От этих мыслей я приободрилась, и даже тошнота прошла. Как только мне стало спокойнее, горячие покалывания в пальцах прекратились. Была б моя воля, я б так и осталась здесь, в лесу, среди синих бабочек и белых цветков. Однако о моей воле тут речь, увы, не шла. А, что если спрыгнуть и побежать? Я пошевелила пальцами в старых ботинках, онемение вроде бы начало проходить.
Едва я собралась дать дёру, наезженная грунтовая дорога уткнулась в широкую бетонную полосу. Саро потянул замешкавшегося псидопса за холку, и мы свернули налево. Перед нами предстал мегаполисгород прошлых людей, через много лет после конца света занятый глоссами. Я ахнула и задрала голову вверх. Несметное количество бетонных высоток, повыше наших, устремлялись в небо. Подобно гигантским соляным столбам они поблескивали на солнце остатками окон, из которых местами тянулась в свету дикая, неистовая зелень, показывая, что она тут главная, а совсем не человек. Сколько же здесь жило раньше людей, чтобы понадобилось столько окон? Тысячи? Сотни тысяч? Даже представить такое сложно, гром мне в ребра!
На бетонной дороге у края города народу сновало прилично: коллекторы на ржавых цветных повозках, запряжённых псидопсами, прочий люд верхом кто на чем, но по большей части пешком. Были тут не только глоссы: тех легко отличить по куда более приличным одеждам, чем у наших, и круглой черной серьге в ухе, попадались и химичи с фиолетовыми серьгами, и долговязые любильцы с серебристыми. С красными ходили только степняки.
Ну всё. Через две улицы рынок. Там и казначей, пробормотал Мага сотоварищу, а на меня посмотрел косо: Эй, Лисса, платок натяни пониже. И по сторонам не зыркай. Не принято тут.
Пока мы продвигались по заросшим травой улицам мегаполиса, мимо домов с окнами, затянутыми бычьими пузырями или пленкой, реже с целыми почти стеклами, мимо ржавыми или пластиковыми знаками над дверьми, мимо деревянной будки торговца снедью, закрытой наполовину красным пластиком с белым яйцом посередине, наполовину полосатым, черно-желтым, в мою душу вновь закралась тревога. Пусть и старалась я не особо пялиться, как велел Мага, но отметила, что кроме суровой старухи, закутанной в чёрное, по дороге нам не встретилось ни одной женщины. Причем старуха ехала с доброй армией провожатых.
Моё беспокойство скоро усилилось, потому что, когда мы проезжали по небольшой площади, кучка разбитных парней будто сбесилась. Кто-то причмокивал, кто-то улюлюкал, кто-то подмигивал или выкрикивал что-то типа:
Сворачивай-ка сюда! Ну-ну, посмотрим, кому повезёт Эй, степники! Отдайте мне сладкую Снимите с неё лохмотья, не разглядеть, не уродина ли?
Как ни пытались Мага и Саро проехать, нас окружили. Мгновенно толпа обросла любопытными. А парни совсем распоясались, стали кричать всякие гадости, подошли вплотную. Казалось, ещё немного, и меня разберут на лоскуты Я закуталась в платок, отчаянно желая стать невидимой. Мои спутники втянули головы, лишь отец распрямил плечи и перехватил рукой копьё.
Пара рослых молодчиков достали ножи из-за поясов и принялись махать ими перед его носом:
Давай-ка, старик, её сюда. Мы тебе тоже водицы нальем. Хоть все озеро.
Саро и Мага выглядели хлипкими рядом с этими верзилами, да и отец был худ и невысок ростомнаглецы могли запросто уложить его одной левой. Моя душа ушла в пятки, и я ухватилась крепче за шерсть псидопса. Тот взвизгнул совсем по щенячьи и резко дёрнулся, сбросив меня на землю. Запахло палёной шерстью. Чёрт! Похоже, я здорово обожгла его искрами!
Мужчины расхохотались, кольцо сомкнулось. Лицо отца побелело, а мои ладони засвербели, закололи неимоверно. Насупившись, я начала подниматься, стараясь не смотреть на смачные ухмылки глоссов. Чувствовала, что взорвусь или шарахну в одну из этих отвратительных образин искрами так, что запахнет уже не паленой псиной. Я сглотнула. И вдруг послышался громогласный голос.
Хэйдо! Кому стоим? рявкнул он.
И толпа разом умолкла. Наше окружение стало редеть. Я оглянулась, чтобы увидеть, кто одним словом устрашил глосских уродов. Передо мной стоял гигант в кожаных доспехах и узких штанах. Он держал короткий меч в одной руке, другой убирая за ухо пряди чёрных волос, выбившихся из длиннющей косы. За ним стояли три стражника. Синие глаза гиганта с насмешливым любопытством посмотрели на меня:
Что тут у нас?
Я невольно поправила платок и пожалела, что мне так и не удалось отмыться. Наверное, всё лицо в пыли и поте, недаром ведь кожу неприятно стягивает Гигант усмехнулся небрежно:
Понятно. Очередная чумашка из степей.
Будто мало мне было на сегодня унижений! Я резко выпрямилась, и меня сразу же качнуло. Пришлось ухватиться раскалённой ладонью за железный столб, что оказался под рукой. Я вздрогнула, чувствуя нарастающее напряжение. Что-то огненное зажглось в груди и потекло через руки в столб. Люди в толпе ахнули, задрав головы. Даже у синеглазого гиганта отвисла челюсть. Все смотрели на верхушку столба. Я подняла глаза: столб ожил и принялся сверкать по очереди зелёным, жёлтым, красным, а по зелёному кружку быстро-быстро задвигал ножками человечек. Во рту у меня снова появился неприятный привкус железа.
Колдовство, блоха меня закусай! пробормотал кто-то.
Ведьма, подхватил другой.
Изумлённые восклицания и ругательства, одно изощрённее другого, посыпались со всех сторон. Мужчины принялись целовать амулеты, а глоссы-стражники выхватили копья.
От страха меня затрясло сильнее, а горячие потоки в теле превратились в раскаленную лаву. И вдруг, словно по команде, зажглись веером огни на трех высоких столбах вдоль дороги. Непонятная сила, нарастая, прилепила меня к железной опоре, и тут на здании на углу вспыхнул яркими цветами пластик, наполовину оплетённый плотоядными лианами. Сквозь трещины по нему пронеслись какие-то разноцветные письмена и фигуры, а затем мужской голос произнёс громко и почему-то весело: «Боитесь, что интернет в роуминге высосет всё до копейки?» Тут же появилось громадное лицо коротковолосого блондина, потягивающего соломинку.
Духи! Нам явились духи! Они хотят нас высосать! истошно заорали люди. Одни принялись кланяться и истово целовать амулеты, другие бросились бежать в панике, давя стоящих рядом. А мне стало так нехорошо, что я медленно сползла по столбу на землю, и в голове поплыло. Кто-то пнул меня палкой, и мои ладони оторвались от тёплого железа. Тотчас светопреставление прекратилось: огни на столбах исчезли, Дух с соломинкой и странным именем Тырнеттоже. На перекрёстке остались лишь немногие, большинство же как ветром сдуло.
Немного поколебавшись, стражники всё же окружили меня тесным кольцом. Острые концы копий уже готовы были вонзиться в тело, но за спинами вооруженных глоссов послышалось снова:
Хэйдо!
Стражники расступились. Гигант шагнул вперёд и склонился надо мной.
Как ты это сделала? сурово спросил он.
Я отрицательно замотала головой, бормоча:
Это не я Я так не умею Не я
А кто? напирал синеглазый. Псидопс нагадил?
Не я шептала я, но, похоже, здоровяк был уверен в обратном.
От его внимательного и умного взгляда меня пробрало до самых косточек, и я вдруг и сама засомневалась, уж не я ли со своими искрами и потоками натворила этих дел. От этих мыслей у меня в голове все смешалось, и, вяло пожав плечами, я чуть слышно пробормотала:
Может быть Не знаю. Все равно не я Оно само
Само, значит, гигант задумался.
Наверное, не верил. Жаль. Достаточно было одного его слова стражникам, и их копья завершат мою короткую жизнь.
Простите, жалостливо промямлила я. Может, после удара молнии так сделалось, что Духи искры послали вот
Признаться, что Акху назвал меня проклятой, не получалось. Думаю, у глоссов с проклятыми разговор короткий.
Но в глазах гиганта зажегся интерес: похоже, громы, молнии и говорящие духи не пугали его, совсем, наоборот.
Господин, простите мою дочь, она зла не желала, умоляюще произнес отец. Она добрая девушка, хорошая
Испорченный товар привезли? Не побоялись, что перережем вас всех, а, солёные? сурово спросил синеглазый. Или нормальных уже не осталось?
Отец склонил голову:
Простите, господин. Жрец наш велел, Акху, чтобы ее отвезли Бо как Духи велели. Мы бы сами ни-ни
Стыдясь теперь и за себя, и за отца, я решила, что сейчас всем нам придет конец, но ярко-очерченные губы синеглазого внезапно растянулись в хитрую улыбку:
Духи, говоришь? Ладно, разберемся. Зато не скучно! он протянул мне руку: Поднимайся, степница.
Я замялась, не решаясь вложить пальцы в большую ладоньвдруг его шарахнет искрами? Тогда он точно не будет больше так улыбаться. Однако синеглазый не стал дожидаться, когда я решусь, сам легко поднял меня с земли и поставил на ноги. Те начали предательски разъезжаться, уж слишком много сил ушло из меня в железный столб.
Так, похоже, идти ты не можешь, скривился синеглазый и одним махом взвалил меня на плечо. Я чуть не поперхнулась не столько от неожиданности, сколько от того, что его наплечник врезался в мой живот.
Господин! А как же услышала я голос молящий отца. К казначею?
Скажете, девушку забрал начальник стражи. Казначей после распорядится, чтобы открыли шлюзы, распорядился синеглазый. Хэйдо!
Но господин пробормотал Мага.
Гигант не стал слушать, он пошел прочь от моих соплеменников. Бетонная дорога подо мной затряслась и поехала, подскакивая в такт здоровенным башмакам гиганта, словно меня не несли над ней, а она ползла сама.
«М-да, на псидопсе было гораздо удобнее».
Глава 3
В высокие западные окна проникал яркий свет солнца. Он позволял разглядывать меня каким-то важным глоссам, рассевшимся полукругом в драных кожаных креслах. То что они были важными, я поняла сразупо их одежде, неудобной для воинов и слишком роскошной для торговцевштаны и туники навыпуск из каких-то невиданных тканей. Длинные волосы у большинства глоссов были с проседью, у кого-то зачесаны назад, у кого-то собраны в косу. На грудипо множеству амулетов и украшений. В центре перед креслами виднелись остатки кострищазначит, глоссы собирались здесь даже ночью, когда отступала жара, и начинался холод. У широких окон выстроились трое вооруженных стражников, еще двое стояли у входа.
Я сидела на растрескавшихся ступенях белой мраморной лестницы и вжималась спиной в черные кованые перила. Одна среди мужчин, в огромном помещении, где бело-серый пол, вытоптанный множеством ног, отдавал глянцем, где тучные грязные колонны поддерживали потолок, я казалась себе маленькой и жалкой. Осторожно поглядывая за плечо, я пыталась разглядеть, куда ведут ступенихотелось вскочить и дать деру, скрыться от множества взглядов. Как ни странно, после светопреставления на площади силы вернулись довольно скоро.
Синеглазый опирался о перила с внешней стороны лестницы и наблюдал с презрительной ухмылкой, как толстый кудрявый юнец, едва ли старше меня, притопывал ногой, пружиня телесами, и утверждал визгливым голосом:
Она моя! Я всё выплатил Совету! За-ра-нее! Специально, чтобы другой не перехватил!
Ага, даже запасы твоего семейства истощились Исхудал-то как, штаны п-а-адают, вставил ехидно синеглазый. Или жиру поубавилось от нетерпения стать, наконец, мужчиной?
Я Я захлебнулся в слюне и возмущении толстяк.
Стражники прыснули, но член Совета с бородкой клинышком встал на защиту юнца:
У нас есть закон. Почему мы должны его нарушать? Чем ты, Эдэр, это обоснуешь?
Я уже все сказал. Степницу передал жрец Акху для Паула, а тот удалился в пещеры для ритуалов перед праздником Духа Огня. Куда прикажете девать девчонку? Я подержу ее в участке. Пересидит пару дней, если дуба не даст.
Но мы ведь степнякам воду дали, шлюзы открыли! Значит, плата наша, а не жрецов, заявил клинобородый.
Не мы открыли, а помощник жреческий. По любому, она из помеченных, спокойно кивнул в мою сторону синеглазый, и рассматривать ее как женщину не стоит. Помеченные не важно какого пола и точно не годятся для деторождения.
Непригодные для деторождения находят себе место в общем доме, вставил мерзкий носатый глосс с висячей серьгой во втором ухе. И тоже приносят пользу.
«О, духи! Какую еще пользу?.. Ту, что Шеска говорила?!» У меня поползли колкие мурашки по спине, и волоски на руках встали дыбом.
Да-да, воду открыли, значит, и Дикторат должен своё получить. Бесплатно только мухи летают, заговорили одни.
Однажды нарушишь правила, и их уже никто не станет соблюдать. Закон есть закон. Всем свое место, отвечали другие.
Не вижу повода для споров. Нам не сообщили, что везут помеченную. Акху не желторотый помощник, чтобы делать такие промашки, а вот соленые, что дань возят, раз от разу ерунду мелют всякую. Уже раз пороли, видно не хватило, вставил высоченный седой мужчина с пронизывающе холодным взглядом синих глазтаких же почти, как у незнакомца, который притащил меня сюда. Тоже широкоплечий и мускулистый, несмотря на возраст, он сидел по центру и явно был тут за главного. Помечена она или нет, у нас на счету каждая. Верховному Паулу ее обязательно покажем, когда вернется. А пока, согласно закону, мы не можем признать ее помеченной. Значит, пусть отрабатывает воду в общем доме или как имущество одного из наших граждан.
Синеглазый Эдэр не отступил:
Так значит так. Заберу ее себе. Заплачу все, что надо.
И ты готов бросать деньги на ветер? возмутился седовласый.
Гигант равнодушно пожал плечами.
Вот! Во-от! взметнулся толстый юнец. Эдэр просто хочет влезть без очереди! Забрать женщину, которая предназначалась мне! Что скажут люди, когда узнают, что сыну командо все дозволено?!
Забываешься, Áмос! рявкнул на него седовласый, а советник с бородкой шикнул на жирдяя со своей стороны.
«Ого, сын командо! А это, может быть, сам командо?!» ахнула про себя я, сообразив, что вижу перед собой самого главного из глоссов, да что там глоссовповелителя всего Диктората, о котором у нас говорили, понижая голос, наполняя слова ужасом и ненавистью.
Толстяк отступил в страхе и принялся кланяться:
Простите, Верховный. Простите! Я не хотел Я преклоняюсь перед вашим величием. Только ваш сын
Будешь распускать язык, скоро его лишишься, грозно предупредил командо.
Я вздрогнула и уставилась себе под ноги. От ощущения, что меня продают, словно ветошь на рынке, сдавило в висках. Внутри кипело возмущение, смешанное с омерзением и злостью. Нёбо опять свело привкусом железа. Я скосила глаза на толстякау того обильно вспотели нос и шея. От одного вида его слюнявого, губастого рта стало до тошноты противно.
К тому же, никто еще не доказал, что она не детородна, поднял палец родственник толстяка.
Зато наверняка опасна, сказал Эдэр. Судя по тому, что произошло на площади. Помеченные быстро умирают после проявления дара. Но раньше они хлопот другим не доставляли. А эта наверняка дел натворит, если не запереть.
Это все твои выдумки, Эдэр, пробормотал Амос.
Гигант усмехнулся и обернулся ко мне:
Расскажи-ка им про молнию, чумашка.
Не знаю, какой паук укусил меня за язык, но терпеть все это больше не было мочи. Я вскочила на ноги и гордо выпрямилась:
Я не чумашка. У меня имя есть. Лиссандра. И ничего рассказывать я не стану! Думаете, не найдётся силы повыше вашей? Духи всё видят
Что это еще за явление? удивился зубастый член Совета.
Другие возмущённо привстали.
И не вам решать, сколько мне жить осталось. Это решают духи!
Эдэр нахмурился и положил ладонь на рукоятку меча:
Это как раз нам решать, чумашка.
Я не стала дожидаться, пока он перережет мне горло, и припустила со скоростью дикобарса наверх по лестнице. Кой чёрт меня дёрнул?!
Хэйдо! слышалось за спиной. Остановись!
Но я уже бежала, сломя голову, по второму этажу. Из просторного зала налево, через кучу мусора, мимо выбитых дверейк коридору. Может, там есть еще лестница? Чёрт, в конце коридора ее не оказалось. Только две узкие железные двери без ручек, у нас в высотках на каждом этаже такие есть. Бесполезные напрочь.
Мое тело искололось иголочками от страха и волнения. Дыхание перехватывалоя была в ловушке! Глядя на неумолимо приближающихся преследователей, я в гневе стукнула кулаком по какой-то кнопке, едва выступающей из стены, пальнула искрами. Внезапно железные двери заскрежетали и открылись, представив моему взгляду темную кладовку. Я юркнула туда, понимая, что все равно не спастись. Но в последний момент, прямо перед злющим лицом Эдэра толстые железные створки захлопнулись. Слушая удары и лязг, я затаилась в кромешной тьме.