Рикки горел желанием посмотреть уже отснятое, Рейн получил повестку, а мы не знали, как закончить фильм. Я в жизни не имел дела с пропагандой и хотел, чтобы в конце Рейн раздавил меня начищенным до блеска ботинком, но Салли воспротивилась: она зарядит мной пушку (которую нарисует в программе для спецэффектов) и выстрелит в укрепления Человека (полуразвалившийся «Макдоналдс»), после чего все взлетит на воздух. Рейн хотел, чтобы наши персонажи объединились в битве против общего врага, Паназиатских наркобаронов, но мы с Салли зарубили его идею на корню.
В конце концов мы отсняли около десяти вариантов развязки и свалили их в кучу, добавили спецэффектов и текстовых вставок вроде «ЯЗЫКОЗАВР!» или «ЗНАТНОЕ МЕСИЛОВО!». В моем любимом эпизоде я поливаю мороженое сиропом, сидя на крыше катафалка, несущегося со скоростью сто километров в час, а Салли швыряет в меня камни (их мы тоже во что-то превратили в пост-продакшн). Так требовалось по сюжету. Приятель Рейна работал в похоронной конторе и подогнал нам взаправдашний катафалк. Я взгромоздился на крышу, и катафалк понесся по серпантину; рядом в стареньком «приусе» мчались Салли и Рейн. Одной рукой я накладывал мороженое в вазочку, в другой держал бутылку с сиропом, и тут один из камешков, которыми бросалась Салли, угодил мне в ногу. Я чуть не сорвался в пропасть, но вовремя ухватился за перекладину на крыше и вскарабкался обратно, все еще держа в руке вазочку с мороженым. Нет ничего невозможного, когда есть мороженое!
Хронометраж окончательной версии составил двенадцать минут, что было намного дольше всех предыдущих короткометражек. Показ фильма состоялся в компьютерном классе. Я поминутно дергал Рикки за рукав, отмечая особо удачные моменты вроде бешеной перестрелки или драки цветочными букетами и опасной бритвой.
Казалось, Рикки надеялся, что если покрутиться в кресле, он увидит совсем другое кино. Он зажмуривался, открывал глаза и с надеждой вглядывался в экран видавшего виды ноутбука, но тут же морщился, потому что видел все то же фуфло.
Когда по экрану поползли титры, Рикки что-то надумал. Он встал, улыбнулся, поблагодарил нас за поддержку «красных галстуков» и направился к двери. Мы даже не успели показать ему подборку наших киноляпов. «А как насчет уговора?» спросил я. Рикки сделал морду кирпичом. Салли, Рейн и я сняли этот фильм по собственному желанию в знак горячей поддержки дела «красных галстуков». Можем опубликовать его в Интернете, но Рикки нет до этого никакого дела. В образе расчетливого интригана и свежеиспеченного политика Рикки был неузнаваем. Прежний Рикки дал о себе знать лишь однаждыкогда пригрозил вырвать нам языки, если мы заикнемся, что это он велел нам снять этот фильм.
Рейн, Салли и я тупо смотрели друг на друга, пока на экране ноутбука мелькали неудачные дубли. «Это что же, мне теперь помирать?» произнес Рейн металлическим, не допускающим сомнений тоном. Из-за красных галстуков в кадре Салли решила не выкладывать фильм для общего доступачего доброго, решат, что мы заодно с «красными». Рейн надеялся, что Рикки передумает, и хотел опубликовать фильм. Мне было жалко потраченных времени и сил. Может, отредактировать видео и превратить красный галстук во что-нибудь другое? В питона, там, или ошейник. Нельзя отделять произведение искусства от художественного замысла, отрезала Салли. У меня в жизни не было никаких художественных замыслов, с чего бы я стал их заводить. Особенно задним числом. Сначала уйма материала пошла псу под хвост, потом потребовался сценарий, а теперь, видите ли, появился художественный замысел. Даже если бы жизнь Рейна не висела на волоске, было очевиднонам стало не по пути.
Я попытался утешить Рейна: экуменисты могут сдаться в любой момент, и призыв отменят. Илиэта идея казалась мне особенно многообещающейпусть Рейн разыграет карту «якиборг» и сделает вид, что призыв его не касается, но Салли велела мне заткнуться. Она носилась из угла в угол, как угорелая, пинала мебель, ругалась на чем свет стоит и грозилась оторвать Рикки голову. Рейн сидел, понурившись, и как заведенный повторял, что, может, это еще не конец света. Мы могли бы загрузиться в его «приус» и сбежать в Канаду. Только что там делать?
Время от времени приходила «электронка» от Холмана, но вот прошел месяц, два месяцаписем не было. Мы гадали, уж не объявили ли его А.В.Т.С., и в таком случае сообщат ли нам когда-нибудь, что с ним стало.
За несколько дней до отъезда Рейна в школу смертников мы отправились на массовую антивоенную демонстрацию в Северной Каролине, прихватив побольше сладких батончиков и бутылок с виноградным соком, подсластить вкус мира.
Мы заслышали гомон толпы и гул барабанов задолго до того, как увидели шествие. Запахло чем-то пряным; мимо нас проходили люди всех полов и вероисповеданий, потрясая плакатами и дружно скандируя заезженную речовку о том, чего мы хотим и когда. Вдоль тротуара вытянулся отряд полицейских в защитном снаряжении. Вид у стражей порядка был скучающий. Припарковав машину в соседнем квартале, подальше от демонстрации, мы попытались втиснуться в людскую лавину со своими плакатами. Я вглядывался в лица протестующихникто не улыбался, но все что-то выкрикивали. И тут, рядом со стайкой лесбиянок, я заприметил Рикки. Невдалеке от него терся другой разбойного вида парень с бычьей головой. Куда бы я ни обернулся, всюду видел похожих типов. Они были без галстуков, сливались с толпой, ожидая сигнала.
Я схватил Салли за локоть и прокричал ей в ухо:
Давай-ка выбираться отсюда.
Ты в своем уме? Мы только что приехали!
Я потянул ее за собой. Наши голоса тонули в невообразимом гвалте, стоявшем вокруг.
Хватай Рейна и бежим! Сейчас начнется! Я их отвлеку!
Вечно ты со своими фокусами! Очнись! Вырасти наконец! Задолбал! Рейна отправят на бойню, а тебе хоть бы что!
Лицо Салли раскраснелось, глаза сузились в щелки. Я никогда не видел ее такой.
Салли, глянь туда. Там Рикки. Что он тут забыл?
Что ты несешь!
Я попытался оттащить их обоих, но поскользнулся в грязи, которую месили тысячи сапог, и упал. Салли кричала, чтобы я перестал валять дурака. На меня свалился какой-то панк, споткнувшись о мою ногу. Напирающая толпа потащила нас за собой. Кто-то наступил мне на руку.
Я выбрался из-под барахтающегося панка и вскочил на ноги. Где-то совсем близко громыхнул первый выстрел. Кто стрелял, из чего, было не разобрать. Толпа взревела, и я снова рухнул навзничь. Мне показалось, что я вижу ногу Салли. Я потянулся к ней. Послышались выстрелы; полицейские горланили в мегафоны, приказывая разойтись. О том, чтоб выбраться, не могло быть и речи. Нет, надо упасть на землю, даже если нас раздавят. Я не выпускал ногу Салли из виду, но не мог дотянуться. В лицо мне едва не угодил серебристый ботинок. Перед глазами мелькнула серебристая шнуровка, и я схватил Рейна за щиколотку и потащил вниз, но толпа держала его, как в тисках. Я подскочил и очутился лицом к лицу с ним.
Слушай сюда, рявкнул я, перекрикивая очередной залп. Хватаем Салли и
Бах! и серебристая голова Рейна взорвалась багровым фонтаном. Я ощутил теплый и страшный привкус во рту. Меня толкали со всех сторон, я сглотнул и согнулся пополам от натиска толпы. Меня тошнило, но я крепился, иначе задохнулся бы. Меня швырнуло на землю, и перед тем, как потерять сознание, я подумал, что с таким количеством статистов нам понадобится операторский кран и с десяток скейтбордов, и тогда отличная выйдет сцена.
Кен Лю
Кен Люавтор и переводчик, а также юрист и программист. Его произведения появлялись в таких журналах, как «The Magazine of Fantasy & Science Fiction», «Asimovs», «Analog», «Clarkesworld» и т.д., а также публиковались в престижных антологиях «Years Best SF», «The Best Science Fiction» и «Fantasy of the Year». Обладатель премий «Хьюго», «Небьюла» и «World Fantasy Award». Живет с семьей возле Бостона.
Богов не сковать цепями
Худший момент днявернувшись из школы, Мэдди включила компьютер. Когда-то она души не чаяла в старом громоздком ноутбуке, доставшемся от отца. Буквы на кнопках стерлись от времени, превратившись в загадочные иероглифы, то одно, то другое постоянно приходилось обновлять, но это было окно в большой мир, которое расширяло узкие рамки повседневности и позволяло общаться с далекими друзьями. Отец научил Мэдди разговаривать с умной машиной, отдавать ей команды на ее языке, и та послушно исполняла все, что ей приказывали. Девочка чувствовала себя такой умной, когда папа похвалил ее способности. Они вместе управляли электронным мозгомэто было так здорово! Тогда мечталосьвот вырасту и стану сама их создавать, совсем как
Мэдди оборвала себя. Вспоминать об отце еще слишком больно.
Всплывшие иконки электронной почты и мессенджера показали наличие новых сообщений. Сердце екнуло. Глубоко вдохнув, Мэдди щелкнула по первому значку и пробежала глазами письмаодно от бабушки и два объявления о скидках из онлайн-магазинов. Еще дайджест новостей, составленный с папиной помощью и автоматически отслеживавший интересующие обоих темы. После смерти отца стереть его не хватило духу.
Сегодня
* Аномальный всплеск на рынке объясняют результатом действия сверхбыстрых алгоритмов продаж
* По мнению Пентагона, в дуэли летчика и беспилотника победит машина
* Институт сингулярности: наступает эпоха бессмертия
* Согласно опасениям экспертов, загадочный компьютерный вирус может передаваться с динамиков на микрофоны
Мэдди медленно выдохнула. От тех ничего.
Она открыла бабушкино письмо. Фотографии садика: пьющая из поилки колибри; первые крохотные зеленые помидорчики на ветках, похожие на нефритовые горошины; Бэзил в конце дорожки неистово машет хвостом, уставившись на какую-то машину за забором.
Вот и весь мой день. Надеюсь, у тебя в новой школе тоже все хорошо.
Мэдди улыбнулась, глаза у нее повлажнели. Она смахнула слезы и начала писать ответ:
Я скучаю по тебе.
Вот бы вернуться сейчас туда, в домик на краю маленького городка в Пенсильвании. Пусть школа там совсем крохотная и не дает достаточной подготовки, но зато Мэдди всегда чувствовала себя в безопасности. Кто же знал, что восьмой класс в новой обернется таким испытанием?
У меня неприятности с некоторыми девочками в школе.
Это началось в первый же день. С подачи надменной красавицы Сьюзи, королевы школьного двора, против новенькой ополчились буквально все. Мэдди пыталась исправить положение, выяснить, чем вообще заслужила такую немилость, но становилось только хуже. Все, что бы она ни делала, немедленно подвергалось осмеянию и издевкам. И одевается она не так, и говорит То слишком много улыбается, то слишком мало. Мэдди подозревала, что ненависть Сьюзи, как у многих деспотичных властителей, не имела под собой рационального объяснения. Ей просто нравилось травить беззащитную жертву и то, как верные клевреты угодливо включаются в травлю. У Мэдди уже развилась паранойя, любое проявление дружелюбия казалось ловушкойослабишь защиту, и тебя ранят побольнее.
Лучше бы мы остались с тобой.
Но маме предложили здесь хорошую работу, и как было отказаться? Папа умер два года назад, нельзя же вечно жить у бабушки. Мэдди стерла написанное. Только волновать зря. Еще позвонит маме, та пойдет в школу, и все станет еще хуже, даже представлять не хочется. Какой смысл заставлять других переживать, если они не могут помочь?
В школе все нормально. Мне нравится.
Ложь заставила почувствовать себя сильнее. Первый признак взросленияскрывать от близких то, что может их ранить.
Отправив письмо, Мэдди увидела, что пришло еще одно. С темой «Правда глаза колет?». Сердце заколотилось. Может, не открывать? Но если просто удалить, не читая, получится, что они победили. Что она на самом деле слабачка.
Мэдди щелкнула мышкой.
Ты такая уродина! Наверное, хочешь покончить с собой, только смелости не хватает? А зря!
К сообщению была прикреплена фотография, снятая на мобильный, Мэдди бежит по коридору на перемене: глаза выпучены, взгляд какой-то ненормальный, нижняя губа прикушена. Состояние у девушки было тогда под статьот ощущения полного одиночества все внутри будто узлом завязалось. Снимок еще и отфотошопиливместо носа пятачок, и уши тоже свиные. Мэдди вспыхнулаона очень стеснялась своей полноты. Такой дешевый прием и такой безотказный. Они видят ее насквозь.
Какая-то из «фрейлин» Сьюзи решила выслужиться. Мэдди представила себе, как губы той искривляются в высокомерно-жестокой усмешке: «Отлично получилась наша Хрюшка». Из-за потока издевок пришлось забросить общение в социальных сетях. Просто стирать комментарии не вышлона месте одного удаленного появлялись два других. Занести же кого-то в черный список означало расписаться в собственной слабости, дать понять, что им удалось задеть жертву за живое. Оставалось только терпеть. Конечно, это всего лишь слова, но до сих пор виртуальный мир, мир битов и электронов, цифровых изображений и файлов приносил Мэдди только радость. Он настолько вошел в ее жизнь, что девочка привыкла считать его практически частью себя. Поэтому ей было теперь так больно. Забравшись в кровать, она плакала, пока не уснула.
* * *
Мэдди недоуменно уставилась на экран, где выскочило окно с сообщением от неизвестного отправителя. Совсем неизвестногоникакого имени или ника. Она вообще первый раз такое встречала. Что им еще от нее нужно? Лишний раз унизить из-за того письма? Если просто промолчать, это тоже будет признаком слабости? Мэдди нехотя начала тыкать в кнопки клавиатуры.
Да, я видела. И что?
Мэдди нахмурилась. В замешательстве? Не знает, что сказать? Не может говорить? Ладно, подыграем. Почему, интересно, из всех вариантов таинственный собеседник выбрал именно эмодзи? В ином случае она, может быть, и не стала бы продолжать этот странный диалог, но смешные рожицы и картинки рождали в ней теплые воспоминания. Когда-то они с папой составляли из них целые ребусы и отправляли друг другу по телефону, соревнуясь, кто быстрее отгадает.
выбрала она со всплывающей панели.
откликнулся незнакомец, которого Мэдди про себя уже назвала «Эмо».
Маска гнева? В каком смысле? Но следом тут же появилась еще одна пиктограмма:
Мэдди рассмеялась. Похоже, Эмо все-таки настроен дружелюбно. Да, из-за того письма ей было дерьмово:
В ответ пришло:
Легко сказать. Хотелось бы ей, чтобы слова отскакивали от нее, причиняя не больше вреда, чем тлеющие искорки неколебимо стоящей каменной скале. Мэдди снова открыла панель:
Ответ:
Что бы это могло значить? «Зонтик от дождя». Защита? Что ты хочешь предложить, Эмо?
В ответ появилось:
Как-то это подозрительно. Кто он все же?
Ответ пришел через несколько секунд:
* * *
На следующий день Сьюзи сидела за партой будто на иголках и вообще была сама не своя. Всякий раз, как ее телефон начинал вибрировать, она хватала его, судорожно тыкала пальцем в экран и вспыхивала. На ее лице застыла смесь страха и злостиочень знакомое Мэдди выражение. Когда Эрин, одна из ближайших подружек Сьюзи, спросила, что с ней, та ответила лишь подозрительным взглядом исподлобья и отвернулась.
К четвертому уроку такой же загнанный вид был у всех, кто доставал Мэдди. У каждой во взгляде читалось: «А-а-а, меня никто не любит! Все меня ненавидят!», взаимные обвинения летали туда-сюда по классу; на переменках девчонки сбивались стайками и перешептывались, потом голоса вдруг переходили на крик, и группа распадалась. Некоторые убегали в туалет и возвращались с красными глазами. О Мэдди за весь день никто даже не вспомнил.
* * *
Мэдди рассмеялась. Танцующие девушки, и правда, слегка напоминали Сьюзи и Эрин. Дальше понятновсе друг с другом на ножах, каждая обвиняет другую, ужас-кошмар
Мэдди кивнула. Конечно. Если Эмо может вот так без приглашения появиться у нее в компьютере, ему не составило труда отследить всех, кто писал ей гадости, и дать им попробовать собственное лекарство. Он просто перенаправил сообщения, предназначавшиеся Мэдди, между самими отправителями, а всеобщая паранойя и неуверенность друг в друге довершили дело. Тонкие нити, связывавшие подружек, оказалось куда как просто спутать.
Мэдди была преисполнена счастливой благодарности:
пришло в ответ.
Но она все еще не знала, почему Эмо ей помогает.
набрала она.
ответил тот.
Мэдди не поняла.
После паузы выскочило еще три пиктограммы:
Девочка, потом женщина
Ты знаешь маму?! вслух удивилась она. Дело оборачивалось совсем неожиданно.