый штат! а Москва попытается перехватить вожжи, но если к революционерам присоединится армия, как в семнадцатом году в России, то нас никто не остановит. В голосах Хайди и Иэна звучит убежденность «свидетелей Иеговы». Хайди высовывается в окно, проверяет, что творится впереди, а потом говорит: Полиция.
Иэн бормочет что-то насчет Тэтчеровых свиней и сторожевых псов, и мы выезжаем на кольцевую развязку, где лежит на боку грузовик. Асфальт усыпан осколками разбитого ветрового стекла, женщина-полицейский направляет машины на единственную свободную полосу из трех. Она держится спокойно и уверенно, не похожа ни на свинью, ни на сторожевую собаку и явно не высматривает сбежавших из дома подростков.
Даже если в этом году политика Тэтчер и не станет причиной революционного восстания, все равно революция неизбежна. Хайди поворачивается ко мне, ветерок треплет длинные пряди малиновых волос. Мы станем ее свидетелями. Не нужен синоптик, чтобы понять, куда ветер дует. К тому времени, как мы станем стариками, обществом будут управлять по принципу «от каждого по способностям, каждому по потребностям». Конечно, богатеи, либералы и фашисты будут недовольны и начнут верещать, но, как говорится, нельзя приготовить омлет, не разбив яиц. Кстати, о яйцах Она выразительно смотрит на Иэна, тот утвердительно кивает. Слушай, Трейси, а давай заедем к нам домой? Иэн отлично готовит настоящий английский завтрак.
Бунгало Хайди стоит среди полей и совсем не похоже на кентскую штаб-квартиру социалистической революции: тюлевые занавески на окнах, вышитые подушечки на диване, повсюду фарфоровые статуэтки и Цветочные феечки, а пол в ванной комнате покрыт ковролином. По словам Хайди, здесь раньше жила ее покойная бабушка, а мать с отчимом перебрались куда-то во Францию, вот они с Иэном и приезжают сюда почти каждый уик-энд, чтобы проверить, не забрались ли в дом сквоттеры, а заодно и распространить газету. Ванная комната запирается на защелку изнутри; Хайди с улыбкой говорит что-то насчет мотеля и какого-то Нормана Бейтса, а я делаю вид, что оценила шутку. Я никогда еще не принимала душв «Капитане Марло» есть только ванна, и мне не сразу удается нормально отрегулировать воду: сперва я чуть не замерзаю, а потом чуть не обвариваюсь кипятком. Зато у Хайди целый шкафчик шампуней, средств по уходу за волосами и разного мыла, и на всем наклейки исключительно на иностранных языках, поэтому я пробую все понемножку и в итоге благоухаю, как первый этаж универмага. Выхожу из душа и вижу на запотевшем зеркале призрак слов: «А кто у нас такой хорошенький?» Неужели Хайди написала это для Иэна? Эх, зря я не назвалась настоящим именем! Хорошо бы по-настоящему подружиться с Хайди. Втираю в загоревшую кожу увлажняющий крем фирмы «Виндзорский лес», а сама думаю, что Хайди запросто могла бы родиться в каком-нибудь зачуханном грейвзендском пабе, а я, вся такая умная и уверенная в себе, изучала бы политику в Лондоне, пользовалась бы французскими шампунями, и у меня был бы такой вот добрый, смешной, заботливый и верный бойфренд, который к тому же готовит великолепные английские завтраки. Все-таки рождениенастоящая лотерея!