Он протянул гайку на куске медной проволоки.
Хм мужчина подбросил щедрый дар на ладони. Благодарствую. До метро проводить?
Рано. Еще столько дел!
С твоей-то ногой?
А что нога? Еж встал и отряхнулся. Ногане голова. От дыры в ноге еще никто не умирал. Наверное Ну, я уж точно не умру, не волнуйся. Ох, штанину прихватил Ну, ничего, шов так даже крепче. Может, это тебя проводить надо? Выглядишь неважно.
Справлюсь как-нибудь.
Ну, дело твое, Егор взял рюкзак и потопал к арке. Помниза мной должок. Только свистниЕж появится. Кстати, это тебя психоморф тяпнул?
Спас кивнул.
Кровь проверь, а то вдруг бешеный попался. Пока!
Влад посмотрел на гайку, перевел взгляд на горы трупов, потом снова на гайку. И сунул в карман.
Глава 2О свиньях и людях
Nota bene: надо сразу отдавать таблетки в больничку, а не испытывать на себе.
Отряд сталкеров напоминал космонавтов из старых фантастических фильмов. Тяжелая броня, раздутые рюкзаки и закрытые шлемыну, чем не скафандры? Погруженная в полумрак станциянутро звездолета. Гермозатворлюк, отделяющий храбрых первопроходцев от суровой и опасной планеты. Картину портил лишь один чужеродный элемент, подозрительно выделяющийся среди рослых крепких мужиков.
Чуть ли не вполовину ниже и раза в три тоньше, он казался ребенком, решившим поиграть в бродягу. Ну, кто еще, скажите на милость, натянет вязаную шапочку на древний советский противогаз? Кто в здравом уме напялит химзу до колена и закатает по локоть слишком длинные рукава? Кто обует заклеенные изолентой резиновые сапожки ядрено-розового цвета?
Пришедшие проводить добытчиков тихо посмеивались, глядя на мнущееся в конце строя чудо. Начальнику же было не до шуток. Толстый усач в камуфляже баюкал на ладони прилежно разлинованный журнал, куда вносились позывные, районы и время ходок. Чтобы знать, где искать пропавших, и чьим семьям слать похоронки. Усача звали Сивым, хотя даже далекие от культуры и такта ребята величали его не иначе, как Сявой. За спиной, понятное дело. Начстан славился крайне мерзким характером, врожденной злопамятностью и обостренным синдромом вахтера. С таким ссоритьсясебе дороже.
Джигит. Набережная. До вечера, с легким восточным говором сказал первый в очереди.
Сивый смерил его сердитым взглядом исподлобья, пошевелил усами и буркнул:
Дальше.
Камаз. Центр. До утра.
Седой и Грива. Вокзал. До обеда.
Толстяк с важным видом скреб пожелтевшую бумагу огрызком карандаша. Настал черед карлика в розовых сапожках. От увиденного мохнатые брови мужичка тут же сошлись на переносице, отчего показалось, что у него выросли вторые усынад злобными свинячьими глазками.
Ты еще кто? Сивый кашлянул в пудовый кулак и рявкнул в толпу: Чей ребенок?!
Народ перешептывался, разводил руками, хихикал.
Я не ребенок, ответил карлик, старательно бася. Ясталкер.
Да неужели? И как звать?
Крот.
Крот? начальник перевернул страницу. Не помню никаких Кротов.
Я с другой станции.
Да? И с какой?
С Центральной, последовал неуверенный ответ.
Что еще, блин, за Центральная? Нет такой станции! А ну, снимай маску!
Огнеметчики отлипли от ворот и шагнули к незнакомцу. Сталкеры вскинули стволы, Сивый хлопнул по кобуре с редким и очень дорогим «Глоком». Как ни крути, какие соглашения ни заключай, а годы войны не перечеркнешь парой подписей. Люди привыкли к постоянной угрозе и никогда не забывали об осторожности, которая, по их оправданному мнению, не бывает излишней.
Коротышка обреченно свесил голову и подчинился. Из-под серой резины брызнули светлые пряди.
Кроха! Чтоб тебя!
Собравшиеся захохотали в голос, но Сивый смотрел на девушку с нескрываемым раздражением.
Вот овца! Из-за тебя выход задержали! Парням каждая минутакак воздух, а ты цирк устроила! Все отцу расскажу. Даст ремнябудешь знать. А теперьмарш на ферму. Сталкер, блин, доморощенный. Еще раз увижув карцер кину. Не погляжу, кто твой родич.
Под смех и шуточки девушка отправилась восвояси с твердым намерением повторить попытку завтра.
Вырастил, елки-палки. Не баба, а пацан какой-то, проворчал толстяк и махнул рукой. Открывай!
Дозорный дернул рубильник, под потолком вспыхнул оранжевый маячок, на миг опередив протяжный вой сирены. Многотонный затвор со скрежетом и лязгом пополз вверх. Привыкшим к полумраку выжившим казалось, что из растущей щели бьет ослепительно яркий свет. Они потихоньку пятились, щурясь и заслоняя бледные лица ладонями.
Снаружи ждали бродяги, среди них был и Спас. Бойцы кивали сменщикам и желали удачи. Рук не жали.
Влад, твоя дочь опять начал отповедь Сява и запнулся на полуслове. Свиные глазки округлились, вытаращились, и усач едва слышно произнес: Кто это тебя?
Спас молча неровной походкой зашагал к лазарету.
* * *
Лазарет на Театральнойсамая настоящая клиника. В хорошем смысле. Станция конечная, или, как говорят жителикрайняя. Платформа длинная, поэтому вместо обитого целлофаном закуткапросторный вагон с красным крестом. Десять коек, электричество, бойлер и отдельная палата для шишек из Бункера. Лучше не сыскать во всем метро.
А все потому, что неподалеку от станции руины первой городской больницы, откуда сталкеры успели вынести не только лекарства, но и кое-какие приборчики. Так что лазарет является гордым и, пожалуй, единственным обладателем кардиографа, энцефалографа и многого другого с «графом» в окончании. Заведует сим великолепием Семен Алексеевич Маслаев, также известный как Док. В прошломглавврач той самой больницы.
Это сухопарый седовласый мужчина с козлиной бородкой, в очках без оправы и с замашками аристократа. Царственная осанка, благородный разговор и левая рука за спиной в любой беседехоть с ученым, хоть со свинопасом. Черт знает, где он набрался этой манерности. Наверное, этикет для неготакой же якорь, как для Спасапамять об ушедших. Держит в тихой гавани человечности и не дает сорваться в безудержный водоворот нового мира. Семен даже чай пьет, оттопырив мизинец. Только тросточки, котелка и пенсне не хватает для полного образа джентльмена из туманного Альбиона. Но белый комбез на работе удобнее, а званых вечеров и пышных приемов в подземке никто не устраивает.
Собственно, Дока и прозвали Доком из-за несгибаемой привычки держаться по-английски. Докторзвучит гордо, насыщенно, жаль, простой люд любит сокращать все подряд. С другой стороны, пусть лучше так. А то могли бы просто Врачом величать. Коновалом. Айболитом. Или того хужеЭскулапом. Так что привычка не такая уж и бесполезная, какой кажется на первый взгляд.
Прежде он работал хирургом, а теперьи терапевт, и медбрат, и стоматолог, и ревматолог, и патологоанатом. Пациентов, по понятным причинамвыше крыши, а Докодин. Сначала ему помогали женщина-окулист и парнишка-интерн. Первая недавно умерла от рака, второго убили дикие. Дел навалилось немерено, но с тем, что творилось сразу после Катастрофы, не сравнить. Тогда к пострадавшим от радиации, бактерий и химии очень скоро добавились порезанные, подстреленные и отравленные самогоном. Вслед за ними подтянулись недуги, раз и навсегда поборотые в погибшем мире. Конец Света стал отличным поводом вновь напомнить о себе для дряни вроде чумы, тифа и оспы.
Приходилось в невозможной спешке купировать очаги заразы, порой прибегая к отчаянным, отвратительным, но необходимым мерам. И буквально с нуля создавать вакцины. Когда напасть утихла, на прием валом пошли укушенные, подранные и зараженные тем, о чем прежде никто и слыхом не слыхивал. И вместо подготовки смены Док дни и ночи учился сам. Исследовал, изыскивал, испытывалзачастую с большим риском для испытуемых. Но риском оправданным: без Семена и его больницы-лаборатории метро давным-давно превратилось бы в рассадник смертельной заразы.
Награда недолго искала своего героя. Бункер высоко оценил таланты медика, а там, где дружба с властьютам и деньги, и приятные бонусы, а вскореи сама власть. Беречь умельца и обеспечивать уют жизненно необходимов самом что ни на есть прямом смысле. Очень скоро местные бонзы подогнали ему второй вагон. Официальнодля нужд науки. По фактудля личного удобства. А чуть позжеи кресло за столом с красным телефоном.
Сталкерысамые частые гости лазаретатоже не оставались в долгу. Как и обычные жители. Отблагодарить спасителядело благое, поэтому богатством Док вполне мог поспорить с самим Саввой. Оставалось лишь гадать, как в бесконечной кутерьме с запахом гнили и формалина Семен успел сдружиться со Спасом. Возможно, причина была в возрастеоба разменяли шестой десяток, отлично помнили старый мир и наверняка находили, о чем поговорить. А может их сблизило иное: медику и опытному добытчику просто грех было не завести взаимовыгодное знакомство.
Так или иначе, они стали добрыми приятелями. И Док, едва увидев бледного и дрожащего бродягу, сказал без обиняков:
Старик, ты выглядишь хуже, чем лопнувший бубон.
Влад разделся до пояса и лег на кушетку. Несмотря на годы, он был крепок и подтянут. Впрочем, ничего удивительного. Знаете, как называются рыхлые и слабые сталкеры? Закуска.
Ничего себе, Док присвистнул и поправил очки. Крокодил цапнул?
Если бы, пациент поморщился. Какое-то дерьмо с соплёй вместо башки. Никогда таких не встречал.
Да Очень много в наши дни, Семен невесело хмыкнул, неопознанной фигни
Друг шутку не оценил и обреченно произнес:
Сказали, она может быть заразной.
Кто сказал? спокойно спросил врач, копаясь в ране ланцетом.
Еж, Спас с каменным лицом пялился в потолок и, казалось, ничего не чувствовал.
Егор? Сто лет его не видел. Думал, сгинул давно.
Гость фыркнул:
Мне бы так сгинуть. Замочил целый выводок этих уродов. В одно рыло.
Док даже бровью не повел. То ли всецело сосредоточился на работе, то ли похождения Ежова его нисколечко не удивляли.
Значит у него все, как обычно, пробормотал он, накладывая шов.
Как обычноэто как? Что ты вообще слышал о нем?
Немногое. В основномбайки и небылицы. Иногдаанекдоты. Но если хотя бы парочка из нихправда, то у нашего чокнутого городаеще одна неразрешимая загадка.
Откуда он такой взялся?
Говорят, оттуда, Семен многозначительно кивнул на потолок.
Спас нахмурился.
В смысле?
В прямом. Мол, не человек он вовсе, а пришелец. Инопланетянин, стало быть.
Серьезно?
Ну, если веришь в бредни «космонавтов» то да.
Я уже не знаю, чему верить. А более вменяемые версии есть? Приземленные.
Док поднял иглу к плафону и взялся крепить новую нить. Его голос стал вкрадчивым, таинственным:
Вменяемых, увы, нет. Сказки и вменяемостьвещи, так сказать, взаимоисключающие. Одни болтают, он ангел господень, спаситель подземки. Другиесам Сатана, погибель несущий. Третьи обвиняют в колдовстве и темной магии. Про то, что Егормутант, знают, наверное, даже свиньи.
А онмутант? насторожился Влад.
Вряд ли. Рога и копыта еще не проклюнулись. А в наших палестинах они растут очень и очень быстро, Семен помолчал немного и продолжил: Есть еще занятная байка: мол, он и не человек вовсе, а нечто вроде духа или призрака. Не добрый и не злой, не белый и не черный, а будто сама суть метро: какое онотакой и он. Аватара. Ипостась. Ну, это уже совсем мистика, хотя о родителях его никто не слышал, и откуда такой кадр взялся, не совсем понятно. Помнишь Кочергу?
Товарищ тяжело вздохнул.
Помню. Жалко мужика. Достойный сталкер был.
Тебе виднее. Перед смертью он бредил о том, что Еж проклят вечной удачей.
Это как?
Без малейшего представления. Но я бы не отказался от такого.
А жить не наскучит?
Почему же?
Неинтересно как-то, если все у тебя получается. Духа авантюризма нет.
Вопрос философский, Док смочил компресс перекисью. А я не философ. Чего тебе вообще дался этот Еж? Он же бахнутый на всю голову.
Да так просто. Слушай, проверь кровь, а?
Семен размазал каплю крови меж стеклышками и прильнул к окуляру микроскопа. Нахмурился, покрутил колесико и нахмурился пуще прежнего.
Что там, Сема?
Друг не ответил, и это молчание было красноречивее любых слов. Что-то там все же есть. Осталось выяснить, как скоро это что-то его прикончит.
Ну? Не томи.
Подожди.
Ждать бродяга не мог. Ждать можно, когда неясно: ангина или насморк. А когда выбор из дерьма и полного дерьмаспокойно не полежишь.
Еж сказал, твари разносят бешенство. Точнее, разносили. Он же всех перебил Влад усмехнулся. Вот же повезло нарваться на последнего заразного.
Бешенство? врач приподнял бровь. Если это и бешенство, то весьма атипичное.
И что со мной будет? Начну кидаться на всех с пеной на губах?
Наоборот, холодно сказал приятель. Тебя ждет недолгая вегетативная жизнь.
Какая-какая?
Овощем станешь. Судороги, водобоязнь, потеря памяти, паралич. Два-три дняи на вынос.
И никаких шансов?
Врач снял очки и потер вспотевшую переносицу.
Прости.
Ты-то тут при чем? Спас кисло улыбнулся. Карандаш и бумага есть?
* * *
Арина не любила свиней. Живут по колено в грязи, жрут помои, в загонах ни лечь, ни развернуться, но за долгие годы ни одна хавронья не отважилась сбежать. Хотя тонкие жердочки и гнилые доски при всем желании не сдержат натиск огромной туши. Даст пятакоми вот она, свобода. Да, дерзкое сало тут же поймают, но коль итог един, то почему бы не рискнуть?
А свиней все устраивает. На чумазых рылах застыли улыбки, глазки задорно блестят. Хрюши с радостью встречают новый день, хотя прекрасно понимают, чем все кончится. Когда будущей похлебке вбивают штырь в сердце, соседи безучастно жуют мусор и дергают ушами при особо громких визгах. Мол, подыхай потише, приличные чуньки кушают.
Бекон давно смирился с неминуемой участью и терпеливо ждал своей очереди, не пытаясь что-либо изменить. Сравнения напрашивались сами собой, но Кроха упорно гнала их прочь. Девушка свято верила, что люди не такие, что добро сильнее зла, а все бедыот недопонимания. Дочь сталкера просто не могла терять надежду, ведь любой поход отца мог стать последним. Страх за любимого человека не давал окунуться в рутину и наслаждаться сытой повседневностью. Без веры в свет в конце туннеля быстро сломаешься и сойдешь с ума.
Бунтарка жила на спокойной богатой станции и слышала об ужасах метро лишь от торговцев и бродяг. Она не видела поверхности, но знала о ней куда больше, чем положено девчонке с фермы. Спас с детства запретил ей даже думать о мире за тяжелыми створками гермоворот. Но запретный плод сладок, и ребенок волей-неволей интересовался чуждой и крайне опасной вотчиной. Невысокая хрупкая куколка грезила о землях смерти и чудовищ, куда боялись сунуть носы матерые бородатые мужики. Она стремилась быть рядом с отцом, если (а точнеекогда) тому понадобится помощь.
Невыносимо было каждый вечер сидеть и гадать, придет ли он на ужин, или сам им станет. Пока Владу везло, но от многих его соратников удача уже отвернулась. Кроха не знала ни одного сталкера, умершего от старости в кругу родных и близких. Рано или поздно натянутый до предела конский волос лопнет, и дамоклов меч настигнет единственный смысл ее жизни. Арина убеждала себя, что сможет увести папу из-под удара. Главноепостичь азы, и раз все отказались ее учить, значит, она научится сама. Она собирала инфу по крупицам, подслушивая болтовню в баре и тайно наблюдая за бродягами. Могла назвать самых опасных мутантов и их повадки, знала, как защититься от заразы, как подать сигнал своим и распознать врагов.
Пока ровесницы выбирали мужей или готовились рожать, Арина в уме повторяла, с какой стороны у «калаша» предохранитель, как правильно упереть приклад и на какую ногу переносить вес. Что брать в поход, а без чего можно обойтись, что надевать и в какую сторону идти. Но одно делознать, а другоемочь. Без практики ее скупые навыки не стоили и свиного помета. Жаль, никто не разделял ее стремлений. Более тоговсеми силами отговаривали.
Лучше прожить десять лет, как свинья, чем денькак сталкер. Лучше терпеть, чем рискнуть. Лучше ужас без конца, чем ужасный конец. Попытка хуже пытки. Вот пословицы нового мира, где все вверх тормашками. Арина понимала их, но наотрез отказывалась принять. А что вообще лежало за гранью здравого смыслатак это непреодолимая тяга обращать всех в свою веру. Несогласных же объявлять отступниками, еретиками и жечь на костре всеобщего порицания.