Теоретически «луковая сеть» была полностью анонимна. Участники сети обменивались между собой зашифрованными пакетами информации. При передаче пакета с сервера на сервер его словно бы «оборачивали» в новый слой шифрования. Потому ее и называли «луковой», по аналогии с головкой лука. Считалось, что она недоступна даже для Цербера.
Хелен вкратце все рассказала Феликсу.
«Это похоже на подставу», отстучал Феликс в ответ.
«Согласна. Но это значит, что ничего конкретного у них нет, иначе мы давно сидели бы в Башне. Я думаю, что мне стоит поближе с ним познакомиться».
«Ты что, сошла с ума? Спать с эсэсовцем это извращение!»
«Его фамилия фон Медем!»
Феликс долго не отвечал, потом написал:
«Родственник?»
«Сын!»
«Постарайся узнать как можно больше. Вдруг он что-то знает? Держи меня в курсе. До связи», ответил Феликс и отключился.
Через три дня они забрали котенка из клиники. Тот был еще слаб, но уже охотно подставлял лобастую голову под ласковые руки и урчал, как трактор. Он даже пытался ходить, переваливаясь с боку на бок и подволакивая лапки, забранные в специальные шины.
Какое чудо! не сдержала восторга Хелен, пальцем почесывая котенка за ушком.
Котенок преданно смотрел на своих новых друзей уцелевшим глазом, трогательно подергивая хвостиком, похожим на морковку.
И правда хорош, согласился Кирилл. Как мы его назовем?
Питер Нет, Шмуэль
Сильвер, предложил Кирилл. Раз одноглазый
Сильвер был одноногий, тряхнула челкой Хелен. Но мне нравится пусть будет Сильвер!
Препирались недолго, и Сильвера забрал к себе Кирилл. Родители Кирилла держали кота, на него было специальное разрешение, без которого нельзя было заводить домашних животных. Они с Хелен купили котенку шикарный вольер и когтеточку на будущее, когда поправится. А потом Кирилл пригласил ее отпраздновать событие.
Хелен заскочила домой, сменила полувоенные штаны и футболку на платье, и они отправились в ресторан. В Центральном парке, чуть в стороне от прогулочных аллей за ботаническим садом, среди кипарисов располагался небольшой ресторанчик в итальянском стиле. Полногрудая официантка принесла бутылку красного вина, изящные хрустальные бокалы. Кирилл открыл бутылку, разлил вино по бокалам.
За любовь к животным! Он поднял свой бокал.
За животных, которые лучше людей!
Хелен отхлебнула и поверх бокала посмотрела Кириллу в глаза. Себе-то уж можно признаться темно-карие глаза Кирилла ей нравились, и чем дальше, тем больше. У него был очень теплый взгляд. Когда они встречались глазами, у нее кружилась голова, а мысли о вербовке куда-то улетучивались.
Бывают люди хуже животных.
Кирилл поставил бокал на стол, отвернулся, уставившись невидящим взглядом в заросли шиповника. Лежащая на столе рука сжалась в кулак. Хелен посмотрела в резко изменившееся лицо спутника и осторожно взяла его за руку.
У тебя на руке шрам Не расскажешь, откуда?
Кирилл высвободил руку, спокойно произнес:
Ты лучше о себе расскажи. Мы столько всего обсудили, а я до сих пор ничего о тебе не знаю.
Я обычный человек, а может, и не обычный Или стану необычной. Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним, Хелен улыбнулась.
Понятно, вопросы в лоб придется для другого случая поберечь, Кирилл улыбнулся в ответ. Да, мир меняется, очень быстро меняется. За ним трудно успеть А может, не нужно успевать! Я вот иногда сомневаюсь
Я знаю, в чем ты сомневаешься. Хелен отсалютовала бокалом. Ты сомневаешься в правильности происходящего. Ты смотришь, куда катится мир, и говоришь себе: а туда ли он катится? Так?
Определенно, кивнул Кирилл, не сводя глаз с Хелен.
Они смотрели друг другу в глаза, пока колокольчик у входа не известил о новых посетителях. Сначала Кирилл принял их за обычную компанию, но потом понял, что это семья. Трое мужей, две жены и нечто неопределенного пола. Наголо бритое, татуированное полуголое существо вели на цепочке за кольцо, продетое в нос. Если верить эсэсовскому импланту, существо было полноправным хай-теком и выбрало такую жизнь само.
Компания чинно расселась за длинным столом. Существу поставили миску у ног. Чавкая, оно принялось есть.
Ты об этом? вполголоса сказал Кирилл.
Хелен пожала плечами и быстро показала пальцем куда-то в сторону. Кирилл скосил глаза. За соседним столиком сидели несколько молодых людей. По характерному неряшливому виду и худым бледным лицам Кирилл опознал геймеров-виртоманов. У некоторых из рук торчали разъемы для капельниц верный признак деградации, когда виртоман переходит на питательные растворы вместо обычной еды. Геймеры обсуждали свои геймерские дела, в разговоре мелькали слова: «шмот», «персы», «артефакты». Чувствовалось, что кроме виртуальных игр их ничего не интересует. Нетронутый торт со свечками наглядно показывал, что привело геймеров в ресторан.
Понимаешь, Кирилл, можно сидеть сложа руки и вздыхать: куда катится мир? А можно катить его туда, куда считаешь нужным. Выбор твой
Хелен наклонилась ближе к Кириллу. Он вдохнул запах ее волос и на мгновение потерял самообладание. Чтобы отвлечься, он стал разглядывать посетителей. В ресторане в этот день хватало всяких.
Разве об этом мы мечтали в детстве? задумчиво сказал Кирилл, вспомнив слова Жиля. А ведь все могло сложиться иначе.
Безвыходных положений не бывает! сверкнула глазами Хелен.
Это похоже на подпись к иллюстрациям Камасутры
До Хелен наконец дошло, и она громко, раскатисто расхохоталась, показывая крепкие белые зубы. Кирилл тоже засмеялся.
Потом они долго гуляли среди диковинных деревьев, сидели на лавочке у пруда с лебедями, слушали пение птиц в бамбуковой роще. Вокруг неспешно прогуливались хай-теки, проносились по велодорожкам велосипедисты в облегающей яркой одежде; прошагал под барабанный грохот отряд юных брейвиков.
Солнце клонилось к закату, но полис и не думал затихать: начиналась ночная жизнь. Редко кто из хай-теков работал полный рабочий день. На личную жизнь и развлечения времени хватало. Когда зажглись фонари и приличную публику на аллеях сменили разнузданные ночные гуляки, Кирилл проводил Хелен до дома. Но не остался время для этого еще не пришло.
В самом центре Западного форштадта, в двух кварталах от площади, где сходились транспортные потоки, находилась букинистическая лавка. Хозяина лавки в форштадте считали хоть и безобидным, но чудаковатым стариком. И клиенты его были из таких же, как он, городских сумасшедших. В эпоху хай-тека пользоваться таким большим и неудобным носителем информации, как бумажная книга, могли только спятившие коллекционеры. И странное дело, но в форштадте, где выживал сильнейший, букиниста не трогали. Его не грабили, он не вылетал в трубу и даже уличные хулиганы обходили стороной. Казалось, какая-то грозная тень хранила и скрывала магазин от алчных взглядов.
Колокольчик над дверью мелодично звякнул. Кирилл галантно придержал для Хелен дверь. Склонив голову, чтобы не зацепить низкую притолоку, вошел за девушкой. Дверь захлопнулась, наглухо отрезав городской шум.
Внутри пахло старыми книгами. Тусклая желтая лампа под потолком едва освещала дубовую стойку, оставшуюся с тех времен, когда здесь был паб. В глубь лавки рядами уходили забитые книгами полки, теряясь в темноте. На незанятой полками стене висели старинные картины. Ничего не напоминало о том, что снаружи двадцать первый век. Даже телефон на прилавке был старинный, с наборным диском. Каждый раз, когда Кирилл его видел, ему все время хотелось поднять трубку. Он бы не удивился, услышав гудок. Кирилл бросил берет на прилавок, постучал.
Есть тут кто-нибудь? громко сказал он по-русски. Господин Бауэр?
Из-за полок отозвался дребезжащий старческий голос.
Сейчас-сейчас! Иду-иду!
Шаркая растоптанными туфлями, на свет вышел высокий худой старик.
Здравствуйте, господин офицер, слегка поклонился он.
Кириллу бросился в глаза контраст между седой головой, морщинистым лицом и крепкой загорелой шеей. В пронзительном взгляде ни капли старческой немощи. Молодые и цепкие глаза осмотрели Кирилла с головы до ног.
Я не офицер, поправил Кирилл.
Не прибедняйтесь, молодой человек, вам это не идет, в глазах старика заплясали чертики. Я пожил на этом свете и, когда вижу офицера, так и говорю.
Здравствуйте, дядя Конрад! спохватился Кирилл. Я очень рад вас видеть!
И я рад тебя видеть, Кирилл! Ну-ка, познакомь меня со своей очаровательной спутницей!
Кирилл представил Хелен. Старик поклонился и торжественно поцеловал Хелен руку.
Я есть очень рада знакомству, смутилась Хелен.
Вы не говорите по-русски? Ах, я старый дурак, всплеснул руками хозяин и перешел на немецкий: Я совершенно упустил из виду, что вы можете не знать русского. Я молю о прощении!
Кирилл прошелся вдоль полок, разглядывая корешки книг. Конрад взял Хелен под руку и увлек в глубь магазина.
Давно ко мне не заходили столь прекрасные юные дамы! Я сделаю вам кофе, особенный кофе по особенному рецепту О, вы не знаете, какой у меня кофе! Такой кофе когда-то умели варить только в Старом Яффо и в Праге, и то не во всех кофейнях!
Старик щелкнул переключателем. За полками обнаружился уютный уголок: несколько кресел вокруг круглого столика и торшер. Хелен села в кресло, чувствуя себя неловко: с чего вдруг такая честь? Но отказываться не стала, побоялась обидеть радушного хозяина. Букинист суетился вокруг нее, то наливая кофе, то пододвигая вазу с печеньем, то предлагая плед.
Вы каждого клиента так встречаете? удивилась Хелен.
Сказать правду, у меня их почти нет, клиентов, а те, что есть, давно ко мне ходят и стали, не побоюсь этого слова, друзьями. Взять хотя бы Кирилла! Скажу вам по секрету, вам неимоверно, сказочно повезло с ним. Он тоже особенный, как его отец
Вы знали его отца? подобралась Хелен.
Знал ли я Готлиба фон Медема? О, мы были лучшими друзьями. Он был постоянным клиентом моей лавки. Круг по-настоящему интеллигентных людей стал очень узок в последние десятилетия. Чума, война Так что нет ничего удивительного в том, что все мы в конечном итоге собрались в одном месте. Я доставал ему книжки для Кирилла. Букинист многозначительно поднял палец. Иллюстрированные русские сказки. Маленький Кирилл их очень любил.
Кирилл, стоявший за шкафами, улыбнулся. На его взгляд, старый зубр переигрывал. Хотя в его словах не было ни капли лжи. Он действительно доставал сказки, которые маленькому Кириллу читала няня. Потрепанные, с пожелтевшими от времени страницами, но при этом очень интересные. Вот только в то время дядя Конрад носил генеральские погоны. Лавка появилась позже.
Расскажите о нем, попросила Хелен.
О Готлибе? Вы все знаете и так: посмотрите на своего спутника. Они очень похожи отец и сын; не внешне, разумеется, внутренне. Кирилл такой же напористый, целеустремленный и уверенный в себе человек, как и его отец
Старый букинист добрых два часа развлекал Хелен разговорами, а на прощание подарил коллекционное издание стихов Уильяма Блейка.
Чудесный старик, сказала Хелен на обратном пути. Он русский?
Кирилл объяснил, что дядя Конрад немец, просто помешан на русской литературе, как и отец Кирилла. Это была полуправда отец Кирилла хотел, чтобы сын знал русский, и покупал ему книги. Даже прислугу нанял русскую. Но любовь к языку тут была ни при чем.
Кирилл мог бы многое рассказать о Конраде Бауэре, настоящая фамилия которого была Пильгер. О том, как молодой художник нарисовал карикатуру на Мухаммеда и стал объектом охоты. Как в родной стране для него не нашлось безопасного угла. Как он переезжал с места на место, как его всюду преследовали исламисты: плевали, бросали камни. А власти просвещенной демократической Европы смотрели на травлю сквозь пальцы, чтобы не задевать чувства верующих. Однажды на дом, где жил художник, напала банда фанатиков. Жену изнасиловали и убили у него на глазах, перерезали глотки детям годовалым близнецам. А художника оставили на потом. Его спас сосед-студент, левый активист с аристократической фамилией фон Медем. После того как полиция закрыла дело «за отсутствием подозреваемых», фон Медем резко сменил политические взгляды. А художник надел военную форму и вернул долг с процентами Но такие истории лучше не рассказывать юным особам.
Вагон монорельса был полон. Из форштадта возвращались гуляки, измотанные бурной ночью в увеселительном квартале. Кто-то громко, на весь поезд рассказывал в подробностях об оргии с малолетками, в которой участвовал.
Кирилл молча смотрел в окно. С высоты эстакады он видел привычную для Периметра картину: голая, безжизненная поверхность, изрытая воронками, с торчащими тут и там башенками автоматических пулеметов и огнеметов. Среди воронок кое-где чернели обгоревшие туши животных, по глупости зашедших в запретную зону. Подходы к полису надежно охранялись от любого вторжения.
Они сошли на первой же станции и пошли пешком. Дом Хелен оказался по дороге. Кирилл довел ее до дверей квартиры. Хелен зашла внутрь, а он остановился у порога.
Ну же, мужчина, Хелен выглянула из прихожей, ты меня весь день обнимал На словах. Пришло время обнять по-настоящему. Пойдем
Серо-зеленые глаза и рассыпавшиеся светлые волосы делали ее похожей на русалку. Она взяла Кирилла за руку и мягко, но настойчиво потянула в квартиру. Он не сопротивлялся.
Технополис Штильбург, май, 2069
Оркестр играл бравурный марш. Весеннее солнце горело на меди труб и начищенных до блеска ботинках. Две сотни молодых парней, только что окончивших курс молодого бойца, отправлялись к новому месту службы. На перроне не протолкнуться. Сверкали новенькие кокарды и нашивки. До прибытия поезда оставалось полтора часа. Солдаты наслаждались последней возможностью пообщаться с родными и близкими.
Кирилл стоял в кругу приятелей и любезничал с сестрой сослуживца. Девушка кокетничала и строила ему глазки, они обменялись адресами электронной почты, но Кирилл знал, что она не станет его ждать.
Пришел отец. Они с Кириллом вышли в зал ожидания. Охранявший вход гаупт-ефрейтор и не подумал возражать, глядя на седого, увешанного боевыми наградами оберста. Когда Кирилл с отцом проходили мимо, ефрейтор вытянулся в струнку.
Как мама? спросил Кирилл.
Отец приехал прямиком из больницы.
Без изменений, махнул рукой отец. Какие могут быть изменения?
Жаль, что меня не отпустили к ней, нахмурился Кирилл.
Ни к чему тебе видеть маму такой! Пусть она останется у тебя в памяти здоровой и веселой. Так будет лучше. Ладно, сын, давай о другом поговорим. У меня к тебе серьезный разговор. Прежде чем ты уедешь на фронт, ты должен узнать
Да какой там фронт, махнул рукой Кирилл. Я же оператор комплекса огневой поддержки, «фантазер». Буду в тылу сидеть и роботом управлять. Самое страшное, что может случиться, кофе на брюки пролью.
Война всегда война, сын. Отец словно бы не заметил, что Кирилл его перебил. Думаю, ты это поймешь со временем. Но хватит болтать, времени у нас немного, а я должен успеть рассказать тебе
* * *
Часы уцелели чудом. Раньше, до войны, их было по две штуки на каждую платформу, теперь остались только одни. Солнечные панели исправно подзаряжали батареи, и часы служили верой и правдой, даже оставшись в гордом одиночестве. Стоявший на перроне офицер в форме бундесвера глянул на наручные часы и отметил, что уцелевшие часы отстают на одну минуту. Офицеру на вид было не больше тридцати, на его плечах сверкали серебром погоны оберст-лейтенанта. Он потер седой висок и сгорбился.
Стоявший рядом с ним сержант обеспокоенно взглянул на белое как мел, лицо офицера.
Командир, с вами все в порядке?
Да. Офицер выпрямился и расправил плечи.
Он не спал уже третьи сутки, у него сильно болела голова, но подчиненным об этом знать незачем.
Озолс, за мной! приказал офицер и зашагал к вокзалу.
Он не стал выговаривать сержанту за излишнюю фамильярность. Война стерла границы между ветеранами. Они прошли через ад, и те, кто выжил, стали братьями, независимо от чинов. Полтора года боев, потерь и отступлений
Над Старой Европой реяло зеленое знамя ислама. Многочисленные и вооруженные до зубов солдаты Халифата наступали на всех фронтах, убивая любого, кто не соглашался принять ислам. Свободный мир на глазах сжимался. Полыхал юг России. На востоке Украины напор турецких частей с трудом сдерживали русско-украинские соединения. Давно пали Германия и Польша. Теперь очередь дошла до Латвии и Белоруссии. Остатки армий НАТО, оставшихся верными присяге, с боями откатывались на восток. Перед ними рекой текли беженцы, наполняя страхом сердца жителей пока еще незатронутых войной земель. Европейцы проигрывали войну, окончательное поражение было лишь вопросом времени. Проигрывали, но не сдавались. Не сдавался оберст-лейтенант фон Медем, не сдавались солдаты ставшей легендарной Балтийской бригады, которыми он командовал.