Но нетсветло же! Я посмотрела на запад, где солнце спускалось за лес. Всё верно, сейчас нет даже восьми. Определять время и стороны света по солнцу, это едва ли не первое, чему учили детей в Маслятах, на случай, если те потеряются в тайге. Так что здесь я ошибиться не могла.
Переставляя ноги медленно и осторожно, словно шла не по земле, а по ведущей через трясину гати, я снова двинулась вперёд. Прудик. Стадион. Мимо школы направо. Наш корпус. На скамейке возле подъезда одинокая фигурка. В косых лучах заходящего солнца огнём горят рыжие волосы.
Яринка!
Она вскочила мне навстречу. Глазаогромные. Но в них не испуг, а торжество.
Ну, наконец-то! Всё хорошо?
У меня-то да. А здесь что? Где все?
Подруга захихикав, потянула меня за руку, и мы оказались в кустах акации, высаженных под окнами корпуса. Когда ветки сомкнулись за нами, Яринка села прямо на землю и пояснила:
Чтобы нас не увидели, пока говорим. А то всем велено сидеть по дортуарам.
Да что случилось?!
Невинно захлопав ресницами, подруга ответила:
Как что? Я же сказала, что буду отвлекать Агафью, вот она до сих пор и отвлекается.
Подожди так это Из-за тебя никого нет?
Ну да, Яринка с удовольствием вытянула перед собой ноги и гордо улыбнулась.
Чувствуя, что от всего произошедшего сегодня, голова готова лопнуть, я взмолилась:
Да что ты сделала?! Где все?!
Яринка было напустила на себя загадочный вид, но не выдержала, и прыснула в ладошку.
Я а-ха-ха-а я ой в вестибюле Иисусу а-ха-ха-ха Иисусу пририсовала это самое и она, бессильно откинувшись на ствол, принялась хохотать, зажимая себе рот руками.
Что? потрясённо выдохнула я, пытаясь убедить себя, что всё неправильно поняла, Что ты сделала?
Ну, Иисусу нарисовала хи-хи-хи, ой, не могу ну то, что у мальчишек там должно быть.
Тут на землю опустилась и я.
На первом этаже корпуса, напротив входа, у раздевалок, красовалась большая, от пола до потолка мозаикараспятый на кресте Иисус. И если это ему Яринка
Обхватив щёки ладонями, как какая-нибудь Алёнушка с картинки из книги сказок, я простонала:
Ты спятила! Ты знаешь, что тебе за это будет?
Яринка уже утёрла выступившие от смеха слёзы, и успокоилась.
Да ну? И кто узнает, что это сделала я?
Да мало ли. Вдруг кто-то видел?
Если бы виделиуже рассказали.
Но ведь могут просто догадаться! Начнут всех перебирать, вспоминать, кто как себя вёл а ты в церкви плевала!
Яринка беспечно махнула рукой.
Это было давно. А если и вспомнят, на меня всё равно никто никогда не подумает. И знаешь почему?
Почему? послушно повторила я.
Яринка подалась ко мне и раздельно произнесла:
Потому что я нарисовала Иисусу ну, это самое не в нашем корпусе, а у мальчишек.
Я открыла рот. Закрыла. Снова открыла. А потом, как недавно Яринка начала хохотать, уткнувшись лбом в колени и пытаясь заглушить собственный смех, прижимая руки к лицу.
Потому что это было гениально. Преступление века! Никому не придёт в голову, что девочка могла зайти в мальчишеский корпус. Это было не только официально запрещено, но для всех обитателей приюта, и маленьких, и взрослыхневозможно. Настолько абсурдно, настолько дико, что легче было поверить в спускающегося с неба ангела, чем в одиннадцатилетнюю девочку, тайком пробирающуюся в мужские дортуары. Тем более с такой целью.
Яринка тоже засмеялась, и пару минут мы давились от хохота, валяясь на земле под кустами.
А как? наконец смогла выдавить я, Как ты узнала, что там никого нет?
Так сегодня же понедельник, обессилев от смеха, выдавила Яринка, Сегодня же футбольный матч был у старших парней. Вот все на него и пошли. А я ко входу, по кустам, чтобы в камеры не видно было, потом внутрь по стеночке. И красным маркером
Нас скрутил новый приступ хохота. Справившись с ним, я восторженно спросила:
А что потом?
Потом кто-то это увидел. Кипеж поднялся, прибежали все учителя и воспитатели, батюшка Афанасий голосил так, словно ему прищемили то, что я Иисусу нарисовала
Смеяться мы больше не могли, и только застонали, держась за животы.
А дальше?
Дальше всех по корпусам разогнали. Сами где-то в школе собрались, и до сих пор там торчат. Ну как? Хорошо я отвлекла Агафью?
Ты чокнутая! признала я с искренним восхищением, Ты просто чокнутая.
Яринка потупила глаза с видом скромной победительницы.
Ладно. Нужно идти в дортуар, а то вдруг вернётся Агафья.
Мы вылезли из кустов и направились в корпус. Поднимаясь по лестнице, я прислушивалась к непривычной тишине. Не бубнили телевизоры в комнатах воспитателей, не звучали шаги по коридорам, не доносились голоса девчонок из-за дверей. Придавленные этой тишиной, и я, и Яринка, не сговариваясь, пошли на цыпочках.
В нашем дортуаре, на одной кровати, почти прижавшись друг к другу сидели Зина и Настуся. Настуся прятала заплаканное лицо в ладонях, а Зина вскинула на нас сердитые чёрные глаза.
Вы где были? Сказаноне выходить! Из-за вас и нам достанется.
Уже и в туалет нельзя выйти? огрызнулась Яринка, и бросила на меня многозначительный взгляд.
Поняв, что не имею подходящей легенды о том, где я пропадала весь вечер, я забормотала:
А я так гуляла. У прудика.
Ты знаешь, что случилось? всхлипнула Настуся.
Н-нет. А вы?
Вместо ответа Настуся снова захныкала, и Зина пояснила вместо неё.
Здесь дьявол появился.
Я чуть не села мимо стула, а Яринка закашлялась.
Чего-о?
Мы гуляли, вдруг Агафья прибежала, закричала, чтобы все шли в дортуары, и не выходили. Сама вся красная, лохматая. Мы в окно смотрели, собрались все взрослые к корпусу мальчиков
Батюшка Афанасий кричал, пискнула из ладоней Настуся.
Мы с Яринкой переглянулись.
Ну? А дьявол здесь при чём?
А кто ещё? удивлённо спросила Зина, Если бы что-то другое случилось, вызвали бы охрану, а не батюшку.
А охрану не вызвали? быстро спросила Яринка.
Мы не видели, Зина пожала плечами, Да и что охрана сделает дьяволу? Тут батюшка нужен, его и позвали.
Чтобы девочки не увидели мою дурацкую ухмылку, которая так и просилась на лицо, я полезла к себе на второй ярус кровати. Там легла, отвернувшись к стенке. Дьявол, значит. Ну, правильно, кого ещё боятся, если ничего не понятно? Хотя скучновато конечно, вот у нас в Маслятах детский репертуар страшилок был куда шире. Лешие, кикиморы, волки-оборотни, водяные, домовые. Тут же, на все случаи жизниодин дьявол.
И хорошо если бы все так думали. Только взрослые вряд ли спишут на дьявола Яринкину выходку. Они будут искать настоящего виновника. Потому что сделанное сегодня моей подругой не просто хулиганство, а намного, намного хуже. Святотатство? Кощунство? Богохульство? Наверно всё это сразу. Каким же должно быть наказание?
Приступ веселья и чувство безнаказанности постепенно сменялись страхом. Сейчас будут трясти всех мальчишек, и если кто-то что-то видел? Малейшее подозрение на Яринку и ей припомнят всё. Плевки в церкви, отказ ходить на службы, безобразное поведение и грубость. Колония? Через три года. Нет, уже почти через два, Яринка на семь месяцев старше меня, осенью ей исполнится двенадцать лет.
При мысли о том, что подруга может исчезнуть из моей жизни, тряхнул озноб. Тогда во всём мире у меня не останется никого. Если только Дэн Но сегодня он хочет дружить со мной, а завтра вдруг передумает? Разве ему будет интересно с девчонкой на четыре года младше его? Надо как-то срочно взрослеть.
В этот вечер ужинать мы пошли на два часа позже, чем обычно. После того, как все прочитали молитву, и расселись за столами, в столовой воцарилась непривычная тишина. Никто не шушукался, не обсуждал произошедшее, только стучали ложки. И старшие, и младшие ужинали молча, лишь бросали друг на друга подозрительные взгляды. Я тоже косилась по сторонам, пытаясь заметить, не смотрит ли кто-нибудь слишком пристально на Яринку? Вроде не смотрели.
Воспитатели в этот раз не ушли в свою трапезную, а присутствовали здесь, просто сидели за свободным столом, отсутствующе глядя поверх голов. Это усиливало напряжение, и все буквально давились ужином, стараясь покончить с ним поскорее, чтобы покинуть столовую.
В свободное перед сном время, никто не стал как обычно, сидеть в гостиной перед телевизором или гулять на улице. Все как один разошлись по дортуарам и затихли.
Зина и Настуся сразу стали укладываться спать. Мы с Яринкой, перемигнувшись, последовали их примеру. Расстелили постели, улеглись. Свет погас. Минут через десять я почувствовала лёгкий толчок снизу. Свесила с кровати руку и поболтала ею в воздухе. Это был наш условный сигнал. Яринка на своём нижнем ярусе поднимала ногу, и пихала пружины моей постели, приглашая спуститься. Я, если была возможность, спускалась. Но сейчас Зина и Настуся ещё не спали, поэтому и понадобился жест рукой, означающий «подожди».
Яринка подождала. Я чутко прислушивалась, и когда под нашими соседками перестали поскрипывать кровати, и вместо этого донеслось ровное сопение, осторожно спустилась вниз. Яринка приподняла край одеяла, пустила меня под него, и накрыла нас обеих с головой. Лёжа рядом, почти соприкасаясь лбами, мы заговорили еле слышным шёпотом.
Вы с Дэном сделали рогатку?
Да. Хорошо получилось.
Ещё увидитесь?
Через неделю.
Что делать будете?
Разговаривать. Про родителей и вообще.
А мы с тобой когда в лес пойдём? Давай завтра?
Ой, Яринка, наверно надо подождать немного после того, что сегодня Видела, какая Агафья злая? Сейчас как собака за всеми ходить будет.
А когда тогда?
Не знаю. Может, в четверг? Перед пятничными контрольными всем не до нас будет.
У меня в пятницу продлёнка по рукоделию. Если домашку не сделаю.
Это юбку?
Ну. Не могу я! Все пальцы уже исколола, а получается коряво.
Попроси Лильку Кушникову сшить. А ты ей за это будешь десерт с обеда отдавать. Мне она так фартук сшила.
И долго отдавать?
Как договоритесь. Я две недели отдавала.
Ладно, спрошу. Всё равно не сошью сама.
А в обед мой десерт есть будем, пополам.
Тогда в пятницу?
Ага. Ладно, я к себе, спать.
Спокойной ночи.
Спокойной ночи.
Как ни странно, но так крепко и сладко, как сегодня, я не спала ни разу с тех пор, как покинула родную деревню.
Глава 3Звездопад
В последующие дни всё постепенно улеглось. Про случай в корпусе мальчишек продолжали говорить и строить догадки о том, кто же мог оказаться виновником происшествия. В проделки дьявола, конечно, верили только самые младшие. Учителя и воспитатели расспрашивали детей, кого-то больше, кого-то меньше, кого вообще не трогали. И не было среди опрашиваемых ни одной девочки, что очень успокаивало нас с Яринкой. Никому, как мы и думали, не пришло в голову, что такое могла учинить девчонка. Мозаику с Иисусом отмыли, батюшка Афанасий провёл службу, где все дружно замаливали грех святотатства, воспитатели прочли своим группам нудные лекции об уважении к символам веры. Поскольку виновный так и не был найден, в среду перед занятиями директор приюта Пётр Николаевич, с трудом втащив свой внушительный живот на сцену в актовом зале, сообщил, что вручает наказание грешников в руки божьи. И на этом дело закрыли, к нашему великому облегчению.
Несколько раз за эти дни я видела Дэна в школьном коридоре и на спортивной площадке. Однажды, когда мы встретились глазами, даже несмело подняла руку, собираясь помахать, но тут же торопливо опустила, обругав себя за неосторожность.
А в среду вечером, Яринка, дождавшись, когда мы останемся в дортуаре одни и, забравшись ко мне на второй ярус кровати, спросила заговорщическим шепотом:
Завтра?
Я не стала уточнять, что завтра. Сама постоянно думала о предстоящей вылазке.
Да. После полдника лучше всего. Я обычно в это время уходила.
Яринка закусила губу.
Блин Я не смогу после полдника. Мне надо юбку дурацкую шить, в пятницу сдавать.
Ты что, не договорилась с Кушниковой?!
Да говорила я с ней! Она не может, у неё самой какие-то там дополнительные занятия.
Я испытала досаду, к которой, однако примешивалась немалая доля облегчения. Как ни любила я свои вылазки в лес, они никогда не обходились без страха быть пойманной. А идти вдвоёмдвойной риск. Но как выяснилось, обрадовалась я рано. Потому что Яринка, таким тоном, словно речь шла о чём-то самом обыденном, предложила:
Давай тогда ночью?
Я уставилась на неё, пытаясь понять, не шутка ли это? Выходить из корпусов после десяти вечера строжайше воспрещалось даже парням старшегруппникам, не говоря уже о младших, не говоря уже о девочках.
Спятила?
Яринка пренебрежительно фыркнула.
А что такого? Агафья будет спать, ты же знаешь, что ночью она нас не сторожит.
Я знала. Комнаты воспитателей располагались на каждом этаже, в начале коридора, напротив туалета и душевой. И когда ночью приходилось выходить по нужде, я всегда слышала из-за двери громкий храп Агафьи.
А охрана? А камеры?
Яринка посмотрела на меня с грустным упрёком.
Дайка, что ты дурочку из себя корчишь? Как будто не знаешь ничего.
Я знала. Как и все воспитанники приюта, прекрасно знала о том, что камеры, висящие над входами в корпуса и вдоль дорожек, захватывают не всё. Всем нам приходилось опаздывать на уроки, выбегать гулять в неположенное время, по той или иной причине стараться избежать встречи с воспитателями, и из уст в уста передавалась информация о слепых зонах, местах, не просматриваемых через камеры.
Яринка ждала моего ответа, и я вдруг разозлилась на себя. А правда, что меня так пугает? Кому надо следить за нами? И опять же, как в случае с Иисусом, кто подумает, что одиннадцатилетние девочки не побоятся бродить в темноте? И потомэто должно быть здорово! Когда я последний раз гуляла ночью? В Маслятах, целую жизнь назад.
Давай, сказала я, и Яринка неуверенно заулыбалась.
Дальше мы принялись было обсуждать детали предстоящей вылазки, но в комнату вернулись Зина и Настуся. Яринка скорчила недовольную физиономию и соскользнула к себе на нижний ярус.
Девочки принялись расплетать косы и расчёсываться, готовясь ко сну. Я невольно залюбовалась иссиня-чёрной гривой Зины, укутавшей её до пояса. Она словно почувствовав мой взгляд, обернулась, зыркнула необычными своими кошачье-раскосыми глазами, и вдруг спросила:
Даша, а как ты стала певчей в церкви?
От неожиданного вопроса я растерялась, и ответила не сразу.
Ну как батюшка Афанасий предложил Агафье, а она уже мне.
А откуда батюшка Афанасий узнал, что ты умеешь петь?
Да не умею я петь! Не училась. Просто пела. А батюшка Афанасий услышал.
Где услышал?
И чего она пристала? Тут я заметила, что моего ответа с интересом ждут уже и Яринка с Настусей. Да о чём там рассказывать?
Когда я только попала в приют, выяснилось, что мне абсолютно незнакома Библия, закон Божий, и вообще всё, без чего не должна мыслить своей жизни православная девочка. Когда батюшка Афанасий беседовал со мной первый раз и спросил, что я знаю о Спасителе, я вспомнила мамины рассказы про море, и ответила, что это тот, кто вытаскивает людей из воды, когда они тонут. Батюшка Афанасий размашисто перекрестился, и, положив руку мне на макушку, молвил: «Ступай, дитя». Как я узнала позже, он отправился к Агафье, и заявил, что нельзя допускать до школьной программы ребёнка, который путает Спасителя со спасателем. Таким образом, полтора месяца я, вместо школы, ходила в церковь, где слушала о боге и читала Библию.
Добрый батюшка Афанасий очень старался пробудить в моей душе искру веры, он воодушевлённо, иногда со слезами на глазах рассказывал об Иисусе, отдавшем свою жизнь во искупление человеческих грехов. Но я, воспитанная людьми мыслящими исключительно рационально и практично, не понимала этого. Как может один человек отвечать за всех? И зачем? И разве не эти люди сами убили Иисуса? И почему бог отправил своего сына умирать вместо того, чтобы просто взять и всем простить грехи, раз это было так нужно?
Я задавала эти вопросы батюшке Афанасию, и он принимался взволнованно говорить о самопожертвовании и божьем промысле, чем запутывал меня ещё больше. В итоге, я поняла, что лучше всего просто слушать библейские истории, как странную, местами нудную сказку, время от времени кивать, а в особо грустных местах делать большие глаза. Тогда батюшка Афанасий оставался доволен, и отпускал меня пораньше.