«Почудится же», пробормотал Вячеслав Иванович, встряхнув головой. Мужского голоса больше не было слышно; из-за ограды доносились только отчаянные девичьи рыдания. Он осторожно заглянул в щель, маясь от томительной неловкости: то ли бежать утешать любимую ученицу, то ли сделать вид, что ничего не слышал, чтобы не смущать ее. Нина сидела прямо на мокром снегу; ее плечи тряслись от плача, и в нем было такое отчаяние, что Вячеслав Иванович так не решился окликнуть девочку. Он решил поговорить с ней позже. Было очевидно, что Нина соврала, когда сказала, что отец одобрит ее учебу. Не захотела огорчать учителянесмотря на сдержанность Нины, Вячеслав Иванович знал, что она очень хорошо к нему относится и понимает, какая это для него была бы радость: его выпускницастудентка МГУ. Он лелеял надежду, что стал для нее если не вторым отцом, то хотя бы старшим братом, и Нина всегда неявно подтверждала это, вот и теперь согласилась с ним даже ценой конфликта с отцом. Видимо, этот заносчивый совхозник считал, что девочка должна вернуться домой; он явно не понимал, насколько она талантлива, насколько умна.
И я, осел этакий, решил ему все объяснить! горестно воскликнул Вячеслав Иванович. Он меня даже слушать не стал, прошипел что-то по-своему А на другой день Нина пришла в учительскую, когда я был там один, и кричала на меня что-то безумное, что я лезу не в свое дело, что теперь отец считает, что она заодно с нами, еще какой-то бред Какого ж дурака я свалял!
И что ж было дальше? сочувственно спросил Тимур.
Дальше вид у Вячеслава Ивановича был совершенно несчастный. Больше она со мной не разговаривала, даже на уроках не отвечала на вопросы. Вызову еетак она встанет, зубы сцепит и смотрит себе молча в окно. В конце года забрала документы, попыталась вернуться домойно папаша с ней с того спора и словом не перемолвился, и девочка не выдержала, вернулась в город. Поучилась в техникуме, потом поступила в институт в Хабаровске В общем, все у нее наладилось, и с отцом, говорят, в конце концов, помирилась, бедняжка на все была готова, лишь бы он простил ей мою выходку он же думал, что она наябедничала, сама попросила меня вмешаться. Но вот
С тех пор Нина не любит вас, а ваши собакиее? договорил Тимур.
Ну да, грустно усмехнулся Вячеслав Иванович. Молодой я был, дурак. Нас в пединституте чему учили: Выготский там, Пиаже, стадии развития Интериоризация, усмехнулся старик. А вот как родители детишкам голову могут заморочить, добра желая, почему-то не рассказывали. Не замахивались на святое И о том, что любого, кто между влезет, снесет, как бураном щепочку, не предупреждали.
Нда, пробормотал Тимур, думая о Лизе. К Вячеславу Ивановичу подошел Шмель, заскулил, сунул нос в ладонь.
Да что ж такое, опять?! воскликнул старик.
Шмель виновато застучал обрубком хвоста.
***
Он танцевал, тихо шаркая ногами в шерстяных носках по дощатому полу. Кружился по тесной кухне, раскинув руки, и вместо честного костра у него была лишь свеча да конфорка газовой плиты. Если бы увидел отецубил бы со стыда, чтоб не позорил шаманский род. Но Петру уже было все равно. Ему уже давно было все равно. Предки смотрели на него из Верхнего мира и скорбно качали головами; из Нижнего мира на него смотрели демоныи нетерпеливо раскрывали пасти. Сытая чайка, довольная чайка была щедра на ураганный ветер, на тонны снега. Запертые тайфуном люди города один за другим распахивали нутро на корм поморнику. Хищная птица будет добра к нему, своему последнему потомку.
Буран скреб снежными пальцами по подоконникам и стеклам, сквозняками пытался забраться в дом, тянул инеем по подоконнику, стучался в стены и крышу. Петр понимал, что надо отдохнуть. Дать передышку ногам, гудящим от напряжения, пальцам, сведенным в судороге. Но если тело можно было просто усадить рядом со столом, то ум не желал отдыха. Петр глядел на огонек свечисделанной из нефти свечиа перед внутренним взором его бушевал тайфун. Ветер, подхватив снег, разбрасывал в воздухе изломанные узоры, и разум блуждал по их лабиринтам, ни на секунду не отпуская буран, ни на мгновение не расслабляясь. Лишь усилие воли держит тайфун над Черноводском; отвлекись, и вихри унесутся прочь, на свободу. Оставят город под гнетом сугробов и улетят навстречу грохочущему океану, чтобы кувыркаться над бездной, перекликаясь с чудовищами, живущими во тьме.
Мир то и дело проворачивался вокруг своей оси: то Петру казалось, что он дергает буран за невидимые нити, подчиняя себе, а через секунду он уже чувствовал себя беспомощной игрушкой во власти урагана. Он не удивился бы, сорви тайфун крышу с его доматак чайка срывает кожу с колючей камбалы, чтобы добраться до нежного мяса.
Ветер не щадил ничего: пролетая по улицам, он срывал дорожные знаки, вывески с домов, козырьки подъездов С треском рухнула во дворе старая ольха, и ее хрупкие ветки тут же унесло ураганом, а ствол уже еле виднелся под снегом. Городок съежился под напором стихии, снег заносил дома и машины, белизна отъедала у ночи заборы, столбы и гаражи. В снежном водовороте кружились обломки пластика, листы жести, пакеты и мусор с городской свалки.
На законсервированной буровой между городом и аэропортом с протяжным железным стоном обрушилась нефтяная качалка, но люди, укрывшиеся за стенами общежития, не могли услышать этого за воем ветра. Людям, предназначенным в пищу Поморнику, не надо было знать, что происходит вокруг.
Глава 10Как уходят с шельфа
Они лежали в темноте: Дмитрийповернувшись лицом к стене, Лизана спине, глядя в потолок. Она не могла заснуть и знала, что отец тоже не спит. Громко тикал будильник с фосфорными стрелками, забытый, видимо, одним из нефтяников. Может быть, это Наталья завела его, когда они с отцом вошли в эту комнату, чтобы просто переждать буран. Она вращала скрипучий ключик, и улыбалась, и не знала, что для нее вот-вот все закончится. Может, они тут целовались, пока появление остальных не заставило их выбраться из комнаты. Может, она сидела на той самой кровати, где сейчас лежит Лиза, и ждала, пока ее любимый уложит спать свою капризную дочку И не выдержала, пошла поторопить его, и услышала полные злости слова, и
Лиза, стараясь не издать ни звука, повернула голову. Шуршание волос по подушке показалось слишком громким. Стрелки будильника висели в темноте, мерцали призрачным зеленоватым светом, как фонарики, которыми глубоководные рыбы приманивают к своим пастям корм. Три часа ночи. Всего два часа прошло с тех пор, как она сидела на кухне с Тимуром и думала, что развод родителейэто самое ужасное, что может с ней случиться. Сквозняк злобно тряс двери, и откуда-то доносились тихие голосавидимо, люди все еще обсуждали убийства. Лиза хотела быть с ними. Неподвижно лежать здесь, стараясь ни звуком не привлечь внимания отца, было мучительно. Он не стал с ней разговариватьпросто приказал ложиться спать, выключил свет и рухнул на соседнюю кровать. Лиза не посмела спорить.
Снова хлопнула дверь. Из туалета донесся шум водыпохоже, кто-то решил принять душ. Новый порыв ветра бросил в окно горсть снега. Со стороны отцовской кровати донесся глухой, подавленный звук. Сообразив, что именно она слышит, Лиза похолодела. Она готова была снова оказаться в комнате с ожившим мертвецом, или один на один с убийцей, в погребенной под снегом машине, в падающем самолете Где угоднолишь бы не слышать сдавленных рыданий отца.
Это было невыносимо. Лиза выбралась из-под одеяла, пересекла комнату. Робко дотронулась до вздрогнувшего плеча.
Иди спать, глухо сказал Дмитрий.
Папа
Иди, оставь меня в покое.
Он дернул плечом, и Лиза убрала руку.
Мне тоже ее жалко, пробормотала она.
Не ври. Иди, радуйся. Ты же считаешь, что так мне и надо?
Это ты считаешь, что так тебе и надо, прошептала Лиза.
Чтооо?
Он, рывком сел, таращась в темноте на дочь.
Я не хотела, чтобы тебе было плохо, пап, и мне правда очень грустно. Ты же не виноват, что в нее влюбился, и я тебя все равно очень-очень люблю, и не считаю, что ты плохой, не думай, я знаю, что ты хороший. Только не злись, пожалуйста
С чего ты взяла, что я злюсь? прорычал Дмитрий и грохнул кулаком по тумбочке. Жалобно звякнул подпрыгнувший будильник. Лиза попятилась, сообразив, наконец, что говорит что-то не то и вообще, наверное, зря не сделала вид, что спит. С чего ты вообразила, что я вообще что-то такое думаю? Кто тебе такую чушь внушил?
Никита она осеклась, но было уже поздно.
Никита, ровным голосом повторил отец. Значит, Никита. Воображаемый друг наговорил тебе гадостей обо мне с Натальей, и ты пришла, чтобы мне все это вывалить? Ты понимаешь, каково мне сейчас? Или ты делаешь это мне назло?
Прости, я не хотела, прошептала Лиза.
Конечно, не хотела. Ты просто думаешь только о себе, так ведь? ответил Дмитрий. Тебе нет никакого дела до других.
Нет, есть
Тогда ты просто ненормальная, пробормотал Дмитрий и вдруг вскочил. Глаза его загорелись сумасшедшим вдохновением. Нечего больше тянуть, решительно сказал он и встал. Резким движением подтянул сползшие штаны, не глядя пригладил волосы. Мы сейчас же идем к психиатру.
Что?..
Лиза попятилась, но Дмитрий успел хватить ее за руку.
Нет! Папа, пожалуйста, я больше не буду, не надо
Лиза уперлась изо всех сил, но отец дернул ее за руку, и ноги заскользили по полу. Она упала и проехала с полметра на попе, пытаясь вырвать ладонь из жестких пальцев. Они безмолвно боролись в темноте, не видя друг друга, слыша лишь тяжелое дыхание, и стрелки часов плыли в пустоте, как фонарик как будто онирыбы в океанской бездне, и во тьме их поджидают призрачные хищники. Наконец Дмитрий отпустил ее руку и толкнул дверь. Темноту прорезала полоса желтоватого света, выхватила сжатые в кулак руки, полусогнутые коленикак будто он собирался прыгнуть. Лиза судорожно вздохнула, стараясь не расплакаться в голос.
Прекрати истерику, сказал Дмитрий и снова поймал ее за руку. Врач должен тебя посмотреть, я же о тебе забочусь! Или ты что, хочешь быть ненормальной? Тогда так и скажи, я перестану. Хочешь быть ненормальнойтвое дело.
Лиза замотала головой; из горла вырвалось рыдание.
Идем, сказал Дмитрий. И прекрати реветь, нечего притворяться.
Как только они вышли в коридор, Лиза немедленно замолчала и перестала сопротивляться. Даже представить было страшно, что кто-нибудь увидит, как отец силой тащит ее к психиатру. А если Тимур? А если отец скажет ему, в чем дело? От стыда Лиза готова была провалиться под землю. Пальцы, сжатые, как в тисках, отцовской ладонью, ныли от боли, но Лиза больше не пыталась вырвать руку. Она послушно стояла рядом, пока отец растерянно озирался, пытаясь сообразить, где искать Александра.
Всего комнат было двенадцатькогда-то месторождение казалось перспективным, к пяти уже установленным качалкам собирались добавить еще несколько, и постройка общежития на двадцать с лишним человек казалась разумным ходом. Однако, несмотря на большие запасы, добыча быстро стала нерентабельнойуж слишком неудобно располагались нефтеносные пласты. Буровую законсервировали, и постепенно ветшающая общага оказалась в распоряжении сменяющих друг друга пар дежурных, дуреющих от скуки. Вечные черноводские ветра заносили ее то песком, то снегом, и налет заброшенности лежал на всембудто еще немного, и здание превратится в ископаемое, надежно скрытое в осадочных пластах.
Вчерашним вечером все разбрелись по комнатам как попало, уверенные, что засиживаться не придется. Если бы не ожидание на чемоданах в Хабаровске и не кошмарный перелетмногие бы и вовсе не стали искать себе койку в надежде, что буран вот-вот утихнет и ночевать можно будет уже дома. Однако люди были вымотаны и почти сразу отправились отсыпаться. Даже встречающих кошмарная дорога из аэропорта почти лишила сил.
Ближайшую к кухне комнатку заняли Тимур и Вячеслав Иванович, еще в самолете почувствовавшие неосознанную симпатию друг к другу. Следующие две сейчас пустовалисовершенно очевидно было, что именно в них жили двое дежурных. В одной из них стоял крепкий табачный дух, на тумбочке лежал потрепанный детектив, а составленные одна на другую подушки еще хранили отпечаток спины. В другой кровать была аккуратно заправлена, зато тумбочкавытащена на середину узкого пространства между койками, и на ней красовался недостроенный домик из спичек теперь уженавсегда недостроенный.
Дальше заночевали, неосознанно сбившись в кучу, геологи: Тофик с Лешкой в одной комнате, Аля и Нинав другой. Дмитрий с Натальей заняли следующую, а в соседнюю комнату уложили спать Лизучтобы была под рукой, но не слишком мешала.
Как расположились остальные, Дмитрий толком не знал. Он только помнил, что в комнате через одну от Лизы, почему-то оказавшейся пустой, сейчас лежит под казенным одеялом тело его жены. Тело, выпотрошенное, как туша животного, предназначенного в пищу. Откуда-то снизу, как сквозь вату, донесся тихий писк; он с удивлением опустил глаза и увидел свою дочьее лицо было напряжено и сморщено, по щекам катились крупные слезы. Он вспомнил, что хотел срочно поговорить с врачом. Секунду он колебалсяочень не хотелось отпускать дочку и тем более оставлять одну; ему казалось, что неугомонная Лиза может сбежать и натворить что-нибудь. Но таскать ее туда-обратно по коридору тоже не хотелось. Наконец он решился.
Стой здесь, понятно? строго сказал он и наконец отпустил руку. Лиза сунула слипшиеся пальцы в рот, чтобы хоть как-то унять больв какой-то момент отец так сильно сжал руку, что он едва не закричала от боли. Тебе понятно? снова спросил Дмитрий. Ни шагу отсюда, я сейчас приду.
Лиза торопливо закивала, и Дмитрий, сутулясь, зашагал к кухне.
Геологи вяло дожевывали гипотезу вырытой в сугробе пещеры. Всем четверым было очевидно, что проверить ее, пока не утихнет буран, никак нельзя, и они пытались найти разгадку, исходя из одной теории. Склочный водитель автобуса сидел рядом, но в разговоре не участвовал, только поглядывалснисходительно на геологов, злораднона психиатра, отрешенно сидевшего там же с кружкой чая в руках. Что бы ни было на уме у Вовыон явно пока предпочитал держать это при себе.
Увидев Дмитрия, все смущенно замолчали. Нина встала, сняла со стола остывший чайник, молча поставила на плиту. Один из геологов подвинулся, освобождая место у стола, но Дмитрий покачал головой.
Мне бы с вами поговорить, сказал он психиатру. Ему неловко было обращаться к нему при всехне хотелось, чтобы о Лизе поползли слухи, но он понимал, что рано или поздно все равно все узнают, что его дочь ненормальная. Как не жаль было Лизкусмысла прятаться он не видел.
К его удивлению, психиатр почему-то вообразил, что помощь нужна самому Дмитрию.
Хотите еще успокоительного? спросил он. Не можете заснуть?
Нет, все в порядке, Дмитрий покосился на геологов. Те натужно смотрели по сторонам, а Нина не сводила глаз с чайника, будто пыталась вскипятить его взглядом. Я в порядке, повторил он. Мне бы спросить кое-что.
Пойдемте, сказал психиатр.
Пещера, пещера, ядовито проблеял Вова, стоило им только выйти, и победно взглянул на геологов. Зачем ему рыть нору в сугробе и морозить задницу, если можно спокойненько попивать с вами чаек?
Александр выслушал историю о воображаемом друге спокойно, почти скучающе. На его лице читалась лишь легкая досададля человека, от которого потребовали профессиональной консультации в три часа ночи, он на удивление хорошо владел собой. Впрочем, Дмитрий досады не замечал, завороженный внимательным взглядом, энергичными кивками и всяческими «угу» и «так, так», на которые психиатр не скупился. В городе говорили, что главврач психбольницыэнтузиаст своего дела, и теперь Дмитрий видел, что это действительно так.
Пока отец рассказывал про Никиту, Лиза украдкой оглядывалась. Комната, в которой решил заночевать врач, ближайшая к туалету, выглядела еще более запущенной и ободранной, чем все остальные. Здесь даже не было розетокони были вырваны с мясом, а оставшиеся дыры заткнуты тряпками. На спинке стула висело что-то вроде пижамы из серой фланели, с завязками у ворота, от нее так и несло безнадежностью, лекарствами и невкусной едой. Лиза вспомнила, что рукава этой или похожей штуковины торчали из-под свитера Александра, когда она увидела его первый раз.
Тем временем монотонный рассказ Дмитрия закончился. Он помолчал, выжидательно глядя на врача, но вердикта все не было, и тогда Дмитрий спросил:
Так что, она у меня ненормальная?
Лиза застыла перепуганной мышкой, сжав кулачки. На нее не смотрели, и это слегка успокаивалокак будто папа разговаривал с психиатром вовсе не о ней и в дурдом, если что, отправят не ее, а какую-то совсем другую, незнакомую девочку. Уставившись в коленки, она ждала ответа.