От автора
Перед вамивторая часть цикла «Гендерное Зазеркалье» продолжение романа «Дети богини Кали». Однако, эту книгу можно читать и как самостоятельное произведение.
Между последними событиями предыдущей части и событиями, описанными здесь, прошло несколько лет.
Глава 1
1
Рита Шустова почти привыкла смотреть на мир одним глазомвторой пока закрывала плотная повязка, и он мог видеть лишь мягкий кремовый свет жизни, с трудом пробивающийся сквозь толщу хирургических бинтов. Сегодня лечащий врач планировал снять повязку окончательно; дожидаясь его в кабинете, Рита старалась скрыть от самой себя охватившее её волнениеона бессистемно блуждала взглядом по стенам, изучала висевшие там памятки, календари прошлых лет, фотографии, дипломы, наградные грамоты.
Вы готовы? спросил врач на всякий случай. Результат, я предупреждаю, может вас не обрадовать
Как суждено, так и будет, чего тянуть? Снимайте. Я вполне готова, доктор.
Рита почувствовала, как легкие небольшие руки, пахнущие чем-то приятным, уютным, окутали её голову облаком быстрых аккуратных движенийсматывая бинты, молодой хирург старался доставить ей по возможности меньше неприятных ощущений. Белая змейка на полу всё удлинялась, извиваясь, ложилась петлями; свет, попадающий в глаз, становился всё ярчеоборот за оборотом слой бинта истончался, пока, наконец, не была убрана последняя тонкая сеточкаРита впервые за долгое время увидела окружающие предметы: стол, стул, небо в окнесразу двумя глазами. Секунду-другую в поле зрения колыхалась лёгкая рябь, как на поверхности воды при небольшом ветревсё казалось ярче и объемнее, чем обычно, Рите захотелось зажмуритьсябудучи забинтованным, правый глаз немного отвык смотреть.
Ну как? доктор выглядел озабоченным.
Рита улыбнулась и слегка кивнула в знак того, что пока всё хорошопереживания не грозят ей ни обмороком, ни шоком.
Сейчас я дам вам зеркало.
Рита пыталась угадать результат по выражению лица врача, но оно было бесстрастным, правда, она заметила, что до снятия повязки он был спокоен, улыбался, а теперь в каждом его движении угадывалось тщательно скрываемое внутреннее напряжение.
В конце концов, это всего лишь внешность, сказала она со вздохом, принимая от него сверкающий круг в пластиковой оправе. Зажмурилась напоследок, и потом, быстро открыв глаза, она увидела себя.
Не смертельно, выпалила тут же, словно хотела подбодрить этим врача, не слишком довольного своей работой, ей вдруг стало жалко его, от неё не укрылось, как он весь вдруг побледнелмальчик совсем, хрупкий, тонкорукий.
Это всё, что можно было сделать, пояснил он тихо, будто бы оправдываясь, Искусственные мимические мышцы ещё окончательно не прижились, на это обычно требуется несколько лет, они могут не всегда слушаться
Рита неотрывно смотрела в зеркало.
Кожа на всей правой половине лица оставалась пока отёчной, красноватой, бугристой; в местах сращения пересаженных фрагментов сохранялись чуть выпуклые, белёсые шрамы. Можно было, конечно, продолжать надеяться, что всё это когда-нибудь заживёт, разгладится, засияет нежным румянцем, контур щеки вернёт себе прежнее изящество Но Рита всю жизнь старалась избегать иллюзий. Чем дальше, тем горше в итоге разочарование реальностью. Врач теперь смотрел на неё с тихой грустью; вся поза его, от легкого наклона головы до скрещенных на животе рук, выражала смирение перед законами природы, которым он всё же, как ни старался, не смог оказать должного сопротивления. И Рите опять жалела его сильнее, чем саму себя.
Я буду носить маску, неожиданно сказала она, и улыбка неровно исказила её покалеченную щеку, Серебряную, изготовленную по индивидуальному заказу. Поверьте, иногда это даже лучше, чем лицо, Рита развернулась на стуле, взяла одну из рук хирурга, осторожно поднесла к губам и поцеловала, Благодарю вас за ваши усилия. Я верю, что вы искренне пытались мне помочь.
Ну что вы что высмутился парень.
Оставшись одна, она стала думать о маскеидея, пришедшая в голову совершенно случайно, показалась Рите весьма удачной и заслуживающей реализации. Она представила себе, как пойдёт в этой маске по улицевсе будут смотреть на неё (она размышляла об этом с некоторой долей самолюбования) и гадать, отчего же такая молодая и красивая женщина предпочла спрятать своё лицо? Лучше, если маска будет закрывать его не полностью, а только ту половину, что пострадала от ожоговв таком случае окружающие будут иметь общее представление о её лице, но загадка тем не менее останется Рита взяла зеркальце и стала более подробно изучать шрамы, теперь уже без эмоций, а исключительно затем, чтобы понять, какой конфигурации нужно будет заказать маскуей хотелось оставить наибольшую часть здоровой кожи открытой. Она нарисовала эскиз на бумаге. В некоторых местах можно даже сделать узор на металле ажурным, и пусть обязательно будет инкрустация. Искусственные бриллианты, желательно голубые или синиелюбимые цвета Ритывот здесь, здесь и тамс воодушевлённой поспешностью она поставила на бумаге несколько точек.
Принесли госпитальный обедтарелку безвкусной похлёбки, несколько ломтей хлеба и картофельную запеканку. Всё это стояло, дымясь, на небольшом столе на колёсиках. Пока ела, Рита в шутку постаралась представить, как отреагировал бы Алан, вздумай она явиться к нему в маске. Вспомнилась их последняя встреча, примерно за год до сражения у Маймарова холма Тогда обе половины Ритиного лица были ещё одинаково прекрасны; она, только-только получив повышение, с наивной восторженной гордостью носила на груди свою наградную ленту и щеголяла новенькой офицерской фуражкой Конечно же, ей, молодой, полной жизнесозидающих сил природы, хотелосьда, да, тех самых, пресловутых, заслуженных героическими подвигаминежных объятий Почему именно Алан? Она сама не понимала, зачем тогда поехала, ведь между ними всё уже казалось яснымего лицо, испуганное, виноватое, когда он принимал у неё из рук своего ребенка, было красноречивее любых оправданийно Рита тем не менее поехала, её тянуло к этому мужчине, влекло несмотря ни на что.
Девочке было уже года четыре, она больше походила на отца, чем на мать, чернявая, живая, с большими блестящими глазамидочь Алана первая выбежала навстречу с крылечка. Вслед за нею он вышел самв кухонном переднике, с руками белыми от муки, остановился в дверях, облокотившись на косяк плечом, оглядел дворкуда это так рванула девочка? узнав Риту, застыдился, спрятал за спину руки, опустил глаза И она отметила, что он по-прежнему удивительно хорош, только, пожалуй, даже ещё лучше, в таинственном ореоле принадлежности другой женщине, недоступный, а оттого ещё сильнее желанный.
Они поговорили на веранде. Хозяин дома, старик, какое-то время сидел с ними, доброжелательно щурился на Риту, играл с девочкой фигурками, вырезанными из фанеры. Потом он ушёл и будто бы ненамеренно увлек за собой ребёнка.
Поедешь со мной? Так, как будто ничего не было? У меня сейчас есть деньги, чтобы купить дом. Будем жить потихоньку, растить дочь.
Алан склонил голову так, словно покорялся неведомой, но грозной судьбе, и тихо ответил:
Не могу.
Но почему? Всё забывается, время способно перемолоть и не такие воспоминания, как наши. Я готова простить тебя.
Дело не в этом.
Алан поднял на Риту свои большие глазасочные глянцевые виноградины, озарённые черным сиянием ресниц.
Я никогда не смогу быть совсем твоим теперь, я знаю, я чувствую, он взволнованно перебирал завязки передника, который так и не снял, нас будет всегда трое, произнося это, Алан трогательно отвел взгляд, я буду сравнивать тебя с нею, пусть несознательно, но этого не избежать; кто-то может так жить, любить снова, увлекая за собою в новые отношения толпы призраков бывших возлюбленных. Я не могу.
Аланв вырвавшемся у неё вздохе было и восхищение его верностью, целомудрием, и сожаление о несбывшемся счастье. Этот юноша показался ей вдруг идеалом добродетели, настоящим сокровищем, какое не сыскать, даже обойдя земной шар вокруг несколько раз, едва ли не воплощением Пречистого. "Нимба у него над головой только не хватает," подумала она в приступе этого кощунственного преувеличения. К Алану как раз прибежала дочь и начала неловко вскарабкиваться на его колени.
А она приезжает? спросила Рита, намеренно не называя имени своей соперницы. Она с самого начала понимала, что Тати никогда не имела на Алана серьезных видов и просто играла с ним. Одно время эта мысль сводила Риту с ума, но постепенно она успокоилась, решив для себя, что любимый мужчина останется любимым даже взятый из чужой постели. Не всякая способна побороть гордыню, заглушить в своей душе лукавые её шепотки: «зачем тебе надкушенная слива, найдешь новую, свежее и сочнее», «тебе ли, с твоими геройскими звездами, подбирать объедки». Рите удалось убедить себя, что она, проявив благородство, простив Алана и приняв его, поруганного, снова, совершит подвиг духовный, более высокий, ценный и трудный, чем проведение рискованного боевого маневра или обнаружение секретной базы противникаподвиг более гуманный и созидательный, чем все те, что ей уже приходилось совершать
Нет Она не приезжает. Исправно присылает, правда, всякую чепуху для девочкиплатьица, заколки, тапочки, да всё по большей части не по размеру, она же не видела Энрику с рождения Наш названный отец говорит, что она поступила со мной непорядочно, он не любит Тати и уверен, что она мною попользовалась и бросила, Алан опустил взор, но лицо его при этом радостно просияло, окончательно убедив Риту в том, что шансов у неё никаких, но я чувствую, что однажды она появится, хотя бы для того, чтобы взглянуть на дочь.
Ей дали майора, сообщила Рита, грустно покосившись на свой лейтенантский погон. Она была уверена, что выглядит глупо и жалко, но сил переживать по этому поводу не осталось, я восхищаюсь ею как командиром.
Откуда ни возьмись, появилась дочка Аланав продолжение разговора она то убегала куда-то, то возвращаласьдевочка крепко обхватила ручонками Ритину ногу и, задрав голову, прошепелявила:
Пап, сто, мама наканес присла?
Рита с жадной и какой-то горькой нежностью вгляделась в круглое запрокинутое личико. Чёрные кудряшки как пружинки глядели во все стороны, мелкие молочные зубки в приоткрытом ротике влажно блестели, большие тёмные глазаглаза Аланасмотрели пытливо и радостно. Малышка безо всяких условий и колебаний уже готова была увидеть в пришедшей красивой высокой женщине свою мать и любить её.
Сейчас в больничной палате Рита предавалась воспоминаниям с грустным томлением в сердце; она рисовала в воображении свою будущую серебряную маску, невольно присваивая этой маске способность убеждать окружающий мир в том, что она, Рита Шустова, особенная, единственная в своём роде, достойная любви и восхищения С тех самых пор, как она вручила Алану младенца, при ней покинувшего чрево Тати, ей стало казаться, что сколько бы человек ни совершал подвигов, какие бы огромные и важные дела он ни взваливал себе на плечи, всего этого может в конечном счёте оказаться недостаточно для того, чтобы заслужить счастье.
2
Пышные военные парады прочно вошли в общественную жизнь республики Новая Атлантида в тот период, когда среди населения стало лавинообразно нарастать недовольство затянувшейся войной на территории королевства Хармандон, что с каждым годом требовала всё больше ресурсов и при этом никак себя не оправдывала; разные страны поддерживали разных претенденток, рвущихся к власти, снабжая их деньгами, оружием и живой силой, каждая претендентка, естественно, обещала своим щедрым спонсорам нефть, которая ей пока не принадлежала; силы были приблизительно равны, и противостояние продолжалось безо всякой надежды на его завершение; на территории королевства бесчинствовали военные преступники, террористические группировки хозяйничали в мирных городах, временное правительство, сформированное после убийства крон-принцессы Оливии, существовало лишь формально и никак не могло повлиять на положение дел.
Приглашения поучаствовать в ежегодном военном параде высылались заранее тем, кто в течение года либо получал боевые награды, либо удостаивался особых рекомендаций командования, благодарностей, грамот за различные заслуги: за тщательное поддержание порядка в частях, за отличную дисциплину или общественную работу. Майор Казарова ещё ни разу не удостаивалась подобной чести и втайне сильно переживала по этому поводу. Уж кто-кто, а она в белоснежном парадном мундире с золотыми нашивками, в шелковых перчатках и высоких сверкающих сапогах выглядела бы просто ослепительно! Нарочно Тати не искала способов попасть в поле зрения властей и оказаться в парадных расчетах, ей подвернулся счастливый случай, а правильно пользоваться ими она училась с раннего детства, с тех самых пор, как поняла, что единственная ценность в этом миревысокое положение, и если в этом положении оказываешься, совершенно уже перестает быть важным, какой ценой это было достигнуто. На одном из соседних фронтов диверсантами была дерзко убита командующая, и Тати, быстренько оценив ситуацию, по горячим следам, покуда значительная часть офицерского состава находилась в растерянности, отправила письмо в генеральный штаб, в котором изъявила горячее желание заменить покойную. Она подробно описала текущее положение дел на фронтах и убедительно обосновала, почему именно ей стоит передать командование частью, которой командовала убитая. Часть контролировала более обширный и сложный участок фронта, убитая находилась в звании подполковника, имела несколько наград и значительный боевой опыт, но Тати была уверена, что справится, она никогда не сомневалась в себе. С малолетства Тати отчего-то чувствовала в своих тонких ручонках силу гнуть стальные прутья, и хотя эти ручонки, очевидно, не могли их гнуть, Тати продолжала верить, и при этом никак не могла свою слепую веру в себя объяснить. Она всегда брала самый большой камень, чтобы кидать в цель, и верила, что добросит, а если не добрасывала, то просто брала другой Она просила у учителей самые сложные задачи и решала их, а если не могла решить, то просто писала, как Всемудрая на душу положит, убеждая себя, что это и есть правильное решение. Школу Тати закончила с отличием, военное училище тоже, успехи подкрепляли её веру в себя, и вера росла вместе с нею; в генеральном штабе, вероятно, не стали особо разбираться, а, может, купились на непоколебимую уверенность, которую излучало письмо Татиназначение было утверждено, и майор Казарова, оставив командовать Зубову, устремилась на другой фронт. Приглашения на парад к тому моменту были уже высланы, одно из них как раз предназначалось убитой, и вместе с новым назначением Тати нечаянно получила свой вожделенный пропуск в блистающий мир медных труб, золотых эполет и слепящих белизной шелковых перчаток
Парад транслировали по основным телевизионным каналам республики Новая Атлантида. Некоторые из них можно было смотреть и на территории королевства Хармандон. Названный отец Алана иногда просил его пересказать, что говорят о ходе войны, он не знал атлантийского языка, а собственное хармандонское телевидение из-за военных действий вещало с перебоями, то террористы захватывали студии, чтобы предъявлять очередные ультиматумы, то военные роботы взрывали антенны, и вместо эфира люди очень часто видели экран с беспорядочным мельканием черно-белых точек.
Сегодня показывают парад, сообщил Алан своему названному отцу.
Тот, кряхтя, поднялся с одного кресла, чтобы пересесть на другое, поближе к старенькому телевизору. Прибежала Энрика, чтобы устроиться на коленях у «дедуски».
Что ж, поглядим, проскрипел старик, какие машины для истребления людей нынче придумали. Любят они этим хвастать
Алан, вытирая посуду, краем глаза тоже поглядывал на экран. Красиво же
Безоблачный летний полденьцентральная площадь Атлантсбурга заполнена людьми, люди облачены в нарядную военную форму, они двигаются слаженно и четко; звонкие чеканные звуки марша улетают в ясное синее небо Когда смотришь на парад, война представляется торжественной, величественной, прекрасной, а не страшной и уродливой; праздником, а не бедой Зрелище парада способно внушить ту самую жертвенную гордость своей страной, неся которую в сердце, легко умереть в бою.
Золотые нашивки героев сверкают на солнце, гремит музыка.
Алан стоял в дверях комнаты с тарелкой в руке, по которой на ощупь возил кухонным полотенцем. Глядя на белоснежные перчатки офицеров, он думал, что зря они такие светлые, яркие, ведь воевать в них никак невозможно, сразу же будут заметны на этой ангельски чистой ткани и грязь, и кровь Он уже знал, что такое война, знал не понаслышке, он видел её, она подошла к самому порогу его дома, и пышность парада уже никогда не смогла бы обольстить его.