Подруга оглянулась на меня, шмыгнула носом.
Русалок, может быть, и не бывает, но Дайка, неужели ты не почувствовала?
Мне не нужно было спрашивать, что она имеет в виду. Потому что я действительно почувствовала. И узнала это чувство. Нам, «дикарям», тем, кто привык находиться вдали от цивилизации, посреди территорий, на которых человек вовсе не является самым сильным и всеведущим, было хорошо известно о существовании в мере чего-то, пока совершенно не изведанного, но грозного, с чем поневоле приходится считаться.
В нашей тайге имелись места, куда не заходили даже самые отчаянные охотники. Не из-за живущих там хищников или непроходимых топей, а именно из-за того, о чём сейчас говорила Яринка. В этих местах было нехорошо. К счастью, все они находились в нескольких днях ходьбы от Маслят, но о них помнили, а мы, дети, иногда, сбившись в кружок в чьём-нибудь дворе, обмирая от жути, пересказывали друг другу страшные истории, якобы когда-то там случавшиеся.
И сейчас, похожей жутью, только более ощутимой, веяло от мрачных каменных глыб, возвышавшихся над Русалкиной ямой.
Так что я отлично поняла, что имела в виду Яринка, и не стала этого скрывать.
Почувствовала. А там правда по ночам кого-то видят?
Ася и Вика говорят, что да, Яринка присела рядом со мной, обхватив руками голые колени. Но чаще слышат. Это сейчас волны и прибой, а когда ветра нет, тут тихо. И по ночам слышно, как будто девушки смеются. А ещё
Яринка замялась, и я досадливо пихнула её локтем в бок.
Да рассказывай уже!
Ну, одну девушку мучил её клиент, а он был постоянный гость, она не могла ему отказать. И однажды не выдержала, сбежала от него ночью и бросилась в Русалкину яму. Её даже не нашли, глубоко там, течения всякие. И вот как-то этот гость снова приехал в Оазис, пошёл купаться ночью и его тоже не нашли. Все говорили, что это та девушка забрала. Отомстила.
А он что, в Русалкину яму пошёл купаться?
Не знаю. Нет, наверное. Но дело в том, что плавал он хорошо, волн в ту ночь не было, и никто не слышал криков, когда он начал тонуть. Просто зашёл в воду и исчез.
Туда ему и дорога, мрачно отозвалась я, пытаясь догадаться, что подразумевала подруга под словом «мучил»? И часто ли здесь такое бывает?
А другие девушки? Они почему утопились?
Яринка снова попробовала играть в молчанку, но я больше не собиралась этого терпеть.
Я ведь и у Машуты спросить могу! Или у доктора!
Подруга виновато покосилась на меня и, вздохнув, призналась.
Мне Ирэн велела тебя не волновать пока, ты же ещё слабая. Она сама потом расскажет
В задницу Ирэн! рявкнула я так, что под повязкой заболела правая сторона лица. Рассказывай всё, что знаешь, иначе я сейчас точно волноваться начну!
Да не о чём особо рассказывать, Яринка развела руками. Ты и так всё знаешь, просто напоминать лишний раз не хочется. Эти девушки покончили с собой, потому что не хотели работать обслуживать гостей
Мне Ирэн сказала, что здесь никого и не заставляют.
Не заставляют, согласилась Яринка. Просто перепродают в те места, где заставят. И если здесь ещё можно утопиться, то там даже такой возможности не будет.
Мы помолчали. Ветер усилился, и теперь тёмные волны Русалкиной ямы набрасывались на камни с таким шумом, что заглушали крики чаек, мечущихся над этими камнями.
А много было этих девушек? спросила я, глядя на вздымающийся прибой и думая о том, до какой степени отчаяния нужно дойти, чтобы не побояться прыгнуть в его беснующиеся воды.
Яринка пожала плечами.
Не знаю. Правда, не знаю. Об этом здесь говорить не любят. Дайка, пошли обратно? Есть охота.
Мы поднялись на ноги, но, прежде чем повернуться спиной к Русалкиной яме, я подумала, что, если надеть удобную не скользкую обувь, то в следующий раз подойти туда будет легче. Даже если идти придётся в темноте в мягкой южной темноте, где только полная луна висит над водой, простирая через море бесконечную зыбкую дорожку света.
Глава 6Контракт
На следующее утро, после очередной перевязки, доктор по прозвищу Ватсон разрешил мне покинуть клинику.
Раз в день будешь заходить ко мне на осмотр и за лекарствами. Не бегать, не прыгать, бинты не мочить и не разматывать, швы не трогать, больше спать и есть. И никаких многочасовых гуляний!
Последние слова были обращены не ко мне, а к Яринке, которая нетерпеливо переминалась рядом. Она с готовностью закивала в ответ, ничуть не смутившись, словно забыла, какой разнос устроил нам доктор вчера, когда мы вернулись с прогулки вокруг острова и я, с проступающими сквозь повязки кровавыми пятнами, без сил рухнула на кровать. А к вечеру у меня поднялась температура, начал бить озноб. Машута приносила мне горячее какао и укоризненно говорила, что мы не должны были гулять так долго на солнцепёке. Я с виноватым видом кивала, а сама ждала, когда она уйдёт, чтобы, как в прошлую ночь, засесть на подоконнике, поглазеть на местную публику. Но, не то организм мой и впрямь слишком утомился от ходьбы и впечатлений, не то среди выданных доктором таблеток оказалось снотворное, но я уснула с закатом и проспала до утра, до прихода Яринки.
Никаких моих вещей в палате не было, кроме одежды, что на мне, и стопки книг, поэтому сборы не заняли много времени. Машута обняла меня, пообещала в ближайшие дни заскочить в гости, я в последний раз обвела взглядом палату и вслед за нагруженной книгами Яринкой вышла за дверь.
Маршрут, которым мы двинулись, был тот жевниз по лесенкам, к пляжу. Но на этот раз, не дойдя совсем чуть-чуть до открытой площадки, с которой я впервые увидела море вблизи, Яринка свернула на узкую дорожку между домами, которая и привела нас к неприметной двери под жестяным козырьком.
Видишь? подруга ткнула пальцем в табличку «27», висевшую над невысоким, в две ступеньки, крыльцом. Запомни. А то тут всё одинаковое.
Здесь она не соврала. Жильё для работников Оазиса не отличалось разнообразием, и находились мы сейчас среди однотипных двухэтажных домиков бежевого цвета. Но домики были симпатичные, с закруглёнными окнами и крутыми черепичными крышами.
Тут что, не закрываются? спросила я, глядя, как Яринка, неуклюже придерживая одной рукой стопку книг, другой потянула дверь за ручку.
Не-а, отозвалась подруга, помогая себе локтями. От кого тут закрываться? Ворам неоткуда прийти. Да и камеры кругом.
Вслед за ней я несмело перешагнула порог и увидела маленький холл с зеркальными шкафами, расходящиеся от него в разные стороны двери, а поодальузкую винтовую лестницу. К ней и направилась Яринка, объясняя на ходу:
Дома, в которых живут девушки, все одинаковые. Внизу столовая, кухня, гостиная, две ванные, наверху три спальни на четыре места. Итого двенадцать человек на дом. Иногда бывает тесно, когда все обедают или по утрам очередь в душ, но зато не скучно.
Лестница, по которой мы неспешно поднимались, напомнила мне другую похожую лестницу, в церкви коррекционного приюта, в дальних далях отсюда. Такая же узкая, такая же крутая но не в пример более короткая.
Второй этаж встретил нас ярким солнечным светом, и я прищурилась, глядя на высокое, с пола до потолка, окно безо всяких штор. Только окно и три двери на небольшой площадке. Яринка направилась к одной из них, отворила боком и громко провозгласила:
Добро пожаловать!
Я «пожаловала», опасливо озираясь. Мне совсем не хотелось сейчас знакомиться ни с Асей, ни с Викой, ни с кем-нибудь ещё. Честно говоря, я уже устала, даже после такой короткой прогулки, и теперь желала только покоя. Но в комнате никого не было. А сама комната, которая оказалась неожиданно просторной, понравилась мне с первого взгляда.
Здесь не было и тени той аскетичности, которую я привыкла видеть в приютских дортуарах. Никаких двухъярусных кроватей, никаких стерильных белых стен и потолков, никаких икон в «красном» углу. Вместо этогозелёные с жёлтыми кленовыми листьями обои, такой же яркий потолок, даже рамы и подоконники двух небольших окон казались зеленоватыми в обрамлении изумрудных штор с кисточками. Ближе к окнам стояли кровати, по две у каждой стены, односпальные, но довольно широкие, с деревянными спинками и разноцветными покрывалами. Возле кроватейвместительные тумбочки, на каждой по маленькому абажуру на ножке. И плакаты на стенах. И большой зеркальный шкаф у входа. И журнальный столик посреди комнаты в окружении мягких пуфиков. И пушистый, празднично-зелёный, под цвет обоев, ковёр на блестящем гладком полу.
Видимо, моё лицо отразило неприкрытый восторг, потому что Яринка довольно сказала:
Неплохо, да? Видели бы это наши девчонки из приюта, обзавидовались!
Ага, если бы не знали, что происходит за стенами этой уютной комнаты.
Я уступила тебе место у окна, и Яринка со вздохом облегчения выронила книги на сиреневое покрывало одной из кроватей, действительно стоящей почти под одним из двух окон.
Спасибо, я подошла к своему новому месту, провела рукой по тугой подушке в цветочной наволочке.
Бельё чистое, сама вчера застелила. Яринка приоткрыла верхний ящик тумбочки. Книги можешь кидать сюда. А одежду в шкаф, твоя дверца вторая от двери.
Медленно и аккуратно, одну за другой, я переложила книги в тумбочку, оставив лишь ту, которую сейчас читала. Провела пальцем по абажуру маленького светильника, оранжевому, на жёлтой ножке с большой кнопкой. Щёлкнула ею, и полюбовалась мягким уютным свечением.
Яринка открыла окно, и из него сразу донёсся успокаивающий шум прибоя. Я хотела подойти к ней, посмотреть на море со второго этажа, но вместо этого осторожно прилегла на постель, мягкую и в то же время упругую, такую удобную, что, казалось, даже мои раны под надоевшими повязками перестали ныть. Тёплый, пахнущий морем ветерок залетал в комнату, шевелил шторы и ласкал мою кожу. Я блаженно зажмурилась
Бедняжка, я думала, она меньше пострадала, чей-то тихий голос приблизился из пустоты. Ужас, сколько бинтов
Ничего, если Ирэн говорит, что всё поправимозначит, поправимо, отозвался ему другой, Ирэн не берётся за то, что нерентабельно.
Дайка ещё всех удивит, третий голос принадлежал, несомненно, Яринке. Она из тайги, и не такое видала.
Последнее заявление меня рассмешило, я хихикнула и открыла глаза, но в первые секунды не могла вспомнить, где нахожусь. Зелёный полусвет, ровный шум волн неподалёку
Ну ты и спишь! на мою новую замечательную кровать плюхнулась Яринка. Я, главное, на минутку в окно выглянула, поворачиваюсь, а ты уже без задних ног. Мы тут на цыпочках ходили.
Я скосила глаза. На соседней кровати сидели две девушки, чем-то неуловимо похожие друг на друга. Яркие губы, чёрные загнутые ресницы, идеальная кожа, бронзовый загар. Одна длинноволосая и русая, но пряди не мышиного цвета, как у меня, а благородно-тёмного, с каштановым отливом. Другая светловолосая, с очень короткой, как у мальчишки, задорной стрижкой. Обеголубоглазые и белозубые.
Девушки широко улыбнулись, увидев, что я смотрю на них.
Знакомься, спохватилась Яринка и кивнула на длинноволосую. Это Вика. А этоАся. Я тебе про них много рассказывала.
С этим не поспоришь. Очень много. Но сейчас я не испытала прежней досады и ревности, девушки действительно выглядели очень милыми, и в их глазах читалась неподдельная забота.
Как ты себя чувствуешь? спросила Ася. Странно, я всегда думала, что нет такой женщины, которой шла бы мужская стрижка, но Ася была очень хороша со своим небрежным, пшеничного цвета ёжиком.
Обедать будешь? Вика кивнула на мою тумбочку, и только сейчас я заметила там поднос с тарелками и горкой фруктов. Вообще-то у нас не принято есть в комнатах, но тем, кто на больничномможно.
Спасибо, я осторожно села в кровати, глядя на своих соседок. Удивительно, какие здесь все красивые! Что Машута, что девушки, которых я видела во время прогулки, даже Ирэн, будучи далеко не молодой, выглядела великолепно. Да и Яринка за последние дни похорошела. Не знаю, оказалась ли тому причиной новая нарядная одежда или покрывший её кожу золотистый загар, но перемены были налицо.
Одна я тут как пугало, ожившая мумия
На миг я остро пожалела, что не осталась сидеть в своей палате, там, где меня никто не видит. Понятия не имею, о чём можно говорить с этими яркими взрослыми девушками, как вообще вести себя в таком доме?
Но всё оказалось куда проще. Вика вдруг поднялась на ноги, тряхнула тёмными блестящими волосами и легко сказала:
Ладно, девчонки, я на СПА, потом на пляж. Приходите, как пообедаете.
А я сразу на пляж, вскочила и Ася, займу шезлонги на всех.
Когда они, ступая грациозно и мягко, как кошки, скрылись за дверью, я повернулась к Яринке.
Что такое СПА? Мы там были?
Яринка тихонько засмеялась и замотала головой.
Нет, но обязательно будем. Это всякие процедуры для красоты. Массаж, баня, обёртывания, фитнес-зал ой, там столько всего! И ходить можно, когда хочешь.
Ты ходила?
Нет, нас пока не пустят, мы же ещё ну, неизвестно ничего пока с нами.
Я удивилась. По единственному разговору, произошедшему между мной и Ирэн, казалось, что всё уже решено без нашего участия, хоть она и заручилась моим формальным согласием.
А когда будет известно?
Яринка стала серьёзной.
Когда Ирэн подпишет с нами контракт. Если захочет подписать.
С того момента, как Яринка сказала эти слова и до того, как Ирэн наконец изволила нас увидеть, прошло почти две недели. И за эти недели я узнала очень многое.
Я узнала, что неестественная красота местных девушек объясняется очень просто. Косметика. Да-да, та самая косметика, про которую в приюте говорили учителя и воспитатели, рассказывая о временах безбожья, когда женщины пали так низко, что рисовали себе ненастоящие лица и ими завлекали мужчин. Здесь косметика была у всех, и более тогони одна девушка не выходила из своего номера, предварительно не воспользовавшись ею. Я видела, как красятся Ася и Вика, брала в руки и рассматривала разноцветные коробочки и флакончики, запоминала их незнакомые названия: тушь, румяна, тени, консилер, пудра И понимала теперь, почему здесь у всех такие чёрные длинные ресницы, такая идеальная кожа, такие яркие губы.
Поняла я так же секрет белых волос Машуты, поразивших меня в первый день. Вообще, я и раньше слышала, что волосы можно перекрашивать и некоторые бесстыжие женщины делают это, несмотря на всеобщее осуждение. Удивило другоекакие разные и зачастую неестественные цвета выбирали местные девушки. И Машута с её снежной шевелюрой оказалась в этом далеко не самой дерзкой. Повидала я здесь девиц как с розовыми, голубыми и красными волосами, так и с двухцветными прядями, и совершенно пёстрыми, когда на одной голове были собраны, казалось, все существующие оттенки волос.
Причёски также удивляли разнообразием. За годы в приюте я привыкла видеть только косы, две у девочек, одну у девушек и тоже одну, но скрученную в пучок на затылкеу воспитательниц и учительниц. Здесь же разбегались глаза. Мальчишеские стрижки, как у Аси, строгие каре, россыпи тонко заплетённых косичек, высокие сложные укладки, тугие кудри и царственные локонывсё это поражало моё и без того перегруженное впечатлениями воображение.
Разумеется, Яринка уже вовсю экспериментировала со своими волосами, каждый божий день меняя по несколько причёсок. Она бы, наверное, их и перекрасила, если бы раздобыла краску, но такой возможности у нас, к счастью, не было, и моя подруга оставалась солнечно-рыжей, что, на мой взгляд, и было лучшим решением. Косметику Яринка тоже не обделила вниманием и пару раз попробовала сделать макияж с помощью Вики, которая взялась учить её этому. Но на улице жарило южное солнце, море манило, и тщательно наложенные тушь и румяна очень скоро оказывались размазанными по Яринкиной физиономии. Яринка смеялась и шла смывать их морской водой, с разбегу ныряя в пену прибоя
Не буду врать, что мне не хотелось поэкспериментировать со своей внешностью. Я бы с удовольствием попробовала накраситься, как и перемерить кучу одежды, оказавшейся в нашем распоряжении. Но мне мешали многочисленные повязки. А ещё я очень стеснялась полосы выбритых волос над правым ухом и всё время носила найденную Яринкой шляпку с лентами.
Вообще, мой плачевный вид на фоне нарядных и ослепительно-красивых соседок порядком меня угнетал. Особенно после того, как в клинике доктор, наконец, снял мне швы с лица, и я осмелилась спросить у него разрешения посмотреть на себя. Он не стал возражать и кивнул в сторону санузла, где в висевшем над раковиной зеркале я и смогла, наконец, увидеть то, что раньше скрывала повязка.
Честно говоря, мне хватило одного недолгого взгляда, чтобы отбить всякую охоту в ближайшее время приближаться к зеркалам. Щека, висок, правая сторона подбородка, часть шеи были сплошной припухшей раной неприятного багрового цвета.