Я хочу показать тебе что-то, сказал он.
Потом покажешь. По-моему, сейчас к нам собаки побегут.
Днем?
Ты привлек их внимание, дружок.
На самолете собаки и правда собрались на полузатопленном крыле. Некоторые спихивали в реку палки и камни, чтобы увидеть большого хищника, который на миг прикоснулся к Побрекито под водой. Другие рычали сквозь острые зубы, сверкая глазами. Из некоторых разбитых овальных окон поднимались клубы дыма. Большие красные и синие буквы, выцветшие и потертые, как флаг на хвосте, темнели на закругленной верхней части самолета.
Ладно, сказал он, идем.
Он повел ее вглубь Cementerio Americano. Здесь Побрекито всегда осторожничал: перепрыгивал с камня на камень, семенил по краям бордюров, чтобы не оставлять следов.
Здесь, среди домов мертвых американцев, было спрятано его величайшее сокровище.
Он показал Люсии склеп с прочно закрытыми дверями. Ухватившись за карниз, он забрался на крышу, хотя все его тело болело после побоев и падения в реку. Потом он протянул руку, чтобы помочь ей. На крыше были расположены два люка, и Побрекито знал секрет, как открыть один из них.
Через миг они оказались в прохладной темноте склепа. Здесь стояли два мраморных гроба с вырезанными венками и цветами, а в углу лежала стопка драгоценных журналов Побрекито. Также здесь имелись кое-какие запасы: банка с питьевой водой, немного сушеных фруктов и домотканая рубаха, не настолько дырявая, чтобы расползтись на лоскутья. И еще спички, тоже ценнейшая вещь.
Эти американцы не похожи на богачей, прошептала Люсия. Это, конечно, милый домик, но единственные богатства, которые есть здесь, принадлежат тебе.
Побрекито пожал плечами.
Может, их обворовали до того, как я их нашел. Или их сокровища спрятаны в гробах. Эта комната красивее любой комнаты, в которой мы с тобой когда-нибудь будем жить или умрем.
И что теперь станем делать?
Он достал журналы из коробки и принялся листать. Гладкая американская плоть в сотнях разных поз мелькала перед его глазами: члены, груди, языки, кожаные и пластиковые игрушки, сверкающие автомобили Весь мир, который существовал когда-то. Американский мир пал перед жарой и болезнями. Побрекито бросил журналы на пол, намеренно неаккуратно. Через несколько секунд Люсия начала помогать: разрывать журналы, доставать из них страницы. На картинки она не обращала внимания, хоть и не была так привычна к ним, как Побрекито.
Вскоре перед ними лежала стопка глянцевых образов прекрасного прошлого. Не говоря ни слова, Побрекито чиркнул спичкой и поджег оборванные яркие края. На спокойных лицах не было ни пота, ни ран, они чернели и скукоживались. Он зажег еще спички и поднес их к другим краям, пока пламя не охватило всю пачку.
Вонючий дым наполнил небольшой склеп и клубился вокруг люка в крыше. Побрекито было все равно, хотя Люсия начала кашлять. Он стащил с себя мокрую, в пятнах крови одежду и бросил ее в огонь, потом забрался на один из мраморных гробов. Через несколько секунд Люсия присоединилась к нему.
Она тоже была обнажена.
Они лежали на мраморной кровати, такие же прекрасные в своей наготе, как любой американец, целовались и трогали друг друга, пока огонь пожирал красивых людей в красивых домах, а дым уходил сквозь крышу. Снаружи выли собаки и хлопали пистолеты guardia.
Когда Люсия взяла его член в рот, Побрекито понял, что он так же богат, как любой американец. Через какое-то время он почувствовал, как горячая струя изверглась из его тела в нее, хотя от удушливого дыма у него кружилась голова, а мысли улетали в небо, как бесчисленные самолеты, взмывающие из своих речных могил.
Скоро он станет настоящим американцем, богатым и мертвым.
Питер ЭткинсМЕЖДУ ХОЛОДНОЙ ЛУНОЙ И ЗЕМЛЕЙ
Питер Эткинсурожденный ливерпулец, но вот уже пятнадцать лет живет с женой Дэйной в Лос-Анджелесе. Он автор романов «Утренняя звезда» и «Большой гром», а также сборника «Исполнитель желаний и другие рассказы».
Его работы выходили и в таких журналах, как «Странные рассказы», «Журнал фэнтези и научной фантастики», «Танцы на кладбище», и были включены в отмеченные различными наградами антологии. Питер Эткинс пишет для телевидения и театра, но, возможно, больше всего известен своими работами для кино. Он является автором сценария трех частей фильма «Восставший из ада» и создателем франшизы «Исполнитель желаний».
Рассказ «Между холодной луной и землей» был написан для октябрьского турне 2006 года «Роллинг Даркнесс Ревью»мультимедийного коллектива, организованного Эткинсом вместе с друзьями и коллегами Гленом Хиршбергом и Деннисом Этчисоном. Впервые он был опубликован в книге «Под знаком черепа снежного человека», выпущенной специально для этого тура издательством Пола Миллера «Earthling Publications».
«Моя история хорошо принималась во время турне, вспоминает Эткинс. Вот только американскую аудиторию смутило то, что некоторые из шестнадцатилетних персонажей провели вечер в пабе. В действительности подобное пренебрежение законами об употреблении алкоголя было обычным делом в Ливерпуле семидесятых, где я рос. Остальные элементы повествования так же почерпнуты из личного опыта, в том числе и очаровательная сквернословящая героиня».
Ее губы прикасались к его щеке всего секунду или две, но они были ледяными.
Блин, Кэрол, возьми мою куртку, предложил он.
Она рассмеялась.
Зачем это?
Затем, что сейчас час ночи, сказал он, и ты замерзла.
Сейчас лето, заметила она, с чем трудно было поспорить, но дело было не в этом. Так ты будешь меня провожать?
Майкл распрощался с остальными минут сорок назад. Кирк начал в открытую и, кажется, со всеми шансами на успех клеиться к девчонке из Вулворта, с которой они познакомились в пабе, поэтому Майкл с Терри тактично отвалили на автобусной остановке и пошли домой пешком через Сефтон-парк. Он мог бы поехать на такси с Терри, но, из-за того что тогда их спор о том, кто лучше, «Ти Рекс» или «Пинк Флойд» (и до того дня, когда они согласились, что лучше всех «Рокси Мью-зик», оставалось еще добрых полгода), был в самом разгаре, они по безмолвному согласию расстались, и Майкл решил идти через огромный парк в одиночестве.
Кэрол стояла на дорожке на берегу большого озера. Он чуть не обделался, когда увидел там темную фигуру и предположил худшее: что это какой-нибудь скинхед поджидает, пока он подойдет, готовый свистнуть своим спрятавшимся в засаде дружкам, чтобы навалять как следует удачно подвернувшемуся глэм-роковому педику. Но Кэрол не делала ничего угрожающего, просто смотрела на середину озера и на неподвижную полную луну, которая отражалась там.
Привет, Майкл, сказала она, прежде чем он успел узнать ее в лунном свете, и поцеловала в щеку, когда он подошел, прежде чем он успел назвать ее по имени. После этого они вместе двинулись по длинной дорожке, опоясывающей озеро.
Черт, Кэрол, где ты пропадала? спросил он. Тебя уже несколько месяцев никто не видел.
Это была правда. Ее мама снова вышла замуж перед самым Рождеством, и они всей семьей переехали. Недалеко, в другой район города, но для шестнадцатилетних этого достаточно, чтобы потерять связь.
Я ездила в Америку, сказала Кэрол.
Майкл повернулся к ней, проверить, не шутка ли это.
Ты ездила в Америку? недоверчиво произнес он. Как это понимать? Когда? С кем?
Она на мгновение прищурилась, как будто напрягая память, и сказала:
Я думаю, что это была Америка.
Ты думаешь, что это была Америка?
Это могла быть воображаемая Америка. Голос ее сделался немного раздраженным. Слушай, ты хочешь, чтобы я рассказала, или нет?
Майкл не улыбнулся и не полез целоваться, хотя ему хотелось сделать и то, и другое. То, что она рассказывала ему разные историинастоящие, вымышленные или их смешение, всегда как-то по-особенному связывало их. Этим она ему и нравилась. Ну, не только этим, конечно. Нельзя сказать, что он меньше Кирка и Терри восторгался ее умопомрачительной грудью или ее дразнящей манерой держаться, намекающей как бы на то, что, сложись обстоятельства удачным образом, она могла бы, ну, заняться с тобой этим, и одновременно дающей понять, что ты никогда в жизни не сможешь таких обстоятельств создать. Но ее рассказы и то, какое они приносили ей самой удовольствие, ему особенно нравились, и именно их, как он теперь понял, ему не хватало все это время больше всего. Поэтому он ответил, что хочет услышать рассказ.
Первым делом произошла некоторая путаница с тем, каким видом транспорта она туда добралась, самолетом или кораблем (Кэрол никогда не любила вступлений), но главное заключалось в том, что через несколько дней она оказалась в какой-то придорожной забегаловке в компании почти незнакомых людей.
Они путешествовали на машине и остановились перекусить в затрапезной придорожной закусочной, которая, несмотря на идеальную чистоту, выглядела так, будто ее не красили и не обновляли года этак с 1952-го. Они сидели в кабинке, пили кофе и ели пирог. Спутники ее были примерно одного с ней возраста, но могли водить машину и прочее. Оказалось, что в Америке парни могут быть такими же грубыми придурками, как в Ливерпуле. Один из них, Томми, кажется, его звали, парил мозги официантке. Он поднял пустую чашку и высунулся из кабинки.
Але! Кто мне обновит? крикнул он.
Кэрол встала и, сказав, что ей нужно в туалет, вышла из кабинки. Посреди зала она встретилась с официанткой, которая спешила к их столу с кофейником. На ее бейдже было написано имя «Синда». Такого имени она никогда раньше не встречала и подумала, что это, наверное, сокращение от Синдерелла, потому что так было бы красиво. Кэрол тихонько заговорила с ней, кивнув на Томми, который махал чашкой.
Не обращай на него внимания, зая, сказала Кэрол. Он скотина, но оставит хорошие чаевые, вот увидишь.
Синда, которой было на вид лет тридцать, с благодарностью улыбнулась ей.
Для девочек у нас во дворе, милая, сказала она.
Кэрол вышла из закусочной и увидела, что туалеты находятся в отдельном здании, больше похожем на сарай. Она пошла по окруженной разросшейся травой гравийной стоянке для машин, глядя на пустынную дорогу. Как ей рассказали новые друзья, такой тип дороги называется «двухполосное шоссе». Закусочная и ее сортир были единственными зданиями в обозримом пространстве, если не считать здоровенной силосной башни, которая торчала серой громадиной ярдах в ста дальше по дороге. Как раз когда Кэрол посмотрела на нее, на солнце наползла туча. Яркий летний день тут же испортился, и в воздухе повисло ощущение приближающегося ливня. Кэрол поежилась и подумала, не без некоторого удовольствия, вызванного загадочностью ситуации, о том, где она, черт возьми, находится.
Пописав в туалете, Кэрол вымыла руки и сполоснула лицо над небольшой симпатичной раковиной, единственной на весь туалет. Сзади шумно и натужно наполнялся водой старый бачок. Кэрол открыла кран и взглянула на свое отражение в грязном, захватанном зеркале над раковиной. Как только бачок наполнился и заглох, в ту же секунду зеркало с громким щелчком треснуло прямо посередине, как будто устало держать себя в форме.
Твою мать! воскликнула Кэрол, потому что испугалась и вздрогнула от неожиданности и еще потому что ей не понравилось, как выглядят две возникшие разобщенные половинки ее отраженного лица. Она повернулась, собираясь выйти, и увидела, что уже не одна.
Маленькая девочка лет шести или семи молча стояла совершенно неподвижно у двери одной из кабинок и смотрела на нее. Девочка была какая-то странная, одной рукой она закрывала правый глаз.
Вот черт, сказала Кэрол, вспомнив, что сказала «твою мать» при ребенке. Я не знала, что ты была Она замолчала, улыбнулась и начала снова:Привет, солнышко. Ты тут рядом живешь?
Девочка продолжала молча смотреть на нее.
Как тебя зовут? спросила Кэрол, продолжая улыбаться, и снова не удостоилась ответа. Отметив про себя закрывающую глаз руку, она попробовала зайти с другой стороны. Мы играем в игру, но никто не рассказал мне правила. Ну хорошо, давай.
Подняв руку, Кэрол закрыла себе правый глаз и сказала:
Ку-ку.
Наконец девочка робко улыбнулась и опустила руку. Правого глаза у нее не было. Просто гладкая кожа на его месте.
Кэрол повела себя молодцом. Она почти не отпрыгнула и вскрикнула совсем не так громко, как можно было ожидать в такой ситуации.
Мама потеряла мою повязку на глаз, спокойным, деловитым голосом произнесла девочка.
Ой, как жалко, сказала Кэрол, изо всех сил стараясь скрыть потрясение.
Она новую купит. Когда в город поедет.
Да? Здорово. А какого цвета? Какой цвет ты любишь?
Девочка пожала плечами.
Ты что, тормоз? сказала она. Какая разница, какого она будет цвета? Это же повязка на глаз.
Кэрол не знала, то ли рассмеяться, то ли ударить мелкую хамку.
Если хочешь, можешь идти теперь, сказала девочка. Мне нужно пописать.
А, ну давай. Пока. Кэрол подняла руку, немного неуверенно помахала на прощание и направилась к выходу. Девочка бросила ей вслед:
Будь осторожна в лесу, Кэрол.
Я не называла ей своего имени, убежденно сказала Кэрол.
Да уж, странно, согласился Майкл.
Кэрол довольно улыбнулась.
Это еще не странно, сказала она. Странно было потом. Когда я заблудилась в лесу.
Ты заблудилась в лесу?
Кэрол кивнула.
Они что, разрешили тебе гулять одной по лесу?
Кто?
Твои новые американские друзья. Те люди, с которыми ты сидела в кафе.
Ха! Кафе. Закусочная, тупица. Мы были в Америке.
Да какая разница? Как они позволили тебе заблудиться?
Ах, да. Она на секунду задумалась и направила взгляд на озеро и призрачную луну в нем. Может, их просто там не было. Но неважно. Слушай.
Выяснилось, что Кэрол все же действительно заблудилась в лесу. Причем в самой что ни на есть глухомани, прямо как в сказке про Гензеля и Гретель, где солнце с трудом пробивается сквозь деревья и где небо можно увидеть только изредка сквозь мрачный полог из листьев и переплетенных веток.
Кэрол пробиралась через кусты между деревьями, ступая по мху и опавшим листьям, когда первый раз услышала звук. Тихий, заунывный и слишком далекий, чтобы можно было понять, что это, хотя он что-то напоминал. То, на что Кэрол не могла ткнуть пальцем. И только когда он через пару секунд раздался снова, она поняла. Это был гудок одинокого судна в ночном океане. Печальный и жуткий. Впрочем, не настолько жуткий, как тот факт, что после него разом смолкли все другие лесные звуки, которых Кэрол даже не замечала до того, как они прекратились: птичье пение, шаги крадущихся по лесу невидимых животных, вздохи ветра в кронах деревьев.
Теперь единственными звуками остались те, которые издавала сама Кэрол: шелест и покачивание живых веток, которые она раздвигала, хруст и треск мертвых веток под ногами. Тут Кэрол задумалась о том, стоит ли продолжать идти в этом направлении. Развернулась и пошла обратно. Через пару секунд, пройдя между двумя растущими очень близко друг к другу деревьями, она очутилась на небольшой полянке, на которой раньше не была.
На заваленной листьями земле лежало поваленное гнилое дерево, которое моментально и непонятно почему напомнило Кэрол садовую скамейку. Ноу нее не было настроения садиться на него и отдыхать, да и рядом, знаете ли, не было озера с лодками, чтобы расслабиться. Поэтому она прошла через полянку мимо поваленного дерева и остановилась, только когда у нее за спиной раздался голос:
Куда так спешишь, милая?
Кэрол повернулась. На поваленном дереве сидел моряк. Он был в матросской блузе с квадратным вырезом и в брюках клеш. Кэрол задумалась бы о том, носят ли еще моряки такую форму, если бы не была слишком удивлена его неожиданным появлением. Он сидел к ней боком, одна нога на земле, другая, согнутая, стоит на дереве, и к ней не поворачивался. Наверное, потому что был слишком занят скручиванием папиросы.
С готовыми проще, сказал моряк, но мне больше нравится сам процесс. Раскладываешь бумажечку, сыплешь табачок, сворачиваешь. Знаешь, о чем я?
Я не курю, ответила Кэрол, что, строго говоря, не соответствовало действительности, но кем был этот хрен, чтобы рассказывать ему правду?
Жуешь?
Что жую?
Табак.
Фу. Нет.
Моряк произнес в ответ что-то нараспев, как будто решил спеть ей песню, но понимал, что мелодию ему не осилить:
В далеком Нагасаки,
Где парни жуют табак
И женщины сходят с ума
Кэрол уставилась на него. В замешательстве. Не в страхе. Пока еще. Она махнула рукой на лес.
А откуда вы?
Из Далонеги, Джорджия. Это маленький городок к северо-востоку от Атланты. У подножия Аппалачей.