Обошёл стул, встал передо мной, какое-то время задумчиво разглядывал, зачем-то ткнул толстым пальцем в нарисованное родимое пятно на щеке. Задумчиво сказал:
А ведь ты мне ещё пригодишься. На встречу с твоими друзьями вместе поедем, чтобы они баловать не вздумали.
Он перевёл взгляд на Бранко.
А вот ты без надобности. Тебя мне Ильич с потрохами отдал, так что
Ноги в шлёпанцах проделали несколько неторопливых шагов и остановились теперь уже напротив стула Бранко. Бурхаев смерил его долгим взглядом и брезгливо поморщился.
Вот уж не думал, что придётся марать руки о западного петушка, но чего не сделаешь ради воссоединения семьи
Рука, по-прежнему сжимающая паяльник, поднялась, сделала неуловимое движение, и Бранко закричал. Я закричала одновременно с ним, вроде бы умоляя Бурхаева остановиться, или напротив угрожая ему, не помню. В подвале тошнотворно запахло палёной кожей.
Так, говоришь, говнюк я? спокойно спросил отец Яна, отрывая паяльник от шеи Бранко. Это ты ещё не знаешь, каким я могу быть говнюком.
Он махнул свободной рукой, и сразу двое из четырёх замерших в стороне молодчиков с готовностью приблизились.
Держите-ка ему голову. Лицом вверх.
Пока его распоряжение выполнялось, Бурхаев повернулся ко мне.
Гляди внимательно, расписная. Сейчас я буду выжигать твоему голубоватому дружку глаза. Сначала один, потом другой. А затем велю ребятам засунуть эту штуку в его, прости господи, грешную задницу. Символично получится, не находишь?
Пожалуйста у меня перехватило горло, голос сорвался до шёпота. Не трогайте его, пожалуйста!
Бурхаев поднял брови.
Не трогать? Легко. Только скажи: о ком говорилось в письме твоей подружки? А пока
Паяльник снова двинулся вперёд, прижался раскалённым жалом к шее Бранко с другой стороны. Парень закричал, но ещё раньше я успела услышать мерзкое шипение поджаривающейся человеческой плоти и закричала сама.
Бурхаев терпеливо дождался, пока наши вопли стихнут, деловито кивнул мне.
Ладно, побаловались и хватит. Теперь глаза.
Рука с хищно блеснувшим на пальце массивным перстнем поднялась в третий раз, теперь выше, зависла над запрокинутым, искажённым от боли и ужаса лицом Бранко. Замерла на миг и неумолимо двинулась вниз. Медленно, но уверенно сокращая расстояние между отчаянно зажмуренными глазами парня и дымящимся остриём паяльника.
Это охранник! крикнула я, не в силах отвести глаза от страшной картины. Это охранник из приюта! Он знает меня!
Раскалённый металл замер в каком-то сантиметре от ресниц Бранко. Но не отодвинулся в сторону.
Так. Хорошо, Бурхаев одобрительно покивал, Охранник. Кто именно? Как его найти?
В общем, я рассказала всё. Даже то, что к делу не относилось, как, например, историю моего знакомства с Белёсым. Паяльник висел над лицом Бранко, и единственную возможность не дать ему опуститься я видела только в звуках своего голоса. Пока я говорю Бранко в безопасности. И я говорила.
Бурхаев остался доволен. Настолько, что, уходя, милостиво велел своим рыбоглазым отстегнуть нас от стульев, что они и сделали, унеся с собой наручники. Я сразу сползла на пол, съёжилась, закрыв лицо руками, в ужасе от того, что только что натворила. Бранко тоже молчал, только скрипел зубами от боли, да потом, позже, тихонько сказал мне: «Спасибо, бэби». Я не ответила.
Часы текли в тишине. Лишь изредка снаружи доносились то голоса, то автомобильные сигналы. Небо в маленьком окне стало из голубого сначала сиреневым, потом фиолетовым, и, наконец, чёрным. А когда я начала постепенно проваливаться в поверхностный полусон-полубред, тяжёлая железная дверь загрохотала, распахнулась, и в подвал втолкнули третьего узника.
Белёсого.
С тех пор как я видела Белёсого последний раз, он изменился. Заметно похудел, лицо уже не было таким румяным и щекастым, волосы поредели, сквозь них просвечивала намечающаяся лысина. Вместо камуфляжной формы на нём красовались растянутые джинсы и довольно несвежая футболка. Похоже, что взяли субчика «тёпленьким» из домашней обстановки.
Мужики, ну кончайте, а?! взвыл Белёсый, разворачиваясь к двери, через которую его только что не совсем вежливо протолкнули в подвал. Ну пошутили и будя! Я же всё рассказал, зачем
Дверь равнодушно захлопнулась перед его носом, окончание фразы перешло в забористые ругательства. Мы с Бранко, сидя каждый в своём углу, ошарашенные внезапным и шумным появлением в подвале нового пленника, молчали.
Высказав в закрытую дверь всё, что он думает о сложившейся ситуации, Белёсый повернулся и увидел меня. На его лице отобразилась сложная гамма чувств.
Ты? наконец устало спросил он. Ну какого чёрта ты вообще появилась? От тебя одни беды, поди прочь из моей жизни!
От такого заявления я слегка опешила. Вот это да оказывается, я же ещё и виновата в его несчастьях?!
Что?! А ты ничего не забыл? Я тебя вообще не трогала, ты сам ко мне полез!
Да если бы я хоть чуть-чуть догадывался, что из этого выйдет!
А так тебе и надо, будешь знать, как приставать к маленьким девочкам!
А нечего маленьким девочкам по заборам лазить и по лесам шастать!
Я уже открыла рот, чтобы обозвать Белёсого всеми выученными в Оазисе словами, но тут подал голос Бранко.
Чего вы разорались? Дайка, это вообще кто?
А это, злорадно пояснила я, Педофил, который не ту девочку выбрал и теперь очень об этом жалеет.
Я не педофил! рявкнул Белёсый, прошёл на середину подвала и плюхнулся на один из треклятых стульев, к которым недавно были прикованы мы с Бранко. Трагически обхватил голову руками.
А кто ты? не отстала я. Мне было одиннадцать лет!
На этот раз Белёсый не ответил. Вряд ли его заставили промолчать внезапные угрызения совести: скорее всего, он был слишком обеспокоен своей дальнейшей судьбой, чтобы думать о чём-то другом. Зато заинтересовался Бранко.
Так это тот самый охранник, про которого ты рассказала уроду с паяльником? Парень передёрнул плечами. Свежие ожоги ярко алели на его шее. А он сам-то, урод этот, кто? Что им от нас надо?
Я постаралась собраться с мыслями и, благо, иных занятий у нас всё равно не было, подробно, с самого начала рассказала Бранко о том, что вышло из нашего не самого приятного знакомства с Белёсым, каким образом он стал причастен к другим и почему вдруг оказался здесь с нами.
Бранко слушал внимательно, несколько раз задал уточняющие вопросы, но в основном только кивал в такт моим словам. А когда я иссякла, сказал, брезгливо глядя на Белёсого:
Ну и мерзость
Белёсый всё это время так и сидел, сгорбившись, на стуле, не шевелился. Я думала, что не отреагирует он и сейчас, но охранник неожиданно резко вскинул голову и зло уставился на Бранко.
Мерзость, говоришь?! Тебя бы на моё место! Когда бабы сто лет не было и яйца уже пухнут, а перед глазами каждый день эти школьницы мельтешат!
Бранко не удивился внезапным откровениям, невозмутимо парировал:
Это не повод насиловать ребёнка.
Да не собирался я её насиловать! взревел Белёсый и даже привстал на стуле. Просто потискать хотел, хорошенькая же такая А я на вахте месяцами
В частной охране?
От неожиданности Белёсый осел обратно на стул. Забормотал:
В какой частной? Парень, ты с луны свалился?
Из Сербии, тем же ровным голосом ответил Бранко, и у Белёсого отвисла челюсть.
Да ладно западнюк что-ли?
Выходит, так.
А тут чё? А с ней как?
Долгая история. Так что там с твоей охраной?
Белёсый, вся злость которого уже улетучилась, а в глазах светилось живое любопытство, поскрёб намечающуюся плешь.
Так на Руси везде одна охрана. Вневедомственная. Почти армия. У нас строго, выходных с гулькин нос, отпуска ещё хрен допросишься, если людей не хватает. Я уже третий год без отдыха корячусь. Да и зарплата смех один вот крыша и едет временами. Была бы семья, оно легче, семейных отпускают охотнее, а мне вроде как и в отпуск незачем.
Так чего не женишься? Всё лучше, чем на детей прыгать.
Белёсый снова уставился на Бранко, как на новые ворота.
Во ты чудила Думаешь, так просто взять и жениться? Кто отдаст дочь из хорошей семьи за такого, как я? У меня ж даже жилья своего нет, по съёмным халупам обретаюсь.
Бранко скривился.
О как. А на девушках не из хорошей семьи жениться гордость не позволяет? Сам-то какого благородного роду?
Нормального я роду! огрызнулся Белёсый. А жену выбирать по уму нужно, мне с ней жизнь прожить.
До этих слов я с любопытством слушала перепалку своих «сокамерников», но теперь сочла нужным вмешаться:
На производстве полно хороших девушек. И в приютах вроде нашего. Они все замуж хотят.
Чииивоо? тонко протянул Белёсый своим прежним мяукающим голосом. Да меня наши мужики на смех поднимут! Это же днище ублюдка в жёны взять. Думаешь, я не знаю, как дети в ваши коррекционные приюты попадают? От каких родителей?
Я сжала кулаки, вдохнула побольше воздуха, но Бранко опередил меня с ответом.
Ишь ты, гордые вы какие, православные мужики! Так и ходите с опухшими яйцами, значит? Или на путан деньги спускаете?
Белёсый выразительно постучал пальцем по лбу и закатил глаза.
Какие путаны, чудик? Здесь тебе не ваша блядская Европа, у нас такого нет.
Я засмеялась. Пожалуй, даже заржала, да так, что чуть не сползла по стенке на пол. Белёсый изумлённо воззрился на меня, но ничего не спрашивал, пока я, кое-как отсмеявшись и всё ещё фыркая, сумела выдавить:
Знаешь, где я была два года? В элитном борделе, куда наши чиновники и попы ходили как на работу. Нет у нас такого, ага
Я снова прыснула, а Белёсый вроде смутился.
Ну я краем уха слышал об этом, хоть и говорят, что неправда. Да только, если где такое и есть, то нам, простым людям, не по карману.
Бранко тоже улыбался.
Так как же вы, простые, но гордые, проблему опухших яиц решаете?
Да как? По-всякому, бормотнул Белёсый, Что подвернётся. Кто-то вдовушку сговорчивую нашёл, кто-то с замужней тайком договорился не за просто так, конечно. Кто-то и девицу с производства огулял. А кто вообще по-простецки, какую в тёмном переулке отловил, та и любовь, хе.
Я снова сжала кулаки.
Уроды.
Уроды, конечно неожиданно согласился охранник. А что делать? Сам-то я таким не промышляю охота разве потом евнухом ходить из-за одного-то чпока?
Евнухом? заинтересовался Бранко. Так на Руси за изнасилование, правда, кастрируют? Я думал сплетни.
Да не кастрируют, отмахнулся Белёсый. В смысле, не отрезают там ничего. Но что-то уколют, и потом у тебя до конца жизни даже под гимн не встанет. И болеть будешь.
Хоть что-то здесь правильно, буркнула я себе под нос, но Белёсый услышал.
Правильно, говоришь? А то, что с теми, кто по глупости с замужней спутался, то же самое делают, тоже правильно? Иль кто девицу потоптал, а жениться не захотел? Или когда баба сама мужику на хрен прыгает, а потом говорит, что он её заставил?
Правильно! злорадно ответила я Прелюбодеяние грех, если ты забыл.
Белёсый сузил водянистые глаза, но Бранко заговорил раньше него.
А вот скажи-ка мне, православный, стоило оно того? Вся ваша традиционность и скрепы стоили таких жертв? Того, что эта девочка сиротой осталась? Что её и многих других в бордель продали? Что приютским детям ничего хорошего в жизни не светит? Что ты и другие простые мужики годами не траханные сидите?
Белёсый ответил не сразу. Снова сгорбился на стуле, нахмурил лоб. Наконец сказал задумчиво:
Я человек маленький, далеко не вижу. Но наверно стоило. Мы сверхдержава. Мы выиграли Третью Мировую. Мы сильны духом и Верой в Господа нашего. У нас сильные мужчины и чистые женщины
Ой, да хорош! перебил Бранко парад высокопарных слоганов, Сверхдержава Думаете, это вы железным занавесом ото всех отгородились? Это вас никто видеть не хочет! На вас вся планета смотрит как на дикарей с ядерными боеголовками! Вы были сверхдержавой, не спорю, пока из космоса обратно в средневековье не скатились. Женщины у вас чистые? А смысл женщине чистоту блюсти, когда её ваш оголодавший до одури брат может в тёмном переулке отлюбить? И какая вообще чистота в недотрахе? Вы нация безвольных коленопреклонных истуканов!
Ну ты! Белёсый вновь приподнялся со стула. Язычок-то прикуси, западнюк. А то не посмотрю, что мы в одной жопе сидим, об стену размажу.
Ну и размажешь? устало спросил Бранко. Факты от этого не изменятся.
Как ни странно это подействовало. Белёсый сдулся, вернул задницу на стул, повесил голову. Наступила тишина и я решила, что сейчас самое время спросить о главном.
Эй, Белё охранник? Так ты им всё разболтал? я показала глазами на потолок, на огромный дом над нами. Тем, кто тебя сюда привёз?
Меня Сергей зовут, ответил он, не поднимая головы. Не только разболтал. Ещё позвонил вашим и сказал всё, что мне велели. Своя шкура ближе к телу.
Я съёжилась, натянула разорванное платье до подбородка, почему-то только сейчас почувствовав, как здесь промозгло. Потерянно спросила:
И что теперь?
Не теперь, а завтра. Завтра твои друзья за тобой приедут, но встретят, как ты понимаешь, совсем не тебя. Хотя, может, и тебя тоже. Нас всех наверно возьмут с собой, чтобы их бдительность усыпить до поры до времени.
А ты их видел? с надеждой спросила я, как будто это ещё имело какое-то значение. Мою подругу или Дэна Дениса, который был в лесу, когда когда мы в первый раз встретились.
Нет, ровно отозвался Белёсый. Ко мне вообще всегда только один человек приезжал, мужчина, пожилой. Он и велел ждать тебя, звонить ему, как только ты появишься.
Пожилой мужчина? Уж не Михаил ли Юрьевич? Впрочем, разве это сейчас важно?
А не сказали, кто приедет за мной?
Только бы не Яринка с Яном! Хотя Ян пусть приезжает, ему отец всё равно ничего по-настоящему плохого не сделает. Но страшно представить, какая расправа может ждать Яринку!
Не сказали, пожал плечами Белёсый. Велели только завтра к обеду нам обоим стоять на перекрёстке, что недалеко от приюта.
Перекрёсток дорог. Наверняка тот самый, на котором два года назад, ранним утром, меня и Яринку ждала машина с поднятыми дворниками. Выходит, я всё-таки приду на эту встречу?
Давайте спать! распорядился Бранко. Как у вас на Руси говорят утро вечера мудренее.
Мы оттащили от стены и уложили на пол деревянные поддоны, на которых и легли: мы с Бранко вместе, Белёсый поодаль. И потянулась для меня бесконечная ночь, полная отчаяния и чувства вины.
Задремать я смогла лишь под утро. Задремала и увидела очень яркий сон. В этом сне мы с Ральфом неторопливо шли по пляжу под жарким летним солнцем. После промозглой сырости подвала это казалось особенно чудесным. И не только это. Со мной был Ральф, он молчал, но я чувствовала его присутствие всем своим существом, и потому было мне хорошо и спокойно. Я знала, что рядом тот, кто неизмеримо сильнее меня, а значит, больше не нужно куда-то бежать, что-то искать, кого-то бояться. Всё решат за меня. Найдут искомое. Защитят от врагов. И шла я по бесконечному пляжу, умиротворённая и счастливая
А потом сон разлетелся на тысячу солнечных осколков, вдребезги разбитый скрежетом отпирающейся железной двери. Ещё ничего не понимая, я рывком села на поддоне, прищурилась на свет.
Вы двое! загремел от дверей повелительный голос. Тёлка и педик! На выход. А ты сиди, морда, тебя не нужно.
Я увидела, как замер в нерешительности Белёсый, а Бранко, наоборот, поднялся. Шагнул ко мне, невозмутимо подал руку. Я машинально взялась за неё, встала.
Шевелитесь! поторопили от двери.
Я оглянулась на окошко под потолком. Оно было светло-серым. Рассвет? Или уже наступил пасмурный день, и сейчас нас повезут как приманку на встречу с моими друзьями? Но почему тогда не берут Белёсого?
Я замешкалась, но Бранко настойчиво потянул меня за собой и был прав: слабое сопротивление сейчас ни к чему бы не привело, а на сильное я не способна. Снаружи действительно оказалось раннее утро: небо уже посветлело, но солнце ещё не взошло. И повели нас не к машине, как я того ожидала, а в дом, в тёмный готический замок Бурхаева. Сам хозяин ждал сразу за порогом, в огромном, но тоже тёмном холле. Мрачно поприветствовал;