В этом году личный состав выдался что надо: Конрад Кондор из Мюнстера, Эрик из Клошта, Карл из Асторы, Дерек из Ольшта, Свен из Арегалы и прочие, прочие. Только Эсташ из Краона не выдался. Всю картину портиттак и говорят про него, тощ как хвощ, щуплый и мелкий. Ублюдок к тому же, впрочем, до того никому дела нет, вон Бертран и вовсе неизвестно откуда, даже и по матери, а парень что надо.
Великодушный Карл стоял за то, что свой брат курсант не сдрейфит, принципиальный Эрик полагал обратноечего ждать от библиотечного червя, который боится мышей, потому и сбежал из скриптория. Спор оставался теоретическим, пока сообразительный Дерек не предложил остроумный план проверки.
Как вы собираетесь узнать результат? уточнял дотошный Свен.
Дерек легкомысленно махнул рукой.
Проще простого. Если струсит, то совсем сбежит, так? А если не струсит, то на выходе из Ущелья его завернет патруль и отправит обратно.
Ага, и выяснится, что ты любитель пошутить. Со всеми для тебя вытекающими.
Не выяснится, потому что тощщик струсит и не вернется.
Эй, там, полегче на бутыль налегай, Дереку оставьте что-нибудь, проконтролировал вдохновитель импровизированного застолья Карл.
А если он не вернется по совсем другой причине? неуместно холодно поинтересовался Конрад. Наставник-книжник рассказывал прелюбопытные вещи об этом вашем Ущелье.
Когда это? недоуменно хлопнул глазами Дерек.
Слушать надо, пожал плечами Кондор. Он был не здешних краев, уроженец далекой северной провинции, утонувшей два года назад в междоусобной войне. Его не любили.
Черное Ущелье гибельно, это общеизвестно, внес свою лепту в беседу Бертран.
Суеверие! настаивал Эрик.
Ага, сейчас. Барон Цверггебирге тоже так сказал, когда решил дать бой суевериям и Ару. Ни его людей, ни его самого с тех пор не видали, припечатал Курт, знавший, кажется, все про всех, но ничего наверняка.
На том беседа увяла.
5
Если подумать, в чулане, где Эсташа запирала за мелкие детские преступленья тетка Гин, было страшнее. Там царил чудовищный Паук, там шуршала злобная Крыса, там мерещиласьсовсем уж запредельным ужасомсестра ее Летучая Мышь, пьющая исключительно человечью кровь. И однако эти смертельные опасности Эсташ благополучно пережил, дотянул как-то до шести лет, когда злая тетка Гин, то есть благородная леди Гиневра, отправила его в Орден учиться скрипеть пером, чтоб не без толку небо коптил, а выучился достойному ремеслу переписчика. В Книжной части Эсташ прижился, не отправился в мир. Там же восхищался будущими воинами (их тоже учили чтению-письму, чтоб не оскорбляли небо темнотой и невежеством) и их особой, немирной наукой. Наставник-книжник начал было готовить его себе в помощники, но один рыцарь, спаси его господь, разглядел в Эсташе будущего воина и в конце концов его определили не в скрипторий, а в Оружейную часть.
Вспомнив старого книжника с его вечным ворчанием и строгими взысканьями, вспомнив редкую похвалу рыцаря, Эсташ успокоился и осмотрелся. Ничего ужасного вокруг не наблюдалось. Тот же камень под ногами, те же звезды над головой. Страхи внезапно показались постыдно детскимикак он смеет бояться призраков и теней, когда за спиной сейчас гибнут кто они ему, кстати? Друзьями не были, а соратниками стать не успели гибнут за то, чтобы он успел вовремя добраться и предупредить город о нападении.
6
Радужным надеждам на восторженный прием в Оружейной не было суждено оправдаться. Развеялись они самым жалким образом сразу по прибытии, как только наставник объявил о новеньком и курсанты остались одни.
Это еще что за крыска?! прямолинейно выразился красивый юноша, судя по выговорустоличный житель.
Худосочный Эсташ и впрямь терялся на фоне будущих товарищей по оружию, с детства приученных к воинскому делу. Будущие товарищи смотрели недобро. На новеньком было яснее ясного написано, что он им не чета и не ровня.
Вам не кажется, мессиры, здесь несет какой-то дрянью? протянул великолепный Эрик дер Клошт, помахав для убедительности расслабленной кистью перед носом.
Компостом потягивает, присоединился к избиению незнакомый подросток, оказавшийся впоследствии Карлом Аттом, наследником далекого Асторского герцога.
Крысами. Из скриптория. Потому что это тамошний служка, уточнил внимательный к деталям Свен.
Скрипел бы себе там, хилая морда.
Представьте, как мы будем смотреться в одном ряду с этим заморышем!
Эсташ замер. Было мучительно жалко себя за эту незаслуженную обиду. Однако можно было стоять и жалеть себя, а можно было переломить ситуацию, как Анхель Жестокий в битве при Этолле. Второе показалось предпочтительнее; Эсташ сжал в руке увесистую чернильницу и что было силы засветил в глаз ближайшему товарищу. Ну, тут и началось.
Анхель, некстати вспомнилось Эсташу, при Этолле как раз проиграл.
Безобразие прекратил Конрад, наблюдавший сцену со стороны.
У кого избыток молодых силпрошу на двор. С боевым.
И веселье улеглось. Все вроде как понимали, что наставники не позволят курсантам поубивать друг друга, но связываться с Конрадом не хотел никто. Конрад был самую малость не в себе.
Спасибо, попытался поблагодарить Эсташ.
А вот этого не надо, грубо отрезал Кондор и вышел вон.
Остальные переключились на обсуждение северной грубости; про Эсташа временно забыли.
7
Да, друзьями они определенно не стали. Как и боевыми товарищамибой идет без него. Ему же суждено бесславно сгинуть в проклятой дыре, потому что его сочли самым бесполезным, и кто? Злые насмешники, никчемные третьи сыновья обедневших фамилий, безграмотные великовозрастные дурни. К тому же Ущелье непроходимо, тем более для него, ничтожного. Зачем же превозмогать себя, если можно уютно умереть прямо здесь?
Тут Эсташ заметил то, что следовало заметить раньше. Под ногами булькало и чавкало. Отчетливо потягивало гнильцой. В воздухе, прежде прозрачном, повисла неприятная взвесь. Четкий черно-белый мир ночи сменился болотной мутью. Как будто в сердцевину гнилого овоща угодил. Тяжелый сладкий запах гнили дурманил голову. Более всего хотелось опуститься на колени, прямо в хлюпающую грязь, обнять себя руками, сжаться в точку, бесконечно осознавая свою бессмысленность и несправедливость окружающего мира.
И откуда только здесь, в скалах, взялось болото? Трезвая мысль прояснила голову, Эсташ уцепился за нее, как за веревку, брошенную тонущему, вытягивая себя из трясины жалости и самолюбования. С трудом сделал шаг, второй. Стало легче! Еще несколько шагов, и в голове окончательно прояснилось. Накатил стыд за пережитые гадкие мысли и облегчение: первую ловушку прошел. Эсташ осторожно обернулся. Позади, между четких скальных стен Ущелья, стояло мутное курящееся облако. Так это же бродячая топь! Еще в детстве доводилось слышать страшные истории о трясине, чуть было не затянувшей путника там, где отродясь болот не было. Находили потом таких раздутых, в тине и иле, прямо на сухой земле.
Больше я не куплюсь на эту наживку, мысленно подбодрил себя Эсташ. Я точно знаю, зачем и куда иду. И никакая топь меня не собьет! (Хотелось бы в это верить, шепнул внутренний голос.) Оникурсанты, не хуже меня, я не хуже нихбуду хуже, если не дойду вовремя. И вовсе не для них я это делаю. Нет их и меняесть мы и враги, И я спешу.
8
Эй! Сюда! заблажил на башне дежурный часовой. Едут!
Повезло ему, будет потом рассказывать, как зорко следил, как вовремя заметил.
Ну! Где?!
Юнцы кинулись вверх на смотровую, обгоняя свое любопытство. Началось! Испытание, экзамен. Сейчас они мигом разберутся по предписанным постам, но пока есть несколько минут, чтобы насмотреться на приближающегося «врага».
Наконец-то! хлопнул себя по колену нетерпеливый Карл. Заждались. Ну, понеслась!
Эй, ты чего, Конрад?
Тот внимательно смотрел на дорогу.
Нет, ничего. Голос товарища прозвучал непривычно неуверенно. Конрад тряхнул головой, отгоняя сомнение. Ничего. Свен, ты самый зоркий у нас. Посмотри-ка, что у них на штандарте!
Свен прищурился, всматриваясь в клубящуюся по дороге пыль.
Что-то красное с черным кругом в середине. Странно.
Знак затмения?!
Никогда, никогда и никто не использует такое знамя ни в шутку, ни в игре, ни для учений. Знак того врага, с кем бились в Последней войне, не может быть воссоздан ни для какой надобности. Того требует память ненависти и почтение к предкам, пережившим ужас той войны. И суеверие.
Немыслимо, чтобы наставники взяли такой штандарт для обозначения условного противника!
Значит, противник не условный, резонно заметил Свен. И рассудительно, без тени улыбки добавил:Дерек, будь добр, в следующий раз, когда вздумаешь подшутить над кем-то, придумай что-нибудь более безобидное, чем вылезающие из мертвых пустошей последователи древних врагов.
9
Вечерело. Эсташ упрямо передвигал ноги. Ночью, чудом вырвав себя из власти колдовского морока, он начал твердить про себя, а потом и вслух, разгоняя давящую тишину, куда и зачем двигается. Он сосредоточился на своей цели, взяв в узду воображение, рисовавшее впереди ужасы один черней другого и услужливо подсовывавшее планы собственного спасения. Под утро ему пришло в голову, что только кретин пройдет по проклятой дороге живым, чтобы сразу после забраться в город, которому неминуемо суждена осада; что надо не быть идиотом, надо выжить и избежать города, уходить прочь. Все одно оставшиеся охранять фортресу там и падут, если уже не пали. До прихода помощи им не продержаться, да и не за помощью его послали, а предупредить, чтобы подготовились дома.
Эсташ очень надеялся, что эти вот, последние мыслине его собственные, что они, как и ночной приступ самоуничижения, навеяны подлыми чарами. Уверенности не было.
От бесконечного повторения слова стирались, теряя смысл. Тогда, чтобы не утратить этот смысл окончательно, он взялся вслух твердить казенные периоды устава.
Всегда с чистым и благочестивым чувствомСолнце село, и от скал повеяло неожиданно суровым холодом. После относительно спокойного дня Ущелье напоминало о себене боится идти на битвуЭсташ оперся было рукой о стену, вытряхнуть сапог, но руку пришлось отдернуть: черный камень внезапно обжег кожу ледяным укусом.честь, справедливость, правда, мужество, стойкостьСам воздух, недавно теплый, зазвенел льдинками, ободрал горло морозом. Под ногами захрустел сухой лед.Каждый воин Ордена обязан с упорством и терпением проходить службу у командующей особыГлаза заслезились, и показалось, что сейчас они промерзнут насквозь, как то нагромождение льда, которое, по всей вероятности, было когда-то родником в скале.десятую часть отдавать в качестве милостыниЕсли он хочет дожить до утра, останавливаться нельзя. Нельзя!
10
Теперь нежданные гости были уже под стенами, и можно было хорошо рассмотреть: и знамя с проклятым затмением, и чужое оружие, и шлемы, превращающие лица в страшные маски. И что врагов много. Много больше, чем можно даже надеяться разбить. Собственно, вопрос стоял о том, сколько временичасов или днейпродержится фортреса.
Неведомый военачальник не желал тратить время и жизни своих воинов на незначительную пограничную крепостцу, поэтому вперед выехал глашатай и объявил защитникам предложение жизни в обмен на сдачу крепости. Последовавший ответ был выдержан в духе сурового курсантского юморавысокопарный и витиеватый отказ, подкрепленный вывернутым наружу помойным ведром.
Глупое ребячество, недостойное нас, отчитал шутников Карл Атт. Хотите войти в историю как два придурка, отбивавшихся от врага ночным горшком?
Мы не горшком!
Как в историю?
А так. Мы тут героически погибнем, про нас сложат песнь с десятком рефренов. И тутздрасьтедва героя-бомбометателя!
Пристыженные бомбометатели вернулись к исполнению обязанностей.
Еще бы знать, что мы правильно решили, с Дереком Карл говорил вполголоса, не хотел, чтоб кто-то видел его сомнения.
Конечно, так и надо! уверенно отозвался тот.
Я понимаю, ты не подумай, что я боюсь! Они все в этой крепости больше всего боялись показать, что боятся. Пограничные форты не сдают
Ничего ты не понимаешь! Дело не в гордостине сдают! а в том, что дальше они не пойдут, пока нас не раскусят.
Ты что, Дерек, обойдут, да и все. Оставят отряд нас осаждать, а сами дальше двинутся. И получится, что зря погибнем. Карл волновался, что его не так поймут. Погибнуть и должны, мы ж клятву давали, но ведь обидно, что зря!
Карл, ты не забыл, что я тут самый сообразительный? Не двинут они дальше. Дерек говорил уверенно, как знаток тактики и стратегии. Мы о них что знаем, кроме пыльных легенд? Правильно, ничего. Так и они о нас не больше. Не пойдут они дальше, пока фортресу не возьмут. Им язык нужен, хоть один.
Карл смотрел на него с уважением. Это было приятно, и Дерек развил свою мысль:
И даже такой никудышный стратег, как ты, Карл, не оставит у себя в тылу несданную крепость.
Но нас всего три десятка, мы им в тылу не сможем повредить!
А они об этом знают?
11
Как прошла ночь, Эсташ не помнил. Но как-то она, безусловно, прошла, потому что теперь было светло и прямо в спину слепо било солнце. Ущелье рассекало скалы прямо, как прорубленное мечом. И это значило, что солнце будет преследовать его весь деньв спину, в голову, в лицо. Сначала-то он обрадовался, после ледяного холода ночи, но радость продержалась недолго. Он еще не успел толком согреться, как кожа на руках покраснела и начала чесаться. Эсташ понимал, что так не бывает, что старое колдовство виновато. И было откуда-то несомненно ясно, что поверни назади все станет на свои места. Солнце будет, как ему положено в этих широтах, ласково греть, ночь принесет освежающую прохладу. А колдовская ловушка, опрокинувшая его в первую ночь в пропасть самоуничижения, обернется своей противоположностью и нашепчет, что он поступил правильно и мудро, отказавшись исполнить то, что должен. Он выйдет из Ущелья там же, где вошел, живой и гордый собой. И ничего плохого с ним не случится. К сожалению, такой вариант Эсташа категорически не устраивал. То есть быть живым и гордым собой было бы прекрасно, но не сомнительной ценой предательства.
Солнце лупило в затылок, на воду не было и намека. Камни жгли ступни сквозь подметки.
Он наконец вспомнил последнюю строку устава:чтобы этот вот устав постоянно соблюдался во всех обстоятельствах, какие бы вам ни выпали.
12
Первым погиб весельчак Карл. Стрела вошла ему под ключицу, снизу вверх, между защищающих корпус пластин. Удар был сильный. Нелепо взмахнув рукой, Карл не удержал равновесия и сорвался вниз, на камни внутреннего двора.
Ему даже повезло. Не успел испугаться.
Эрик говорил тихо, но Конрад услышал.
А ты чего, боишься? сказал, как плюнул.
Эрик вскинулся.
Нет! Еще чего! Только он не успел понять, что все зря. Зря! Нам не удержаться!
На последних словах голос поднялся, выдавая напряжение, получился почти крик.
Конрад резко повернул голову, подался к самому лицу Эрика.
Только попробуй это повторить, ты! Я сам тебя на небо отправлю!
Кондор шептал, почти шипел, но звучало убедительно. Обернулся по сторонам.
Есть тут еще такие, кто думает, будто мы зря тут стараемся?
Таких вроде не было. Все понимали, что дорога на Ар отсюда прямая и короткая. Сколько дней продержат крепостьстолько дней будет у города на подготовку. А что туда гонцом отправлен Эсташ, Кондор сразу заявил. Про пари не все, конечно, знали. Да и тот, кто знал, быстро себя уверил, что не знает, чтобы бороться, всем нужна надежда, а молодым вдвое. Эрик тогда сказал, что впервые рад будет проиграть.
А ты Конрад, ты что, особенный? Жить надоело?
Когда орды Безумного Епископа осадили Мюнстер, была весна. Было мнение, что быстро справимся, живо вобьем их тараны в ихние же глотки. Не вышло. Осада длилась месяц, два и три. Мюнстер, кто не знает, город-крепость, камнем весь выложен. Узкие улицы, тесно. К середине лета встала жара. А трупы девать было уже некуда. Не на улицах же бросать. Непотребство. Угроза эпидемии, опять же. И воняет. А в городе соляные склады были. Так герцог Кондор приказал трупы засолить. И солили. Складывали в угловой башне. Так до конца осады и хранились там. Башня почти доверху заполнилась.