В чем дело? спросил Оррант, проследив его взгляд. Над кораблями кружили большие темные птицы, а их крылья в свете солнца отливали золотом. Оррант достал из-за спины лук и выстрелил, пробив крыло одной. С тяжким клекотом она упала на палубу, но не разбилась, а легла, беспомощно распростерши раненое крыло, и принялась смотреть на Орранта любопытными синими глазами.
Взгляни, царь, заметил один из гиптов, указывая на стаю, они улетают. Не надо ли следовать за ними?
Зачем? удивился Оррант. Подбитая птица издала хрюкающий звук. Ах! Конечно, понял он.
Иглы надежды нетерпеливым роем впились в спину Орранта, и он направил корабли по следу птиц. Теперь они сгруппировались и шли плотным строем («Погибнем, так все!» сказал царь). И вот в шесть часов следующего дня на горизонте показалась темная масса. Оррант решил, что увидел остров, но вскоре понял, что это колоссальный замок, и обратился к одному из гиптов с вопросом:
Это должен быть замок кого-то из ваших. Ведь вы же селитесь под морским дном.
Ты прав, о великий царь. На всякий случай гипт использовал сильный эпитет. Но в этих водах не может быть дворцов Драгоценного народа.
Почему? поинтересовался Оррант. (Сооружение тем временем приближалось.)
Существует лишь три Великих дворца, столицы трех царств, а это сооружение по размеру не может быть ничем иным. Но три Великих дворца известны любому гипту, отвечал гипт. В Южном море нет царств. Нет и Великих дворцов.
Так что же это? спросил Оррант растерянно.
Это Санганд, буднично ответили ему.
Так расскажи мне про Санганд, гипт, не заставляй упрашивать тебя! нетерпеливо потребовал Оррант, вглядываясь в горизонт.
Я ничего не знаю о нем, пробормотал гипт. Это сказал не я.
А кто же? удивился Оррант и посмотрел вокруг.
Я, звучным мелодичным голосом сказала птица и, подняв здоровое крыло, помахала им. Подними-ка меня повыше!
Оррант, на секунду потеряв дар речи, подошел к птице и присел на корточки.
Подними-ка? спросил он угрожающе (хотя, конечно, рассердился не всерьез). Я Оррант, царь эфестов, а ты мною понукаешь!
А я Темар, удивительная говорящая птица, терпеливо ответило создание, тоже не последнее существо в социальной иерархии.
Откуда ты знаешь мой язык, да еще так хорошо? опешил Оррант.
Птица повела крылом.
Это долго объяснять, протянул Темар. Я ем волнующийся воздух. А он волнуется определенным образом, когда ты говоришь Разреши не объяснять про фонетический строй? Можем еще поболтать, но я бы на твоем месте, царь, лучше лег на правый галс иначе вы всей компанией налетите на риф.
Что оставалось делать Орранту? Он повиновался.
Санганд нехорошее место, задумчиво продолжил Темар, после того как Оррант, извинившись, перебинтовал ему крыло, отнес в капитанскую рубку и устроил на столе. Мой народ живет здесь давно, и вначале тут был лишь большой остров посреди вод. Когда же мы вернулись с очередной зимовки, на острове уже возникло гигантское сооружение из темного камня. Мы ни разу не были внутри, но многие из моего народа гибли, пролетая мимо. Там кто-то живет они иногда выходят в море за рыбой.
Выходят в море? Ха, ну так что же! воскликнул Оррант. Всякое существо, рыбачащее на лодке, смертно! Они либо склонятся перед эфестами, либо, тут он как будто констатировал простую истину, прекратят существование.
Темар косо посмотрел на Орранта и прикрыл глаза крылом.
Выходят без лодок, пробормотал он. Просто выходят и идут по воде.
Оррант встал и прошелся туда-сюда.
Возможно, имеет смысл наладить с ними мир? спросил он у Темара, а сам подумал: «Хорош военачальник, советуешься с птицей, которую видишь первый раз в жизни!»
Думаю, они решат это за тебя, царь, усмехнулся Темар и постучал клювом по столу (обозначив крайнюю степень возмущения). Я-то на твоей стороне: эти люди не против полакомиться и моими соотечественниками. Но, сам понимаешь помощи от меня мало.
Тогда Оррант вышел на палубу как раз вовремя, чтобы увидеть, что передний корабль охвачен пламенем. Между судами прямо по воде с головокружительной скоростью перемещалась зигзагами зыбкие фигуры, и при столкновении их с деревянными бортами фрегаты воспламенялись. Оррант понял, что пессимизм птицы был оправдан решение приняли за него, и первый бой им предстояло дать, не доплыв до ворот мрачного Санганда. Но царь обрадовался: посреди торжества незнакомых сил вокруг него незримыми стенами образовалось кольцо привычной стихии войны.
HephÆsti, вскричал Оррант, а Røk!
Первое слово клича «Эфесты, к войне!» звучит немного иначе, чем собственно название народа. Ни позднейшим исследователям, ни тем более современникам Орранта так и не удалось понять, каков механизм реакции эфестов на этот выкрик и почему при его звуках в их организмах происходят изменения, делающие их более приспособленными к бою. Впрочем, воины Орранта были в проигрышном положении они привыкли воевать на земле, а вести бой с противником, хаотически мечущимся по воде, не умели. Эфесты долго целились в фигуры из луков, но уничтожить их им удалось лишь после того, как странный противник чуть не сжег дотла три корабля. Рассыпая искры, атакующие пали на воду и утонули бы, не прикажи Оррант захватить тела.
Царь лично присутствовал при исследовании трофея и был чрезвычайно удивлен тем, что погибшие во всем походили на эфестов (их, конечно, не вскрывали иначе сразу убедились бы в разнице внутреннего строения), хотя и были ниже ростом, шире в плечах, а подбородки их украшали пучки волос разного цвета.
Кто это? спросил Оррант у гиптов и у птицы, с интересом наблюдавшей за осмотром очередного неудачливого сангандца.
Это? Люди, ответила птица.
Люди? Но и мы тоже люди. И ты называешь своих людьми, и гипты. Что же, задумался Оррант, мы все одинаковые?
Это очень большой этический вопрос, хрустнув крылом, заметил Темар. Впрочем, у вас ведь есть и другое самоназвание эфесты, и у гиптов оно есть. И у нас. А у этих нет.
Интересно, проговорил Оррант, рассматривая обнаженного воина людей. А что же, полюбопытствовал он разочарованно, у них не принято забирать своих мертвых?
Я бы на твоем месте особенно на это не рассчитывал, отреагировал Темар. Если они выйдут забирать, беды не оберешься.
Все получилось не так, как говорила птица, и не так, как думал Оррант. Молчаливое противостояние эфестов и темного замка продолжалось несколько дней. Из ворот больше никто не выходил (лишь златокрылые разумные птицы пролетали высоко в небе, не отваживаясь спуститься поближе, к раненому Темару), но взять могущественную крепость измором эфесты не смогли бы, даже будь их в десять раз больше. Все это время Оррант, заручившись помощью своих хитроумных инженеров, пытался придумать способ попасть внутрь крепости, но не мог: в бойницы цитадели были видны все перемещения эфестов. Оррант не мог поверить, что кампании суждено закончиться так глупо прийти под стены враждебного замка через коварные воды, чтобы отстоять неделю перед воротами и ничего не добиться! Невозможно. Но и жители Санганда были не в восторге от такого оборота событий когда перед твоими дверями неделями торчит враждебное войско, занервничать несложно.
3. Предательство и война
Прошло еще две недели. Ленивая осада продолжалась, и Оррант решил отправляться назад (он бы сделал это и раньше, когда б Темар не уверял, что Санганд еще покажет слабую сторону), как вдруг однажды гигантские ворота открылись и перед флотилией предстала лодка, в которой кто-то размахивал белым флагом. Орранту не было известно о практике посылки парламентеров к враждебной стороне, но догадался, что человек не представляет угрозы, и принял его. Взойдя на палубу, человек проговорил что-то и оскалил зубы.
Чего он хочет и почему угрожает мне на моей территории? спросил у Темара Оррант.
Он не угрожает, ответила птица, а приветствует тебя.
Зачем же он обнажил зубы? удивился Оррант.
Это знак приветствия и доброго отношения, ответила птица. Похоже, у вас в языке нет для этого подходящего слова.
Не важно, сказал эфест и сделал такую же гримасу. Посыльный отступил на шаг. Ну, пусть теперь скажет, чего хочет.
Темар обратился к парламентеру с вопросом. Тот, не переставая улыбаться, сообщил Орранту, что нападение на корабли было ошибкой, о которой Санганд сожалеет, и хочет теперь пригласить предводителя великих мореплавателей за праздничный стол.
В честь чего праздник? поинтересовался Оррант. Темар перевел.
В честь примирения! отвечал посол.
В моей стране предводитель садится за стол со своими воинами, заметил Оррант. Скажи ему, что один я не пойду.
Великий предводитель мореплавателей боится, озадаченно спросил посол, что люди Санганда готовят ему западню?
Достойный сангандец боится, в тон ответил Оррант, нависая над гонцом, что мореплаватели способны учинить разбой и насилие в доме, распахнувшем им двери?
О нет, нет, замахал руками парламентер, и этот жест удивил Орранта, скупого на движения, как все эфесты. Просто в Санганде живет довольно мало людей, и народ мы небогатый. Вас же под тысячу где нам прокормить вас всех!
Справедливо, рассудил Оррант. Я возьму с собой пятнадцать капитанов уцелевших кораблей. И птицу иначе я вас не пойму.
Парламентер произвел серию странных мимических движений, ничего не говоривших Орранту, оглянулся на свою лодку и вздохнул.
Что ж, сказал он как будто неохотно, пускай будет так.
Тогда все капитаны перешли на корабль Орранта и направились следом за лодкой. Когда предводитель эфестов вплыл под могучие темные своды замка, исполинские каменные ворота закрылись за ними. Некоторое время они плыли в молчании и темноте как вдруг их ослепил сильный свет, исходящий сразу со всех сторон. Когда глаза гостей привыкли к освещению, они увидели, что находятся будто на дне огромной чаши, в центре большого амфитеатра, полного молчаливых людей, каждый из которых держит по яркой свече. С потолка свисали на длинных цепях чаши с горящим составом, испускавшим яркий свет. Прямо на берегу небольшого залива, в который вошли лодка-лоцман и корабль, стоял длинный стол, из-за которого уже приветственно поднимался богато одетый человек. Парламентер вылез из лодки первым и шепнул ему что-то. Тот подошел к спустившемуся на сушу Орранту.
Разреши, о прекрасный чужеземец, приветствовать тебя в Санганде, сказал представитель принимающей стороны. Мое имя Джонар, я хотел бы угостить тебя и показать прекрасные творения Санганда, чтобы ты мог выбрать дары по вкусу.
Меня смущает их гостеприимство, негромко проговорил молодой эфест Калэрн.
Я учту это, ответил Оррант, и Калэрн смущенно замолчал.
Мое имя Оррант, отвечал царь (птица исправно переводила). Я плыл сюда, ожидая войны, а потому не привез ничего, что мог бы подарить тебе, Джонар.
Не думай об этом, кивнул сангандец, прошу вас лишь снять луки. Ведь вы в гостях.
Оррант задумался.
Эфесты не расстаются с луками, сказал он. Лук эфеста священное оружие, он разделяется на два искривленных меча, соединенных посередине и связанных тетивой, которую эфесты носят на поясе, а запас стрел всегда находится у них в голенищах. Прости, Джонар, я не могу исполнить твою просьбу.
Я вынужден настаивать, благородный Оррант. Джонар склонился. Мы принадлежим к разным культурам. Если хочешь, я разоблачусь и ты увидишь: в моей одежде не скрыто ничего, что могло бы нанести тебе вред.
Хорошо же. Оррант кивнул. Эфесты негромко взроптали, но царь бросил на них взгляд, и они замолкли. Темар опять хрюкнул. Я первый сниму лук, а остальные, он чуть дольше посмотрел на спутников, последуют моему примеру.
Оррант и его люди сняли луки, а подоспевший служитель сгреб их в охапку и унес. Председатель Джонар широким жестом пригласил гостей к столу. Амфитеатр был все так же полон людей, державших свечи, но теперь они, как будто расслабившись, начали говорить. Если бы Оррант на секунду задумался, он бы понял, что поступил очень неосмотрительно. В самом деле, эфестов было шестнадцать, они были безоружны, находились в неизвестном и замкнутом помещении, а потенциальных противников безусловно, очень хорошо знакомых с географией Санганда, только здесь были сотни.
Молчаливое пиршество (общались только Оррант с Джонаром) продолжалось достаточно долго, пока наконец некоторые эфесты, опьянев от вина, не стали терять контроль над собой опрокидывать посуду и цепляться за стол. Оррант сразу заметил это, как и то, что подозрительный Калэрн почти ничего не ел и не пил. Но почему-то вместо того, чтобы насторожиться, Орранту захотелось смеяться. Голова его шла кругом он не чувствовал себя захмелевшим, из разума как будто убрали мысли, заместив их теплым воздухом. Весело смеялся и Джонар.
А правда ли, сквозь приступы веселья говорил он Орранту, что у вас два сердца?
Откуда вам это известно? радостно спрашивал эфест.
Так мы уже посмотрели одного из ваших! ответил Джонар.
Что? продолжал смеяться царь.
Внезапно Оррант замер, осознав, что не понимает собеседника. Он посмотрел туда, где несколько минут назад сидел Темар, но птицы не было. Тогда царь оглядел стол и, о ужас! из всех эфестов увидел одного лишь Калэрна, сидевшего с идиотской ухмылкой на лице. Оррант повернулся к Джонару но там сидел кто-то другой человек с взъерошенными волосами и перебинтованной правой рукой.
Привет, сказал он Орранту с неприятным торжеством в голосе. Узнаешь меня, мореплаватель? Я Темар.
Оррант огляделся. Никогда раньше он не чувствовал себя загнанным в угол зверем и лишь теперь понял, каково это предчувствовать, что скоро прольется кровь. Твоя кровь.
Что тебе нужно? спросил Оррант, чтобы потянуть время.
Ничего, ответил Темар. Только вы и ваш корабль.
Ты думаешь, эфесты уйдут из-под стен Санганда, если вы убьете нас? спросил Оррант. Вопрос был совершенно лишен смысла: в отсутствие царя никто не стал бы штурмовать цитадель. Рука его тем временем медленно поднималась к фляжке с отваром, который все эфесты носят между сердец он позволяет им войти в состояние «чистой войны», мидр.
Во-первых, почему «если»? осведомился Темар. Большая часть твоего отряда и так мертва, а мои люди сейчас тщательно изучают их не так, как ты оглядел представителя моего народа, а досконально. А во-вторых, вы можете находиться у Больших Ворот хоть до скончания моря у Санганда достаточно запасов, чтоб простоять закрытым тысячу лет.
Я рад за вас, ответил Оррант. Затем что было сил он вскричал: HephÆsti, a Røk!! и выпил отвар. Слуги Темара уже связывали Калэрна и оттаскивали его куда-то во тьму. Царь кричал одному себе.
Секунду, необходимую отвару, чтоб ударить по той части мозга Орранта, которой у людей соответствует locus coeruleus, и подавить ее активность, эфест потратил на то, чтобы понять все и посмеяться над своей наивностью. Ведь рассуждая, что заманивать в ловушку пятнадцать человек из семисот не имеет смысла, Оррант исходил из того, что сангандцы хотят уничтожить его войско, чтобы снять осаду. Теперь стало ясно: эскадра не доставляла жителям замка никакого неудобства. Именно эти жители, каким-то образом перевоплотившись в птиц, приманили эфестов к воротам и оказали показное сопротивление, чтобы имитировать военный конфликт. Зачем? Все дело было в гиптских кораблях и в самих эфестах в их изучении. Обитателей мрачного острова интересовала анатомия врагов, их технологические достижения словом, то, что вкупе с таинственными умениями сангандцев могло бы сделать их непобедимыми. Что ж, Орранту оставалось сражаться. Он не боялся смерти, но не хотел погибать глупо.
Читатель готов сравнить эфестов, входивших в мидр, с знакомыми всем берсерками («одетыми в медвежью рубашку», а вероятнее, сражавшимися обнаженными) или ассасинами (по распространенному поверью, творившими свои мрачные дела, отведав гашиша). Сравнение уместно лишь постольку, поскольку с человеком, принимающим внутрь нечто особенное, происходит нечто неожиданное и только. Те же берсерки, как ведал певец варяжской древности Снорри Стурлусон, были довольно суровыми мужчинами, имели обыкновение в нетерпении грызть край щита, и не взять их было ни огнем, ни железом. В длительных плаваниях воеводы часто отпускали берсерков на берег, чтоб те могли дать этой ярости выход. Эфесты не могли похвастаться ничем подобным: щитов не грызли (если б Оррант и захотел, он бы не смог щита у него не было), а главное, не становились неуязвимыми, хотя их немалый болевой порог и повышался.